Толкование

Для многих из нас, если не для всех, свойственна склонность к обыкновенному, привычному. Когда кому – то удается с успехом применить необычный метод или стратегию, эту новинку быстро прибирают к рукам, другие приспосабливают ее к своим нуждам, а спустя какое – то время она может стать привычной и рискует из новинки превратиться в догму – и часто не на пользу, а всем во вред, если применять ее без разбора. Эта присущая людям черта представляет собой особенную проблему на войне, ведь война – дело очень рискованное, настолько, что у полководцев часто возникает искушение идти проторенными путями. Когда все вокруг так зыбко и ненадежно, то, что уже не раз удавалось в прошлом, выглядит невероятно притягательно. Не потому ли веками все следовали правилам, согласно которым всякой армии необходимы были связь с тылом, линии коммуникации, подвоз провианта, что следовало соблюдать определенный боевой порядок, строй с передовыми позициями, флангами и т. п. Наполеон несколько ослабил эти строгие правила, и все же старые каноны настолько сильно въелись в умы военных, что во время Гражданской войны Юга и Севера, когда прошло уже более сорока лет после смерти Наполеона, у генералов, подобных Пембертону, в голове не укладывалось, что армия может действовать по какому – то иному плану.

Сходная концепция у племен сиу превращает воина в хейока. Хейока также демонстрирует шутовское поведение, как и виндигокан, рядится в тряпки вместо боевого облачения, обмазывает тело грязью… Психологически фигура хейока имела чрезвычайно важное значение, так же как похожие персонажи в других племенах. В периоды мира и изобилия к нему относились пренебрежительно, могли заставлять часами безобидно дурачиться, например, с жадностью обгладывать бычьи ребра, громко жалуясь, что в лагере нет еды, или объявить, что измазался, и отправиться «отмываться» в луже с жидкой грязью… Однако за этим добродушным ликом хейока всегда скрывалось нечто пугающее: ведь он одержим духом Иктоми, а значит, непредсказуем и потенциально опасен. Он, в конце концов, единственный человек, который решился бросить вызов сверхъестественным силам, пусть даже сам он боится живущей в лагере собачонки и убегает с воплем при ее приближении. Так он высмеивал претензии некоторых воинов, но одновременно подчеркивал тот факт, что силы, руководящие им и защищающие его в битве, были настолько могущественными, что только он, хейока, мог противостоять им.

Норман Бэнкрофт – Хант «Воины: военные действия и американские индейцы», 1995

От Гранта потребовалось незаурядное мужество, чтобы не подчиниться общепринятым представлениям. Сумев пойти вразрез с канонами, он просто – на – просто оторвался от базы и использовал для содержания армии местные, изобильные в долине Миссисипи, продовольственные ресурсы. Нужно было огромное мужество и для того, чтобы вести армию, не формируя фронта. (Что тут говорить, если его собственные генералы, даже такие талантливые, как Уильям Текумсе Шерман, решили в этот момент, что Грант лишился рассудка. ) Этот стратегический план был недоступен пониманию Пембертона, поскольку до самого его начала Грант вел себя совершенно предсказуемо и традиционно: он создал базу в Гранд – Галф, а когда двигался к железной дороге, его армия соблюдала традиционный боевой строй – с передовой линией, тылом и арьергардом. Пембертон понял всю необычность поведения Гранта, но к тому моменту он уже ничего не мог поправить. Для нас стратегия Гранта не кажется такой уж оригинальной, но она совершенно выходила за пределы понимания и компетенции Пембертона.

Следовать традиции, придавая большое, а порой необоснованно большое значение наработкам прошлого, – естественная тенденция. Мы часто просто игнорируем какие – то простые, но непривычные идеи, которые могли бы буквально потрясти наших соперников. Именно поэтому так важно шире смотреть на вещи, стараясь хоть в чем – то отходить от проложенных в прошлом маршрутов и исследовать новые пути. Конечно, не имея гарантии безопасности, пускаться в свободное плавание опасно и неуютно, но поверьте, власть поражать окружающих неожиданностями и новизной стоит риска! Это особенно важно, когда мы слабее противника или вынуждены обороняться. В такие непростые моменты для людей естественно придерживаться чего – то привычного, безопасного. Тем труднее противнику будет ожидать от вас неожиданных, нестандартных решений – он – то уже настроен на победу, готовится обрушиться на вас своей мощью; ваш консерватизм в данном случае ему на руку. Вот теперь – то, когда все против вас, пора забыть, чему учили вас книги, прецеденты, обычный здравый смысл, и рискнуть, сделать ставку на неизведанное и неожиданное.

4. В индейском племени оджибве, живущем в североамериканских прериях, имелось особое общество, известное под названием Виндитокан. Членом этого общества мог стать не каждый – туда принимались лишь самые храбрые мужчины, на деле, в бою доказавшие свое мужество и пренебрежение к опасности. Это были необычные люди: из – за того, что им не был знаком страх смерти, их переставали числить среди живых; они спали и ели отдельно от племени и не обязаны были следовать принятым в племени нормам поведения. Как подобало существам живым, но причисленным к мертвым, они использовали речь наоборот: молодого человека называли стариком, а если один из них просил других остановиться, это означало, что нужно поспешить вперед. В благоприятные времена они выглядели угрюмыми, а долгими голодными зимами лучились довольством. Нам с вами подобное поведение может казаться дурачеством, однако надо сказать, что индейцы – виндигокан внушали невероятный страх даже соплеменникам, которые считали их колдунами. Никто не знал, чего ждать от них в следующий момент.

Члены общества верили, что они одержимы ужасными духами – в племени их называли громовержцами, – которые могли являться, принимая облик гигантских птиц. Под влиянием этих духов воины из плоти и кропи отчасти утрачивали свою человеческую природу. На поле боя они не ведали страха, были стремительны и непредсказуемы, а во время набегов на вражеские племена вселяли в противника панический ужас. Готовясь к одному из таких рейдов (впоследствии эти события описал очевидец), они выстроились перед вождем оджибве и громко крикнули: «Мы не идем на войну! Мы не собираемся убивать сиу! Мы не оскальпируем четырех из них и не дадим остальным убежать! Мы уйдем из лагеря днем! » Они покинули лагерь той же ночью, одевшись в лохмотья, густо вымазав тела грязью и сплошь разрисовав яркими пятнами и полосами, надев устрашающие маски с огромными, похожими на птичий клюв носами. Пробирались они в полной темноте, натыкаясь друг на друга – маски мешали видеть дорогу, – пока не наткнулись на большой отряд воинов сиу. Хотя противников было чуть ли не вдвое больше, индейцы – виндигокан не убежали, а врезались, сотрясаясь в танце, прямо в середину отряда. Пляска была гротескной, устрашающей в своей нелепости, можно было и впрямь поверить, будто в них вселились какие – то демоны. Несколько воинов сиу попятились; другие в замешательстве, не понимая, что происходит, даже подошли ближе. В этот момент вождь виндигокан прокричал: «Не стреляйте! » Вопреки сказанному танцующие выхватили ружья, спрятанные под лохмотьями. Четверо сиу были убиты и оскальпированы, после чего нападавшие скрылись. Индейцы – сиу были настолько потрясены происшедшим, что ни один даже не попытался преследовать их.

Одного появления виндигокан было достаточно, чтобы враги пускались в паническое бегство, не предпринимая никаких попыток вступить с ними в бой.