Нижняя Мезия 4 страница

– Кто из вас может переплыть эту милую речушку? – спросил центурион.

– Я! – вызвался Кука. – Я каждый вечер плавал в море. Я могу…

– Это тебе не Неаполитанский залив, дурачина! – хмыкнул центурион. – Вода еще холодная, а течение вмиг унесет тебя прямиком к вратам Аида. А теперь назад. Шире шаг! У нас тренировка с оружием, шевелись, уроды! Вечером будете плавать, да только не в Данубии, а в Эске. Кто не переплывет нашу речку туда и обратно, отправится на кирпичный завод в канабу.

Теперь первым назад в лагерь шел Малыш. Шел явно медленнее, чем нужно, но Валенс запретил его обгонять – время опоздания автоматически вычиталось из времени отдыха.

Кука все время оглядывался и бормотал: «Я бы переплыл! »

* * *

После возвращения в лагерь тироны ополоснулись холодной водой и кинулись на кухню. В этот раз Гермий не поскупился, налил им в кашу масла от души, приправил оленинкой.

Котелки мгновенно опустели. Потом новобранцы выпили по кружке кипятка с вином.

– Хорошо-то как, – пробормотал Крисп, развалившись в тени подле стены их казармы.

Остальные пристроились рядом. Полчаса дремы в тенечке – настоящее блаженство.

Приск закрыл глаза и вмиг очутился в родном доме, в перистиле. Он стоял перед старым кипарисом, и из множества ран на мягкой древесине лилась кровь.

«Не бойся, – услышал он голос отца. – Эти раны не могут лишить жизни…»

– Центурия! – донесся сквозь сон голос Валенса. – Строиться!

* * *

– Молчать! Приготовиться исполнять приказы! – отчеканил центурион. – Учебное вооружение разобрать. К тренировке приступить!

Щит каждому выдали учебный, плетеный, но при этом в два раза тяжелее боевого, щедро утяжелен – свинцом – был и тупой учебный меч. Деревянный столб шести футов высотой должен был обозначать для новобранцев противника. Зарубки и вмятины покрывали его от основания до макушки.

– Коли! – махнул рукой центурион.

На неуклюжих новобранцев собрались поглазеть несколько ветеранов. Потом появился сам командир Пятого Македонского легат Луций Миниций Наталис и с ним военный трибун Элий Адриан. Оба были без доспехов, только в кожаных туниках, что надевались под панцири, с птеригами на плечах и бедрах.

Первым подскочил к столбу Кука, но, вместо того чтобы нанести колющий удар, рубанул со всего маху. Деревянный меч отскочил и чуть не вырвался из десницы новобранца, а центурион угостил бестолкового ударом палки из виноградной лозы по спине.

– Коли! – вновь прозвучала команда.

Гай Приск был следующим и нанес точный колющий удар. Дерзко глянул на центуриона – ожидал похвалы. Не дождался.

– Так ты можешь тыкать в задницу свою красотку. На первый раз сойдет, на второй – накажу, – прокомментировал его удар центурион. – Следующий.

Замечание явно несправедливое, но не новобранцу спорить с центурионом.

Квинт заорал и ринулся на столб.

– Эй, Приск, подойди-ка сюда! – окликнул Адриан новобранца как старого знакомого.

Гай подошел, вскинул руку в приветствии.

– Откуда ты? – спросил Наталис.

– Из Комо, легат!

– Из Комо… Говорят, хорошие места. Кажется, у Плиния там есть чудная усадьба.

– Замечательные места, легат.

– Мне почему-то кажется, что ты не похож на провинциала. В Риме наверняка жил.

– Недолго, – подтвердил Приск.

– Рим плодит неженок. – Легат любил говорить сам, а не слушать других, рассуждать о пороках Рима – было его любимым занятием. – Столичные сосунки вообще ни на что не пригодны. Друзья там лишь для того, чтобы шляться по тавернам.

– Мечом владеешь? – спросил Адриан.

– Надеюсь.

Адриан извлек из ножен кавалерийскую спату, длиннее гладиуса на целый фут.

– Поменяемся? – Адриан подмигнул, указывая на утяжеленный деревянный макет.

– Адриан, оставь свои штучки, нас ждет запеченная в тесте форель! – возмутился Наталис. – Фехтовать перед обедом вредно.

Адриан нехотя вложил меч в ножны.

– «К сладостным яствам предложенным руки герои простерли», [61] – продекламировал Адриан по-гречески.

Оба офицера развернулись и отправились в преторий, [62] где рабы уже сновали туда-сюда, готовясь к предстоящему обеду.

– Что он сказал? – не понял Квинт.

Вернее, не поняли многие, но спросил лишь Квинт.

– Что герои хотят есть, – буркнул Приск.

Всем уже было известно, что Адриана в легионе прозвали греченком за любовь ко всему греческому, он и на языке Гомера говорил лучше, чем на латыни.

– Следующий! – хлопнул в ладоши Валенс. – Вы что, уснули! Приск! Твоя очередь! В атаку на столб!

* * *

Через два часа тренировки столб уже казался новобранцам живым. Он норовил ускользнуть то вправо, то влево. Колоть столб никто, кроме Приска, так и не научился. Больше всех усердствовал Малыш. Но он то и дело забывался и пробовал наискось рубить по дереву, вместо того чтобы колоть. Удары впечатляли своей силой, но в строю эта сила была без надобности.

– Сразу видно, парень прежде готовился стать дровосеком! – покачал головой Валенс.

Восемь измотанных несчастных цыплят были уверены, что никогда не дождутся сигнала трубы, по которому можно будет отправиться передохнуть и выпить воды. Через час их ждала новая тренировка с оружием.

Легионеры, уже давшие присягу, тренировались только утром. Во второй половине дня они отправлялись на строительные работы – две центурии укрепляли стену в канабе, еще одна работала на кирпичном заводе. Целая когорта уходила строить новый водопровод, который должен был доставлять воду в канабу и лагерь с дальнего южного источника за семнадцать миль. Кто оставался в лагере – перекрывал крышу на старых бараках. Черепица с клеймом Пятого Македонского легиона была сложена штабелями вдоль стен. Правда, многие не работали, а прохлаждались или отправлялись в увольнение в канабу – но за это надо было платить своим центурионам определенную мзду. Какую именно, новобранцам пока не говорили.

Один из иммунов шепнул, что расценки взяток выбиты на медной доске, а сама доска прибита к воротам принципии, как законы Двенадцати таблиц [63] к дверям храма Сатурна. Новобранцы побежали смотреть, бронзовых досок не нашли и поняли, что их разыграли.

В этот день тиронам повезло. Валенс, глянув на измотанных новобранцев, мокрых от пота и едва живых, усмехнулся:

– Я бы из вас душу вытряс, да боюсь, пользы от этого не будет…

И направился в принципию.

Едва он скрылся из глаз, как Квинт с воплем повалился прямо на мостовую.

– Я больше не выдержу, – простонал он.

Кука ухватил его за шкирку и попытался поднять. Пропитанная потом и солью туника лопнула с громким треском.

Квинт сначала ничего не понял, а когда понял, что произошло, завыл еще громче.

– Так, идем к Гермию, надо раздобыть у этого жулика горячей воды и простирнуть туники, иначе мы завтра не сможем их надеть, – сделал выводы Кука. – Сами мы можем окатиться и холодной водой, а тряпки от пота без горячей воды не отстирать.

Вечером, пожалев Квинта, который исколол здоровенной иглой себе все пальцы, пытаясь зашить порванную тунику, Приск отдал приятелю свою – в отличие от других, у него имелись две сменные. Правда, даже туника Приска была Квинту великовата.

– Ничего, одежка только временно велика, – заверил Кука. – Пройдет месяц – и ты, Квинт, накачаешь себе такие мышцы, что впору будет брать тунику у нашего Малыша.

Все захохотали, представив Квинта в одежде Малыша. Даже Квинт криво улыбнулся.

* * *

На другое утро Приск возглавил восьмерку во время марша. Дохляк неожиданно пошел бодро и, казалось, без напряжения выдерживал темп. Валенс многозначительно приподнял бровь, но вслух ничего не сказал. Будто не заметил. Зато плетущегося в конце маленькой колонны Квинта огрел без всякой жалости.

– Запомните, – поучал подопечных центурион по дороге назад в лагерь. – Отныне легион вам – отец родной, главная святыня на свете – орел легионный, за золотую эту птицу на древке каждый из вас с радостью должен жизнь положить, если понадобится.

– Если легион – за папашу, то кто за матушку? – спросил Кука.

– Дисциплина ваша мать, – отозвался Валенс. – От того, насколько ты точно выполнишь приказ, зависит не только твоя жизнь, Кука, но жизнь Приска, Малыша, Скирона и дурака Квинта…

– Почему дурака? – спросил Квинт.

– Потому что плавать не умеешь. Так в твоем деле записано.

Они вошли в лагерь.

Из ближайшего барака доносились женский визг и хохот легионеров.

– Как посмотрю, не уважают нашу новую матушку в этой центурии, – заметил Кука.

* * *

После обеда Валенс вывел тиронов за ограду лагеря и заставил метать пилумы. [64] Разумеется, не настоящие, а просто хорошо оструганные и заточенные на одном конце палки, весом и длиной примерно равные боевому пилуму.

Кука здесь отличился, добросил макет до цели. Правда, в саму цель не попал – учебный щит остался нетронутым, как тело весталки, палка угодила в доски опоры. Скирон метнул «пилум» футов на двадцать – считай себе под ноги. Крисп разогнался, но его «пилум», подхваченный ветром, улетел куда-то в сторону и… впился в ягодицу легионеру – тот как раз наклонился перешнуровать калиги. Пораженный столь неожиданно, легионер повалился на землю.

Рев раненого услышали даже в лагере. Скирон при виде такого казуса принялся хохотать как сумасшедший.

Сам же Крисп помчался за медиком Кубышкой и капсариями [65] в госпиталь. Медик покачал головой при виде раненого и принялся извлекать «пилум». Потом велел отнести пострадавшего в госпиталь – деревянная палка вбила в рану ошметки ткани от туники и набедренной повязки, и, если лохмотья из раны не вычистить, она загниет, и все может кончиться плохо.

– Отличный бросок! – покачал головой Валенс. – Так бы все у нас метали пилумы, никто бы Пятый Македонский никогда не побил. Не налюбуюсь я на вас, ребятки! И где вас только нашли, в каком лупанарии или бане для нашего славного легиона?!

– Отправь их строить дорогу! – посоветовал медик.

– Успеют еще подружиться с киркой и лопатой, а топор станет им родным братом, – посулил незадачливым тиронам «блага» военной жизни Валенс. – Пока учитесь делать то, что может спасти вам жизнь, но не наполнит кошельки вашего начальства.

Когда вернулись в казарму, Крисп лег на свою койку и заплакал.

– Ты чего? – изумился Кука.

– Видел бы меня отец! Такой позор!

– Папаша у тебя теперь орел легионный. Надеюсь, за эту промашку он тебя не заклюет.

Крисп спешно отер лицо и спросил:

– У тебя еще осталось хиосское вино?

* * *

Заплыв в реке Эск все откладывался.

На другой день Валенс повел новобранцев бегать не по дорожкам, а по холмам. Подъем, спуск, подъем, спуск. На вершине одного из холмов восьмерка во главе с Валенсом столкнулась с офицерами. Легат Наталис и Элий Адриан что-то обсуждали, глядя в сторону Данубия. Контуберний легионеров, сопровождавший командиров, расположился на другой стороне холма, скрытый от посторонних глаз. Но едва тироны во главе с Валенсом показались на тропе, легионеры выскочили из укрытия.

Валенс поднял руку, и новобранцы остановились.

– Как поживают быки Декстра? – спросил Наталис у Валенса, глядя на запыхавшихся тиронов.

– Отлично, легат! – рявкнул Валенс, как будто криком пытался искупить неказистый вид своих подопечных.

Адриан усмехнулся и покачал головой:

– Кто-нибудь из них сможет нанести мне хотя бы один удар? – спросил трибун.

– Я! – выступил вперед Приск.

– Учти, оружие будет боевое, – предупредил Адриан. – Все равно выйдешь?

– Выйду!

– Смелый!

– Или глупый, – добавил Наталис.

Адриан стал спускаться с холма, выбирая место для поединка. В траве здесь и там лежали камни.

– Доспех у него великолепный, – шепнул Молчун. – Такой даже сарматским копьем не пробить.

– Пожалуй, здесь. – Адриан остановился. – Трупы тебе на дороге больше не попадались?

– Нет.

– А Декстр? Не приставал с поручениями? Что молчишь? Не знаешь, что ответить?

– Не знаю, можно ли отвечать на этот вопрос.

– И откуда ты такой только выискался! – вспылил Адриан.

– Мы хотели драться, – напомнил Приск.

– Ты все-таки глупец. Ну то ж… Представь, что враг с ценной добычей оказался на этом холмике, а тебе любой ценой надо его убить, чтобы забрать то, за чем тебя послали.

Приск нахмурился.

Его растерянность не ускользнула от взгляда Адриана.

– Удивлен? Зря. В легионе не нужны бойцы, которые удивляются. Удивляться у тебя не будет времени. Надо просто выполнить приказ. Удивление оставь противнику. Ты сейчас наверняка думаешь: я проложу себе дорогу мечом. Нет, Острий Приск, мечом ты сможешь только проколоть маленькую дырочку. В такую хорошо подсматривать в лупанарий, если нет денег на девку. Главный бой проходит здесь. – Адриан несильно постучал себя костяшками пальцев по золоченому шлему. – Для меня он уже закончился.

Адриан сделал знак, один из стоявших поблизости легионеров отдал ему свой щит и меч (офицерская спата была длиннее гладиуса и поставила бы Приска в неравное положение), второй легионер протянул новичку не только щит с мечом, но и шлем. Шлем оказался малость великоватым, к тому же войлочная прокладка была влажной от пота, Приск невольно подавил брезгливую гримасу, что опять же не укрылось от Адриана.

Военный трибун взвесил на руке меч, одобрительно кивнул, а щит, сделав пару движений левой рукой, вернул владельцу. Потом огляделся вокруг и поднял с земли гнилую корягу.

– Зачем это? – шепотом спросил Кука у Тиресия. – Коряга ни на что не годна. Хочет уравнять шансы? Мол, он такой сильный, что готов без щита и с этой дрянью в левой руке побить нашего Приска?

– Ставлю задачу. Я – гонец, везущий важное донесение противнику, – Адриан поднял над головой сучковатую палку. – Ты уже сбил меня с коня и загнал на этот холм, как собаки загоняют волка. Теперь остался последний шаг – завладеть свитком. Видишь, шансов скрыться у меня нет. Тебе позарез необходим мой свиток. А для этого ты должен нанести всего один укол. Приступай!

– Слишком самоуверен этот греченок, – шепнул Молчун.

Демонстративно не спеша Гай застегнул шлем, взял в левую руку щит, в правую – меч.

Лежащие в траве камни могли сыграть злую шутку с любым из бойцов, поэтому Приск стал приближаться к Адриану медленно, всем видом показывая, что шутить не намерен.

– Он же может его убить, – прошептал Квинт.

– Кто кого? – со смехом спросил Крисп. – Я не поставлю на Гая даже асса!

– Щитом прикрывайся! Щитом! – закричал, не выдержав, Кука.

– Шансы равны, – объявил прорицатель Тиресий. – Ставлю на Приска.

Легионеры из сопровождения легата спешно делали ставки, пока не начался бой. Ставили в основном на Адриана. Лишь один смельчак поставил на Приска в надежде огрести сразу несколько денариев. Из новобранцев на Приска опять же сделал ставку только Тиресий.

Трухлявая коряга, зажатая в руке Адриана, не представляла для противника опасности, коряга – только груз, демонстрация уверенности! Опасен клинок. Рубить на такой почве равносильно самоубийству, значит, придется колоть.

Приск пошел в атаку.

Адриан легко перепрыгивал с камня на камень, ловко ускользая от колющих ударов, которые Приск с завидным постоянством наносил в воздух. Иногда Адриан успевал подставить свой меч под удар. Кажется, не для того, чтобы отбить выпад, а чтобы демонстративно звякнуть сталью о сталь. Всем чудилось в этом звяканье неприкрытое презрение. Приск и сам уже сознавал, что слишком запаздывает после каждого выпада. Меч как будто повисал, не нащупав жертву. Но и Адриан пока ни разу не достал Приска. Каждый раз юноша ловко подставлял под удар свой щит.

– Кто-нибудь из них непременно споткнется! – довольно громко сказал Валенс.

И, будто дожидаясь этой реплики, Адриан споткнулся. Его нога соскользнула с небольшого камня, трибун упал на одно колено. Приск тут же подскочил и нанес рубящий удар. Адриан парировал. Еще удар. Снова блок. После чего трибун еще успел сделать выпад, который Приск, правда, почти без труда парировал мечом. Теперь Адриану надо было опасаться еще удара умбоном, [66] которым в таком положении можно нанести тупой, но ощутимый удар в голову.

Все! Теперь решающий удар! Приск выставил вперед щит, блокируя меч Адриана, и ударил острием клинка прямо в грудь противнику.

Трибун был в лорике, но острие скользнуло между птериг, жаля Адриана под мышку. Приск тут же отдернул меч – ему показалось, что клинок вошел неглубоко.

Адриан стал медленно валиться на бок. Легионеры ахнули. Кто-то рванулся вперед, к раненому, но легат Наталис предостерегающе поднял руку. В следующий миг все уже орали. Кричал и Приск – от нестерпимой боли. Скрючившись, он катался по траве. Адриан же поднялся, как ни в чем не бывало, подошел к своему противнику и несильно ткнул трухлявой корягой в лицо. Приск перевернулся и скатился на несколько футов вниз по холму. Адриан же пошел наверх, к Наталису.

Валенс ухватил Приска под мышки, усадил на камень. Нога на глазах набухала, становясь похожей на уродливую бутыль.

Легионер, у которого Приск позаимствовал оружие, подошел забрать щит и меч. Подоспевший к приятелю Кука снял с проигравшего шлем и отдал легионеру. Тот снисходительно усмехнулся, напяливая шлем на макушку, потянулся за щитом.

– Адриан… – многозначительно сказал легионер.

– Адриан! – заорал вдруг Приск, превозмогая боль в ноге.

– Что еще? – военный трибун оглянулся.

В ответ Приск вытянул руку с мечом. На острие сверкала алая капля. Кровь.

Адриан провел рукою под мышкой, посмотрел на пальцы.

Они стали розовыми – кровь из ссадины смешалась с потом.

– Он тебя достал! Он достал! – закричал Наталис как мальчишка и захлопал в ладоши. – Уговор был хотя бы на один укол!

Следом радостно заорал легионер, тот самый, что решился сделать ставку на новичка.

– Очуметь! – покачал головой Малыш.

Адриан развернулся, сбежал вниз, небрежным жестом запустил пальцы в висевший на поясе кошелек и протянул новобранцу три серебряных денария.

– Ну что ж, парень, очень даже неплохо. Это тебе на лечение. – Он ободряюще похлопал раненого по плечу. – Ты хорошо дрался. Уверенности не хватает. А так – очень даже недурно. Сразу видно, учитель у тебя был дельный. – Он наклонился ниже. – Так кто, парень, научил тебя такому удару? Скажи… а…

– С-случайно вышел, – ответил Приск. Его трясло.

– Врешь. Ничего случайного в этом ударе нет. Марк Ульпий Траян [67] знает этот удар. Еще два-три человека в Риме – быть может. Я знаю. И ты – откуда?

– Человек, который мне его показал, умер.

Трибун нахмурился, потом огляделся, как будто что-то прикидывал, но, не сказав ничего, зашагал к легату.

У Приска вдруг запрыгали губы.

Центурион положил ладонь ему на плечо.

– Не хнычь! Ногу он тебе не сломал. Хотя мог. Ты притворяешься. Совсем не больно!

– Я не от боли, – замотал головой Приск.

Кука тем временем намочил в ближайшем роднике тряпку и приложил к распухшей ноге товарища.

– Отыщи наших фуражиров, забери любого мула и вези его в госпиталь, – приказал Валенс.

– Что ж ты мне не сказал, что хорошо дерешься! – тут же принялся укорять Кука, едва Валенс отошел. – Я бы на тебя поставил.

– А сам не видел?

– Нет! Скирон говорит, ты наверняка на гладиатора учился. И теперь скрываешь…

– Нет, я не гладиатор.

– И я про то же! – подхватил Кука. – Какой из тебя гладиатор! Только откуда ты драться умеешь?

– Это наследственное.

* * *

На другой день все тироны завидовали Приску, который вернулся из госпиталя и принес центуриону записку от медика, вернее, просто щепку, на которой Кубышка нацарапал « ОСВОБОЖДЕН ». К тому же Адриан прислал раненому новобранцу подарок – кожаную тунику с птеригами для лагерных тренировок. Тироны могли купить кожаные лорики (правда, качеством куда хуже) за свои кровные, но на счету у каждого и так практически ничего не осталось, хотелось сэкономить несколько денариев, чтобы было на что разгуляться в канабе после выплаты первого жалованья.

Весь день Приск сидел на солнышке, привалившись спиной к бараку, положив ногу на чурбак, а кожаную тунику на колени, и попивал из глиняной бутыли выданное медиком лекарство (вино, разбавленное водой, с медом и травяными настойками). Наблюдал, как его товарищи потеют, пытаясь нанести укол по столбу.

Однако блаженствовал Приск недолго. Надежда, что и на другой день его освободят от тренировок, не оправдалась. Поутру врач наложил на ногу новый пластырь [68] и отправил новобранца обратно в центурию, предупредив: если нога вновь начнет отекать, чтобы снова явился, а так парень свободен до следующего утра. То бишь обязан приступить снова к трудам военным и может уклониться лишь от марш-броска. Правда, из-за Приска Валенс отложил заплыв на целых десять дней. О чем не забывал ежевечерне напоминать.

– Жалеет, что не поставил на тебя пару денариев, – прокомментировал поведение Валенса Кука.

* * *

Наконец в один из теплых вечеров заплыв состоялся, когда до заката оставалось чуть больше часа.

– Не раздеваться! Только калиги снять. Плыть в туниках! Заодно постирушку устроите! – приказал центурион. – А то через три дня к вам будет не подойти, вонючки!

Эск в районе лагеря довольно широкий, выше по течению центурион отыскал удобный спуск к воде, здесь не было кустов и деревьев, как повсюду; у берега жители канабы устроили небольшой пляж – днем сюда прибегали мальчишки из канабы и из ближайших усадеб.

Кука, уже привыкший к лидерству, ринулся в воду первым. С берега казалось: вода течет плавно, неспешно. Но это с берега. А как только парень вошел в воду, течение подхватило его и потащило к Данубию, до которого было менее двух миль.

– Эй, ты куда собрался? К дакам? – крикнул с берега центурион.

Остальные новички стояли у берега по пояс в воде и медлили – не торопясь кидаться в реку и плыть наперегонки. Квинта била дрожь. Приск не боялся, но не хотел геройствовать – эпизод с Адрианом его кое-чему научил.

– Живо всем в воду! Живо! – Валенс вытянул вдоль спины палкой ближайшего. Ближайшим к нему оказался Квинт. Как всегда.

Квинт взвыл, остальные тут же ринулись в воду – все разом. Квинт окунулся с головой, потом встал на дно – вода доходила ему до груди. Он стоял, растерянно озираясь и не в силах шагнуть дальше – на глубину и стремнину. Остальные плыли, кто быстрее, кто медленнее. Приск опять же не торопился.

Тем временем Кука, приспособившись к течению, стал приближаться к противоположному берегу. Приск сразу сделал поправку на снос и понадеялся выбраться на левый берег первым. Но его опередил Молчун. Тот оказался отличным пловцом. Остальные более или менее успешно пересекли реку. Все, кроме Квинта. Он все еще стоял в воде, стуча зубами.

– Плыви! – заорал Валенс.

– Ч-что?

– Приказ: плыви!

– Не умею!

– Так учись!

Центурион зашел в воду, ухватил парня за волосы и в два гребка уволок недотепу на стремнину. Здесь бросил – тот, выпучив глаза, ударил руками по воде и тут же ушел под воду. Приск уже видел такую сцену однажды – на Ларии, [69] когда приехавший из Рима на отдых мальчишка решил искупнуться в озере. Там у самого берега – глубина. Причем такая, что, если что ушло на дно, никогда не достанешь.

Приск бросился в воду, поплыл, в этот раз не борясь с течением, а позволяя реке сносить себя к Данубию, понимая, что тонущего Квинта точно так же сносит. Расчет оказался верным. Когда во второй раз Квинт вынырнул на поверхность и судорожно глотнул воздуха, он был всего лишь в трех или четырех футах от Приска. Но, прежде чем Приск его настиг, парень опять очутился под водой.

Кука нашел на берегу какую-то ветку и, держа ее в руках, побежал вдоль извилистого русла, но заросший ивняком топкий берег – не самое лучшее место для подобных пробежек, Кука почти сразу споткнулся и упал.

Валенс, добравшись до мелководья на другой стороне, наблюдал за всем, не вмешиваясь.

И все же Квинту повезло: в третий раз он вынырнул рядом с Приском. Тот ухватил неудачника за ворот туники и поволок за собой, пока спасенный беспорядочно бил по воде руками и норовил достать своего спасителя. Однако не преуспел. Приск вытащил тонущего на берег и здесь бросил. Подбежал Кука, перевернул Квинта, как ребенка, положил животом себе на согнутое колено, надавил на спину. Изо рта утопленника полилась вода, он стал кашлять и вырываться. Вскоре все тироны собрались возле спасенного – здесь оба берега были пологи, и даже образовалось что-то вроде еще одного маленького пляжа. Но поскольку место это было ниже по течению лагеря и поселка, здесь не купались, памятуя, что все стоки идут именно в Эск.

Валенс подошел неспешно и оглядел своих «героев».

– Хорошо плаваешь, – сказал Приску.

– Я же из Комо, с Ларийского озера…

– Тихо! – вдруг прошипел Валенс и нырнул в заросли.

Приск и Малыш невольно потянулись за ним. Под ветвями растущей у самого берега ивы была спрятана лодка. Внутри лежали весла, пара мешков и что-то еще, накрытое волчьей шкурой. Центурион запустил руку в лодку и извлек меч в ножнах. Не легионерский гладиус, не кавалерийскую спату, а длинный здоровенный меч с кривым лезвием.

– Фалькc, [70] – шепотом сказал центурион и вытянул меч из ножен.

Новобранцы, как завороженные, смотрели на клинок.

Кука, прежде чем ему успел помешать Валенс, запустил руку под шкуру, извлек мешок. Развязал тесемки. В скупых лучах заходящего солнца блеснуло золото.

Центурион тут же выдрал из рук новобранца мешок, вновь затянул тесемки и спрятал добычу под шкуры.

– Все сюда! – свистящим шепотом отдал приказ Валенс.

Тироны мгновенно собрались вокруг него, как цыплята вокруг наседки.

– Это даки. С той стороны. К темноте они непременно пожалуют к лодке. Но когда еще будет немного света – иначе не найдут места, а факел они зажигать не осмелятся.

Валенс глянул на небо. Солнце уже скатывалось к горизонту, обводя алым контуром ставшими черными ветви деревьев.

– Времени осталось чуть. Упустить их нам нельзя. Приск! Живо на тот берег и в лагерь, возьмешь мечи на всех и назад. Центуриону, первому, кого встретишь… Кроме Нонния, – уточнил Валенс, – скажешь только: лазутчики в двух милях от устья. Понял?

– А если трибуна встречу?

– Только если Адриана. Остальных не касается. Сам живо назад. Бегом. Пошел!

Приск бросился в воду.

– Почему он? – плаксиво спросил Квинт и тут же получил по уху.

Но не от Валенса, а от Куки. Но тот и сам огреб оплеуху от центуриона.

– Рук не распускать! – прошипел Валенс. – Вас могу бить только я. Еще раз увижу – изувечу.

Он огляделся, прикидывая, где лучше устроить засаду. Первым делом выбрал два деревца, срубил их фальксом, очистил от ветвей, обрубил макушку и всучил палки Молчуну и Тиресию.