Проблемы социального и правового государства

В итоге Россия на некоторое время вообще лишилась социальной элиты. Для любого общества это трагедия, ибо без продуктивной элиты общество и государство существовать и продуктивно развиваться не способны.Г. Моска полагал, что "во всех человеческих обществах, достигших известного уровня развития и культуры, политическое руководство в самом широком смысле слова, включающее административное, военное, религиозное и моральное руководство, осуществляется постоянно особым, т.е. организованным, меньшинством". Элита имеет возможность всецело посвятить себя интеллектуальной и творческой деятельности (включая гражданское и экономическое управление, военное командование, науку, свободные профессии и искусство) только за счет того, что рутинной работой (физическим трудом, низшими обеспечительными и управленческими функциями) занимается демос. Политической формой существования элиты является государство, возникающее и функционирующее лишь на таком этапе общественного существования, когда материальные условия позволяют не всем индивидам, а лишь части общества эффективно заниматься управленческим и творческим трудом в интересах сохранения и развития социальной целостности. Это, конечно, не означает, что в обществе развивается только элита (иначе как объяснить появление Ломоносовых и Кулибиных), но развитие социума происходит качественно и количественно неравномерно - более свободная элита, как правило, служит активным движущим элементом, демос же в основном следует в ее фарватере, пользуясь в конечном счете достижениями элиты. Если элита в силу тех или иных причин перестает работать на общество, сходит с рельсов, как локомотив истории, происходит социальная трагедия, самым впечатляющим примером которой может служить гибель Римской империи, а ближайшим - крах СССР.

В соответствии со структурно-функциональным подходом (Г. Лассуэлл, С. Липсет) в понятие элиты принято включать индивидов, обладающих высоким социальным положением в обществе, занимающих ключевые командные позиции в важнейших институтах и организациях общества (экономических, политических, военных), осуществляющих наиболее важные управленческие функции в обществе и оказывающих определяющее влияние на выработку и принятие важнейших для общества решений. Однако общественная элита неоднородна, ее можно подразделить на первичную, или политическую, имеющую самое непосредственное отношение к осуществлению государственной власти, и вторичную, или субэлиту, контролирующую экономику, формирующую идеи и культуру, поддерживающую в обществе те или иные стержневые символы. Необходимыми свойствами любой элиты является ее интегрированность и преемственность. Для того чтобы быть эффективной, политическая элита должна постоянно подпитываться субэлитой как в кадровом, так и в идейно-культурном отношении. То есть правильный путь в политическую элиту лежит через субэлиту. Благодаря этому во всей элите постепенно вырабатываются традиции и понятия корпоративной чести, проявления преемственности - когда ей удается в той или иной мере привить свои стержневые идеалы, символы и стереотипы поведения демосу, массе, заставив поверить в то, что это и есть общие для всех (общечеловеческие) ценности. Тогда накал внутренних противоречий между верхами и низами ослабевает, социальная база элиты резко расширяется и в обществе происходит качественный скачок, обычно квалифицируемый современниками как "экономическое чудо". Примером могут служить: древние Афины после реформ Солона и Клисфена (VI в. до н.э.), обеспечивших интеграцию всех свободных в единый господствующий класс; Япония, где вслед за реставрацией Мейдзи понятия самурайской чести были во многом усвоены всей нацией; Великобритания (идеал джентльмена), США (так называемый американский образ жизни) и за ними - другие развитые страны Запада. В России этот процесс остался незавершенным, но тем не менее прививка русской дворянской этики через табель о рангах, университеты и лучшую литературу (Пушкин, Лермонтов, Толстой) относительно узкому слою разночинцев дала уникальный российский феномен интеллигенции, не встречающийся в других странах (там есть "интеллектуалы"), которому мы в основном обязаны величием русской культуры.

Чрезвычайно важным с позиций как этногенеза, так и социального развития является соотношение энергетических уровней элиты и демоса. Для того чтобы политическая элита могла продуктивно выполнять свою ведущую роль, в ней на всех фазах этногенеза должны преобладать как минимум гармонические личности, а в сложные исторические времена - пассионарии. Роль аккумулятора пассионарной энергии и промежуточного фильтра для политической элиты призвана выполнять субэлита, которая теми или иными способами рекрутирует для политического истеблишмента необходимый человеческий материал. Отсутствие либо слабость субэлиты приводит к тому, что в элиту политическую, минуя социальные фильтры, попадают не лучшие, а случайные либо наиболее ловкие и беспринципные индивиды. При этом элита из политической рискует стать сугубо бюрократической либо превратиться в чифдом (англ. chiefdom - "вождизм").

Если социальные мембраны и пути между элитой и демосом закрыты либо недостаточно проницаемы в направлении снизу вверх, энергия элиты постепенно спадает, следовательно, в ее среде возрастает энтропия, дезорганизация. Тогда при условии пассионарной заряженности демоса последний оказывает на элиту все возрастающее "осмотическое" давление, что создает необходимые (хотя и не всегда достаточные вне социальной мотивации) энергетические предпосылки для формирования революционной ситуации, что можно было наблюдать в России последней четверти XIX в. Но верно и обратное утверждение: даже если общий уровень социальной энергетики общества снижается (инерционная фаза этногенеза), но элита через проницаемые социальные мембраны (систему просвещения, демократические выборы, институты гражданского общества) имеет возможность привлекать к себе из низов лучших, насыщаясь их творческой энергией, ничто еще не потеряно. Такой общественно-государственный механизм позволяет отсрочить на неопределенное время (а возможно, и вообще предотвратить) наступление фазы обскурации. Элита начинает выполнять здесь роль некоего социального теплового двигателя - социосистемы, способной совершать за счет своих внутренних ресурсов ту или иную полезную деятельность, - и на то или иное время искусственно повышающего "температуру" общества. Именно это мы, по-видимому, наблюдаем сейчас в так называемых старых европейских демократиях.

В России задачу экстренного создания взамен низвергнутой новой общественной элиты взялись решать большевики во главе со Сталиным. Такой элитой стала партийно-советская номенклатура. Надо признать, именно благодаря ей Российская империя, ставшая советской, на некоторое время была спасена, но цена, которую пришлось за это заплатить, оказалась непомерной. Массовые репрессии уничтожили громадную часть не только пассионариев, но и гармонических личностей из числа крестьян ("кулаков", казачества), бывших революционеров и интеллигенции. Дело довершила Вторая мировая война, в которой погибли в первую очередь Матросовы и Гастелло, т.е. наиболее жертвенные, пассионарные личности. В результате общий энергетический уровень общества стал катастрофически падать. Последний слабый всплеск остаточной пассионарности пришелся на "хрущевскую оттепель" 60-х гг. XX в., но и он в конце концов закончился энергетическим оттоком - очередной волной эмиграции, когда страну покидали в основном представители национальных меньшинств <17>. В 70 - 80-х гг. уже обнаружились явные признаки обскурации ("брежневский застой"). Партийно-советская номенклатура не смогла выполнить роль социального теплового двигателя ввиду отсутствия под ней достаточного подпитывающего субэлитарного слоя. На роль субэлиты претендовали в основном комсомольские, советские и профсоюзные функционеры, но этого было недостаточно, поскольку вторичная элита эффективна только тогда, когда является неформальным, широким и открытым социальным слоем, связанным традициями, общими моделями поведения, своеобразной элитарной честью. Номенклатура же пополнялась главным образом случайными людьми, не прошедшими настоящего субэлитарного фильтра, а отвечающими прежде всего формальным требованиям - карьеристами, "образованщиной", для которых лишь партийная принадлежность открывала дорогу наверх. В итоге политическая элита приобрела сначала признаки чифдома (сталинизм), а вскоре откровенно бюрократические черты, став окончательно неэффективной. В этом, как представляется, кроется основная причина фиаско горбачевской перестройки, которую пытались проводить именно силами партийной, комсомольской и государственной бюрократии, использовавшей все преобразования лишь для собственного обогащения. Так, в элите горбачевского периода в целом лишь 19,5% ее участников ранее не входили в партийно-государственную номенклатуру.

Подобный порок достался по наследству и современной российской политической элите, исходным кадровым резервом для которой явилась не субэлита, а те же бывшие партийные, советские и комсомольские лидеры, сотрудники силовых ведомств и случайные люди, подбираемые просто по принципу личной преданности. Так, в ельцинской "когорте" представители прежней номенклатуры составляли почти 70%. С другой стороны, исход из российского общества энергетически заряженных (пассионарных и гармонических) личностей продолжается и поныне, в основном за счет "утечки мозгов" на Запад. Причем уезжают наиболее способные и предприимчивые соотечественники, способные вытянуть страну из кризиса и оживить российскую экономику. Как показывает статистика и говорят сами эмигранты, они вполне осознанно готовы стать интеллектуальной, культурной элитой других стран, но в Россию возвращаться не намерены. Это явление получило название тихой, или скрытой эмиграции - отбытием лучших по факту (де-юре многие не отказываются от российского гражданства или продолжают жить "на две страны"). Если падение энергетического потенциала российского общества будет продолжаться и далее, а эффективная элита и субэлита не будут сформированы, России, скорее всего, придется забыть о возвращении к "золотой осени" цивилизации и встретиться с новым, еще более серьезным застоем, обскурацией, и их она, возможно, уже не перенесет.

Заключение

Сторонники подхода, в соответствии с которым социальное государство - отход от правового, а социальные права не относятся к правам, так как не имеют правовой природы (не отвечают критерию формального равенства), тем не менее признают как реальность социальное правовое государство.

В этом случае утверждается, что социальное правовое государство осуществляет регулирование социальных отношений преимущественно на основе принципа формального равенства. Вместе с тем в таком государстве правовое регулирование дополняется неправовым, силовым принципом перераспределительного характера.

Принцип формального равенства означает признание людей (лиц как таковых) равными в свободе, невзирая на фактические различия между ними, в частности, имущественные или социобиологические. Далее понятно, что социальное регулирование по принципу абстрагирования от фактических различий в силу разных способностей, возможностей, намерений лиц естественно приводит к неравенству уже приобретенных субъективных прав. Социальное же государство стремится откорректировать правовое государство, дополнив к принципу формального равенства сущностно иной принцип - фактическое (материальное) равенство, единственно возможным способом - перераспределением материальных благ, выравнивая тем самым естественное неравенство субъективных права и отменяя бедность.

Однако стремление к фактическому равенству (преодоление фактического неравенства) силовым перераспределительным способом ведет (не может не вести) к сокращению формального равенства, следовательно, уменьшению свободы в социальных отношениях, отходу от правового государства. Принципиальным является то, что в результате перераспределения неимущие получают минимум социальных благ за счет имущих - права одних осуществляются за счет прав других - тем самым нарушается принцип формального равенства.

В итоге наряду с обеспечением правовой свободы - комплексной функцией правового государства, существует эгалитаристско-перераспределительная функция социального государства.

Аналогичный дуализм правового и неправового возникает при определении природы прав человека второго поколения - социальных прав. Дело в том, что в основе современного каталога прав человека лежит конкурентное (эклектическое) сочетание двух первых поколений прав человека: "буржуазных" (либеральных) и "социалистических". Их сущность настолько отлична, что позволяет, не впадая в противоречие, отнести к правам лишь одно из поколений: либо первое, либо второе. Наиболее рельефно это видно на примере статуса частной собственности в либеральной и социалистической парадигмах. Если основанное на принципе формального равенства первое поколение признает институт частной собственности правом священным и неприкосновенным, то основанное на эгалитаризме второе поколение исходит из противоположного тезиса, объявляя частную собственность не естественным правом, а лишь общественным институтом, в силу чего общество правомочно регулировать ее, прибегая к помощи государства. Социальное государство устанавливает пределы частной собственности с целью обеспечения ее социальной функции и доступности для всех (ст.42 Конституции Италии).

Не касаясь вопроса о целесообразности перераспределительной деятельности государства и полезности "прав" второго поколения как социальных превенций, выступая с позиций научного описания и объяснения объектов социальной действительности, следует прийти к выводу о наличии разных по своей природе принципов социального регулирования и логической невозможности обозначить (именовать) их одним общим понятием: правовое государство и социальное государство - принципиально отличные по своей сущности и содержанию социальные феномены.

Глоссарий