 |
Литературный энциклопедический словарь 7 глава
|
|
|
|
-A
При всем диапазоне антигероич. типов — они могут заимствовать совестливую жертвенность Феди Протасова (“Живой труп” Л. Н. Толстого), уязвимость Иванова (“Иванов” Чехова), независимость “рассерженных молодых людей” (герои Дж. Осборна, Дж. Уэйна и др.) или, напротив, опускаться до низменного капитулянтства персонажей “Тьмы” и “Бездны” Андреева, цинич. отчаяния героя “Путешествия на край ночи” Селина и т. д. — А. остается наделенным привлекательностью загадочного изгоя и страдальца и тем самым сохраняет за собой непосильное для него место “первого любовника”. И именно здесь, перед лицом любви (характерный для лит-ры 19—20 вв. мотив испытания чувством), А. как личность терпит окончат, банкротство.
В совр. сов. критике термин “А.” иногда применяют к ряду персонажей сов. лит-ры 60—70-х гг. — к морально двойств, героям А. В. Вампилова (драма “Утиная охота”), А. Г. Битова (роман-пунктир “Роль”, цикл о молодом Одоевцеве), В. Маканина (“Отдушина”, “Полоса обменов”), к-рые чувствуют себя Неуютно в колее пошлости, но и не рвутся к нравств. возрождению; образы этих А. служат делу социальноэтич. самокритики.
φ Νазиров Р. Г., Об этич. проблематике повести “Записки из подполья”, в кн.: Достоевский и его время. Л., 1971; Великовский С., Грани “несчастного сознания”, М., 1973; Роднянская И. Б., Образ и роль, “Север”, 1977, Js& 12.
Р. А. Гальцева, И. Б. Роднянская.
АНТИКЛЙМАКС, см. в ст. Градация. АНТИМЕТАБОЛА (от греч. antimetabole — взаимообмен), антитеза, усиленная словесным или корневым повтором, обычно в виде хиазма', “мы должны есть, чтобы жить, а не жить, чтобы есть”, м. л. Гаспаров. “АНТИНИГИЛИСТЙЧЕСКИЙ РОМАН”, условное назв. распространенных в России в период 1860 — 1-й пол. 1880-х гг. обществ.-политич. романов, в к-рых негативно отображались т. н. “нигилисты”— идеологи и практики “отрицат. направления”, разночинные интеллигенты, жаждущие радикально изменить рус. жизнеустройство, общественный быт и нравстй. устои (церковь, семью, брак). Постоянные идейные, сюжетные и стилевые особенности “А. р.”: молодые герои-нигилисты провозглашают культ пользы, “разумного эгоизма”, эмпирич. знаний, “естественных влечений”, отрицая мораль, эстетику и отвлеченное мышление; демонстративная бытовая эмансипация женщины; затягивание молодого “традиционалиста” в радикальный “омут”; авантюрные похождения нигилиста, искусств, разжигание им “протеста” или “бунта” под воздействием заграницы (в т. ч. лондонской эмиграции или “западных” социалистич. идей); памфлетность или карикатурность изображения, символич. названия произв.; полемич. ориентация (нередко пародийная) на романы “Что делать?” Н. Г. Чернышевского и “Отцы и дети” И. С. Тургенева. При этом истоки, объективный смысл и мера критич. пафоса в разных “А. р.” весьма неоднородны, напр., “Марево” (1864) В. П. Клюшникова и “Бездна” (1883—84) Б. M. Марковича всецело проникнуты о? ρ ΰнительными тенденциями; Н. С. Лесков (“Некуда”, 1864), А. Ф. Писемский (“Взбаламученное море”, 1863) или В. В. Крестовский (дилогия “Кровавый пуф”: “Панургово стадо”, 1869, и “Две силы”, 1874) критически изображали оба борющихся лагеря (радикалов-нигилистов и консерваторов-охранителей), стремясь стать “над схваткой”. Антинигилизм “Обрыва” (1869) И. А. Гончарова и “Нови” (1877) Тургенева, изображавших нигилистич. “накипь”, эпизодичен и непоследователен; антинигилистич. тенденциозность “Бесов” Ф. М. Достоевского сочетается с глубиной исследования двойственности, присущей нигилисту базаровского типа: его агрессивной самоуверенности и трагич. неуспокоенности.
|
|
|
|
|
|
φ Ρтрахов Н., Из истории лит. нигилизма, СПБ, 1890; [Приложения к роману <Бесы”), в кн.: Достоевский Ф. М., Поли. собр. соч., т. 12, Л., 1975; Любищев A.A., Н. С. Лесков как гражданин, -“Север”, 1977, №2;Батюто А., Тургенев и нек-рые писатели антинигилистического направления, в кн.: Тургенев и его современники. Л., 1977; Mo se г Ch. A.. Antinihilisni in the Russian novel of the 1860's, The Hague, 1964. О. Е. Майорова.
АНТИРОМАН, то же, что “новый романа. АНТИСПАСТ (греч. antispastos), стопа в античном стихосложении.
АНТИСТРОФА (греч. antistrophe, букв.— поворот назад), в антич. хоровой лирике — вторая строфа в паре строф, написанных одним и тем же (обычно весьма сложным) размером. Со временем перешла в хоровые песни в трагедии. Строфы, А. и эподы в лирич. хорах чередовались триадами (САЭ, САЭ, САЭ,...), в трагич. хорах—парами (с|а|, СгАг, СзАз,..., Э).
М. Л. Гаспаров.
АНТИТЕЗА (от греч. antithesis — противоположение), 1) стилистич. фигура, осн. на резком противопоставлении образов и понятий. 2) В совр. лит-ведении — обозначение всякого содержательно-значимого контраста, хотя в отличие от него А. всегда демонстрируется открыто (часто через слот-антонимы), в то время как контраст может быть и неявным, намеренно скрытым. В творчестве мн. писателей А. и антитетичность вырастают в принцип поэтики и мышления (Дж. Байрон, А. А. Блок). Как броское, эффектное украшение стиля А. интенсивно культивировалась в антич. риторике (см. Азианизм). В лит-ре средних веков А. смыкается с дуализмом, иерархич. ср.-век. сознания, реализуясь в оппозиц. парах “добро — зло”, “свет — тьма”, “земное — небесное” и др. (см. также Барокко). В драме и поэзии классицизма А. используется как эстетич. и филос. принцип изображения полярности человеческой природы, к-рый получает наиболее полное и предельное выражение в поэтике романтизма. Для А. в поэзии 19—20 вв. существен сам факт смены одних А. другими, знаменующий определ. сдвиг (или слом) в худож. сознании поэта, или “снятие”, погашение заявленной автором А. при том, что смысловая ее контрастность не уничтожается и не устраняется: “К добру и злу постыдно равнодушны”; “И ненавидим мы, и любим мы случайно” (“Дума” М. Ю. Лермонтова); “Не отстать тебе. Я — острожник, / Ты — конвойный. Судьба одна” (М. И. Цветаева, из цикла “Ахматовой”); здесь А. включается в более сложные, “неантитетические” связи с миром и отношения к нему. Разновидность А.-фигуры — антиметабола.
|
|
|
Л. М. Щемелева.
АНТИУТОПИЯ, дистопия, негативная утопия, изображение (обычно в худож. прозе) опасных, пагубных и непредвиденных последствий, связанных с построением общества, соответствующего тому или иному социальному идеалу. А. зарождается и развивается по мере закрепления утопич. традиции обществ, мысли (см. Утопия), зачастую выполняя роль по-своему необходимого динамич. корректива утопии, всегда несколько статичной и замкнутой. Так, своеобразными поправками на реальность к утопиям Т. Мора. Ф. Бэкона, Т. Кампанеллы, Дж. Харрингтона и др. ранних утопистов были: “Левиафан” (1651) Т. Гоббса — первая ярко выраженная А. в форме трактата о благоустройстве гос-ва, уподобляемого философом библейскому чудовищу Левиафану; аллегорич. сатира “Басня о пчелах, или Частные пороки — общая выгода” (1714) Б. Мандевиля, повествующая о самопроизвольном крушении идеального сообщества; “Путешествия Гулливера” Дж. Свифта, где в 3-й книге осмеиваются замыслы благодетельной технократии, а в 4-й иронически превозносится воплощенный в соответствии с духом деистской философии и вдохновленных ею утопич. сочинений идеал опрощения и приближения к естеств. состоянию, по сути дела исключающий человечность. К тому же ряду относится и “Расселас” (1759) С. Джонсона.
Т. о., А. 17—19 вв. может в большинстве случаев рассматриваться как сатирич. вспомогат. средство, идеологич. и практич. комментарий к утопич. построениям; как таковая, она лишь изредка обретает самостоят. худож. значимость.
АНТИ — АНТИ
==29
Поскольку А. не -“отменяла” стимулировавших социально-филос. мысль проектов гармония, обществ. строя, постольку значение ее было в принципе положительным, тем более что с развитием науч. социализма противопоставленный ему утопизм приобретал, согласно К. Марксу, реакц. оттенок. Позднее А. противостояла как наивно-техницистским иллюзиям, попыткам представить бурж. прогресс как путь к светлому будущему и механистически разрешить социальные противоречия, так и, напротив, консервативной ностальгии, проектам упразднения научно-технич. прогресса. К кон. 19 в., когда утопия, смыкаясь с научной фантастикой, приобретает статус футурологич. прогноза (“Прогресс,— пишет Г. Дж. Уэллс в 1907,— это реализация утопий”), антиутопич. корректив порождает особый жанр фантастич. “романапредупреждения”, напр.: “Ируон” С. Батлера, “Машина времени” Г. Уэллса, “Наполеон из Ноттинг-хилла” Г. К. Честертона, “Легче азбуки” Р. Киплинга, “Машина останавливается” Э. М. Форстера, “Воспоминания о будущем” Р. Нокса, “R.U.R.” К. Чапека.
|
|
|
В лит. А. 20 в. разоблачение техницистских утопич. прогнозов нередко, однако, окрашено универсальным скептицизмом, обращенным также и к реальным возможностям преобразования общества; объектом сатиры становятся именно социалистич. аспекты утопий. После Великого Октября, когда построение социализма перешло из области мечтаний в область социально-историч. практики и соответственно повысилось значение утопии как мыслит, эксперимента, А. берет на вооружение враждебное социализму и коммунизму либерально-бурж. сознание. При этом действит. черты социалистич. общества экстраполируются, обретают устрашающий тоталитарный антураж и искаженную перспективу, так что А. становится порой орудием антисоциалистич., а иногда и прямо антисов. пропаганды: книги Дж. Оруэлла “1984 год”, Л. Гиббса “Запоздалый конец” (1951), К. Фицгиббона “Когда поцелуи пришлось прервать” (1960), Э. Бёрджесса “Алчущее семя” (1962) и “1985” (1978) и т. д. Со временем в подобных произв. А. теряет признаки жанра романа-размышления и снижается до уровня сенсационного бестселлера, становясь явлением массовой литературы, культивирующей страх перед будущим и демонстрирующей действит. и воображаемые “тотальные” угрозы, от экологической до социальной.
Однако целиком в разряд изделий капиталистич. индустрии А. не переходит. Направленные против апологетики потребительства, сциентизма, технократич. и элитарных социальных теорий, псевдосоциалистич. претензий, реакц. и консервативных идиллий, мн. произведения антиутопич. направленности благодаря специфике жанра несут в себе особо действенный разоблачит, пафос. В ряду А. 20 в., сохраняющих идейную актуальность, такие романы, как “Прекрасный новый мир” О. Хаксли, “Сумасбродная погоня” (1937) Р. Уорнера, “Игра в бисер” Г. Хессе, “Любовь среди развалин” И. Во, “451° по Фаренгейту” Р. Брэдбери, “Очень частная жизнь” М. Фрейна, “Путешествия по Нигилону” А. Силлитоу и др. Жанр А. прослеживается и в совр. сов. лит-ре, особенно в науч. фантастике (напр., “Второе нашествие марсиан” бр. А. Н. и Б. Н. Стругацких),? Араб-оглы Э., В утопич. антимире, <Лит. газ.”, 1972, 23 февр. и 1 марта; Социокультурные утопии XX в., М., 1979; Schuite-Herbruggen H., Utopie und Anti-Utopie; von der Strukturanalyse zur Strukturtypologie, Bochum-Lapgendreer, 1960; W a 1s h C., From Utopia to nightmare, L., 1962; Hillegas M., The future as nightmare: H. G. Wells and the anti-Utopians, N.Y., 1967. В. С. Муравьев.
|
|
|
АНТИФРАЗ(ИС) (греч. antiphrasis), употребление слова в противоположном смысле: “этот Крез” — о нищем; “Откуда, умная, бредешь ты, голова?” (И. А. Крылов) — об осле; А. — самая частая форма иронии как тропа. Ср. Астеизм. м. л. Гаспаров.
К оглавлению
==30 АНТИ — AHTO
АНТИЧНОЕ СТИХОСЛОЖЕНИЕ, стихосложение греч. и лат. поэзии 8 в. до н. э.— 6 в. н. э., разновидность метрического стихосложения; такие отд. явления, как эолийские лирич. размеры (первоначально силлабические) и сатурнийский стих (первоначально тонический), были ассимилированы метрич. стихосложением. Единицей долготы в A.c. служит доля — мора; краткий слог (^) равен одной море, долгий (—) — двум. Повторяющаяся группа долгих и кратких слогов наз. стопой. Важнейшие стопы: 3-морные — ямб (^ —), хорей, или трохей (—^), трибрахий (^^^/); 4-морные — спондей (— —), дактиль (—^--"^), анапест (^^ —); 5-морные — бакхий с антибакхием (^——, ——^), амфимакр (—^—) и 4 пеона (— ^-/ ^ ^, ^ — ^ ^, ^ ^ — ^, \^ ^ ^-/ —); 6-морные—молосс (———), хориямб (—^^/—), антиспаст (^——^) и 2 ионика (\^^——, ——<J^i); 7-морные—4 эпитрита (^———, —^ — —, — —^ —, — — —^). Короткие 3-морные (иногда и 4-морные) стопы обычно объединяются в пары — диподии. Стих в принципе состоит из одинаковых стоп и носит соответствующее назв.: дактилич. гекзаметр (6 стоп), ямбич. триметр (3 диподии), трохеич. тетраметр (4 диподии) и пр. Однако в этом стихе равнодольные стопы могут заменять друг друга, хотя и с нек-рыми ограничениями (так, в дактилич. гекзаметре стопа дактиля может заменяться стопой спондея, но не стопой анапеста), а при перемене темпа произнесения могут заменять друг друга даже неравнодольные стопы (так, в ямбич. триметре ямб может заменяться убыстренным спондеем и, реже, убыстренными дактилем и анапестом). Все это создает чрезвычайное богатство ритмич. вариаций в пределах постоянного такта — стопы. Разнообразие ритма усиливается использованием передвижной цезуры — словораздела, к-рый рассекает одну из средних стоп и делит стих на 2 полустишия, одно с нисходящим ритмом (—'-.'...), другое с восходящим (^ —...). Такие стихи были наиболее употребительны в речитативной лирике, эпосе и драме; в песенной лирике наряду с ними употреблялись более сложно построенные стихи с переменным тактом-стопой — логаэды. Здесь периодичность повторения стоп проявляется не в пределах одного стиха, а в пределах группы стихов — строфы (см. Алкеева строфа, Сапфическая строфа). Такие строфы порой достигали большого объема и сложности (напр., в хоровой лирике Пиндара). А. с. опиралось на смыслоразличит. роль долгот и краткостей в греч. и лат. яз.; в средние века, когда различие долгот и краткостей в языке утратилось, А. с. уступило место силлабич. и силлабо-тонич. визант. и лат. стиху, хотя по традиции метрич. стихи продолжали писаться еще очень долго. В переводах на новые языки “размерами подлинника” принято ритмически сильные места (см. Арсис и тезис) передавать ударными слогами, а слабые — безударными, м. Л. Гаспаров. АНТИЧНЫЕ ЛИТЕРАТУРЫ, см. Греческая древняя литература. Римская литература. Эллинистическая литература.
АНТОЛОГИЯ (греч. anthologia, букв. — собрание цветов), назв. сб-ков, содержащих избр. стихи, изречения, отрывки из произв. разных авторов или же представляющих лит-ру определ. народа, периода, лит. течения и т.п. Получила распространение с древнейших времен в странах Востока. Составителем первой греч. А. считают поэта Мелеагра (60 до н. э.). В др.-рус. лит-ре широко бытовали рукописные А. (т. н. “изборники”). В нач. 19 в. в России А. назывались лишь сб-ки антич. поэзии, а антологическими — стихи, написанные на мотивы и в манере антич. авторов.
АНТОНИМЫ (от греч. anti- — против и onyma — имя), слова с противоположным значением. Антонимич. пары возможны только для слов, принадлежащих к одной и той же части речи и выражающих качеств. признак или свойство, мера проявления к-рого
может быть разной (“богатый”—“бедный”, “быстро”—“медленно”, “смелость”—“трусость”), либо действие, имеющее определ. направленность (“приход”—“уход”, “поднимать”—“опускать”), либо ориентировку в пространстве и времени (“верх”—“низ”, ^поздно”—“рано”, “начинать”—“кончать”). Многозначность слов объясняет наличие у одного и того же слова неск. А., напр. “низкий”—“высокий” (дом), “низкий”—“благородный” (поступок). А. широко используются в публицистич. и худож. речи (особенно в поэзии) как стилистич. средство создания смыслового контраста (см. Антитеза).
В. Л. Виноградов.
АНТОНОМАЗЙЯ (греч. antonomasia, от antonomazo — называю по-другому), троп, относящийся к имени лица, разновидность синекдохи (“галилеянин” вместо “Иисус”— род вместо лица; “Ментор” вместо “наставник”— лицо вместо рода) или перифраза (“земли колебатель” вместо “Посейдон”). М. Л. Гаспаров. АНТРОПОЛОГИЧЕСКАЯ ШКОЛА, эволюционная школа, направление в европ. этнографии и фольклористике 2-й пол. 19 в., гл. обр. в брит. культурной антропологии (отсюда назв.). Сформировалась под влиянием эволюц. учения: представители А. ш. (Э. Б. Тайлор, А. Ланг, Дж. Фрейзер и др.) считали универсальным историч. законом прогрес. и единообразное развитие культуры от низших простейших форм (первобытная культура) к цивилизации у всех народов вне расовых, региональных и др. ограничений. Фундаментальными в разл. течениях А. ш. представлялись к.-л. конкретные феномены культуры или “элементарные идеи”: вера в духов (анимизм Тайлора) или магия (Дж. Фрейзер) послужили основой для развития религии и мифологии (см. Мифы); “пережитки” (обычаи, смысл к-рых утерян) этих фундамент. феноменов сохранялись в фольклоре, корни мотивов и образов к-рого школа искала в этнографии (ср. “историческую поэтику” Александра Н. Веселовского). Пути эволюции отд. явлений рассматривались при этом изолированно: поэзия возникла из разг. речи, ритмизированной во время обрядов, метафора и миф — из фантастич. аналогий (радуга — лук бога или мост) и ограниченности естеств. языка, описывающего явления природы и т. д. При этом мифология понималась преим. как донауч. средство объяснения мира “дикарем-философом”; ее поэтич. содержание почти не исследовалось. А. ш. развила сравнит. метод мифологической школы, собрав огромный материал по этнографии и фольклору народов мира, и заложила основы его классификации (по аналогии с естественнонауч. классификациями). Единство культуры и закономерность этапов ее эволюции А. ш. выводила из психического единства человечества (см. Самозарождения сюжетов теория в фольклоре). Учение Тайлора о первобытных “пережитках” в культуре совр. народов и концепция Фрейзера об изначальности ритуала, как и эволюционный метод А. ш. в целом, повлияли на формирование ритуальномифологической критики и ряд направлений в этнографии и фольклористике.
0 Тэйлор Э., Первобытная культура, пер. с англ., М., 1939; Коккьяра Д ж.. История фольклористики в Европе, пер. с итал., М., 1960; Фрезер Дж., Золотая ветвь, пер. с англ., М.,1980.
В. Я. Петрухин. АНТРОПОНЙМИКА (от греч. аnthrфpos — человек и onyma — имя), раздел ономастики, изучающий антропонимы (собств. имена людей), их происхождение, развитие и функционирование. К антропонимам относятся имена личные, отчества, фамилии, прозвища, псевдонимы. Функционирование имен личных в худож. лит-ре изучает А. поэтическая. Выбор имени персонажа произв. обусловлен худож. задачами. Имя входит составной частью в характеристику персонажа, выполняя назывную, или стилистич., а иногда и социально-идеологич. функции. Соответственно с этим имена персонажей делятся на неск. типов: нейтральные (Ростов, Иван Ильич у Л. Н. Толстого); стилистически окрашенные — с положит, и
отрицат. оценкой (Правдин, Стародум у Д. И. Фонвизина; Собакевич у Н. В. Гоголя); вымышленные “экзотические” имена (Илаяли у К. Гамсуна, Ассоль у А. Грина); прозвищные (дед Щукарь у М. А. Шолохова) и т. п. Нередко нейтральные имена приобретают экспрессивную окраску и становятся нарицательными (гоголевский Акакий Акакиевич, Обломов у И. А. Гончарова). Особый разряд имен составляют
Псевдонимы. В. П. Нерознак.
“АОНЙДЫ, или Собрание разных новых стихотворений” (лат. Aonides — одно из назв. муз), альманах, изд. в 1796—99 в Москве Н. М. Карамзиным. Вышли 3 книги, содержавшие лирич. стихи Карамзина, Г. Р. Державина, И. И. Дмитриева, В. В. Капниста, М. М. Хераскова, Е. И. Кострова. АПОКАЛИПСИС (греч. apokalypsis — откровение), Откровение Иоанна Богослова (в христ. предании — апостола и евангелиста), заключит, кн. Нового завета (см. Библия); предположительно 95— 96 годы; на греч. яз.; по форме — послание. А. содержит ряд пророческих видений, возвещающих о конце света: временном торжестве антихриста, втором пришествии Христа, его последней битве и победе над дьяволом, воскресении мертвых, Страшном суде и Небесном Иерусалиме (ср. т. н. “малый А.”, напр. Мк 13; характерная для последнего атмосфера катастрофич. напряженности в А. разрешается в заданном первыми главами литургич. ритме). Загадочное упоминание о тысячелетнем царстве Христа с праведниками не имеет аналогий в Новом завете.
Язык А. изобилует отступлениями от греч. лит. нормы; заметна стилистич., образная и смысловая связь с позднеиудейской апокалиптич. традицией — кн. Иезекииля, Даниила (прямая цитация), кумранскими текстами; ср. также послебиблейские апокрифич. апокалипсисы (кн. Еноха, 4 кн. Ездры, апокалипсисы Баруха, Илии и др.). Завершая и преодолевая эту традицию, А. открывает эпоху христ. апокрифич. апокалиптики (апокалипсисы Петра, 2 в., и позднейшие Павла, Варфоломея и др.); средние века обнаруживают тенденцию к постепенному вытеснению жанра апокалипсиса жанром видений и усугублению интереса к индивидуальной эсхатологии, к пластически-топографич. картинам “того света”, давшую в итоге <Божественную комедию” Данте. Параллельно складывается линия ортодоксальной экзегезы (напр., Ипполит, 2—3 вв., “Слово о Страшном суде” Ефрема Сирина, 4 в., др.-баварский эпос “Муспилли”. 9 в.; кон. 19 в. — “Три разговора” В. С. Соловьева). Энигматичность и иносказательность (обилие символов, напр.: “Агнец”, “всадники”, “книга” и “печати”, “звери” и т. п.; эмблематика чисел, цветов, имен) делают А. постоянным объектом для толкований (напр., Исаак Ньютон) и открывают возможность широкого использования топики А. в худож. лит-ре (“Идиот”, “Бесы” и др. романы ф. М. Достоевского), Интерес к апокалиптич. тематике в новое время возобновляется дважды: в эпоху Французской революции 1789—94 и Наполеона (профетич. поэмы У. Блейка, стих. И. Гёльдерлина, В. А. Жуковского) и затем — с кон. 19 в. (произв. А. М. Ремизова, У. Голдинга, ф. 0'Коннор; сонеты Р. Шнайдера периода 2-й мировой войны 1939—45; сказка К. С, Льюиса “Последняя битва” и др.). Поэзия нередко обращается к образу самого “тайновидца” Иоанна (напр., В. Я. Брюсов). О. Е. Нестерова. АПОКОПА (от греч. apokope — отсечение), отпадение одного или неск. звуков в конце слова, укорочение слова без ущерба для его значения, напр.: у А. С. Пушкина — “Лай, хохот, пенье, свист и хлоп / Людская молвь и конский топ” и у И. Северянина·—“Вокруг талантливые трусы / И обнаглевшая бездарь” (вместо бездарность; с измененным ударением вошло в разг. яз.).
АПОКРИФЫ (от греч. apokryphes — сокровенный), “о треченные книг и”, памятники раннехрист. и ср.-век. религ. лит-ры (мн. из них иудейского или вост. происхождения), признанные церковью неканоническими и изъятые из церк. употребления (см. Христианская литература). А. дополняют и развивают повествование Священного писания.
Ведя с 4 в. н.э. систематич. борьбу с распространением А., цсрк. власти составляли индексы истинных и ложных книг, к-рые, однако, не соответствовали друг другу и на практике нередко игнорировались. Общепринято условное деление А. на ветхозаветные и новозаветные; выделяют также А. о рае, житийные, эсхатологические (о конце мира, Страшном суде и вечной жизни праведников) и т. д. Для мн. А. характерно обилие чудес и экзотики; они сближаются с легендами. В Др. Русь А. (“отреченные книги”) попали уже в Киевскую эпоху (апокрифич. евангелия Иакова, Никодима, Фомы, AHTO — АПОК
==31
<Хождение Богородицы по мукам”, ^Сказание Афродитиана”, <Хождение Агапия в рай”) по большей части из Византии через посредство Болгарии [распространение А. связывают с ересью богомилов, возникшей в Болгарии в 10 в. и утверждавшей, что человек создан одновременно богом (душа) и дьяволом (тело)]. Позднее появляются А. зап.-европ. происхождения (<Луцидариус>); к числу А. были отнесены также гадат. и астрологич. книги (<Громник>, <Колядник>, <Трепетник”); первый переводный индекс—в Изборнике 1073 года. К А. нередко обращались писатели Др. Руси (Даниил игумен, Кирилл Туровский и др.); они нашли отражение в живописи (во фресках Софии Киевской 11 в.), фольклоре (духовные стихи); нек-рые апокрифич. мотивы вошли в тексты служб на правосл. праздники (напр., служба на Успение Богородицы). А. пользовались большой популярностью на Руси. Хотя нек-рые писатели подвергали А. критике (Максим Грек), мн. из них вошли в “Великие Минеи Четьи> (см. <Минеы Четьи>).
Т е к с т ы и лиг.: Тихонравов Н., Памятники отреченной рус. лит-ры, т. 1—2, СПБ—М., 1863; Порфирьев И. Я., Апокрифич. сказания о ветхозаветных лицах и событиях. По рукописям Соловецкой библиотеки, СПБ. 1877; его же, Апокрифич. сказания о новозаветных лицах и событиях. По рукописям Соловецкой библиотеки, СПБ, 1890; Яцимирский А. И., Библиографич. обзор апокрифов в южнослав. и рус. письменности, в. 1 — Апокрифы ветхозаветные, П., 1921; Santos Otero A. de. Die handschriftliche Uberlieferung der altslavischen Apokryphen, Bd l, B.—N. Y., 1978; Петканова Д. Н., Апокрифна литература и фолклор, София, 1978; Стара българска литература в 7 тома, т. 1 — Апокрифи, София, 1981. Д. М. Буланин.
“АПОЛЛОН”, рус. лит.-худож. журнал, связанный с символизмом, позднее с акмеизмом. Изд. в Петербурге в 1909—17 (ред. — С. К. Маковский; в 1909—10 ежемесячно, затем по 10 выпусков в год). Печатались И. Ф. Анненский, Вяч. И. Иванов, А. А. Блок, В. Я. Брюсов, Н. С. Гумилев, Б. М. Эйхенбаум, Б. В. Томашевский, Г. И. Чулков,?.Η. Αенуа, Ф. Ф. Комиссаржевский и др. В 1909—10 приложением к “А.” выходил “Литературный альманах”.
Тексты к лит.: И. Ф. Анненский. Письма к С. К. Маковскому. Публикация А. В. Лаврова и Р. Д. Тименчика, в кн.: Ежегодник Рукописного отдела Пушкинского дома на 1976 г., Л.,1978.
АПОЛОГ (от греч. apologos — рассказ, басня), краткий нравоучительный иносказательный рассказ, преим. построенный на аллегорическом (см. Аллегория) изображении животных и растений; близок к притче и особенно к басне (применительно к лит-ре до 19 в. наименования “басня” и “А.” нередко синонимичны). Стихотв. А. — басни-четверостищия во франц. и рус. поэзии рубежа 18—19 вв. Ср. Животный эпос.
АПОФ(Т)ЕГМА (греч. apophthegma, от apophthengomai — говорю напрямик, изрекаю), краткое наставит. изречение, близкое сентенции, но вписанное обычно в конкретную ситуацию (см. Хрия). Старинные сб-ки А. и кратких рассказов о поучит, случаях из жизни
Философов и выдающихся людей назывались а п о егматами. Польские апофегматы, составляемые в подражание западноевропейским уже с кон. 16 в., во 2-й пол. 17 в. распространились на Руси (перевод сб-ка, составл. Беняшом Будным — Вильно, 1599). 1-е печатное изд. апофегматов вышло в России в 1711. АПОФЕОЗ (от греч. apotheosis — обожествление), торжеств, прославление, возвеличение к.-л. лица, события, явления. Осуществляется обычно средствами зрелищных иск-в (спектакля, массовых празднеств и пр.). Классич. образцы — заключит, сцена оперы •“Иван Сусанин” М. И. Глинки, А. нек-рых пьес Мольера. Применительно к лит-ре термин иногда употребляют для характеристики пафоса произведения (“А. труда” или “А. любви”).
АРАБСКАЯ ЛИТЕРАТУРА, важнейшая составная часть арабо-мусульм. культуры, сложившейся в условиях Халифата в 7—9 вв., в наст. время—совокупность лит-р араб. стран, обусловленная единством лит. араб. языка и общностью культурных и историч. традиций. Выделяются 4 периода истории А. л.: 1) классич. А. л. (6—14 вв.), 2) А. л. 15—18 вв., 3) новоараб. лит-ра (19 — нач. 20 вв.) и 4) совр. А. л. (20 в.).
Классическая А. л. (6—14 вв.) восходит к устной словесности кочевников-бедуинов Аравийского п-ова 5—6 вв. — преим. поэзии (араб. <аш-ши'р”, букв.— “чувствование”; по самым ранним определениям —
==32 АПОЛ — АРАБ
“знание людей, у к-рых не было знания достовернее этого”). Известны произв. приблизительно ста поэтов, среди к-рых были и непримиримые защитники интересов своих племен (Амр ибн Кульсум, аль Харис ибн Хиллиза), и выразители идеалов патриарх, старины (Тарафа, Лабид ибн Рабиа), и изгои, противопоставлявшие себя обществу с позиций неприятия социального зла (Салуки), и певцы воинской доблести (Антара) или наслаждений (Имру-уль-Кайс), и богоискатели (Умейа ибн Аби-с-Сальт), и первые панегиристы (Набига, Зухайр, Аша). Значение др.араб. поэзии не только в том, что она с редкой яркостью и полнотой отразила жизнь аравийских племен периода разложения родо-племенного строя. В силу ряда географич. и историч. условий арабы первых веков н. э. остались наименее эллинизированным народом Бл. Востока и в наибольшей чистоте сохранили особенности семитской языковой и словесной культуры, к-рые и легли в основу араб. лит. традиции, определив как принципы метрико-ритмич. организации араб. стиха (см. Аруз), так и закономерности тематич. и композиц. строя поэтич. произведений (см. Касыда и раздел Арабская поэтика в ст. Поэтика).
Возникновение в Аравии в 1-й пол. 7 в. монотеистич. религии — ислама и становление арабо-мусульм. гос-ва противопоставили поэзии новый тип “достоверного знания” — религ. откровение, данное в Коране, первом письм. памятнике А. л., вобравшем в себя, с одной стороны, опыт аравийских ораторов, проповедников, прорицателей-жрецов, с другой — бытовавшие изустно предания местного и библейского происхождения. Утверждение теократич. идеалов ислама сопровождалось резкой поляризацией обществ. сознания, обнажившей противостояние религ. и светского начал.
Ассоциировавшаяся с язычеством поэзия приобрела чисто светский характер, и ее ведущим жанром стал панегирик. Ср.-век. араб. панегирич. поэзия несводима к льстивости или угодничеству перед власть имущими. Всегда обращенная к реальным лицам, она не ставила своей задачей изображение этих лиц. В ней находили выражение представления об идеальном государе, правителе, военачальнике и т.д., формировавшиеся в ходе непрекращавшейся борьбы между разл. объединениями. племен и 'религ.-политич. группировками в Халифате, идеологами и ораторами к-рых выступали поэты (в 7 — нач. 8 вв.— Ахталь, Фараздак, Джарир). Часто в ней звучал неприкрытый социальный протест; так, один из первых профессиональных панегиристов Хутайа был выразителем настроений аравийской бедноты.
|
|
|
