 |
ПРО ТЕХ, КОГО МЫ ЛЮБИМ (спинальные травмы)
|
|
|
|
Он был сильным, здоровым мужчиной. У него был цепкий взгляд, острый ум, железная воля, мертвая хватка и невероятная целеустремленность. А еще у него имелись крепкий бизнес, роскошное жилище, молодая жена, надежные партнеры и верные друзья. В общем, как он считал, все, что нужно для счастья, у него было. А вот счастья-то и не было.
Время от времени он помечал в своем ежедневнике: «11.00 – 11.30. Анализ ситуации по С.». «С» — это он так обозначал Счастье. И действительно посвящал это время скрупулезному анализу ситуации. Он владел множеством аналитических методик и технологий, и применял их все по очереди, но к конкретному резюме прийти никак не мог. По всему выходило, что Счастье однозначно должно присутствовать. Но, видимо, он не учитывал какой-то важный параметр, или группу параметров, потому как С. отсутствовало напрочь.
- Так. Активы выросли… Рентабельность – зашибись… Контракты заключены… Филиалы расширены… На международный рынок вышли… — методично отмечал он в специальной таблице те параметры, которые считал обязательными составляющими Счастья. – Теперь здесь. Жена – Мисс Мира, красавица и модель, особняк – новенький, 18 комнат, три этажа, бассейн, сад, теннисный корт, пентхаус на крыше – отмечаем галочкой. «Бентли» еще очень даже в теме, «Ягуар» гоночный приобрел, яхта 10 метров, это вычеркиваем… На островах были, Египет посмотрели, Европу всю объездили, в Америке побывали, Австралию осчастливили, Японию посетили… Дайвинг, серфинг, рафтинг – выполнено… Опера – 1 раз за полгода, балет – 1 раз, театр – 2 раза, закрытый кинопоказ – 2 раза, презентации — 4. Благотворительность – сумма выделена согласно плану. Вроде все пучком. Блин, чего ж тогда я не просекаю? Почему счастья не чувствую?
|
|
|
Но отступать он не любил, и потому продолжал корректировать планы: он всегда добивался своего, и поэтому достижение Счастья было всего лишь вопросом времени.
Но однажды в его планы вмешалась та неведомая сила, которую одни называют Провидение, другие – злой рок, а третьи – Бог. И началось все с того, что на его территории, прямо в саду, откуда-то появилась черная кошка. Он был материалист и рационалист, в приметы не верил, поэтому просто отметил факт ее появления и не стал морочиться. Тем более что кошка была красивая – черная, как ночь, и гибкая, как пантера. Она радовала глаз, а значит – имела право на существование. Кошка вела себя независимо, держалась поодаль, под ноги не лезла, в общем, гуляла сама по себе. Ну и фиг с ней, места не прогуляет.
А потом его «Бентли» попал в жуткую автокатастрофу. В таких мясорубках обычно не выживают, но он выжил. Один из немногих счастливчиков. Впрочем… Он никогда не задумывался, в чем разница между «жить» и «выжить», так что это был для него совершенно новый опыт. Когда он очнулся от комы, то долго не мог вспомнить, кто он, как его зовут, и что он вообще здесь делает. «Здесь» – это в больничной палате, облепленный датчиками и трубками, окруженный разными мудреными аппаратами.
Память начала возвращаться не сразу, а какими-то отдельными картинками. Постепенно картинки складывались вместе, как паззлы, и всплывали воспоминания. Его зовут Сергей. Он – владелец холдинга. У него есть партнеры. Женщина, которая иногда появляется – его жена Марина. Люди в белых халатах – это врачи. Он – в больнице. Он поправится. Все пучком.
И миг, предшествующий катастрофе, он тоже вспомнил. Как на скоростном шоссе вдруг впереди происходит что-то – белую машину выбрасывает на встречную полосу, она врезается в грузовик, его разворачивает поперек дороги, а его «Бентли» летит на эту баррикаду, и уже невозможно затормозить, и тот, кто сзади – тоже с размаху врезается в него, и потом сбоку, и сверху, и… темнота.
|
|
|
А самое страшное открытие произошло чуть позже: когда он понял, что не может шевелиться. Совсем. И разговаривать он тоже не мог. Только смотреть и слушать. И анализировать.
Из разговоров врачей на ежедневных обходах он узнал, что получил сложную травму позвоночника и теперь называется «спинальник», это не считая переломов конечностей, и была открытая травма головного мозга, его прооперировали, и часть мозга пришлось удалить, и теперь у него в голове пластина, а когда он сможет встать, и сможет ли вообще – не знает никто. И то, что он выжил – вообще счастье.
Приплыли. Так вот оно какое, счастье. Лежать забинтованной-загипсованной моргающей мумией в больничной кровати – это, стало быть, счастье. М-да. Сомнительно как-то… Но что имеем – то имеем, стало быть, таковы условия задачки. А мужской характер никакой катастрофой не сломаешь, если он есть, конечно. У него – был. И он стал мотивировать себя на поправку.
Дома он оказался нескоро, и въехал не на белом коне – на инвалидной коляске, влекомой нанятой недавно сиделкой. Марина руководила процессом, говорила, что и куда. Как будто мебель вносили.
- Я решила, что комнату тебе оборудуем тут, на первом этаже, – говорила Марина. – Тут окна большие, и выход на веранду. Тебе тут будет удобнее. Ты же не против, милый?
Как будто он мог ответить… Только моргнул: не против, мол…
- Татьяна Петровна, вот тут, на телефоне, кнопочки, если что срочное – вот начальник охраны, вот кухня, вот мажордом, мне звоните только в самом крайнем случае.
«Это в каком же? – внутренне усмехнулся он. – Если в ящик сыграю, что ли?».
- А это что за животное? – обернулась к окну сиделка. – Ваша кошечка на подоконнике?
- Нет. Но вы не прогоняйте. Она тут, в саду, живет. Пусть будет. Сережа ее любил.
«Любил! – резануло его. – Что ж она так, в прошедшем времени… Я ж живой еще!».
Хотя… какое там живой! Мумия в коляске. И потом! С чего это она взяла, что он кошку любил??? Так, замечал просто.
- Окно держите открытым, Сереже нужен свежий воздух.
И потянулись однообразные дни.
Сиделка была пожилая, опытная и профессиональная. Она споро производила гигиенические процедуры, делала массажи, ставила уколы, кормила с ложечки и вывозила на прогулку. В перерывах – дремала в кресле. Разговорами не надоедала, только по делу. Да и что с ним разговаривать, с таким молчаливым?
|
|
|
Жена заходила каждый день. Ну или почти каждый. Свежая, красивая, холеная. Говорила какие-то слова, справлялась у сиделки, как тут больной, есть ли динамика. А потом уходила по своим молодым делам, и Сергей мог только догадываться, куда и зачем. Впрочем, он не гадал – какая разница? Это был уже другой мир, не его. Она жила там, а он здесь. В этом, его мире, были он, инвалидное кресло, сиделка и… кошка.
Кошка приходила ежедневно. Вспрыгивала на подоконник и сидела – чаще всего спиной к нему, но время от времени поворачивалась и «фотографировала» его своими пристальными зелеными глазами. А потом снова поворачивалась к саду, словно приглашала и его посмотреть. Он и смотрел – а что еще делать инвалиду?
Оказалось, что до сих пор он и не замечал, что вообще есть в его саду. А были там деревья, и причудливые клумбы, и аккуратно подстриженные кусты, и птицы разные летали. Цветы красивые тоже были. Травка ровная, зеленая, и дорожки, выложенные мозаичной плиткой. Странно, что он раньше этого не замечал. Хотя – когда ему было замечать? Работа отнимала все время и занимала все мысли. И вопрос счастья…
- Что ты знал о счастье, человек? – раздался низкий мурлыкающий голос.
Он вздрогнул. Татьяна Петровна, по обыкновению, дремала и говорить таким голосом по определению не могла. Больше в комнате никого не было. Только с подоконника таращилась кошка.
- Да не моргай, тебя, тебя спрашиваю, — слегка кивнула кошка.
«Мысли она, что ли, читать умеет?» — ошеломленно подумал Сергей.
- Умею. И ты умеешь. А что тебе еще остается делать?
И правда. Что ему еще остается делать, когда ни сказать, ни спросить, ни пальцем ткнуть?
- Вот-вот. Слепота компенсируется остротой слуха и осязания. А у тебя – вот так. Впечатлений-то хочется, да?
«Схожу с ума. Хотя – какая разница? Или… Блин, сиделку бы разбудить! Кошки же неразумные, они не умеют мыслить…», — заметалось в голове.
|
|
|
- Сам ты неразумный, — обиженно мяукнула кошка. – И мыслить не умеешь. Вон какой бардак в голове, мысли, как тараканы. А сиделка спать будет. Я ее усыпила.
«Как?» — панически подумал Сергей, как будто это имело огромное значение.
- Вибрациями, — объяснила кошка. – Это просто. Надо только осознать, что весь мир состоит из вибраций. И ты тоже. И мысли. Вот и посылай в мир, что хочешь! Мысленно…
«Хочу проснуться!», — твердо подумал Сергей.
- Ну, раз ты со мной беседуешь, считай, уже проснулся, — зевнула кошка, показав розовый язычок. – И так полжизни проспал. Вы, люди, такие сони. Ничего не видите дальше своего сна!
Сергею вдруг стало интересно. И впрямь: чего он кочевряжится? Можно подумать, у него столько дел и развлечений, что кошка отрывает его от жизненно важных вопросов! И вообще – интересно! Почему бы не попробовать? Он поднапрягся, сформулировал вопрос и послал его кошке:
«Как тебя зовут?»
- Да не трясись ты так! – казалось, что кошка хохотнула. – Вибрации гораздо тоньше. Не надо напрягаться, нежнее, нежнее… Вот так, да. Это людей «зовут». Мы, кошки, опознаем друг друга по вибрациям. Да и вы, люди, тоже – только не замечаете.
«Это как?» — подумал Сергей.
- Ну вот видишь ты незнакомого человека и уже чувствуешь, друг он или враг, стоит ему доверять или надо поостеречься. Разве нет?
Сергей подумал и решил: а ведь правда! Ему интуиция не раз подсказывала, «кто есть ху на самом деле», и ни разу не случалось ошибки. Так что кошка дело говорила.
- Но ты можешь меня как-нибудь назвать, если тебе без этого нельзя. Знаешь, я веду род от древней богини Баст. Была такая, женщина с кошачьей головой. Зови меня Бася, подойдет?
Бася – это было здорово. Мягко так, вкрадчиво. Ласкало слух.
- Ого! Вибрация приятная от тебя пошла. Хорошо, договорились – буду для тебя Басей.
«Это я мысль, что ли послал? В виде вибрации?» – напряженно, как ученик на экзамене, подумал Сергей.
- Ну да. Поскольку у тебя все остальное в отключке, вся энергия направлена на мысль. А обычно люди слишком разбрасываются, поэтому и мыслят неточно. И вибрации у них такие…размазанные.
«Я хочу научиться этим самым вибрациям», — послал мысль Сергей.
- Мгм. Я вспрыгну тебе на колени, ты не против? – просигналила кошка.
«Да пожалуйста».
Кошка неспешно спрыгнула с подоконника и пошла к его креслу. Испытующе глянула снизу – и легким прыжком оказалась у него на коленях. Устроилась поудобнее, сворачиваясь клубком меж сложенных на колени рук, и громко заурчала.
«Ух ты! Забыл уже, что кошки урчат!».
|
|
|
- Не урчим, а вибрируем, — поправила Бася. – У нас, кошек, замечательные способности к вибрациям. Поэтому мы лечебные. Ну, для тех, кто с нами в резонансе.
«В резонансе?»
- Если ты хочешь слышать, принимаешь сигнал – входишь в резонанс. Тогда мы на связи. Если не хочешь – отключаешься, тогда ничего не слышишь. И эффекта нет.
«А ты что лечить можешь?»
- Все. Болезнь, она ведь что? Отсутствие внутренней гармонии. А кошки ее восстанавливают.
«А меня…восстановишь?»
- Не знаю. Попробуем. От тебя тоже зависит. Я-то дам, а вот ты – сможешь взять? Ты же себя совсем не знаешь. И мир видишь не таким, какой он есть, а как принято.
«А он что, другой?»
- Да конечно же. Он куда симпатичнее и интереснее, чем видится из окна «Бентли». Или твоего кабинета. Или даже просто из окна. У тебя пока зрение суженное. Но попробуем расширить. Ты способный…
Ему почему-то стало приятно, что кошка его похвалила.
- Ну, как известно, «доброе слово и кошке приятно», — дипломатично заметила она. – А уж человеку-то…
Сергей и не заметил, как согрелся от кошкиного тельца и под мирное ровное урчание задремал. А когда проснулся – кошки не было.
«Приснилось! – с отчаянием подумал он, и сам удивился силе этой эмоции. – Блин, да что же это!»
- Не вопи, пожалуйста, — раздался в голове недовольный голос. – Я же не глухая. Возьми себя в руки!
«Ты где?» — чуть успокоившись, спросил он.
- На заднем дворе. Питаюсь. Надо же мне поддерживать жизнедеятельность?
«А чем ты питаешься? Ты голодная?» – всполошился он.
- Да успокойся ты, — снисходительно ответила она. – Я очень самостоятельная кошка, чтоб ты знал. Не пропаду. Я потом приду, ты жди. До связи!
И он почувствовал, как в голове как бы выключатель щелкнул – ощущение Баси пропало.
«Ого! Как телефон! – удивился он. – Интересно, а с людьми так можно? Надо попробовать!».
Он решил потренироваться на Татьяне Петровне. Минут 15 он экспериментировал, соображая, как это – входить в резонанс, а потом вдруг словно нащупал схему и «позвал» ее.
- Сергей? Все в порядке? – тут же встрепенулась чуткая Татьяна Петровна.
«Профи! Высший класс! С сиделкой мне явно повезло», — с благодарностью подумал Сергей, который уважал добросовестных исполнителей.
Татьяна Петровна на миг замерла и неуверенно улыбнулась, словно почувствовала его мысль.
На следующий день он попробовал настроиться на Марину. Это было сложнее, она все время ускользала, и пришлось попыхтеть. Но когда получилось – он услышал ее. Лучше бы не слышал…
После обеда он разговаривал с Басей.
«Понимаешь… Вот что выходит. Мой соучредитель, он же лучший друг, заправляет сейчас всем холдингом. Это ладно, должен же кто-то, а лучше него никто дела не знает. Но! Он ведь сейчас и с моей женой живет. Лучший друг! Это как???»
- Ну ты эгоист, — удивилась кошка. – А что ты хочешь, чтобы она села рядом с тобой в соседнее кресло? Она же молодая женщина, ей тоже хочется любви, ласки, тепла…
«Да какого тепла еще??? При живом-то муже???».
- А ты хотел бы быть мертвым? – хладнокровно поинтересовалась Бася. – Сам знаешь, в вашей среде часто так: «нет человека – нет проблемы». А ты – дома, ухожен, накормлен, пролечен, сиделка, кошка… Жена каждый день проведать заходит. А насчет «при живом муже»… особо живеньким ты не выглядишь, если уж совсем честно.
«А любовь???»
- Любовь? – безмерно удивилась Бася. – У вас с Мариной была любовь? Расскажешь?
И Сергей замер. Ему хотелось рассказать, и он пытался вспомнить что-нибудь такое. Но… не удавалось. Жену себе он выбирал по определенным параметрам, ум-внешность-образование-воспитание-стиль-шарм, практически не ухаживал – сразу сделал предложение, и она согласилась, жили без споров и скандалов, но и без романтических прогулок и откровенных разговоров. Да и когда? – бизнес отнимал все время, на отношения сил не оставалось. Но в свете появлялись вместе, и путешествовали, и претензий друг к другу не было…
- Ну да. Ее тоже это все устраивало, — продолжила его мысль кошка. – Партнеры – да. Друзья – ну, с натяжкой, друзья обычно ближе друг к другу. Но любовь? Скажи, разве ты был с ней счастлив?
Сергею хотелось соврать, что «да», но он понимал, что врать можно словами, а вот мысленно… это совсем другой уровень отношений. Тут не обманешь.
«Я вообще не знал, что такое счастье, — признался он. – Хотел – да, стремился – да, планировал – да, но не успел. Времени не хватило».
- Теперь успеешь, — утешила кошка. – Теперь у тебя много-много времени, чтобы быть счастливым.
«Издеваешься?»
- Нисколько, — лениво возразила Бася, вытягиваясь на его коленях. – Счастье – как женщина. Им нужно постоянно заниматься, тогда оно будет тебя любить. А если забросишь – уйдет к другому.
«Как Марина?»
- Да. Как Марина. Как многие другие. И как я. Разве ты дарил ей внимание и тепло? Разве ты разговаривал со мной, пока не сел в это кресло? Ты нас видел, но не замечал. Тебе было некогда. Ты все время искал счастье, хотя оно было у тебя под боком.
«Это ты – счастье?»
- Конечно, — удивленно приподняла голову Бася. – Разве ты не счастлив, когда я вот так лежу у тебя на коленях и вибрирую?
«Знаешь, а пожалуй, да. Похоже на счастье», — улыбнулся он.
- Слушай! Ты, между прочим, улыбнулся! – живо перевернулась кошка. – Впервые после возвращения. Прогресс!
- Кошечка, слезь, — попросила Татьяна Петровна. – Укольчик будем делать. Ой, Сереженька, да вы улыбаетесь!!!
Утром Сергей улыбнулся навстречу Марине. И прочитал ее мысли – они его ошеломили. Она вовсе не обрадовалась. Наоборот – испугалась. Испугалась того, что он может выздороветь, и придется возвращать все на круги своя, и кончится счастье… И тут же испугалась еще больше того, о чем подумала – да как можно желать болезни живому, страдающему человеку, хоть и не особо близкому, но по-своему любимому???
«А ведь я ее совсем не знаю! — вдруг понял Сергей. – За столько лет – так и не удосужился разглядеть, что у нее там, внутри…».
И он искренне, от души, мысленно пожелал ей счастья. Ей – в ее новой любви. Марина испуганно глянула на него и поспешила уйти. Он и правда не хотел, чтобы ей было плохо. В конце концов, его партнер и лучший друг был хорошим мужиком, надежным и основательным. Пусть они друг у друга будут. А у него тоже что-нибудь будет. Сиделка, например. И кошка.
Теперь, когда Бася запрыгивала к нему на колени и устраивалась там надолго, он испытывал странное чувство щемящей нежности – как к ребенку. Ему нравилось смотреть в ее странные зеленые мистические глаза, и казалось, что он даже начал постигать кошачью мимику. И еще нравилось задавать ей разные вопросы.
«Ты говорила, что мысленно можно воздействовать на других людей. Это всем доступно?».
- В принципе да. Хотя не все способны.
«А от чего зависит?».
- От вибраций. Чем выше вибрации, тем больше возможностей. И наоборот.
«А как повысить вибрации?».
- Через высокие чувства. Любовь. Самопожертвование. Бескорыстие.
«Любовь – это что?»
- Это направленная нежность. Вот ты сейчас направляешь нежность на меня. Ты меня любишь. Я чувствую вибрации твоей любви. А твоя сиделка о тебе заботится. От души причем, не только за деньги. Ей ее работа нравится. Тоже – вибрации любви.
«Знаешь… Странно, но я чувствую себя счастливым. Почему же раньше этого не было? Я ж старался, планы строил!»
- Потому что счастье не укладывается в графики. Оно текучее и изменчивое. Как вода. Как время…Его нельзя спланировать, его чувствовать надо».
«А чем я его чувствую? Если тело – в отключке?».
- Душой. Счастье чувствуют душой. Ты остановился в своем беге – и у тебя начала просыпаться душа. Значит, можешь видеть то, что раньше не замечал.
«Да. Я много чего не замечал раньше. Сад вот разглядел. Жену наконец-то увидел. С тобой поближе познакомился».
- Странные вы, люди. Почему-то не умеете созерцать. Вот мы, кошки, много лежим или сидим и просто смотрим на мир. И видим его глубину. А вы, такие большие и умные – нет.
«Как это – глубину?»
- Ну как? Вот ты видишь то, что на поверхности. А я – то, что дальше. Там, выше – звездное небо. А в нем – другие миры. А там – разные существа. Интересно!
«А как ты их видишь? А я смогу?»
- Сможешь. Для этого просто надо научиться не думать ни о чем и слышать тишину внутри себя. И немножко переключить зрение. Как будто расфокусировать немножко. Вот так, да. Ты пробуй, рано или поздно получится.
«Мне так хочется тебя погладить…»
- Ну погладь, — милостиво разрешила она.
«А как?», — хотел спросить он, но не успел, потому что его правая рука дрогнула, чуть двинулась, и кончики пальцев легли на гладкую шерстку. Он замер, забыв дышать.
- Я же говорила, что кошки лечат, — скромно похвасталась Бася.
«Это что было?» — растерянно спросил он.
- Это ты возвращаешься к себе, — пояснила кошка. – Вибрации счастья, они целебные, знаешь ли…
«Хочешь сказать, что я снова смогу…встать на ноги?»
- Ну, если очень постараться… Нет ничего невозможного! Уж мы-то, кошки, знаем! Недаром говорят, что у нас 9 жизней.
«Пожалуй, я уже верю в то, что ты ведешь свой род от богини Баст».
- А ты сомневался? Посмотри в окно!
Он перевел взгляд на открытое окно – и замер. Там, за окном, был ясный день и высокое чистое небо. А над ним – звезды. А среди звезд – разные миры. А в этих мирах - всевозможные существа, похожие на людей, на кошек и вообще ни на что не похожие.
И все это многообразие переливалось, пульсировало, и было связано между собой воедино вибрациями Любви, дающей жизнь всему живому…
Сергей во все глаза смотрел на это великолепие и даже не замечал, что уже обе его ладони гладят теплое тельце черной кошечки, понимающей толк в мурчании на чьих-то коленях, в спокойном созерцании мира – и в счастье.
ПЕРЕЛОМНЫЙ МОНЕНТ (переломы)
«Вот ни фига себе! – возмущенно размышляла я, тупо пялясь в белый больничный потолок. – Интересно, почему мир так несправедлив ко мне? И за что мне все это?».
По всему выходило – ни за что. А наоборот – как бы в насмешку. В нашей компании я всегда считалась самой осторожной и предусмотрительной. Но вот почему-то все нештатные ситуации игнорировали раздолбаев и пофигистов, а отражались именно на мне. По полной программе!
Вот и сейчас – банальная пешая прогулка до дачи обернулась двойным открытым переломом ноги, да еще, как доктор сказал, со смещением! А между тем я посмотрела, как положено, и налево, и направо на предмет идущего транспорта! Ничего угрожающего не было – навстречу двигался только сосед Степаныч, волокущий на плече мешок с удобрением. Но вот какая-то дурацкая кочка на дороге, отчаянный матерок потерявшего равновесие Степаныча – и вместо почетной грамоты «За осторожность и предусмотрительность» – двойной со смещением. За что??? Было больно и обидно.
Палата мне досталась маленькая, трехместная, и на троих у нас наблюдалось три рабоих ноги и три загипсованных. На дальней койке возлежала мрачная бабка, которая по большей части спала, храпя как пьяный боцман, а когда просыпалась, сразу начинала жаловаться на своего деда, дочь, сына, зятя, невестку, внуков, соседей и вообще весь белый свет. Мне было даже интересно: нарисуется ли кто-то, о ком она положительно отзовется? Похоже, пока такая личность не возникала… Кровать посередине занимала маленькая и тихая как мышка женщина средних лет, которая соорудила себе норку из больничного одеяла, много читала и улыбалась чему-то своему, мышиному. Зато по ночам она часто просыпалась, тихо плакала в подушку и тяжко вздыхала. За что меня бог наградил такими неконтактными соседками – тоже было совершенно непонятно.
В довершение всей фантастической несправедливости в травматологическом отделении был объявлен карантин, и никаких посетителей к нам не пропускали, только передачи. Вот и лежали мы, переломанные, варились в собственном соку. Три Бабы Яги, Костяные Ноги.
Очередная ночь в палате обещала быть все такой же томной: храпящая Бабка, всхлипывающая и вздыхающая Мышка и моя собственная бессонница – мой «двойной со смещением» по ночам скулил и ныл от обиды, вспоминая вероломный двойной удар – Степаныча и мешка с суперфосфатом. Вот уже медсестра потушила верхний свет, оставив только дежурный ночник над дверью… Вот уже раздалась первая художественная рулада Бабки… Вот засопела Мышка… И тут в палату неслышно вошел доктор, весь в белом, аж светился. Он осмотрелся и тихонько присел на стул для посетителей. Я увидела, что он совсем молоденький. В очках, лицо умненькое. Похож на Знайку из мультика. Студент, что ли?
Я ждала. Он молчал. Я не выдержала первой.
- Эй, доктор! Вы к кому? Мы спим уже, — подала голос я.
- Не спите, а со мной разговариваете, — тихонько поправил меня он. – Вам же все равно по ночам не спится, ведь так?
- Так, — согласилась я. – А вы чего к нам пришли на ночь глядя?
- А я практикант. Ночная сиделка.
- Сиделка! – фыркнула я. – Тогда уж, скорее, сиделец! Ну и что вы тут собираетесь высиживать?
- Практика такая, — пожал плечами он. – Сидеть, разговаривать, помощь оказывать, если что. Ну там, водички подать, или медсестру вызвать.
- Ладно, давайте тогда поболтаем, — предложила я. – Только садитесь поближе, чтобы остальных не перебудить.
- Ага, — обрадовался он и перетащил стул к моей кровати. – Так нормально?
- Сойдет, — оценила я. – Ну, развлекайте меня.
- А как? – смешался юноша.
- Анекдот, что ли расскажите, — я откровенно веселилась. Все развлечение!
- Я не знаю анекдотов, — окончательно смутился он. – У нас… в общем, не до анекдотов.
- Ну? – удивилась я. – А я думала, медики это уважают.
- Я еще не совсем медик, — как бы извинился он. – Практикант…
- Тогда понятно. А я хотела с тобой про перелом поговорить…
- Так давайте! – оживился он. – Про перелом я могу.
- Да ладно, — махнула рукой я. – Что о нем разговаривать… Это я так, к слову. Меня не перелом интересует. Меня интересует: за что??? Ну почему все это мне???
- Действительно, а почему это именно вам? – поддержал меня он. – Зачем вам нужен был этот перелом?
- О господи, да вы что, молодой человек??? – изумилась я. – Да вовсе он мне не нужен. Случайность!
- Не бывает случайностей, — возразил практикант. – Сплошные закономерности. И я прошу вас, ну подумайте: зачем вы привлекали в свою жизнь травму?
- Я не привлекала, — терпеливо объяснила я. – Напротив, я очень педантичный и организованный человек. Я всегда предусматриваю все возможные последствия. И стараюсь застраховаться от любой случайности.
- То есть вы заранее думаете о всех неприятностях, которые могут случиться? – уточнил он.
- Да не просто думаю, я скрупулезно просчитываю все варианты, — с легкой гордостью похвасталась я.
- То есть вы заранее создаете модели мелких катастроф, — кивнул он. – А может, даже и крупных!
- Что значит «создаю модели»? – опешила я.
- До того, как вы об этом подумали, оно вообще не существовало, — объяснил он. – Вы сами вызвали ситуацию к жизни, как джинна из бутылки.
- Э-э-э! – тревожно сказала я. – Вы тут это бросьте! Вы что, пытаетесь мне сказать, что я сама себе ногу сломала?
- Примерно так, — развел руками он. – Не своими руками, конечно, но своими мыслями. И пока вы будете задавать вопрос «за что?» — ответ будет однозначный: «ни за что». Поставьте же вопрос по-другому – «для чего?».
- Ну и для чего? – скептически спросила я.
- Возможно, для того, чтобы перестать думать о плохом и начать о хорошем? – предположил практикант.
- Да ни о чем плохом я не думаю! – рассердилась я. – Я думаю о возможных последствиях! Чтобы их предусмотреть!
- Пред-усмотреть, — медленно повторил он. – Вслушайтесь в это слово! Усмотреть еще перед тем, как что-то случится. Чувствуете?
- Чувствую, — призналась я. – Пожалуй, вы правы. Есть что-то справедливое в ваших словах. Но я не очень понимаю, что из этого следует.
- А следует из этого очень простое: все, что с вами происходит, не наказание, а предупреждение. Или даже награда!
- Перелом – награда? – возмутилась я. – Ну уж, этого я совсем не понимаю.
- А я понимаю, — послышалось с соседней койки. Это Мышка подала голос. Я и не заметила, когда она проснулась. – Извините, я не хотела подслушивать, но вы так были увлечены… И такие вещи говорили… Я вот подумала и поняла, что мой перелом – награда.
- Правда? – оживленно повернулся к ней практикант. – Может быть, тогда вы поделитесь своими осознаниями?
- Понимаете, я просто устала. Все на мне! И дом, и дети, и дача, и работаю я учительницей – одних тетрадей каждый день куча. Везу этот воз, не рыпаюсь – никто не заставлял, сама взвалила. Но вот чувствую – еще чуть-чуть, и рассыплюсь на детали. А тут перелом, да еще с карантином – как подарок судьбы! Я просто отдыхаю здесь от всех обязанностей!
- А чего ж тогда вы по ночам плачете? – растерянно спросила я.
- Жизнь свою переосмысливаю, — отозвалась Мышка. – Понимаю, что перелом – это мне знак, что все, пора и о себе подумать. Отдых себе дать, часть обязанностей сбросить.
- Вот, смотрите! Это правильный подход, — обратился ко мне практикант. – Был задан вопрос: «почему это со мной случилось?», и сразу пошли осознания. Если правильно поставить вопрос – ответы не замедлят ждать!
- Так, нормально, — пытаясь осмыслить информацию, сказал я. – А вот наша Бабка, которая всех и вся клянет с утра до ночи – с ней почему это случилось?
- Да потому и случилось, что сволочи, гады, дармоеды безрукие! – тут же сонно отозвалась Бабка, как будто только сигнала ждала. – Не берегли, подлецы, не жалели! Ну, я отсюда выйду – я им покажу, где раки зимуют! Они у меня все будут по свистку на цырлах польку танцевать!
После чего Бабка отвалилась на подушку и тут же захрапела.
- Без комментариев, — улыбнулся практикант. Мы с Мышкой тоже тихонько прыснули – Бабка была в своем репертуаре.
- Я поняла, — с удовольствием доложила я. – Она придумала себе перелом для того, чтобы потом своих родных вводить в чувство вины и помыкать ими. Правильно?
- Похоже, так, — согласился практикант.
- А вот скажите, — начала я. – Получается, что если с кем-то происходит какая-нибудь несправедливость, он ее сам и хотел? Так, что ли, получается?
- Совершенно верно, — подтвердил практикант. – Так и обстоят дела на самом деле. Несправедливости вообще не бывает! Вся несправедливость – фикция, проистекающая из вопроса «за что?». Заметьте – сразу хочется пожалеть себя. Так ведь?
- Ага, очень хочется, — пискнула Мышка.
- Или обидчиков наказать, — добавила я.
- Ох, как это все, оказывается, просто! – почесала затылок я. – Стоит задать другой вопрос, например, «зачем?» или «для чего?» – и совсем в другом направлении мысль поворачивается!
- Вы знаете, я своих учеников продуктивно мыслить учу, а сама вот… — удрученно сказала Мышка. – Но теперь, пожалуй, случился переломный момент.
- И точно, переломный! – осознала я. – Если бы не перелом, я бы даже не задумалась о том, какие модели мира выстраиваю!
- Я рад, — улыбнулся практикант. – Если вы не возражаете, я вас оставлю. У меня дежурство заканчивается. А вам еще поспать можно до утреннего обхода.
- Спасибо, молодой человек, — взглянула на него я. – Было исключительно интересно с вами пообщаться. Только для практиканта-травматолога у вас чересчур обширные знания в области философии. Нет?
- Да, — смутился он. – Я, собственно, и не травматолог. Скорее, психотерапевт… В общем, спокойной ночи, я пошел.
И он тихо выскользнул за дверь, словно его и не было. Мы с Мышкой еще немного пошептались, обсуждая юного доктора, вопросы «за что?» и «зачем?» и наши сегодняшние открытия, а потом незаметно уснули.
Утром, когда санитарка Таисия пришла мыть пол перед обходом, я спросила, что за прелестный практикант дежурил у нас ночью.
- Какой такой практикант? Отродясь у нас по ночам никаких практикантов не водится, — отвергла мысль Таисия.
- Но как же? Молодой такой. В очках. Весь в белом, аж светится! Сказал, ночное дежурство у него, – наперебой стали описывать ей ночного сидельца мы с Мышкой.
- Тю на вас, девчонки! Таблеток, что ли объелись? – засмеялась Таисия. – А может, это к вам Дежурный Ангел прилетал. Слышала, бывает такое. Прилетает, когда у человека кризис в жизни случается.
- Дежурный Ангел, — повторила Мышка. – А что? Похож.
- И как раз в переломный момент. То есть в кризис! – поддержала я.
- Вы мне лучше скажите, как это вы в карантин умудрились мужика в палату протащить? – воинственно спросила проснувшаяся Бабка. – Всю ночь шушукались! И за что мне то наказание?
- Не «за что?», а «зачем?», – хором сказали мы с Мышкой и засмеялись. Похоже, наш переломный момент уже начал приносить очень позитивные результаты!
ОГОНЬКИ НАДЕЖДЫ (онкология)
Надежда была потомственным врачом. Хорошим врачом, вдумчивым и внимательным. Работала она на самой передовой отечественной медицины – в онкологическом отделении. Больные ее любили, и когда она входила в палату, в глазах больных разом вспыхивали огоньки. Наверное, она просто отражалась в их глазах, и там вспыхивали огоньки надежды.
А сегодня Надежда, придя домой, стояла у окна и плакала. Мальчик из ее палаты умирал, ей это было совершенно ясно, и ничего с этим нельзя было поделать. Мальчику было всего 20 лет, он был умница и талантливый скрипач, и впереди у него предполагалась чудесная жизнь, если бы рак. Проклятый рак!
И сегодня, когда Надежда шла с утренним обходом, она уже хотела сказать мальчику привычные слова ободрения, что все, мол, будет хорошо, и дело идет на поправку, но… Он пристально посмотрел ей в глаза и так улыбнулся, что слова комом застряли у нее в горле. Он знал… Он уже был немножко «там», хотя все еще «здесь». Вернее, больше «там», чем «здесь». И он знал, что она знает, только зачем-то обманывает…
И вот теперь она стояла и плакала. Она не могла больше врать! Ни себе, ни своим больным. Она, проработавшая в этой области много лет, прочитавшая кучу специальной литературы, получившая опыт и навыки, так, по сути, и не узнала ничего о раке. Почему одни выздоравливают а другие умирают? Почему бывает так, что тяжелый пациент, которому, казалось, уже не выбраться, уходит домой на своих ногах, а молодой и здоровый, с начальной стадией, вдруг раз – и умирает?! Почему??? Какой же она врач, если не может ответить на такой простой вопрос?
- Чертов рак! – вырвалось у Надежды. – Посмотреть бы в твои наглые выпученные глаза!
- Ну, я… — раздался спокойный голос из-за спины.
Надежда резко обернулась и увидела, что за ее письменным столом сидит невесть откуда взявшийся мужчина, которого в нее запертой изнутри квартире не было и быть не могло.
- Только не кричите, — устало попросил мужчина, на миг опередив ее желание завопить во весь голос. – Скажите – и я испарюсь, как и не было. Но вы же хотели взглянуть мне в наглые выпученные глаза?
Глаза его вовсе не были выпученными или наглыми, а добрыми, усталыми и немного воспаленными, как будто он долго не спал.
- Кто вы? – наконец вымолвила Надежда, не без труда взяв себя в руки.
- Рак, — просто объяснил мужчина. – Просите – и обрящется. Вы просили – я пришел. Поговорим?
- О чем? – спросила Надежда и вытерла глаза.
- Обо мне. О вас. О жизни. И о смерти, конечно, — предложил Рак. – У меня есть немного времени.
- Да бред какой! – в сердцах бросила Надежда. – Я не знаю, кто вы такой, но попрошу очистить помещение.
- А ты продолжишь рыдать о юном скрипаче, которому еще жить бы да жить? – слегка прищурившись, спросил Рак.
- Откуда вы… — начала Надежда и осеклась.
Мужчина в кресле стал расплываться, видоизменяться, превращаться во что-то бесформенное, и тем не менее знакомое… На раковую опухоль, вот на что! Уж Надежде ли не знать… Видала-перевидала!
- Теперь веришь? – спросил мужчина, возвращаясь в первоначальный облик.
- Теперь верю, — решительно тряхнула головой Надежда.
Уж что-что, а гибкость мышления у нее была развита достаточно. Иначе в онкологии успешным не будешь. Да и вообще – какой хороший врач да без гибкости мышления???
- Какие у тебя ко мне претензии, доктор Надежда? – продолжил Рак.
Уже ничему не удивляясь, Надежда просто плюхнулась в кресло напротив и спросила прямо:
- До каких пор ты будешь уносить лучших?
- Что значит «лучших»? – очень удивился Рак. – Это по каким параметрам вы определили? Я, знаете ли, как вы выразились, «уношу» без оценок. Кого надо, того и уношу! Только учтите: «уносить» — не моя обязанность. Это вам к Смерти надо обратиться. У меня другие функции.
- Какие еще функции? – раздраженно сдвинула брови Надежда. – Мучить? Терзать? Приносить боль?
- Ох, Надежда, Надежда… — покачал головой Рак. – Ну и путаница же у вас в голове… Несмотря на красный диплом, недописанную докторскую и курсы повышения… Никого я не мучаю!!! Напротив – я появляюсь, когда человек выбирает мучиться…терзаться…получать боль… Сам выбирает, понимаете?
- Никто не выбирает такую судьбу, — непримиримо ответила Надежда. – Вздор несете, уважаемый!
- Да как же не выбирает, когда у меня работы невпроворот? – сердито возразил Рак. – Собственно, как и у других болезней. Но у других – другие причины. А я – болезнь несогласия.
- Болезнь чего? – поперхнулась Надежда.
- Не-со-гла-сия, — раздельно повторил Рак. – Вы никогда не задавались вопросом, почему после меня одни выздоравливают, а другие – нет?
- Да я только этим вопросом и задаюсь, — невесело усмехнулась Надежда. – Вот уж сколько лет…
- А ответ, между тем, прост и лежит на поверхности. Может быть, поэтому вы его и не видите. Вам, ученым, все бы вглубь копать…
- Ну и каков же это
|
|
|
