 |
Нам разрешалось посещать спортплощадку во дворе каждый день по пятнадцать минут.
|
|
|
|
Камера Ошо была на втором этаже с длинным окном, выходящим во двор, и
Заключенные придумали так, что когда мы выходили во двор, мы бросали вверх
Ботинок, и Ошо появлялся в окне и махал нам. Видно было, что для него это
Трудно, но мы могли узнать его, и мы ясно видели его легко махающую руку. Мы
Танцевали и плакали от радости, иногда под проливным дождем, для нас это был
Даршан.
Туманная фигура в окне напоминала мне святых на цветных витражах в соборах.
Когда мы возвращались в нашу камеру, надзиратели обычно удивлялись: мы уходили
Во двор печальные, а возвращались, смеясь - что случилось?
В течение следующих четырех дней в судебной комнате я наблюдала как американское
"правосудие" показало себя как фарс. Правительственные агенты лгали на месте
Присяги, свидетельства против Ошо делались санньясинами, которых шантажировали,
Чтобы они показывали ложь. Говорили о преступлениях, совершенных Шилой, хотя они
Не имели никакого отношения к случаю Ошо.
День проходил за днем, и я видела, что в этом мире нет ни здравого смысла, ни
Понимания, ни справедливости. Мои надежды были тщетными, что кто-то в Америке
Выйдет вперед и скажет, что то, что происходит, это бесчеловечно и безумно.
Никого не было. Ошо был один. Он сказал, что гений, человек калибра Будды всегда
Впереди своего времени, и его никогда не поймут его современники.
В этой стране, называемой Америкой, Ошо был в заброшенной, варварской земле, и
Ни у кого не хватало храбрости услышать, что он говорит, или попытаться понять.
Судебное разбирательство продолжалось пять дней, и в тот день, когда цепи сняли,
|
|
|
репортер крикнул, когда мы покидали зал суда: "Как вы чувствуете себя без
цепей?" - я помедлила, подняла руки над головой и сказала: "Я чувствую то же
самое".
Ошо не разрешено было выйти под залог. Он должен был совершить путешествие в
Портленд, Орегон, как заключенный, и там должно было быть вынесено решение.
Полет занимал шесть часов. Я видела в телевизионных новостях, как его
Эскортировали к ступенькам тюремного самолета.
Даже несмотря на то, что его руки и ноги были в цепях, он двигался с такой
Грацией, с какой может двигаться только человек осознавания. То, как он
Двигался, разбило мое сердце.
Нам разрешили сказать ему "до свидания" через решетку камеры. Мукти, Нирупа и я
Подошли, протянули руки через решетку и заплакали. Он встал с металлической
койки, подошел к нам и, держа наши руки, сказал: "Идите. Не нужно волноваться. Я
скоро выйду. Все будет в порядке. Идите счастливыми".
Ожидая в офисе в тюрьме освобождения, я смотрела Ошо по телевизору и слышала,
как один полицейский сказал: "Этот человек действительно что-то. Независимо от
того, что с ним происходит, он остается расслабленным и полным мира".
Я хотела сказать всему миру, что здесь Мастер, арестованный и обвиненный в
Фальшивых преступлениях, оскорбленный американской юридической системой,
Физически страдающий, которого тащат через Штаты под дулом пистолета, и он
говорит нам "идите счастливо". Неужели они не могут увидеть из этого маленького
Предложения, какой он человек?
Моя энергия совершила поворот, я прекратила плакать и посмотрела на него.
Счастье имеет силу, и счастье - это его послание. "Я пойду счастливая, и я буду
сильная", - поклялась я себе. Я нашла внутреннюю силу, но мое счастье было
|
|
|
Поверхностным. Это было как повязка после хирургической операции на сердце.
•••
Мы все вернулись в Раджнишпурам и оставили Ошо в руках людей, которые
планировали убить его. Путешествие из Северной Каролины в Портленд, которое
Должно было занять шесть часов, заняло семь дней, и Ошо был в четырех разных
Тюрьмах. Во время его заточения его облучили радиацией, и он был отравлен ядом
Таллием.
[* См.книгу Джулиет Формен "Двенадцать дней, которые потрясли мир" и книгу
Макса Бречера "Путь к Америке"]
•••
Мы ждали в Раджнишпураме бесконечно долго. 6 ноября об Ошо ничего не было слышно
С вечера 4 ноября, когда было сказано, что он приземлился в Оклахоме.
Путешествие должно было занять только шесть часов, а было уже три дня с тех пор,
Как он покинул Шарлотту.
Тюремные власти не открывали, где он находится, и потребовалось много крика
Вивек, чтобы начать поиски. Билл Дейл, который так заботился о нас в Шарлотте
Как наш адвокат и который с такой любовью работал с Ошо, вылетел в Оклахому.
Ошо был найден после того, как он дважды переводился в разные тюрьмы, и его
Принудили подписаться фальшивым именем Давид Вашингтон. Это было сделано
Совершенно очевидно для того, чтобы в тюремных записях невозможно было
обнаружить следы Бхагвана Шри Раджниша, если с ним что-нибудь "случится". Ошо
Прибыл в Портленд через двенадцать дней после ареста, и ему разрешено было выйти
Под залог.
Следующие несколько дней Ошо отдыхал и спал двадцать часов в сутки. Во вторник
Ноября должно было состояться слушание дела в суде. Предыдущей ночью мне
Сказали, что после слушания дела в суде Ошо уедет из Америки в Индию.
Лакшми, которая теперь снова была на сцене, не была в коммуне четыре года, и я
Присутствовала на встрече Ошо с ней, когда она говорила ему о месте, которое она
Нашла в Гималаях, где может быть начата новая коммуна. Она рассказывала ему о
потрясающей реке с островом посередине. "Там, - сказал Ошо, - мы построим новый
Будда Холл". Она сказала, что там много маленьких бунгало и большой дом для Ошо
|
|
|
И добавила, что она не видит трудностей в получении разрешения на большое
Строительство.
Ошо был готов начать все сначала. Несмотря на то, что его предали некоторые из
Его санньясинов, и несмотря на плохое здоровье, его работа должна была
Продолжаться. Я была изумлена тотальным энтузиазмом, с которым он обсуждал
Детали нашей новой коммуны.
Я упаковала по крайней мере двадцать больших сундуков, так как мне казалось, что
Если мы будем на высоте нескольких миль в Гималаях, то откуда мы будем получать
Теплую одежду, туалетные принадлежности, еду и так далее, и поэтому я хотела
Взять как можно больше одежды Ошо. Комната для шитья может быть не будет
Работать долгое время.
На следующий день Вивек и Деварадж уехали раньше Ошо, оставив меня сопровождать
Его в Портленд. Я чувствовала боль расставания с коммуной, даже несмотря на то,
Что, если верить Лакшми, мы скоро будем все вместе. Но все равно боль была.
Когда мы упаковывали вещи в комнате Ошо, он достал статую Шивы, о которой он
говорил много раз в дискурсах, и сказал: "Отдайте это в коммуну, они могут
продать ее". Затем подошел через комнату к своей статуе Будды, которую он так
любил, и сказал то же самое. Я, заикаясь, сказала: "О, нет! Пожалуйста, только
не ее, ты любишь ее так сильно", - но он настаивал. Потом он сказал, что когда
|
|
|
