 |
Илья Муромец и соловей разбойник
|
|
|
|
Из того ли-то города из Мурома,
Из того села да с Карачирова
Выезжал удаленькой, дородний добрый молодец.
Он стоял заутрену во Муромли,
А й к обеденке поспеть хотел он в стольней Киев град.
Да й подъехал он ко славному ко городу к Чернигову.
У того ли города Чернигова
Нагнано-то силушки черным-черно,
А й черным-черно, как черна ворона;
Так пехотою никто тут не прохаживат,
На добром кони никто тут не проезживат,
Птица черной ворон не пролетыват,
Серый зверь да не прорыскиват.
А подъехал как ко силушке великоей,
Он как стал-то эту силушку великую,
Стал конем топтать да стал копьём колоть,
А й побил он эту силу всю великую.
Ён подъехал-то под славный под Чернигов град;
Выходили мужички да тут черниговски
Й отворяли-то ворота во Чернигов град,
А й зовут его в Чернигов воеводою.
Говорит-то им Илья да таковы слова:
«Ай же мужички да вы черниговски!
Я не йду к вам во Чернигов воеводою.
Укажите мне дорожку прямоезжую.
Прямоезжую да в стольний Киев град».
Говорили мужички ему черниговски:
«Ты удаленькой, дородний добрый молодец,
Ай ты славныя богатырь святорусьскии!
Прямоезжая дорожка заколодела,
Заколодела дорожка, замуравела,
А й по той ли по дорожке прямоезжею
Да й пехотою никто да не прохаживал,
На добром кони никто да не проезживал:
Как у той ли-то у Грязи-то у Черноей,
Да у той ли у березы у покляпыя,
Да у той ли речки у Смородины,
У того креста у Леванидова
Сиди Соловей розбойник во сыром дубу,
Сиди Соловей розбойник, Одихмантьев сын;
А то свищет Соловей да по-соловьему,
Ён крычит, злодей розбойник, по-звериному,
Й от него ли-то, от посвисту соловьего,
Й от него ли-то, от покрыку звериного,
То все травушки-муравы уплетаются,
|
|
|
Все лазуревы цветочки отсыпаются,
Темны лесушки к земли вси приклоняются,
А что есть людей, то вси мертвы лежат.
Прямоезжею дороженькой пятьсот есть верст,
А й окольноёй дорожкой цела тысяща».
Он спустил добра коня да й богатырского,
Он поехал-то дорожкой прямоезжею.
Ёго добрый конь да богатырскии
С горы на гору стал перескакивать,
С холмы на холму стал перемахивать,
Мелки реченки, озерка промеж ног спущал.
Подъзжает он ко речке ко Смородинке,
Да ко тоей он ко Грязи он ко Черноей,
Да ко тою ко березы ко покляпыя,
К тому славному кресту ко Леванидову.
Засвистал-то Соловей да й по-соловьему,
Зарычал злодей розбойник по-звериному,
Так все травушки-муравы уплеталися,
Да й лазуревы цветочки отсыпалися,
Темны лесушки к земли вси приклонилися.
Его добрый конь да богатырскии
А он на корзни да потыкается.
А й как старый-от казак да Илья Муромец
Берет плеточку шелковую в белу руку,
А он бил коня а по крутым ребрам,
Говорил-то он, Илья, да таковы слова:
«Ах ты волчья сыть да й травяной мешок!
Али ты итти не хошь али нести не мошь!
Что ты на корзни, собака, потыкаешься?
Не слыхал ли посвисту соловьего,
Не слыхал ли покрыку звериного,
Не видал ли ты ударов богарскиих?»
А й тут старыя казак да Илья Муромец,
Да берет-то он свой тугой лук розрывчатый,
Во свои берет во белы он во ручушки,
Ён тетивочку шелковеньку натягивал,
А он стрелочку каленую накладывал,
То он стрелил в того Соловья розбойника,
Ёму выбил право око со косичею.
Ён спустил-то Соловья да на сыру землю,
Пристегнул его ко правому ко стремечки булатному,
Ён повез его по славну по чисту полю,
Мимо гнездышко повез да Соловьиное.
Во том гнездышке да Соловьиноем
А случилось быть да и три дочери,
А й три дочери его любимыих;
Больша дочка эта смотрит во окошечко косевчато.
Говорит ёна да таковы слова:
«Едет-то наш батюшко чистым полем,
|
|
|
А сидит-то на добром кони,
Да везет ён мужичища деревенщина,
Да у правового у стремени прикована».
Поглядела его друга дочь любимая,
Говорила-то она да таковы слова:
«Едет батюшко раздольицем чистым полем,
Да й везет он мужичища деревенщину,
Да й ко правому ко стремени прикована».
Поглядела его меньша дочь любимая,
Говорила-то она да таковы слова:
«Едет мужичищо деревенщина,
Да й сидит мужик он на добром кони,
Да й везет-то наша батюшка у стремени,
У булатнего у стремени прикована.
Ему выбито-то право око со косичею».
Говорила-то й она да таковы слова:
«Ай же мужевья наши любимыи!
Вы берите-тко рогатины звериныи
Да бежите-тко в раздольице чисто поле,
Да вы бейте мужичища деревенщину».
Эти мужевья да их любимые,
Зятевья то-есть да Соловьиныи,
Похватали как рогатины звериныи,
Да й бежали-то оны да й во чисто поле
Ко тому ли к мужичищу деревенщине,
Да хотят убить-то мужичища деревенщину.
Говорит им Соловей розбойник, Одихмантьев сын:
«Ай же зятевья мои любимыи!
Побросайте-тко рогатины звериныи,
Вы зовите мужика да деревенщину,
В свое гнездышко зовите, Соловьиное,
Да кормите ёго естушкой сахарною,
Да вы пойте ёго питьицем медвяныим,
Да й дарите ёму дары драгоценные».
Эти зятевья да Соловьиныи
Побросали-то рогатины звериныи,
А й зовут-то мужика да й деревенщину
Во то гнездышко да Соловьиное;
Да й мужик-от деревенщина не слушатся,
А он едет-то по славному чисту полю,
Прямоезжею дорожкой в стольнёй Киев град.
Ён приехал-то во славный стольнёй Киев град
А ко славному ко князю на широкой двор.
А й Владимир князь он вышел со Божьёй церквы,
Он пришел в полату белокаменну,
Во столовую свою во горенку,
Оны сели есть да пить да хлеба кушати,
Хлеба кушати да пообедати.
А й тут старыя казак да Илья Муромец
Становил коня да посеред двора,
Сам идет он во палаты белокаменны,
Проходил он во столовую во горенку,
На пяту он дверь-ту порозмахивал,
Крест-от клал ён по-писаному,
Вел поклоны по-ученому,
На все на три, на четыре на сторонки низко кланялся,
Самому князю Владимиру в особину,
Еще всим его князьям он подколенныим.
Тут Владимир князь стал молодца выспрашивать:
«Ты скажи-тко, ты откулешной, дородний добрый молодец,
|
|
|
Тобе как-то, молодца, да именем зовут,
Звеличают, удалого, по отчеству?»
Говорил-то старыя казак да Илья Муромец:
«Есть я с славного из города из Муромля,
Из того села да с Карачирова,
Есть я старыя какзак да Илья Муромец,
Илья Муромец да сын Иванович».
Говорит ему Владимир таковы слова:
«Ай же старыя казак да Илья Муромец!
Да й давно ли ты повыехал из Муромля
И которую дороженкой ты ехал в стольнёй Киев град?»
Говорил Илья да таковы слова:
«Ай ты славныя Владимир стольнё-киевской!
Я стоял заутрену христовскою во Муромли,
А й к обеденки поспеть хотел я в стольнёй Киев град.
То моя дорожка призамешкалась;
А я ехал-то дорожкой прямоезжею,
Прямоезжею дороженькой я ехал мимо-то Чернигов град,
Ехал мимо эту Гразь да мимо Черную,
Мимо славну реченку Смородину,
Мимо славную березу-ту покляпую,
Мимо славный ехал Леванидов крест».
Говорил ему Владимир таковы слова:
«Ай же мужичищо деревенщина!
Во глазах, мужик, да подлыгаешься,
Во глазах, мужик, да насмехаешься!
Как у славного у города Чернигова
Нагнано тут силы много множество,
То пехотою никто да не прохаживал
И на добром коне никто да не проезживал,
Туды серый зверь да не прорыскивал,
Птица черный ворон да не пролетывал;
А й у той ли-то у Грази-то у Черноей,
Да у славноёй у речки у Смородины,
А й у той ли у березы у покляпою,
У того креста у Леванидова
Соловей сидит розбойник, Одихмантьев сын,
То как свищет соловей да по-соловьему,
Как крычит злодей розбойник по-звериному,
То все травушки-муравы уплетаются,
А лазуревы цветки прочь отсыпаются,
Темны лесушки к земли вси приклоняются,
А что есть людей, то вси мертво лежат».
Говорит ему Илья да таковы слова:
«Ты Владимир князь да стольнё-киевской!
Соловей розбойник на твоем двори,
Ему выбито ведь право око со косичею,
Й он ко стремени булатнему прикованной».
То Владимир князь-от стольнё-киевской –
Он скорешенько ставал да на резвые ножки,
Кунью шубоньку накинул на одно плечико,
То он шапочку соболью на одно ушко,
Он выходит-то на свой-то на широкой двор
|
|
|
Посмотреть на Соловья розбойника.
Говорил-то ведь Владимир князь да таковы слова:
«Засвищи-тко, Соловей, ты по-соловьему,
Закрычи-тко ты, собака, по-звериному».
Говорил-то Соловей ему розбойник, Одихмантьев сын:
«Не у вас-то я сегодня, князь, обедаю,
А не вас-то я хочу да и послушати,
Я обедал-то у старого казака Ильи Муромца,
Да его хочу-то я послушати».
Говорил-то как Владимир князь да стольнё-киевской:
«Ай же старыя казак ты Илья Муромец!
Прикажи-тко засвистать ты Соловью да й по-соловьему,
Прикажи-тко закрычать да по-звериному”.
Говорил Илья да таковы слова:
“Ай же Соловей розбойник, Одихмантьев сын!
Засвищи-тко ты во пол-свисту соловьего,
Закрычи-тко ты во пол-крыку звериного».
Говорил-то ёму соловей розбойник, Одихмантьев сын:
«Ай же старыя казак ты Илья Муромец!
Мои раночки кровавы запечатались,
Да не хотят-то мои уста сахарнии,
Не могу я засвистать да й по-соловьему,
Закрычать-то не могу по-звериному.
А й вели-тко князю ты Владимиру
Налить чару мни да зелена вина,
Я повыпью-то как чару зелена вина,
Мои раночки кровавы поразойдутся,
Да й уста мои сахарни порасходятся,
Да тогда я засвищу да по-соловьему,
Да тогда я закрычу да по-звериному».
Говорил Илья-тот князю он Владимиру:
«Ты Владимир князь да стольнё-киевской!
Ты поди в свою столовую во горенку,
Наливай-ко чару зелена вина,
Ты не малую стопу, да полтора ведра,
Подноси-тко к Соловью розбойнику».
То Владимир князь да стольнё-киевской
Он скоренько шел в столову свою горенку,
Наливал он чару зелена вина,
Да не помалу он стопу, да полтора ведра,
Разводил медами он стоялыма,
Приносил-то ён ко Соловью розбойнику.
Соловей розбойник, Одихмантьев сын,
Принял чарочку от князя он одной ручкой,
Выпил чарочку-ту Соловей одным духом,
Засвистал как Соловей тут по-соловьему,
Закрычал розбойник по-звериному, -
Маковки на теремах покривились,
А околенки во теремах рассыпались
От него, от посвисту соловьего,
А что есть-то людюшок, так вси мертвы лежат;
А Владимир князь-от стольнё-киевской
Куньей шубонькой он укрывается.
А й тут старой-от казак да Илья Муромец
Он скорешенько садился на добра коня,
А й он вез-то Соловья да во чисто поле,
Й он срубил ему да буйну голову.
Говорил Илья да таковы слова:
«Тоби полно-тко свистать да по по-соловьему,
Тоби полно-тко крычать да по-звериному,
Тоби полно-тко слезить да отцей-матерей,
Тоби полно-тко вдовить да жен молодыих,
Тоби полно-тко спущать-то сиротать да малых детушок».
А тут Соловью ему й славу поют,
А й славу поют ему век по веку.
|
|
|
