История отношений «наука — общество».

Предмет, а также цели и методы на каждом из этих уровней существенно различаются.

Об отличиях в предмете было сказано выше. Отметим еще, что предмет, выделенный на предшествующем уровне, включается в предмет следующего уровня, что не нарушает определенной специфики каждого уровня. Это обстоятельство отображает целост­ность предметной области и одновременно ее сложность. В кон­кретных историко-научных исследованиях различные предметные уровни часто трудно разделить, точнее, исследователю трудно «удержаться» в одной предметной области. Это усложняет работу историографов историко-научных исследований. Помимо общей цели — выявления закономерностей в развитии науки, на каждом уровне ставятся специфические исследовательские гносеологичес­кие цели (например, отыскание новых ученых и учений, новых научных сообществ и связей между ними, оценка влияния тех или иных политических, экономических и других факторов на развитие конкретной науки и т. п.). Эти цели порождают соответствующие исследовательские задачи и методы, приводят к изменениям в соот­ношении важности этапов гносеологического процесса.

Наряду с расширением представлений о предмете шел про­цесс концептуализации понимания предмета историко-научных исследований — от смутно осознаваемых интуитивных представ­лений о предмете до рациональной реконструкции процесса раз­вития науки (в ее истории) на основе тщательно разработанной теоретической схемы процесса развития науки. Первые попытки отталкивались от наивного (по сегодняшним меркам) желания восстановить «то, что было», какова была историческая уникальная реальность. Основным методом был эмпирический, однако узость понимания предмета при решении более сложных задач (чтобы понять закономерности развития науки) неизбежно приводила и приводит сторонников реалистического подхода к субъективному релятивизму.

Следующий шаг в теоретизации представлений о предмете ИНИ — это постепенное введение в исследование все большего числа политических, социально-экономических, демографических, общекультурных и других факторов, выявление причин событий, учет общих законов развития науки (а не только часто очевидной уникальности конкретного научного открытия) и на их основе — причинно-следственное объяснение процесса развития науки. Уточняется предметная область, а в качестве методов исследова­ния используются гипотетические «концепции и модели развития науки», которые, собственно, и проверяются на историческом материале.

И наконец, сам процесс теоретизации, концептуализации представлений о предмете ИНИ может стать и становится объек­том внимания и научного интереса исследователя, превращаясь постепенно в сложную и важную научную задачу. Таким образом, от выявления причин и факторов (социально-экономических и др.), влияющих на развитие науки, исследователь переходит к их систематизации, классификации и другим процессам упоря­дочения. Это неизбежно вводит исследователя в сферу так назы­ваемого внеисточникового знания, т. е. в область его собственной мировоззренческой позиции, его идеологической и социально-политической установки и сословие-классовой позиции, в его строй мышления. Различия во внеисточниковом знании, естест­венно, сказываются на понимании исследователем предмета ИНИ, на схему его рассуждений, в то же время они приводят к исполь­зованию большого арсенала методов исследования. Это, пожалуй, самый сложный уровень и этап обобщения знаний в развитии той или иной науки.

Несколько слов о специфическом, уникальном свойстве на­уки как объекта научного исследования. Дело в том, что наука — это система с рефлексией, т. е. система, содержащая собственное осознание. Ученые, как творцы науки, всегда стараются сочетать конкретное исследование с осознанием, осмыслением и рацио­нальным отображением сущности своей научной деятельности в виде формирования целей и постановки задач исследования, перечня и обсуждения его методов, изложения логики, этапов и результатов исследования. Эти, так сказать, «сопутствующие элементы» научного исследования, по сути, представляют собой квинтэссенцию основных результатов исследования, отражая его специфику, новизну, отличие от предшествующих, старых резуль­татов, и, в конце концов, то, на что прежде всего нацелена мысль историка науки (рис. 1.1).

Естественно, у исследователя-историка, находящегося на втором уровне рис. 1.1, возникает вопрос: как относиться к рассуждениям исследователя первого уровня, к его оценке и осознанию полу­ченных им результатов? Игнорировать это, изучать и оценивать только сам по себе научный результат, полученный на первом уровне, или же учитывать самооценку автора результата, довериться ему, не боясь попасть в плен этой самооценки?

Рис. 1.1. Взаимосвязь науки и истории науки

Сложность вопросов и важность ответов на них очевидны, но от этих вопросов историку науки не уйти. Чтобы до конца понять эти гносеологические проблемы, помимо знания общих представ­лений об изучении систем с рефлексией, необходимо провести конкретные историко-научные исследования с целью накопления опыта работы с такими системами. Нам представляется, что в каждом конкретном историко-научном исследовании имеют место и доверие к автору изучаемой научной концепции, и крити­ческая оценка, перепроверка выдвигаемых научных результатов. Таким образом, историк науки постоянно переключается с одной позиции на другую, оказываясь то внутри системы с рефлексией (часто осознанно), то вне системы, наблюдая эту систему извне. В такой двойственной роли, по существу, выступает каждый раз оппонент или рецензент того или иного научного труда, диссерта­ции, дипломной или курсовой работы.

Следующий уровень исследования — историография науко­ведения рано или поздно порождается в процессе накопления историко-научных результатов. Так, уже известны «история истории физики», «история истории математики», появились историогра­фические работы в социологии, праве, методологические работы по историографии научного знания.

Для специалистов в области истории управленческой мысли этот этап еще впереди, но нужно готовиться к нему, изучая резуль­таты коллег и накапливая знания в области историографии наук. Отметим только, что на данном уровне предметом исследования являются уже системы с двойной рефлексией, а это уже новое качество, новые проблемы. В данном учебнике есть разделы, содержащие материал, относящийся к историографии управлен­ческой мысли, но, конечно, это только «материал», а не собственно

«историография».

Аудитория ИНИ. Историко-научные исследования проводят ученые в каждой конкретной области, но все вместе они пред­ставляют собой систематическое знание о возникновении, развитии и становлении различных наук, которые можно объединить одним понятием «история науки». Выделение истории науки в научную дисциплину привело к тому, что отчасти ее аудитория — это сами историки науки. Как и в других дисциплинах, профессионали­зация вызвала к жизни специализированную литературу и особые стандарты отбора и подготовки исследователей. Для профессиона­лов такие стандарты (например, тщательное изучение первичного источника) представляются очевидными и совершенно необходи­мыми для того, чтобы область исследования была научной. В то же время в связи с обилием подробностей и той степенью точности, которые вызваны применением этих стандартов, аудитория исто­риков науки до крайности сужается.

Другое следствие профессионализации — растущие разно­гласия между историками науки и учеными-предметниками этой науки (естественниками, экономистами, психологами, правоведами, управленцами и др.) относительно целей истории науки и того, кому она предназначена, для кого творится. Проще говоря, историки жалуются, что ученые придают историческому знанию меньшую ценность по сравнению с естествознанием, экономикой, правом и пр., а ученые обвиняют историков в недостаточном внимании к тому, что, по их мнению, составляет сердцевину науки, — про­грессу истинного знания о природе, обществе, политике.

Разногласия эти связаны со спором о целях научного познания, который в свое время разделил историков и философов науки, Главная причина заключалась в том, что историки науки, сосре­доточившись на собирании свидетельств о прошлом и объясняя события и взгляды из контекста, стали ближе к историкам вообще и отдалились от философов, которые объясняли развитие науки прогрессом рациональности и объективного знания. В то время как историки писали о прошлом, философы науки использовали конкретные случаи для подтверждения своих эпистемологических аргументов. Если первых подстерегала опасность тривиализации знаний, то вторых — опасность исторической недостоверности. В результате неопределенность с аудиторией истории науки остается. Проблема эта не является чисто академической, отно­шения между учеными и публикой и посредническая роль в них истории науки широко обсуждаются. Идут споры о том, какой именно образ науки должен быть доведен до широкой аудитории. Этот спор обостряется, когда, как в случаях с музейными экспози­циями, вопрос об образе науки имеет коммерческое, политическое или образовательное значение.

Сложность вопроса хорошо иллюстрирует инициатива Евро­пейского союза по поддержке истории науки. На проходившей в Страсбурге в 1998 г. конференции, которая называлась «История науки и техники и образование в Европе», присутствовало не­сколько групп с различными интересами. Одна из них предлагала развивать историю науки для того, чтобы помочь преподавателям естественных дисциплин (недостаток мотивации у студентов — это постоянная тревога преподавателей). Другая группа предлагала преподавать историю науки студентам, изучающим гуманитарные и социальные предметы, чтобы в наш технический век дать гра­мотное в истории науки и техники поколение. Третьи стремились обучать истории науки студентов-естественников для того, чтобы привить им чувствительность к общекультурным аспектам. Наконец, четвертую группу — академическую — можно было заподозрить в желании продолжать свои узкоспециализированные исследо­вания и вообще никого не обучать.

В качестве примера неоднородности аудитории истории науки можно привести процесс рецензирования в Великобритании книг в этой научной области. Когда книги, присланные в «Литератур­ное приложение к "Тайме"» (один из ведущих журналов книжных рецензий), попадают на стол к редактору отдела науки, он часто выбирает в качестве рецензентов ученых-естественников, т. е. тех, кто видит цель истории науки в том, чтобы обслуживать науку. Книги же по истории других гуманитарных отраслей посылаются на рецензию специализирующимся в соответствующих вопросах историкам: например, книги по истории искусства посылаются историкам искусства, а не художникам, а книги по истории экономической мысли — историкам экономической мысли, а не экономистам. В результате историки науки иногда жалуются на то, что их рецензентов предмет не интересует, а рецензенты обвиняют историков в том, что те не пишут о настоящей науке.

Исходя из неопределенности аудитории ИНИ, можно утверж­дать, что и статус историко-научных исследований неоднороден во всем мире. Например, в западных странах вопросу статуса научно-исторических исследований уделялось гораздо больше внимания, чем в России. Это было частью профессионализации, Отделения от естественных наук, выработки собственных стандартов практики и преподавания. Новая дисциплина смотрела критически на любительский интерес к великим людям, открытиям и вкладу в научное знание или на копание в деталях, которые имеют лишь местное значение. Во время этого позитивного развития возникло множество солидных исследований, трансформировавших знание об истории науки.