Жизненные и художественные эмоции в структуре переживания

Благодаря ассоциациям слушатель в процессе переживания испытывает не только так называемые «эстетические» («худо-

Музыкально-слуховая деятельность_________________149

жественные») эмоции и чувства, и «жизненные», выходящие за рамки эстетически направленной музыкально-слуховой дея­тельности. В приведенном ранее примере человек, слышавший музы­ку Р. Вагнера в концентрационном лагере, не только не испытывал эстетических эмоций при ее повторном восприятии в новой ситуации, но, напротив, пережил отрицательные чувст­ва. В данном случае пусковым механизмом возникновения от­рицательных эмоций была музыка не как искусство, а — как «раздражитель». Читатель может задать вопрос: а следует ли рассматривать в контексте музыкальной психологии такие слу­чаи восприятия вообще? Может быть это исключение, отклоне­ние от художественной нормы: ведь музыкальное восприятие, как и художественное восприятие в целом, должно быть в первую очередь эстетическим, а эмоции, связанные с процессом эстетического переживания, согласно традиционным эстетиче­ским представлениям, должны быть лишь положительными. Позволим себе несколько отойти от магистрали, связанной с музыкальной проблематикой, и привести несколько неорди­нарных примеров из исследований, проведенных нами на ма­териале восприятия киномузыки, киноискусства², которое очень конкретно раскрывает и изображает содержательную сторону действительности. У одной из наших испытуемых Л. П. некоторые произве­дения киноискусства не только вызывали ярко выраженные отрицательные эмоции, но и сопровождались резким ухудше­нием физического самочувствия: Л. П. — 40 лет, по образова­нию — историк, работает преподавателем в средней школе, в

¹ В эстетической литературе обычно употребляется выражение «эстетические чувства» применительно ко всему их многообразию в процессах восприятия и творчества. А. Г. Васадзе [79] развел поня­тия «эстетическое» и «художественное чувство», считая целесообраз­ным эстетическим называть чувство, связанное с процессом восприя­тия, художественным — чувство, которое движет творцом в процессе реализации замысла.

² Некоторые специалисты в области эстетики, например, С. X. Рап-попорт, совершенно справедливо делят все виды искусств на две группы: 1) отражающие и моделирующие жизнь изобразительным путем и 2) отражающие и моделирующие жизнь музыкальным пу­тем. Ярким представителем первой группы является кино, второй — музыка.

150_____________________________Бочкарев Л. Л.

течение длительного времени находилась на руководящей ра­боте. Никаких отклонений в нервно-психической сфере не об­наруживает. Очень впечатлительна, ранима, интровертированная личность. Увлекается всеми видами искусства, принимает участие в «домашних» вечерах искусства, организуемых из­вестными поэтами, художниками Москвы, Киева. В югославском фильме «Девятый круг (режиссера Ф. Штиг­лица, 1960) бурную аффектную реакцию, сопровождаемую сдержанной попыткой вскрикнуть, вызвали сцены насилия над девушками (Л. П. в то время было 17 лет). «Фильм «Наваждение» всколыхнул во мне все материнс­кое. Издевательства над матерью с ребенком, магнитофонная запись детского плача убили во мне все эстетические эмоции. Я поздно родила дочку — может быть в связи с этим болез­ненно реагирую на чужое материнское горе, даже «ненастоя­щее», которое переживаю как свое. Я «распрощалась» с филь­мом после этой ужасной сцены». После просмотра фильма «Спартак» американского режис­сера С. Кубрика (1960 г.) у нее повысилась даже температура. На вопрос о том, что в фильме вызвало такую реакцию, Л. П. ответила: «Кровь». Примечательно, что «жизненные» эмоции у Л. П. не достигают такой силы, как некоторые «художествен­ные». Так, Л. П. однажды вынуждена была ассистировать матери в операционной. «Руки, облитые теплой человеческой кровью, не вызвали такую реакцию, как вид крови в кино, — рассказывает она. — Если бы нужно было спасти человече­скую жизнь, я, ни на минуту не задумываясь, была бы в роли медицинской сестры столько, сколько нужно, хотя по натуре не склонна к медицинской деятельности». А вот другое, совершенно противоположное впечатление от просмотра фильма «Спартак» доктора искусствоведения, про­фессора Московского института театрального искусства Б. В.: «Смотрел этот фильм в тяжелое для меня время — после похо­рон отца в Донецке. Хотелось как-то отвлечься от личного горя, хотя может быть содержание фильма не благоприятствовало этому. Впрочем, должен сказать, что смотрю фильмы всегда как киновед и вызывают они во мне в первую очередь профессио­нальные эмоции: «как это сделано», «как это сыграно». Я был во многих местах, показанных в фильме: в Болгарии — на мес­те, где купили «Спартака», в Италии, в Греции — эти кадры вызвали личные ассоциации, бесспорно, на фоне общего состоя­ния, связанного с похоронами отца. Кровь я не воспринимал,

Музыкально-слуховая деятельность_________________151

понимая, что это условность. Кажется, даже у меня был свой мир ассоциаций, далекий от сюжета фильма. Но помню, состоя­ние изменилось в положительную сторону после просмотра филь­ма: идеи о вечности жизни, вечности бытия, которые рождались у меня при восприятии картины, притупили остроту негатив­ных моментов и гасили в какой-то степени личную боль». Безусловно, оптимистическое восприятие фильма в момент тяжелого личного горя в данном случае можно объяснить не только высоким уровнем гражданской зрелости, профессиональ­ной подготовки, но и наличием развитых эмоционально-регуляторных способностей, проявляющихся в умении побороть самые горькие и порой самые неуправляемые жизненные эмоции. Как известно, у многих нормальных людей потеря близкого человека вызывает ситуационные патологические эмоции, так называемые реактивные состояния, сопровождающиеся деп­рессией, концентрацией всех переживаний на обстоятельствах, вызвавших психотравму. Некоторые люди в этот период не пе­реносят яркий свет, звуки, избегают общения с искусством. Так, испытуемый Л. С., 30 лет, преподаватель вуза рассказывает: «После смерти матери первый месяц не переносил никаких зву­ков, даже отрицательно реагировал на улыбку собственного ребенка. Не слушал радио и не смотрел ни одной передачи по телевидению. Постепенно болезненное состояние прошло, но и теперь не могу слышать ни одной песни со словами о матери. Любимая раньше песня А. Пахмутовой «Добрая сказка» вызы­вает слезы. Любая сцена в кино, театре с изображением смерти или больной пожилой женщины напоминает о невозвратимой потере — ни о каком катарсисе не может быть и речи. Даже любимые исполнители матери М. Магомаев, К. Шульженко, А. Миронов иногда вызывают слезы. Мой любимый вид спорта — фигурное катание вызывает теперь тоже не совсем обычные эмоции — с привкусом горечи и грусти, так как этот вид спорта любила мать. Родственники теперь оберегают меня от отрица­тельных эмоций, в случае возможности заранее просматривая фильмы с тем, чтобы узнать: можно ли мне смотреть. Недавно повторно смотрел фильм «Сладкая женщина». В ответ на вопрос главной героини «почему ребенок такой не­ухоженный?» ее пожилая мать ответила: «Я свое отходила», заплакав. У меня полились слезы, то ли при виде плохого отношения дочери к матери, то ли из-за того, что я знал со­держание фильма (мать должна была умереть). Мгновенно выключил телевизор».

752______________________________Бочкарев Л. Л.

А. С. сообщил, что отрицательные психические состояния, связанные с переживанием смерти матери, продолжались око­ло трех лет, после чего к Л. С. вернулось «чувство жизни», он стал по-прежнему наслаждаться искусством, острые эмоциональ­ные реакции при восприятии изображения смерти исчезли. Психические состояния, неблагоприятные для восприятия определенного художественного сюжета и связанные и ним отрицательные ассоциации, могут совсем деформировать струк­туру эстетического переживания. Содержание кинофильма, ка­залось бы не допускающее двоякой трактовки, предстает перед зрителем в искаженном виде. Так, один из наших испытуемых Р. М., рабочий, 25 лет, ус­ловно осужденный за автодорожное происшествие, испытав тя­желую психическую травму, связанную с процедурой следствия, суда, рассказал о необычном восприятии фильма «Тот самый Мюнхгаузен»: «Я не воспринимал в то время никакого юмора. Когда Павел, сын барона, театрально воскликнул «Мы убили его, убийцы», у меня из глаз брызнули слезы, я вышел угнетенный из зала. Через некоторое время, вернувшись, на экране увидел сцену «судебного эксперимента», до сих пор помню слова, кото­рые произвели на меня ужасное впечатление: «У меня был друг — он меня предал, у меня была любимая — она отреклась» — словно тяжелым камнем падали они в мою душу. Я забыл о фильме, личное поглотило меня. Должен признаться, сюжет я не помнил, хотя в детстве читал смешного «Мюнхгаузена», но мне все казалось серьезным, хотя слышал вокруг смех. Недав­но, спустя два года, вновь смотрел этот фильм, смеялся от души и вспоминал свои горькие в прошлом эмоции». Аналогично может быть искажено и содержание музы­кальных произведений. Отечественные психологи О. Н. Кузнецов и В. И. Лебедев [169], использовавшие музыкально-проективную пробу в качестве индикатора изменений в психическом состоянии испы­туемых в экстраординарных условиях сенсорной изоляции, отмечают, что ассоциации, связанные с восприятием музыки, носят преимущественно «минорно-бесперспективный харак­тер». Приведем извлечение из протокола испытуемого, кото­рому представлялись три музыкальных фрагмента из концерта С. Рахманинова, «Аппассионаты» Л. ван Бетховена и «Фанта­зии-экспромта» Ф. Шопена: «Первый отрывок вызвал во мне такое ощущение, будто бы на самом деле расстаешься с чем-то близким тебе и дорогим и причем расстаешься навсегда. Поя-

Музыкально-слуховая деятельность________________153

вились ассоциации примерно такого порядка — какой-то то­варищ собрался куда-то, покидает свой родной край, своих друзей. Ему так грустно, и он садится за рояль и то, что он не может выразить словами, передает своей музыкой. Мелодия второго отрывка печально торжественная. Каких-либо ассо­циаций не было. Третий отрывок показался мне грустным-грустным, но вместе с тем приятным. Человек сидит за пиа­нино, выражая свои чувства. Третий отрывок очень показался похожим на первый. Грустная и немного торжественная об­становка создается при их восприятии» [169, с. 230]. Бесспорно, психические состояния, связанные с потерей близкого человека, сенсорной изоляцией, заключением и ассо­циации, связанные с этими состояниями, — экстраординарные. Но даже самые незначительные изменения в психическом состоянии, предшествующем акту восприятия, могут привести к деформации художественного образа. Испытуемая А. А., 28 лет, психолог, на вопрос о том, как ее психические состояния влияют на эстетическое пережива­ние произведений искусства, ответила следующим образом: «Если я не настроена смотреть драму или трагедию, слу­шать определенную музыку, если у меня нет внутренней го­товности к этому или стрелка моего психического состояния в незначительной степени отклонена от нормы, я не восприни­маю полноценно искусство. Как-то по телевидению смотрела наш фильм «Таня». Была до этого «не в духе». Первые десять минут фильма вызвали раздражение. Главная героиня мне очень не понравилась. Ее неестественные, не соответствующие возрасту «детские» мане­ры, качество игры в сочетании с виолончельной музыкой, по­хожей на звучание человеческого голоса, предвещавшего дра­матический исход, вызывали гамму отрицательных эмоций. Попробовала переключить на другой канал телевизор — ока­залось: содержание другой программы совершенно не соответ­ствует моему состоянию. Вернулась к «Тане», на экране пока­зывали кусочек ее счастья, который у меня вызвал новый прилив отрицательных эмоций, вероятно, потому, что у меня такого счастья не было. В дальнейшем фильм так увлек меня содержанием, про­никновенной игрой главной героини, что забыла о своем пер-

' На это обращалось внимание при анализе результатов нашего эксперимента (см. с. 145 настоящей книги).

154______________________________Бочкарев Л. Л.

воначальном нежелании смотреть фильм. Все «мелочи» стали казаться значительными: и рассогласование состояния героев с эмоциями, выраженными в музыке, и ворон, названный Се­меном Семеновичем... Чувство недовольства от начала было скрашено. Анализируя это недовольство, могу сказать, что в большей степени оно было связано с моим состоянием. В це­лом фильм вызвал положительные эмоции, даже почувствова­ла какое-то успокоение». Отвечая на вопрос о том, в какой степени незначительные изменения в психическом состоянии могут влиять на воспри­ятие музыки, испытуемая подчеркнула, что, в печальном или тревожном состоянии предпочитает воздержаться от прослу­шивания радостной музыки, которая вызывает у нее лишь отрицательные эмоции. Ее ответ согласуется с данными экспериментальных иссле­дований в области музыкотерапии, обзор которых представлен Е. И. Красниковой [162]. Д. Бюллер, П. Олсон и Т. Брин [359], показали, например, что радостная музыка не снижает сос­тояния тревожности, напротив, такой способностью обладает печальная музыка. Многие исследователи констатируют, что радостная музыка даже может значительно повысить состоя­ние тревоги [435]. Таким образом, данные исследований как в области вос­приятия музыки с ее в высокой степени обобщенным языком, так и на материале восприятия произведений киноискусства с их предельной конкретизацией изображаемого содержания свидетельствуют о том, что человек испытывает в процессе художественного переживания не только особые — эстетиче­ские эмоции, но и эмоции обычные — жизненные. Бесспорно, плохо, если человек далеко отходит от художе­ственного содержания, когда его собственные эмоциональные переживания уводят от основной эстетической магистрали, затрудняя процесс постижения художественного замысла. Так, испытуемая А. Г., 22 г., пианистка, рассказала о том, что «проплакала две серии фильма «Романс о влюбленных»: «Я не могла остановиться, плакала про себя, чтобы никому не было слышно. Фильм произвел положительное впечатле­ние, а эмоции были отрицательные. Это фильм обо мне, пла­кала я над своей судьбой». Испытуемая А. Г. утверждает, что ее реакцию никак нельзя расценивать как катарсис. Психиче­ское состояние испытуемой до фильма было нормальным, ни­каких отклонений в психической сфере у А. Г. нет.

Музыкально-слуховая деятельность________________155

И в приведенных выше самоотчетах испытуемых можно най­ти немало примеров разрушительного влияния отрицательных эмоций, вызванных ассоциациями, на процесс эстетического пе­реживания. Причем «выход» житейских эмоций более облегчен в случае наличия отрицательного фона — неблагоприятных психических состояний, предшествующих акту восприятия. Безусловно, слезы, о которых говорят испытуемые, не все­гда есть показатель отрицательных эмоций: ведь бывают сле­зы умиления, слезы радости, слезы облегчения (катарсиса). Однако в случаях, о которых шла речь выше, у всех ис­пытуемых были зарегистрированы обычные отрицательные эмоции. По мнению автора [67], а также Н. Б. Берхина [41], про­цесс художественного восприятия всегда включает в себя со­переживание воображаемому¹ — воспринимаемому герою. Слушатель, зритель как бы перевоплощается в воображаемого (видимого) героя, чувствует и воспринимает от его имени. Благодаря личным ассоциациям в этот процесс включаются фрагментарно житейские эмоции, которые стимулируются си­туацией, аналогичной воспринимаемой. Эти личные эмоции преобразуют чувство сопереживания воображаемому герою в чувство сопереживания самому себе. Свое же — личное, с дру­гой стороны, переживается как чувство другого. На основе взаимодействия этих двух чувств (сопережива­ния воображаемому герою и сопереживания самому себе) «жи­тейское» переживание как бы погашается — «очищается»: «из горнила взаимодействия чувств житейские эмоции и личность, как переживающая, выходят преобразованными, «перепахан­ными», «обновленными» [41, с. 48]. В этом «очищении» и обновлении и есть смысл эстетиче­ского переживания — катарсической реакции. Чем выше уровень художественного развития личности, тем в большей степени человек способен к художественному сопереживанию. Может произойти так, что художественное сопереживание превратится в процесс простого сопереживания самому себе, как в приведенных выше примерах.

¹ Н. Б. Берхин иллюстрирует свои теоретические воззрения приме­рами из литературы, в процессе восприятия которой у читателя возни­кает сопереживание воображаемому герою; для восприятия живописи, балета, произведений музыкально-театральных жанров характерно сопереживание не воображаемому, а воспринимаемому герою.

156_____________________________Бочкарев А. Л.

Такое случается не только в личностью малохудожествен­ной, неподготовленной или у которой отсутствуют эмоцио­нально-регулятивные способности. Как было показано выше, иногда причина заключается в действии очень сильных ассо­циаций, связанных с опытом воспринимающего, а также в си­туативных или долговременных изменениях в его психическом состоянии. Безусловно, важную роль играет возрастной фактор. Как показал Н. Б. Берхин, основываясь на анализе результатов собственных экспериментальных исследований, способность к художественному сопереживанию формируется поэтапно в про­цессе развития личности. Один из важнейших механизмов художественного сопере­живания — эмпатия — воображаемое перенесение себя в мыс­ли, чувства и действия другого и структурирование мира по его образу. В процессе эмпатии осуществляется идентифика­ция — переживание своей тождественности с воспринимае­мым, представляемым, воображаемым объектом и заражение его чувствами, переживаниями. Проявлением идентификации являются интроекция («при­нятие» чужих установок, перенесение другого «я» в свое «я»¹) и проекция (приписывание своих установок, эмоций другим людям, перенесение своего «я» в «я» другого). Понятие эмпатии давно используется в отечественной и зару­бежной психологии и эстетике. Наиболее широкое воплощение эта категория получила в теории вчувствования Т. Липпса, рас­критикованной в свое время Л. С. Выготским и М. М. Бахтиным. Согласно теории вчувствования, при восприятии художест­венных явлений мы вкладываем в него свои чувства, проеци­руем, творческий же процесс, связанный с созданием художе­ственных произведений, в большей степени связан с интроек-цией — субъективированном чужих переживаний. Большинст­во западных приверженцев теории вчувствования придержи­вается позиций феноменологизма, иррационализма, идеализ­ма, психоанализа [93, 273, 371].

¹ Майевтический подход, воплощающий идею о диалогичности человеческого сознания, ориентирует на изучение механизмов интроекции в новом контексте [4].

² Майевтика позволяет преодолеть узость субъективистского под­хода, предлагая рассматривать в деятельностном ключе механизмы проекции-интроекции как сущностных составляющих акта комму­никации (как его «вдох»-«выдох»).

Музыкально-слуховая деятельность_________________157

Ошибкой многих сторонников теории вчувствования, как справедливо подчеркивал Л. С. Выготский, является неучет специфики художественной деятельности (вчувствование — не только спутник эстетического восприятия, но и обычного — житейского). Этот недостаток многие современные западные специалисты в области эстетики, психологии пытаются преодо­леть путем введения категории «эстетического дистанциирова-ния» для обозначения некоторой отстраненности воспринимаю­щего от произведения и автора в процессе идентификации [273]. Однако теория вчувствования, по мнению Л. С. Выготско­го, является чрезвычайно ценной для психологии искусства. Не случаен интерес к проблеме эмпатии и в наши дни. Применима ли теория эмпатии к практике музыкального восприятия? Безусловно, применима. Н. И. Сарджвеладзе, например, рассматривает эмпатию как разновидность эмоциональных явлений: как эмоциональное состояние, возникающее у человека при виде или представле­нии переживаний другого. Это определение можно дополнить существенной для музыкальной практики поправкой — при восприятии, представлении и переживании эмоционального состояния, выраженного той или иной музыкальной интона­цией, связанного с тем или иным музыкальным образом.