 |
О личностном выборе и ответственности
|
|
|
|
1. Ум перестает быть свободной от заинтересованности самоцелью, диктующей чувству и приводящей к противному потребностям личности поведению.
Он становится средством, служащим отражающему индивидуальные потребности живому чувству, средством в поиске способов удовлетворения этих потребностей.
2. В результате дезактуализации сковывающих индивидуальность тенденций высвобождается первое личностное свойство - инициатива, а с ней и способность к необходимому риску.
3. Инициатива и способность к риску порождают личностную ответственность за результаты деятельности.
Ответственность перед «прошлым обществом»[45] сменяется сознательной ответственностью перед живыми и будущими людьми. Она уже отличается от прежней «ответственности» ребенка, бывшей в действительности страхом (наказания, возмездия, страхом перед Богом и так далее).
4. Ответственность как личностное свойство перестает быть таким страхом, но становится результатом сознательного выбора между двумя возможностями.
Обычно одна из этих возможностей привычная, будто бы «всеми» одобряемая. Другая - новая, будто бы идущая вразрез с устоявшимися представлениями, не проверенная.
5. Нередко осуществляется выбор в пользу личностно необходимой возможности, без которой не можешь существовать как личность, не отстаивать которую не можешь, и за которую готов платить всем, даже жизнью.
Такой выбор оказывается первым личностным творчеством, индивидуальным вкладом в общественное творчество.
6. Изменение характера ответственности заключается не только в том, что личность в случае ошибки рискует не угрызениями совести, а возможностью быть призванной к ответу реальным обществом и осужденной будущим.
|
|
|
Это изменение, во-первых И в-последних, заключается у общественно ориентированной личности (в отличие от ее предтечи - индивидуалиста) в озабоченности не возможным наказанием, а полезностью инициативы, риска, результата деятельности для себя и общества. Готовностью в случае ошибки нести всю тяжесть ответственности перед живыми и будущими людьми, не дискредитируя их в своих глазах.
Такой характер ответственности - результат общественной обращенности личности, складывающейся в общении с людьми, ими обусловленной, без них и без служения им себя не мыслящей. В отличие от индивидуалиста - являющегося, по-моему, этапом в индивидуальном росте личности из эгоцентрика.
Первые стратегии пациента или эгоцентрическое поведение
Вернемся от теории к практике того, как становление личности происходит в общении пациента с врачом и в группе.
Изначально пациент ждет решения его проблем врачом или группой.
В группе он или ждет опеки или опекает других. Причем характер этой опеки огульный, игнорирующий именно индивидуальнейшее в опекаемом, навязывающий ему чуждое.
Суть опекания и ожидания опеки здесь одна и та же: при том и другом внешнем поведении нет ни инициативы, даже касающейся самих себя (пациенты сами не решают своих проблем), ни ответственности.
«Ответственность» носит характер страха согрешить и быть наказанным.
Наедине с собой пациент фактически передоверяет моральную ответственность за свои поступки (если он их не отчуждает - «я не хотел», «так получилось потому, что...»), а чаще даже за намерения, мысли, ответственность за себя он передоверяет своему «прошлому обществу» - воспитателям. Тем, чьим заботам слепо следует в намерениях, а если последователен, то и в поступках (что бывает реже).
В группе, в производственном коллективе, в семье, в толпе он или догматически осуществляет их заветы, или перекладывает ответственность с «прошлого общества» на толпу, коллектив. В кабинете - на врача и группу («Вы сказали!», «все так считают!», «я - как все!»).
|
|
|
Он «борется» с собственными переживаниями, отчуждая их от своего «Я» как болезненные. Так же он отчуждает от собственного произвола и некоторые собственные действия, не признаваемые им допустимыми, но допускаемые («это по болезни», «нервы сдали», «не в себе был»),
В общении с врачом и в группе пациент избирательно использует отдельные реплики, мнения окружающих в качестве разрешающих его, не признаваемые им самим, тенденции.
Ответственность в случае неудачного результата их реализации он, как я уже сказал, перекладывает на врача и группу («Я не хотел... мне посоветовали... я и послушался!»).
Из врача пытаются сделать идола, искаженно интерпретируя его, всяк на свой лад, в соответствии с необходимостью безвинно реализовать собственные «запретные» тенденции.
Стратегии психотерапевта
Я от такого отношения пытаюсь защищаться тем, что:
- никогда не даю прямых советов о том, что делать пациенту в конкретных, требующих выбора ситуациях;
- предупреждаю уже в начале лечения, что за поступки своих пациентов я не отвечаю;
- требую до излечения не менять ничего в обстоятельствах жизни ни в уступку болезни, ни под впечатлением «нового понимания», не делать ничего нового, чего могут не делать.
Изменяя что-либо, даже верным, по-моему, способом, пациент делает это вопреки требованию, и сам остается ответственным за результат.
- Мысли и побуждения - не действия. Думать позволительно все. Хотеть можно всего. Обсуждать здесь можно все. И все, что «в голове», может быть ошибкой. К этому только и относятся наши обсуждения. Дела Вы выбираете сами!
Мои прямые указания, как действовать, касаются только конкретных медицинских целей и тренировочных ситуаций или поведения в группе и со мной.
Исходные стратегии группы
Таким образом, первоначально группа представляет собой «Мы», не имеющее в своем составе отдельных «Я».
Инициативы, касающейся самого себя, нет ни у кого.
Все ждут заботы всех о себе. Некоторые бессодержательно, шаблонно и демонстративно, иногда назойливо и обязывающе «заботятся» о других. Никто не заботится о себе самом сам.
А как можно помогать тому, кто сам не озабочен собой, кто ищет только прямых указаний, которые не помогают, так как используются формально, без глубокого понимания?!
|
|
|
