О периоде до манифестации болезни в мае 1922 года
«Человек часто делает ошибки. Более того, он всю жизнь только и занимается тем, что делает ошибки» Ги де Мопассан
Ю. М. Лопухин: «Болезнь В. И. Ленина, первые признаки которой появились в середине 1921 года, протекала своеобразно, не укладываясь ни в одну из обычных форм мозговых заболеваний. Начальные ее проявления в виде кратковременных головокружений с потерей сознания, дважды случившиеся с ним в 1921 году, как, впрочем, и субъективных ощущений навалившейся тяжелой усталости, мучительные страдания от постоянной бессонницы и головных болей вначале рассматривались близкими (да и лечащими врачами) как признаки переутомления, результат чрезмерного напряжения, последствия многочисленных волнений и переживаний, связанных с революцией, гражданской войной, разрухой, внутрипартийными распрями, первыми, все еще скромными успехами нового строя. «Никаких признаков органической болезни центральной нервной системы, в особенности мозга, налицо не имеется» – таково было заключение немецких профессоров. Все сходились на необходимости длительного отдыха, который, впрочем, как это стало ясно позже, мало ему помогал. Зиму 1921/22 года В. И. Ленин пережил тяжело: вновь появились головокружения, бессонница и головные боли. По свидетельству профессора Даркшевича, приглашенного к нему 4 марта 1922 года, имелись «два тягостных для Владимира Ильича явления: во-первых, масса чрезвычайно тяжелых неврастенических проявлений, совершенно лишавших его возможности работать так, как он работал раньше, а, во-вторых, ряд навязчивостей, которые своим появлением сильно пугали больного. Немецкие профессора Клемперер и Ферстер настаивают на удалении пуль, находившихся в тканях правого плеча и в правой надключичной области после покушения на Ленина 30 августа 1918 года на заводе Михельсона в Москве. Они полагали, что плохое самочувствие В. И. Ленина может быть результатом хронического свинцового отравления (позже Клемперер отрицал это). Решение весьма спорное и сомнительное, учитывая, что за четыре года, прошедших после покушения, пули уже осумковались и, как полагал профессор В. Н. Розанов, операция по их извлечению принесет больше вреда, чем пользы. Да и сам Ленин относился к этому предложению скептически: «Ну, одну-то давайте удалим» – согласился он с Розановым, предложившим извлечь пулю, расположенную под кожей над правой ключицей, и не трогать другую. И добавил: «Чтобы ко мне не приставали и чтобы никому не думалось». 22 апреля 1922 года в Институте биофизики Ленину сделали рентгенограмму грудной клетки, а 23 апреля его госпитализируют в Солдатенковскую больницу. Из Германии был приглашен хирург Ю. Борхардт, который и удалил надключичную пулю. 23 мая Ленин уехал в Горки, где пытался работать, однако вид у него, по свидетельству близких, был больной и подавленный. 25 мая после ужина у Ленина появилась изжога, что, впрочем, случалось и ранее. Вечером перед сном он почувствовал слабость в правой руке; около 4 часов утра у него была рвота, сопровождавшаяся головной болью. Утром 26 мая Ленин с трудом объяснил случившееся, не мог читать (буквы «поплыли»), попробовал писать, но сумел вывести только букву «м». Он ощущал слабость в правой руке и ноге. Такие ощущения продолжались недолго, около часа, и затем исчезли».
Профессор Ю. М. Лопухин, родившийся в год смерти Ленина и проживший большую часть жизни в СССР, относился к теме болезни В. И. Ульянова с большой аккуратностью и осторожностью, тщательно подбирая слова. Тем не менее, настрой второй его книги, вышедшей на 17 лет после первой, несколько изменился в сторону большей критичности по отношению к официальной позиции «пациент умер от абнутцунгссклерозе» и заставляет больше задуматься о механизмах болезни Ульянова.
Перед началом долгого повествования необходимо сообщить о состоянии «вопроса» на сегодня. Это важно, тем более, что ни один из живущих ныне врачей до сих пор не видел оригинальных медицинских документов. На предмет диагноза болезни Ленина существует два основных мнения – атеросклероз с преимущественным поражением сосудов головного мозга и сифилис головного мозга; наиболее часто упоминается прогрессивный паралич. Особых доводов коллеги не приводят, но, очевидно, что те, кто говорят о первой патологии, основываются на данных акта патологоанатомического заключения А. И. Абрикосова от 22 января 1924 года, подписанное им и девятью членами комиссии. Некоторые коллеги читали соответствующие разделы книг Д. А. Волкогонова или Ю. М. Лопухина, или слышали мнение тех, кто их читал. Те, кто является «сторонниками» сифилиса, говорят о необычном течении болезни, что основано на многочисленных слухах, а так же ссылаются на распространение данного заболевания в России в те годы. Токсоплазмоз мозга, болезнь Альцгеймера, болезнь Пика, рассеянный склероз, хорею Гентингтона, CADASIL – синдром и даже прогерию Вернера и прочие экзотически версии я не буду разбирать, чтобы не утяжелять и без того объемное повествование. Наиболее близок к нашему клиническому случаю, конечно, очень редкий синдром церебральной аутосомно-доминантной субкортикальной артериопатии с субкортикальными инфарктами и лейкоэнцефалопатией. Наименее похож синдром прогерии, поскольку кроме партийной клички Ленина «старик» ничто не указывает на это заболевание. Из анамнеза пациента, собранного 28 мая 1922 года профессором В. В. Крамером, лечащим врачом пациента, известно: «Во время революционного периода Владимир Ильич работал, не щадя своих сил, в особенности в первое время, но и за последние два года он был занят не менее десяти часов в сутки, причем входил решительно во все мелочи жизни. Систематическим отдыхом в это время не пользовался. На этой почве развилось у Владимира Ильича довольно сильное мозговое переутомление, которое первоначально, т. е. два года тому назад сказалось прежде всего усилением присущих ему со времен перенесенной малярии головных болей и утомляемостью – ему было уже в это время по словам сестры Марии Ильиничны трудно провести подряд несколько заседаний, в особенности последние в очереди. Затем год тому назад явления психастении сделались у Владимира Ильича еще несколько глубже – так головные боли стали появляться все чаще и чаще, психическая утомляемость стала резче, а с осени 1921 года он почувствовал себя настолько нехорошо, что позволил себя уговорить оставить государственные дела».
«Крамер, пораженный сохранностью интеллекта и, как показали дальнейшие наблюдения, периодическими улучшениями состояния, считал, что это не укладывается в картину артериосклероза (в принятой в те годы терминологии не было привычного нам термина «атеросклероз»), ибо «артериосклероз представляет собой заболевание, имеющее уже в самой природе нечто такое, что ведет за собой к немедленному, но всегда прогрессирующему нарастанию раз возникших болезненных процессов» – так комментирует мнение профессора Крамера Ю. М. Лопухин. Изначально это трактовалось у подобного рода больных как следствие переутомления. Дадим слово самим врачам. Фон Штрюмпель, лечащий врач пациента: «Очень часто, к сожалению, такие больные (речь о неврастенической стадии или форме сифилитического психоза, примечание автора), если они обращаются со своими жалоба к врачу, принимаются вначале за «неврастеников» и соответственно это лечатся». Пациентам такого рода было запрещено нервничать, а ведь в июле 1921 года Ленин писал А. М. Горькому: «Я устал так, что ничегошеньки не могу».
Комментарий из книги профессора Л. С. Минора : «Психика зараженного сифилисом субъекта должна быть тщательно оберегаема во всю его жизнь. Все профессии и занятия, располагающие к волнениям, ажиотажу, разочарованиям, длительному страху или огорчениям должны быть тщательно избегаемы, напр., занятия на бирже, ежедневная азартная игра в карты и т. п.; крупные деловые предприятия, сопряженные с риском денежным или доброго имени, напр. подряды, выполнение к сроку крупных заказов и т. п. » В учебниках тех лет так описываются стандартные проявления болезни на начальном этапе; слово профессору В. П. Осипову, лечащему врачу пациента: «Неврастеническая форма, подобно вообще всем формам мозгового сифилиса характеризуется головными болями, преимущественно, усиливающимися по ночам, при согревании головы подушкой; могут присоединяться боли в костях; в некоторых случаях головные боли достигают такой силы, что больные покушаются на свою жизнь; часто больные жалуются на тяжесть в голове, неясность и затруднение мышления, умственную и физическую утомляемость, что легко доказывается объективно; раздражительность, придирчивость, мнительность, подозрительность, тревожное и беспокойное состояние, бессонница, рассеянность и забывчивость; больные с трудом сосредоточиваются; нередко наблюдается необщительное мрачное настроение, отсутствие интереса к окружающему, к своим делам, ипохондрические мысли о своей неизлечимости, о нарыве или опухоли в мозгу, о предстоящем прогрессивном параличе. Дрожание век закрытых глаз, языка, пальцев рук, иногда фибриллярные подергивания в мимических мышцах лица; обычно бывают головокружения и, легкие, преходящие сумеречные состояния. Этими явлениями дело может ограничиться, и при правильном распознавании и своевременном лечении наступает выздоровление. В то же время приведенная клиническая картина может явиться в качестве продромального или начального периода более тяжелого сифилитического поражения». Проф. Гуревич М. О. Учебник «Сифилис головного мозга», под редакцией А. И. Абрикосова и др: «В продромальной стадии субъект не производит впечатления психически больного в собственном смысле этого слова и трактуется окружающими как переутомившийся неврастеник и т. п. Сам он жалуется на усталость, головные боли, расстройства сна и пр. Однако при сколько-нибудь внимательном наблюдении очень скоро начинают выявляться изменения личности больного, который становится грубее, эгоистичнее, наблюдается слабодушие (пожилой мужчина плачет по ничтожному поводу), понижении умственных и эстетических интересов, прожорливость, наклонность к грубым удовольствиям, не тактичность…».
Фон Штрюмпель Адольф, врач-консультант пациента: «Рядом со всеми этими признаками начинающейся признаками умственной слабости, обнаруживаются часто, с другой стороны, ненормальная раздражительность. Больной впадает в возбуждение, в гнев и т. под. Обыкновенно, впрочем, это настроение быстро проходит, не оставляя прочного следа. Легко понять, какой страх и опасения эти перемены всей личности больного внушают окружающим, тем более, что вначале они совершенно не могут понять, почему больной «совсем не тот, что был раньше». Профессор Ю. М. Лопухин пишет в своей книге: «Профессор Россолимо в разговоре с сестрой Ленина Анной Ильиничной Ульяновой 30 мая 1922 года сказал: «… Положение крайне серьезно, и надежда на выздоровление явилась бы лишь в том случае, если в основе мозгового процесса оказались бы сифилитические изменения сосудов». Профессор П. В. Никольский, сифилидолог: «… как показывает практика, не особенно редки случаи, когда больной не знает о бывшей у него болезни и потому, при опросе, отрицает сифилис». Там же: «Ограниченная внутренняя головная боль, продолжающаяся недели, прогрессивно усиливающаяся, с ночными ожесточениями, не уступающая никаким противонервным средствам, при отсутствии других вызывающих других причин, дает огромное подозрение на сифилис». В общем, larga manu, у большого врачебного коллектива, у врачей, консультирующих пациента, не было ни малейших затруднений в диагностике заболевания у пациента Ульянова даже на начальной стадии болезни. Заболевание имело стандартную клиническую картину манифестации заболевания, а именно ее неврастеническую форму, которую уже нельзя было ни с чем спутать при переходе к псевдопаралитической стадии заболевания, а тем более при хорошо прогнозируемой характерной стадийности последующего клинического оформления болезни у данного пациента.
Воспользуйтесь поиском по сайту: ©2015 - 2024 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...
|