 |
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 6 глава
|
|
|
|
Но он был ей неинтересен — вот так просто.
У нее было такое ощущение, что гормоны, которые так и кипели, когда она сегодня после обеда была в объятиях Ника, приняли лошадиную дозу снотворного, как только Дерек за ней заехал.
Причем заснули не только ее гормоны, но и ее мозг тоже.
Перед концертом они поехали ужинать, и, как ни старалась Эдди следить за ходом разговора с Дереком, мысли ее все время возвращались к тому, другому мужчине, который совсем скоро уже уйдет из ее жизни, к мужчине, который ясно дал ей понять, что хочет с ней переспать и только. Она старалась не отвлекаться, внимательно слушать, задавать правильные вопросы. Но она сильно прокололась, когда Дерек, рассказывавший ей о летней театральной школьной постановке, спросил, читала ли она пьесу.
— А кто ее написал?
— Ромео и Джульетту? — Его страдальческая улыбка навсегда, наверное, отпечатается у нее в памяти.
Щеки ее заалели.
— Извини. Извини. Не знаю, о чем я только думаю. Я... — Она покачала головой. — Я плохо сплю в последнее время.
Это было правдой.
Выражение лица Дерека смягчилось, он понимающе кивнул.
— Конечно, тебе все еще тяжело, — сказал он и легонько потрепал ее по руке. — Я рад, что ты сегодня со мной выбралась на концерт.
— Я тоже, — горячо сказала Эдди, хоть и не была уверена, что причины для радости у них одинаковые. Но ей удалось до конца вечера ничего больше не ляпнуть.
Когда Дерек свернул с извилистой дороги в сады их поместья, уже было совсем темно. Они ехали в окружении эвкалиптов в слабом лунном свете, и Эдди уже видела вдали огни дома Моны. Она взяла с пола машины свою сумочку, а потом стала репетировать очень вежливую речь в духе «Дерек, все было просто чудесно, спасибо за прекрасный вечер».
|
|
|
Машина Ника была припаркована перед гаражом. Сердце Эдди тут же невольно перевернулось в груди.
Она тут же специально переключила внимание на Дерека.
— Все было чудесно.
Он заглушил мотор и повернулся к ней с улыбкой:
— Да. Я рад, что мы встретились.
— Я тоже. Я правда хорошо провела время, Дерек. — Она сжала ручку дверцы. — Спасибо.
Он тоже вылез из машины. Она знала, что он это сделает. Не знала, как сделать так, чтобы этого не случилось. Надеялась, он не обидится, если перед уходом она подарит ему самый наилегчайший поцелуй. Эдди направилась к каретному ангару, остановилась у ступенек и повернулась к Дереку:
— Еще раз спасибо тебе.
Он улыбнулся саркастичной понимающей улыбкой:
— Не за что. Мне было приятно.
Была секунда, когда она подумала уже, что ей не придется его целовать. Но, когда он к ней наклонился, она поняла, что не сможет вот так просто отвернуться. Он едва коснулся ее губ.
— Я спрошу маму, выступит ли она осенью у вас в колледже, — сказала она. — Но не знаю, когда я смогу с ней поговорить. Она не отвечает на звонки.
— О, теперь уже отвечает, — неожиданно раздался рядом низкий хрипловатый голос.
Эдди подпрыгнула и развернулась как раз вовремя, чтобы увидеть идущего к ним из темноты Ника.
— Она хочет, чтобы ты ей позвонила. Сегодня.
Она не знала, как ему это удалось, но он очутился между ней и Дереком.
— Это Ник Савас, — произнесла она. — Он реставрирует старое ранчо. Для моей матери.
— Она хотела знать, где ты, — продолжил Ник, как будто она ничего и не говорила. — И с кем ты. — Своим тоном он ясно дал понять, что Дерек его не впечатлил.
— Спасибо, — кивнула Эдди. Она не стала представлять Дерека. Ник явно был не в настроении слушать. — Очень мило с твоей стороны было не ложиться, чтобы это мне передать...
— О, я не спал, — протянул Ник. — Я был в городе.
Дерек, который все это время наблюдал за их обменом любезностями, наконец заговорил.
|
|
|
— Ну, не буду вас больше задерживать, — сказал он Нику.
Эдди удивленно на него посмотрела, впечатленная его готовностью нос к носу столкнуться с Ником, который больше всего сейчас походил на питбуля, охраняющего свою кость.
Ник сжал зубы. Все его тело чуть не завибрировало от напряжения. Эдди совсем не хотела, чтобы Дереку надрали задницу, поэтому она сказала:
— Пойду позвоню ей прямо сейчас. Ты не против, если я перезвоню тебе утром и скажу, что она ответила?
Дерек с секунду поколебался, но потом все-таки кивнул:
— Буду тебе признателен. — Он перевел взгляд на Ника. — Я друг Эдди и ее мужа, — добавил он, застолбив тем самым за собой право ее защищать.
Воздух между Дереком и Ником звенел как натянутая струна. Потом, похоже, Дерек решил, что достаточно понятно изложил свою позицию, повернулся и пошел обратно к машине.
Эдди не сдвинулась с места, пока Дерек не уехал. Ей очень хотелось сейчас пнуть Ника.
— Мог бы подождать, — сквозь зубы процедила она.
Ник пожал плечами:
— Могла бы сказать, куда идешь.
Эдди пошла к дому Моны вслед за Роем.
— Я не думала, что тебе есть до этого дело, — бросила она через плечо.
— Твоей матери было дело.
Ее матери — да. Ему — нет.
— Я ей позвоню. — Эдди прошла с собакой мимо Ника к своей квартире, поднялась по лестнице и захлопнула за собой дверь.
Она чувствовала, как он смотрит ей в спину.
— Ты звонила? — спросила Эдди, когда ее мать наконец-то взяла трубку.
Сказала она это очень язвительно. Обычно она так с матерью не разговаривала. Обычно она только улыбалась. Ведь Эдди давно уже поняла, что она сама себе хозяйка.
Хотелось бы только, чтобы и Мона тоже это поняла.
— С тобой все в порядке? — потребовала от нее ответа Мона, чем немало удивила свою дочь.
Когда Эдди зашла в квартиру и включила телефон, она увидела одиннадцать сообщений от матери. После пятого сообщения стали короче и эмоциональнее, и, наконец, последнее сообщение было такое: «Господи, Эдди! Возьми трубку, или я подумаю, что ты умерла!»
— Я в порядке. Я ходила на свидание.
— Ник сказал, что не знает, где ты. — Теперь в голосе Моны четче слышалось раздражение.
— Я была не с Ником, — процедила Эдди. — И не надо услужливо подкидывать мне мужчин!
|
|
|
На секунду воцарилось молчание, потом Мона сказала:
— Что?
— Ты слышала. — Эдди достало то, что мать притворяется невинной овечкой. Может, она и была известной актрисой, которая получила кучу самых разных призов и наград, но Эдди ей не обмануть. — Я сказала — не надо подкидывать мне мужчин! Я знаю, ты считаешь, мне снова надо начать ходить на свидания. Я знаю, ты считаешь, что мне нужно жить дальше. Но ты должна понять одно — это моя жизнь! И я найду себе мужчину, когда захочу!
На этот раз молчание затянулось. Потом Мона сказала почти что робко:
— Конечно, найдешь.
Эдди сжала зубы:
— Я серьезно. Я думала, что ясно дала это понять после вечера в Мон-Шэмионе. Ты вообще не слушала, что я тогда сказала?
— Ты сказала, — осторожно повторила за ней Мона, — «Я не хочу, чтобы ты находила мне мужчин. Особенно я не хочу, чтобы ты пыталась свести меня с Кайлом Роббинсом. Никогда больше этого не делай».
— И?..
— Только не говори мне, что ты ходила на свидание с Кайлом Роббинсом.
— Нет, черт возьми! Я не ходила на свидание с Кайлом. Его ты тоже прислала?
— Тоже?
— Не считая Ника, — выпалила Эдди.
— О чем ты?
— А зачем он здесь?
— Ну, когда он позвонил, он сказал, что ему интересно будет взглянуть на дом, о котором я говорила, — ответила Мона.
Эдди открыла рот. И ничего не смогла сказать.
Он позвонил Моне? Он?
— Ник позвонил? Тебе? Ты... не звонила ему?
— Эдди...
— Я просто... пытаюсь понять. — Эдди вдруг ощутила слабость в коленях. Она села и попыталась подумать.
— Я думала, это и так понятно, — сухо произнесла Мона.
Понятно?
Эдди покачала головой.
— Нет.
— Ой, бога ради, — сказала Мона, теряя терпение. — Как думаешь, почему он вдруг захотел отремонтировать мое полуразрушенное старое ранчо? Чтобы улучшить свое резюме? Произвести впечатление на очередного короля? Ты что, веришь в то, что какое-то там ранчо поможет ему это сделать? Я так не думаю!
— Но тогда...
— Он приехал ради тебя.
— Но... — Эдди пораженно замолчала, качая головой.
Она сама сделала этот скоропалительный вывод, когда он возник у нее на пороге. Сердце подпрыгнуло у нее в груди. А потом она спросила: «Что ты тут делаешь?»
|
|
|
А Ник ответил...
И что Ник тогда ответил?
Она напрягла мозги. Он ничего прямо не говорил. Не заявлял открыто, что приехал ради нее. Но и не отрицал тоже. Он сказал: «Я разговаривал с твоей матерью».
Эдди не дышала. Не смела надеяться.
— Эдди?
Она все еще думала. В голове у нее кружились сотни самых разных мыслей. И никак не складывалась цельная картинка. Зачем он вызвался ремонтировать ранчо, если только...
— А он точно тебе звонил? — спросила она мать.
— Да что здесь происходит? — вопросила Мона. — Мне что, надо было ему отказать? Ты же с ним ушла тогда вечером, когда я «подкинула» тебе Кайла. Я думала, он тебе понравился.
— Да я его совсем не знала, — сказала Эдди. — Тогда, — торопливо добавила она. — И да, он... он мне нравится.
— Значит, — лукаво сказала Мона, — я прощена?
— Да, — сказала она. — Если больше ты так делать не будешь.
— Надеюсь, не придется. — Намек Моны был более чем прозрачен.
— Все... не так просто, как ты думаешь.
— Послушай, если ты любишь Бена, это еще не значит, что ты должна поворачиваться спиной к жизни. Я всем сердцем любила твоего отца. — Она резко замолчала, и Эдди с удивлением услышала, как сорвался голос ее матери, и это никак не было связано с легендарными актерскими способностями Моны. — Я любила его, — тихо, но все так же горячо добавила она.
— Я знаю, мам. Я всегда это знала. Но дело здесь в Нике.
— А что с Ником?
Действительно, что с Ником?
— Именно это я и пытаюсь понять. Я тебе утром позвоню. Я устала. Мне нужно поспать. И подумать.
— Если тебе нужно будет с кем-нибудь поговорить, Эдди...
— Спасибо. — Эдди уже задумалась. — Спасибо, мам, — сказала она, потому что впервые в жизни уместно было назвать ее именно так.
Этой ночью Эдди лежала в постели, уставившись в потолок, и смотрела на события прошедшей недели сквозь призму новой информации, которую она получила: это Ник позвонил ее матери, а не наоборот. Это Ник предложил приехать взглянуть на дом, чтобы понять, стоило ли его ремонтировать.
Зачем он это сделал?
Мона призналась, что сказала ему о существовании дома. Когда они вернулись, Мона дала Эдди листок бумаги, где Ник написал имена пары архитекторов, которых можно было спросить, интересен ли им будет этот проект.
Но вместо этого он приехал сам. Почему? Потому что ему отчаянно хотелось заняться ремонтом старого ранчо?
Вряд ли. Мона была права, отметая это предположение. Ник Савас был очень востребованным и авторитетным человеком в том, что касалось реставрации и ремонта в области архитектуры. Он мог выбирать, за какие проекты ему браться. Тогда почему он выбрал этот?
|
|
|
Если бы Мона его попросила, он мог бы еще подумать, стоит ли ему за это браться. Но раз Мона не просила — а Эдди ей верила, — все это не имело смысла.
Если только у Ника не было другой причины приехать. Если он не приехал из-за нее.
Эта смелая мысль вызвала в ней какие-то странные чувства, как будто ей может достаться уже за то, что она осмелилась такое предположить. В конце концов, именно на это она надеялась, когда он возник вдруг у нее на пороге. И он поспешно ее тогда заверил, что это не так.
Почему?
Потому что она эту надежду продемонстрировала. Она дала понять, что он ей небезразличен и что у нее могут быть и более сильные чувства к нему, а Ник этого не хотел. Он хотел секса, и ничего больше. Но когда она отказалась от такого рода отношений, он мог уехать. Мог сказать, что ранчо не стоит ремонтировать.
Он остался. А это значит...
Эдди задрожала от ожившей в ней надежды.
Он остался не ради удовольствия поработать на проекте, без которого легко мог бы и обойтись. Он остался не ради горячего секса, который у них был — потому что у них его не было.
Он остался ради нее.
* * *
Желудок Ника пребывал в дурном расположении духа.
Сам Ник тоже, но суть была не в этом.
Суть была в том, что Ник просто умирал с голоду. В семь часов он съел булку и выпил кофе после очень беспокойной ночи, когда он то и дело задавался вопросом, какого черта происходит между Эдди и мужчиной, который привез ее домой. А сейчас было уже почти два, и свой обед он забыл в доме у Моны.
И возвращаться за ним не собирался. Если он вернется, Эдди наверняка подумает, что он это специально сделал, чтобы посмотреть, что она там делает. А может, ее там и нет. Ведь сегодня суббота. Она, наверное, по выходным не работает.
В пятницу вечером она уж точно не работала!
А потом он вот уже в сотый раз напомнил себе, что то, чем она занимается, — это ее личное дело, черт подери. Как он и сказал ее матери. Но ему не понравилось заявление мистера Собственника: «Я ее друг и друг ее мужа». Как будто это значило, что у него на Эдди больше прав, чем у Ника.
Ник достал платок из кармана и вытер пот с лица, потом стал укладывать очередной кусок черепицы и тут услышал:
— Проголодался?
Он резко развернулся. С секунду ему казалось, что у него начались слуховые галлюцинации. Живот заурчал, словно в ответ на поставленный вопрос. А потом он увидел спускающихся по холму среди эвкалиптов Эдди с Роем.
На ней были парусиновые шорты до колен и ярко-зеленая футболка. Волосы у нее были собраны сзади на шее. На голове была мягкая соломенная шляпа, а в руке — корзинка для пикника. Войдя во двор, она прищурилась и посмотрела наверх:
— Ты забыл свой обед.
— Да.
— Я его тебе принесла. — Она пожала плечами и улыбнулась. — И свой тоже.
Свой обед? Ник прищурился.
Эдди не сдвинулась с места, не сводя с него глаз и не переставая улыбаться. Он тоже не двигался. Что-то здесь не так. Его мозг силился понять, что именно. Вчера вечером она смотрела на него так, как будто хотела его убить, а сегодня...
— Ты же не будешь против, если я тут поем?
И с этими словами она с корзинкой для пикника прошла по доске, которую он положил на сломанные ступеньки, чтобы удобно было подниматься, и вошла в дом.
Наверное, у него солнечный удар. Ник потряс головой, потом взял еще кусок черепицы.
В животе опять заурчало.
— Вот черт, — пробормотал он. — Хорошо.
Все и правда было хорошо. Она была сама жизнерадостность.
Веселая, бодрая, ироничная — не говоря уже о том, что она была просто очаровательна. Эдди опять стала той женщиной, с которой он провел ту незабываемую ночь в Мон-Шэмионе. Она принесла его сэндвичи и яблоко, а еще термос с ледяным чаем, пару бутылок холодного пива и немного картофельного салата.
— Я не знала, что ты берешь попить себе на обед, поэтому принесла и то и другое. И еще мне сегодня прямо захотелось что-нибудь сделать, и я приготовила салат.
Она поставила на кухонный стол бумажные тарелки и положила вилки для салата, села, потом махнула ему рукой, жестом приглашая его составить ей компанию.
Ник сел, сбитый с толку, изумленный и заинтригованный одновременно.
Она сказала ему, что поговорила с матерью. Больше ничего о том, как они вчера с ним пообщались, она не говорила.
— Она очень рада этому ремонту, — весело сказала Эдди, глядя на него блестящими глазами. — Но раз ты с ней разговаривал, наверное, ты и так уже это знаешь.
На самом деле он с Моной вообще о ранчо не разговаривал. Она позвонила только для того, чтобы узнать, где Эдди. Но Ник предпочел об этом не заговаривать, чтобы ему не пришлось объяснять, как и почему он тут оказался.
— Ты целый день будешь работать?
— А у тебя есть идея получше? — усмехнулся он, ожидая, что она сейчас замкнется.
Но вместо этого она сказала:
— Я думала сходить на пляж.
— Со своим любовничком? — не сдержался Ник.
— Ты это о Дереке? Нет. Я собиралась сходить одна. Если только ты не хочешь составить мне компанию. — Она очень легко это произнесла, потом встала и налила себе воды.
Ник поколебался немного, потом кивнул:
— Я не против. Мне тут надо немного закончить. Через час тебя устроит?
— Да, конечно. — Лицо Эдди снова осветила улыбка.
Ник доел яблоко, допил пиво и пошел на улицу обратно к лестнице. У самой двери он остановился и повернулся к Эдди:
— Спасибо за обед. — Он помолчал, потом все-таки спросил: — Что изменилось?
Эдди сложила миску из-под салата и остальную посуду в корзинку и только потом подняла глаза:
— Изменилось?
— Ты меня избегала. А теперь нет.
Ее взгляд потеплел, и под этим взглядом у Ника внутри все тоже потеплело.
— Нет, — медленно признала она. — Теперь нет.
— Потому что... — подсказал он, когда она не стала продолжать свою мысль.
Эдди провела языком по губам, пожала плечами и посмотрела ему прямо в глаза:
— Потому что у меня только одна жизнь, — тихо сказала она.
Глава 8
Эдди и Ник пошли на пляж у подножия холма Ледбеттер, куда Эдди часто ходила в старших классах. Нику там понравилось, как она и надеялась. Они плавали, гуляли по пляжу. Эдди не знала, любит ли Ник пляжи. Ей еще столько всего нужно было о нем узнать. И она очень хотела это сделать.
И она рада была, что нашла в себе мужество с ним вот так встретиться. Рада, что слова Моны дали ей надежду, которая могла стать фундаментом для их с Ником отношений. Благодаря Бену она знала, как начать. Он когда-то сделал для нее то же самое.
После неразделенной любви к Кайлу Эдди сторонилась мужчин, боялась им довериться, боялась, что ей опять разобьют сердце. Она сначала не хотела заводить роман с Беном.
— Я не хочу ходить на свидания, — твердила она ему. — Я не желаю ни к кому привязываться.
Бен просто смотрел на нее и улыбался, потом говорил: «Пойдем на серфе покатаемся» или «Пойдем запустим воздушного змея». У него всегда была куча идей. И он только предлагал и никогда не требовал. Они вместе занимались очень простыми вещами. Они ходили на пляж, катались на велосипедах, готовили. Сначала они были друзьями.
Может, поэтому у них все и получилось — потому что они были друзьями со средних классов школы, задолго до того, как их отношения перешли на совершенно новый уровень.
— Никаких ожиданий, — торжественно пообещал ей Бен. А потом ухмыльнулся: — Но это не значит, что я ни на что не надеюсь.
Эдди это понимала. И правда была в том, что у нее и самой были к нему какие-то чувства. Сначала они совсем не походили на горячую и сильнейшую жажду быть с Кайлом. Зато эти чувства были реальными. Реальнее, чем с Кайлом, потому что то, что возникло у них с Беном, не вспыхнуло ярко, не обожгло их, а потом так же быстро не потухло.
Чем больше времени они проводили вместе, тем больше крепли их чувства. Конечно, с Ником все было по-другому. Он не Бен. Они друг друга сто лет не знали. Они не были друзьями. В самом начале они были любовниками. И с того самого момента что-то было между ними — искра, легчайший гул, намек, обещание.
Она пыталась это обещание игнорировать, но оно никуда не ушло. И теперь она решила, что не будет ему противиться. Наоборот, она сделала выбор, который, по словам Ника, она могла сделать. Она решила больше не убегать, а повернуться и раскрыть ему свои объятия.
А Ник?
Ник находился в том же состоянии, в котором пребывала она, пока Бен не вернул ее к жизни. Он заперт в прошлом, мучимый болью, которую он испытал после смерти невесты. Он повернулся спиной ко всем надеждам и мечтам.
И все же она ему небезразлична. Эдди была в этом уверена. Если бы он ничего к ней не испытывал, он бы не приехал. Надежда была слабенькая для того, чтобы на ней строить какое-то будущее. Она должна бы сейчас испугаться, так Эдди себе говорила. Рисковать сердцем — дело не для слабонервных. Но она знала из опыта своей любви с Беном, что оно того стоило.
А если Ник этого не знает — ну, ей просто придется его научить.
Ник понятия не имел, что заставило Эдди передумать.
Но он был чертовски этому рад. С тех пор как она перестала выходить из комнат, как только он туда входил, перестала вести себя отстраненно-вежливо в разговорах с ним и начала приходить посмотреть, как продвигается реставрация ранчо, дни стали ярче и приятнее.
А ночи? Ну, ночи на все сто процентов соответствовали самым смелым его ожиданиям.
В тот самый вечер после ужина она сложила посуду в посудомоечную машину, потом сказала:
— Я, пожалуй, пойду поплаваю.
— Поплаваешь?
Он-то все думал, как убедить ее задержаться подольше, поговорить с ней в надежде, что теперь, когда настроение у нее явно изменилось, она не станет убегать сразу после ужина.
А теперь она предлагает поплавать?
Она кивнула и улыбнулась ему еще более ослепительной улыбкой, чем та, которой она одарила его, когда взяла под руку тем вечером в Мон-Шэмионе.
— Ты со мной?
Дважды просить ей не пришлось.
Вечер был ясный и теплый. Эдди отправилась к себе переодеться, но, когда Ник пошел к бассейну, она пробежала мимо него по лужайке.
— Не догонишь!
Ник с ухмылкой смотрел ей вслед. Он не стал торопиться.
Когда он добрался до бассейна, она уже рассекала воду, наматывая круги. Он сел на край бассейна, свесил ноги и стал смотреть, как ее гибкая фигура скользит в бирюзовой воде.
Сделав несколько кругов, она свернула с курса, подплыла к Нику и посмотрела на него:
— Так не плавают.
— Я смотрю. — Он улыбнулся. — И берегу силы.
Она откинула волосы с лица, на губах ее заиграла улыбка.
— Думаешь, они могут тебе пригодиться?
— Надеюсь.
Их взгляды встретились, с секунду они смотрели друг на друга.
— Я тоже, — тихо сказала Эдди.
И Ник тут же почувствовал, как затвердела его плоть. Потом в мгновение ока тело Эдди изогнулось. Она наклонила голову и нырнула, рукой ухватила его за лодыжку, дернула и затянула в бассейн!
К тому времени, как он, отплевываясь, вынырнул из воды, она уже успела отплыть чуть ли не на середину.
Ухмыляясь, Ник последовал за ней. И опять же он не торопился. Предвкушение было частью игры. Она усмехнулась, когда он ее схватил, рассмеялась, когда притянул ее поближе, а потом развернул в своих объятиях и губами прижался к ее губам. Он хотел подразнить, распробовать ее на вкус, искушать. Сыграть в ее игру и немного поднять ставки.
Но с тех пор, как он ее обнимал — обнимал по-настоящему, — прошло так много времени. Руками он заскользил ей по спине, по влажному шелку кожи, притягивая все ближе. Языком он обвел ей губы, раскрыл их, проник внутрь. Одного поцелуя ему было мало. И двух и трех тоже. Поцелуев всегда будет мало. Он застонал.
— Ты же должен плавать, — сказала она ему прямо в рот.
Он покачал головой:
— Не могу. Я тону. — В желании. В ощущениях. В жажде. Он жаждал ее. — Эдди... — Он сдвинул руки еще ниже, чтобы обхватить ее ягодицы и еще плотнее ее к себе прижать, дать ей почувствовать, как сильно он ее хочет.
Она обхватила его ногами, еще ближе притягивая его к себе. Руками она сжала ему плечи, ее пятки прижались сзади к его ногам. Большими пальцами он подцепил трусики ее бикини и начал их стягивать, поглаживая ей ягодицы. Эдди отстранилась, немного сдвинулась, опустила сначала одну ногу, потом другую, чтобы он мог стянуть трусики, а она могла отпихнуть их в сторону.
Потом он продвинул руки вверх по ее ногам, дразнящими прикосновениями прошелся по внутренней поверхности бедер, провел по ее мягким складкам, потом погладил ее там. Теперь уже Эдди застонала, обвила его ногами и прижалась к нему губами, чтобы так же жадно его целовать, как он ее до этого. И все же этого было недостаточно. Она заерзала под его руками. Он скользнул пальцами в ее лоно и почувствовал, как оно сжалось от его прикосновений.
— Ник!
— М-м-м.
Он очень ее хотел, но, если бы взял ее сейчас, все закончилось бы за считаные минуты. Он слишком долго ждал и знал, что малейшее прикосновение доведет его до пика. А сейчас... сейчас он хотел доставить ей удовольствие, доказать, что она сделала правильный выбор. Поэтому, когда она скользнула вниз по его рукам и дальше к талии, намереваясь снять с него плавки, он не дал ей этого сделать.
— Но... — запротестовала Эдди.
— У нас еще будет время. Это для тебя.
А потом двигались уже только его пальцы, даря ей наслаждение, заставляя вжиматься пятками ему в бедра, выгибать спину и откидывать голову назад. Он ощутил, как тело ее все напряглось, сжалось и содрогнулось под его пальцами. Потом голова ее опустилась ему на плечо, и она вся обмякла. А потом двигалась только прохладная вода, омывая их разгоряченные тела, и сердца их бешено колотились.
Эдди первая пошевелилась, медленно подвинулась в его объятиях, отстранилась было от него, но ему ужасно не хотелось ее сейчас отпускать. Ему нравилось ее тепло и вес ее тела в его руках. И он продолжал обнимать ее, но не сжимал крепко, так чтобы она смогла отодвинуться. Она подалась назад совсем чуть-чуть, только чтобы погладить его по груди.
— Это было... — она покачала головой, — великолепно.
— Лучше, чем плавание?
Она улыбнулась и поцеловала его в подбородок:
— О да. — Она опустила руку ниже, провела рукой спереди ему по плавкам. — А сейчас?
— Не здесь, — сказал Ник, приподнял ее и посадил на край бассейна, потом вылез сам. — Думаю, для второго раунда кровать нам не помешает.
Эдди широко распахнула глаза и засмеялась:
— У нас будут раунды? Сколько?
Он поцеловал ее:
— Столько, сколько только можно.
Эдди не пожалела о том, что передумала. Если о чем-то она и сожалела, так это о том, что не передумала раньше. Если бы она была посмелее, они больше дней смогли бы провести вместе на ранчо и больше ночей в одной постели.
Но теперь они были вместе. Они много часов в день проводили вместе. Прелесть ее работы заключалась в том, что она могла ей заниматься почти везде. Так что, пока Ник занимался домом, Эдди брала свой сотовый и ноутбук и вместе с Роем шла к Нику. Она приносила ему обед и проводила с ним послеобеденное время.
И чем больше они говорили, тем больше она могла выразить, почему этот дом имел такую власть над ее эмоциями. Все дело в том, что, как она ему сказала, «именно здесь все началось». В тех основополагающих ценностях любви и преданности семье, которые воспитали в ней ее родители. Именно этими ценностями она хотела поделиться со своими детьми и Ником.
Он делал ее счастливой. Уж это Ник Савас точно делать умел.
Было такое ощущение, что ему приятно вызывать у нее улыбку, что это доставляет ему радость. Он сам, без всяких разъяснений, понимал, что для нее важно. Как-то раз она обмолвилась о том, как она любила играть на высоком и широком крыльце у черного хода под окнами кухни.
— Это было мое место, — сказала она. — Ронану больше нравились деревья. Но я очень любила это крыльцо. Я там играла в домик и в школу с моей подругой Кэти. Это было нечто особенное, потому что там я была сама по себе. Моей маме нужно было только из окна выглянуть, и она меня сразу видела. Мне бы хотелось того же для своих детей.
На следующий день, когда она принесла обед, он спросил:
— Может, поедим на крыльце у черного хода?
— Там же грязно, — заспорила она.
Но когда она прошла через весь дом на кухню, черный ход был открыт, а за ним было новехонькое деревянное крыльцо. Эдди вскрикнула. Она плюхнула корзинку на стол и побежала туда.
— О! О да! — Она кружилась, глаза ее горели. — Да, в точности такое! И ступеньки... — Она подошла к лестнице и посмотрела вниз. Она сказала Нику вчера, что ступенек было пять. Они на них играли в школу — каждая из них обозначала оценку. Теперь она их пересчитала и повернулась к нему, вся сияя. — Пять! Просто идеально! — Она присела и провела руками по шлифованному дереву. — Спасибо! — Она обняла его и крепко поцеловала.
Он с не меньшим пылом ответил на поцелуй, и она уже начала подозревать, что прямо здесь и сейчас все могло обернуться весьма скандальным образом, но он отстранился, скорчил смешную рожицу и сказал:
— Ко мне после обеда придет пара штукатуров.
— Плохо ты все спланировал, — со смехом отозвалась Эдди.
— Я тебе сегодня ночью все компенсирую.
— Это угроза или обещание?
— А ты как думаешь?
Эдди думала, что жизнь просто чудесна — и с каждой секундой становится все лучше.
— Спасибо за крыльцо, Ник. Я просто в восторге. Мои дети тоже тебя благодарят.
Он моргнул, но больше ничего не сказал, потому что она приподнялась на цыпочки и поцеловала его.
Ее дети?
Он сделал это для нее — ради тех воспоминаний, о которых она ему рассказывала, — но теперь он мог думать только о ее детях. Маленькие темноволосые девочки и ухмыляющиеся мальчики с веснушчатыми носами. От этой мысли его одновременно бросило и в жар и в холод. Раньше он никогда не думал об Эдди в будущем. Он всегда представлял ее в настоящем — представлял ее с собой вместе. Но вдруг он в своем воображении увидел ее в окружении детей.
|
|
|
