 |
Маленькое рождественское чудо
|
|
|
|
Джек Кэнфилд, Марк Виктор Хансен, Дженифер Хоторн, Марси Шимофф – Лекарство для женской души
История для открытия сердца и возрождения духа женщины
Jack Canfield, Mark Victor Hansen, Jennifer Read Hawthorne, Marcy Shimoff. Chicken soup for the woman's soul
Эта книга — подарок судьбы. Подбирая рассказы, мы ощущали особый дух, присущий только женщинам, с их любовью, элегантностью и внутренним благородством. Очень хочется верить, что и вам книга понравится не меньше, чем нам.
Много лет мы обсуждали с женщинами проблемы их жизни, надежды и радости. Это и вдохновило нас на подобную работу. Удивительно, с какой легкостью женщины открывают свои сердца, делятся наболевшим, умеют подшучивать над собой! Мы учились на их примерах, делились опытом. Так рождалась эта книга.
Читая ваши истории, мы каждый день узнавали что-то новое. Иногда мы становились свидетелями настоящих чудес...
Содержание
Женщина-загадка
Вступление
О ЛЮБВИ
Белая гардения
Дорогие слова
Мамина супница
Как раз вовремя
Самый дорогой подарок
Другая женщина
Руки Рамоны
Ты что, Бог?
Электрический подсвечник
Больше, чем стипендия
Это легко
Поцелуй на ночь
Подарки
Писем
Приправа Марты
О САМОУВАЖЕНИИ
Быть королевой
Там, где сердце
Сказка о двух городах
Где место русалок?
Пират
Так как же ты поступаешь?
Бабушка Руби
Проблема или решение?
Какой ты есть
Истинная красота
Слово Анджелы
Просто решись
О болтливости
Пугало
ПРЕОДОЛЕНИЕ ПРЕПЯТСТВИЙ
Было бы желание
|
|
|
Трудный путь
Слуга закона
Волосы
Хочу быть такой, как вы
Красная коляска
Уроки моего отца
Кому верить?
Отметки жизни
Свободное парение
Слезы радости
О БРАКЕ
Дом навсегда
Маленькое рождественское чудо
Весенний Париж
Советы замужней женщины, 1886 год
Горсть изумрудов
Женщинам никогда не понять мужчин
Потерянная любовь
Валентинка
Последнее письмо с фронта
Любить так сильно
Розовые розы
О МАТЕРИНСТВЕ
Это изменит твою жизнь
Пока ты спишь
Моему взрослому сыну
Я убегу из дому
Перерыв
Требуется идеальная мать
Первый день
Письмо матери к Миру
Жизнь в подарок
День матери
ОСОБЫЕ МОМЕНТЫ
На бегу
Добрые дела
Последняя банка джема
Рождественская история
Кто же победил?
Кроссовки для миссис Буш
Легче перышка
Дней
Другими глазами
О ВОПЛОЩЕНИИ МЕЧТАНИЙ
Ветер, наполнивший крылья
Кем ты хочешь стать?
Привет, Долли!
На крыльях мечты
Бабуля Мозес и я
Мы здесь, чтобы учиться
Своя комната
Встреча с Бетти Фернесс
О ВОЗРАСТЕ
Поддержим стариков
Бабушки танцуют
Современный роман для тех, кому за семьдесят
Бесси
Всем весело?
ВЫСШАЯ СПРАВВДЛИВОСТЬ
Мольба о чуде
Находка мудрой женщины
«Let It Be»
Мы не одиноки
Воздушный захватчик
Чудо в Торонто
Военная история
Духовная связь
Материнская любовь
Почему так устроен мир?
Связь поколений
О рождении
Кукла
Прогулка вдоль озера
Сотворение женщины
Отцу с благодарностью
Воспоминания об ушедшем детстве
|
|
|
Прочные нити
Ода женщинам
Больше историй для души
Женщина-загадка
От подруг приходилось мне слышать не раз:
«Ну пожалуйста, тайну открой!
Почему, почему ни единой из нас
Не под силу сравниться с тобой?
Чем мы хуже, скажи? Вот возьмем хоть меня.
Все, что женщине нужно, — при мне!
Без забот о себе не проходит ни дня,
Не расслабиться даже во сне!
Перед зеркалом утром подолгу верчусь,
Неизменно за модой слежу,
На косметике скоро совсем разорюсь
И раз в год на диете сижу.
Я красива, стройна, элегантна вполне,
Но к чему этот каторжный труд?
Ведь когда я с тобой, то мужчины по мне
В лучшем случае взглядом скользнут!»
Что ж, я тайну раскрою, мне это легко,
Но поверит ли кто в мой ответ?
Ведь и правда, что мне до подруг далеко
И что внешней красы во мне нет.
Ни лицом, ни фигурой не суперзвезда —
Это каждая вам подтвердит.
И конечно, совсем не моя красота
Так мужчин к себе властно манит.
Привлекает их всех мой улыбчивый рот,
Ясных глаз моих ласковый свет,
Мой танцующий шаг, головы поворот —
Вот, пожалуй, и весь мой секрет.
Почти каждая хочет красавицей стать,
Но поверьте, что все это блажь,
Ведь того, что в нас есть, никому не отнять,
Не стереть, как простой макияж.
Научитесь дружить со своею судьбой,
Никогда на нее не роптать,
Просто жить, просто петь, в день угрюмый любой
Не ходить по земле, а летать.
Научитесь весь день, словно солнце, светить,
А ночами лучиться звездой,
Научитесь себя что есть силы любить,
Что есть силы гордиться собой.
Затаите в себе этой гордости свет
И скажите «спасибо» судьбе,
Что другой такой женщины попросту нет —
В этом счастье, само по себе.
Что все в мире цветы лишь для вас расцвели,
Что все радуги в нем — только вам!
И тогда, я клянусь, все мужчины земли
Сами к вашим склонятся ногам.
Майя Анджелу
С любовью мы посвящаем эту книгу трем миллиардам удивительных женщин мира!
Пусть эти рассказы тронут ваши сердца и вдохновят ваши души.
Мы также посвящаем эту книгу нашим родителям: Эллен Тейлор и Фреду Анджелису, Юне и Полу Хансен, Морин и Бруксу Рид, Луизе и Маркусу Шимофф — за дар жизни, за ту нежность и поддержку, которыми они щедро делились с нами.
|
|
|
Вступление
Эта книга — подарок судьбы. Подбирая рассказы, мы ощущали особый дух, присущий только женщинам, с их любовью, элегантностью и внутренним благородством. Очень хочется верить, что и вам книга понравится не меньше, чем нам.
Много лет мы обсуждали с женщинами проблемы их жизни, надежды и радости. Это и вдохновило нас на подобную работу. Удивительно, с какой легкостью женщины открывают свои сердца, делятся наболевшим, умеют подшучивать над собой! Мы учились на их примерах, делились опытом. Так рождалась эта книга.
Читая ваши истории, мы каждый день узнавали что-то новое. Иногда мы становились свидетелями настоящих чудес.
К примеру, мы целый год разыскивали Филлис Волкенс, автора рассказа «Поцелуй на ночь», чтобы получить разрешение на публикацию. Нам удалось обнаружить дальнюю родственницу Филлис, которая сообщила нам, что писательница вместе с мужем переехала в другой район страны. Выяснилось, что она жила всего в нескольких милях от Джен-нифер и Марси! Более того, когда мы дозвонились мужу Филлис, Стэнли, тот был вне себя от счастья. Оказалось, что Волкенсы уже несколько лет являются преданными поклонниками нашей серии. К сожалению, сообщил Стэнли, Филлис тяжело больна — ей оставалось жить не более недели. Она умерла через два дня после нашего звонка, но тот факт, что ее рассказ станет частицей любимой книги, немало приободрил ее. Она сказала, что умирает счастливой.
Женщины прислали тысячи писем с благодарностью за проделанную нами работу. Они радовались возможности написать о наболевшем. Конечно, все рассказы невозможно втиснуть в узкие рамки сборника, но мы уверяем наших читательниц, что внимательно изучали каждое письмо, ни одно не оставив нераспечатанным.
Мы узнали много нового о том, как безгранична женская любовь, как велика способность к самопожертвованию, насколько важно для женщины чувство собственного достоинства. Мудрость женщины почти так же бесконечна, как и ее великодушие. Во что превратился бы этот мир, если бы Господь не создал Женщину?
|
|
|
«Женщины во все периоды жизни, — пишет нам Мэри Микалика, — умудряются нести на своих плечах сотни забот и проблем, без которых немыслим этот мир. Семья, работа, дети, супружество, родители, друзья, хозяйство — как не сломаться при такой нагрузке? Почему трудности только закаляют наш характер?
И в то же время женщина — ранимое и хрупкое создание. Равновесие, которое она создает вокруг себя, легко нарушить. Женщина не выносит, когда ее не ценят и не замечают ее усилий. Иногда так хочется выпрямиться во весь рост и крикнуть:
— Эй, вы все! Да выслушайте же меня!
Ваши истории для души — великолепная возможность высказаться, пусть даже на бумаге, и обязательно быть услышанной».
Мы предлагаем вам самое лучшее, что у нас есть,—трогательную книгу, которая, надеемся, станет бальзамом для ваших сердец.
Джек Кэнфилд, Марк Виктор Хансен, Дженнифер Рид Хоторн и Марси Шимофф,
О ЛЮБВИ
Самое прекрасное в этом мире нельзя потрогать или увидеть. Можно только почувствовать.
Хелен Келлер
Reprinted with permission from Dave Carpenter.
Белая гардения
С тех пор как мне исполнилось двенадцать, кто-то присылал одну белую гардению на каждый день моего рождения. К посылке никогда не прилагалось ни карточки, ни записки. Звонки к флористу ничего не дали: неизвестный всегда оплачивал заказ наличными. Так что вскоре я оставила попытки узнать, кем является мой таинственный почитатель. Я просто радовалась пьянящему запаху прекрасного белого цветка. Каждый раз, получая подарок, я испытывала головокружительный восторг.
Мне нравилось представлять себе, каков мой загадочный поклонник. Слишком застенчив, чтобы открыться? А может быть, просто не хочет разрушать чары, которыми окружил меня? Иногда я мечтала, что гардению присылает тот самый парень, в которого я влюблена.
Мы с мамой часто обсуждали возможного кандидата в тайные почитатели. Она делала предположения, что я, сама того не заметив, совершила благородный поступок, и теперь благодарный должник платит мне столь необычным образом. Она напоминала мне разные случаи, вроде того, как я помогла соседке собрать содержимое рассыпавшихся пакетов или перевела ее маленького сына через дорогу. Или как я целую зиму носила старичку из дома напротив его почту, опасаясь, что сам он поскользнется на обледеневшем пятачке возле почтового ящика. Любой из тех, о ком я даже не подозреваю, мог присылать гардении.
Мама очень любила, когда ее дети фантазировали. Ей казалось, что это развивает воображение, поэтому только улыбалась очередной моей версии. А еще она очень хотела, чтобы мы были добрыми и отзывчивыми.
|
|
|
В семнадцать лет я влюбилась без взаимности в своего друга. Когда он все понял, то вежливо со мной попрощался. Я проплакала всю ночь. Наутро на зеркале я нашла надпись, сделанную красной помадой. «И отнимется, и воздастся», — гласила она. Так мать помогала мне справиться с депрессией. И знаете? Ей это удалось! Эту надпись я стерла только тогда, когда перестала переживать.
Но даже мама не смогла уберечь меня от шока, вызванного смертью отца. Он умер за месяц до того, как я окончила среднюю школу. Такого страдания, такой растерянности я никогда прежде не испытывала. Меня раздирали противоречия: то горе от потери близкого человека, то обида на него за то, что он так рано умер и не соизволил стать свидетелем самых значительных событий в моей жизни. Предстоящий выпускной и вступительные экзамены в колледж перестали интересовать меня. Теперь я чаще бывала дома, потому что так казалось безопаснее и спокойнее.
Мать целиком погрузилась в собственное горе и едва ли замечала мое. За день до смерти отца мы с ней присматривали платье для моего выпускного вечера. То, которое мы подобрали, было воплощением всех желаний — белое с алой отделкой. К сожалению, оно оказалось на размер больше, чем требовалось, и мы собирались поискать еще. Однако после трагедии я и вовсе забыла о платье.
свою комнату и увидела на кровати понравившееся мне платье, только нужного размера. Белый шелк с красной окантовкой был любовно упакован в целлофан и бережно разложен на покрывале. Она никогда не забывала обо мне и о моих братьях, мне только показалось, что она отгородилась от нас...
Моя мама была удивительной женщиной. Она стремилась доказать нам, что мир прекрасен не только сам по себе. Прекрасным его делаем мы, своими руками.
Мама умерла, когда мне было двадцать два, всего за десять дней до моей свадьбы. Это был первый год, когда я не получила на день рождения белой гардении.
Марша Аронс
Дорогие слова
Самые горькие слезы над могилой проливает тот, кто не успел сказать самые важные слова раньше.
Гарриет Бичер-Стоу
Многим людям просто необходимо слышать «три маленьких слова». Вы понимаете, о чем я? Правда, большинство из нас, как правило, слышат признания в любви довольно часто. Но везет не всем.
В моей практике был такой случай. Тогда я работал медбратом в клинике для безнадежных больных. Там я и познакомился с Конни. Ее муж Билл нервничал в сторонке, пока персонал устраивал Конни в палате. У бедняжки была последняя стадия рака, но она все еще пребывала в сознании и даже слабо улыбалась. Я принес ей личные вещи и спросил, не нужно ли ей чего-нибудь.
— Да-да, — кивнула она. — Покажите, где пульт от телевизора. Я обожаю сериалы и не хочу пропустить ни одной серии.
Конни оказалась очень романтичной женщиной. Она любила мыльные оперы, женские романы и фильмы про любовь. За несколько дней мы успели подружиться, и она пожаловалась мне на то, что за тридцать два года брака с Биллом ни разу не слышала от него «трех маленьких слов».
— Он называет меня «глупая женщина», представляешь! Это единственное проявление чувств с его стороны. — Она грустно вздохнула. — Нет, я знаю, что Билл любит меня. Но иногда так хочется услышать, как он говорит мне об этом. Видел эти открытки, вроде «С любовью» или «Милой жене»? Он никогда не дарил мне ничего подобного. Я бы все отдала за то, чтобы услышать от него «я люблю тебя»! Но, увы, это не в его стиле.
Билл каждый день навещал Конни. Сначала он приходил и сидел рядом с ней, пока она смотрела свои сериалы. Потом, когда она стала больше спать, просто смотрел на нее или слонялся по коридору, как потерянный ребенок. Тогда мы впервые разговорились.
Он рассказал, что Бог не дал им с Конни детей. Зато они много путешествовали по миру, особенно когда вышли на пенсию. А потом Конни заболела. При этих словах лицо Билла исказилось.
В один из дней, пока Конни спала, мы с Биллом пили чай в кафетерии больницы. Я завел разговор о романтических женщинах, о признаниях в любви и открытках с поздравлениями.
— Ты никогда не говорил Конни, что любишь ее? — спросил я, заранее зная ответ.
Билл озадаченно посмотрел на меня.
— А зачем? Она и так об этом знает!
— Знает, — кивнул я. — Но иногда людям необходимо слышать. Конни должна узнать, что все эти годы ты любил ее. Подумай об этом, прошу тебя.
Билл схватился за чашку так, словно это была последняя соломинка утопающего.
предстоял обход палат. Час спустя я заглянул к Конни и увидел, что Билл держит спящую жену за руку. Это было двенадцатого февраля.
Спустя два дня я шел по коридору и увидел Билла. Он стоял, уставившись в пол, подпирая спиной стену. Я уже знал от одной из медсестер, что в одиннадцать часов утра Конни умерла.
Когда Билл увидел меня, он 'позволил себя обнять. Лицо его было мокрым от слез, губы тряслись. Наконец он отстранился и вздохнул.
— Я должен тебе кое-что сказать, — тихо произнес он. — Знаешь, я все-таки сказал ей, сказал эти чертовы слова! И очень рад, что сделал это. Я много думал, а сегодня утром сказал ей, что все эти годы был счастлив и любил ее... Господи, ты бы видел ее улыбку!
Когда я вошел в палату попрощаться с Конни, то увидел на тумбе у кровати крошечную «валентинку» от Билла. Знаете, из тех, в которых пишут:
«Моей прекрасной жене... я люблю тебя».
Бобби Липман
Мамина супница
Жизнь — это шкатулка с драгоценностями. Она открывается для нас и позволяет запустить руку внутрь, и мы так привыкли к этому, что порой настоящее сокровище кажется нам дешевой побрякушкой. Почему-то никто не ценит того, что достается даром. Так вышло и с маминой супницей.
До сих пор представляю, как она с победоносным видом стоит на плите, бело-голубая эмаль облупилась на боках, внутри все сильнее клокочет, закипая, пока не начинает выпирать наружу и струйками стекать по нарисованным цветам. Или вот я выхожу на террасу и вижу мать с деревянной ложкой в руке. Она помешивает содержимое супницы. Пахнет так аппетитно, что рот непроизвольно наполняется слюной. Когда я видел мать у плиты, рядом с пузатой супницей, на душе становилось уютно и спокойно.
Я много раз спрашивал у мамы, как ей удается готовить такой вкусный минестроне, но никогда не получал однозначного ответа. Похоже, она и сама не знала точного рецепта своего коронного блюда. Она говорила, что ее минестроне всегда разный с тех самых пор, как бабушка, жившая в Италии, научила ее его готовить.
После переезда наша семья долго не могла освоиться на новом месте, мы чувствовали себя чужаками. Только мамина забота, ее добрая улыбка и вкусный густой суп позволяли нам держаться на плаву. Я не шучу! На кухне наша семья объединялась перед лицом невзгод. Если наши финансы оскудевали, суп становился водянистым, в него клали меньше томатов, моркови, лука и сельдерея, а чем больше было денег, тем гуще был минестроне. Супница и ее содержимое были равноправными членами семьи, и никогда нам не пришло бы в голову смеяться над этим.
Для мамы приготовление пищи было почти магическим ритуалом. Каждая картофелина, каждый кусочек мяса она резала, словно скульптор, аккуратно складывала в супницу и благодарила Бога за его милость.
Но однажды я был ужасно смущен — и все из-за маминой супницы. Я едва не потерял друга! Сол был моим школьным приятелем, темноволосым мальчишкой с веселым нравом. Самым необычным в нашей дружбе было то, что Сол происходил из обеспеченной семьи: его отец был врачом, и жили они в квартале для богатых. Сол часто приглашал меня к себе на ужин. В его доме кухня сияла хромом и белоснежным фарфором, а пищу готовила кухарка в туго накрахмаленном фартуке. Мне не нравилась ее стряпня. Она была приготовлена изящно, но без души. Да и сам ужин всегда проходил чопорно и официально, под стать блюдам. Родители Сола были безупречны, вели за столом беседы и улыбались мне, но почему-то казались мне безликими. Можете себе представить — они даже не обнимали сына, когда он приходил домой! Разве что отец пожимал ему руку.
У нас в семье все было иначе. Без объятий и поцелуев мы просто не можем. Если я не чмокну маму при встрече, она обеспокоится и спросит:
— Что случилось, дорогой? Тебя что-то расстроило?
Я обожал мать. Семья была величайшей драгоценностью, полученной мной от жизни. Но в тот раз я застыдился их. Сол давно напрашивался на ужин, а я отделывался отговорками. Каково было бы ему увидеть закопченные горшки и плошки, простые оловянные приборы на столе? Первым делом мама усадила бы нас обоих за стол, как принято у нас в семье, и даже не задала бы ни единого светского вопроса, к которым так привык Сол.
— Мама, американцы так не делают! — пытался объяснить я.
— Но я итальянка и горжусь этим. И знаешь, что? От моего минестроне не отказался бы даже министр экономики, не говоря уже о президенте, можешь мне поверить.
И все-таки однажды Сол напросился в гости. Я скрепя сердце согласился. Кроме того, мама всегда любила гостей!
Вы не представляете, как тяжело мне было. Я был уверен, что Сол отвернется от меня, когда поймет, как просто и без изысков живет моя семья.
— Мама, давай приготовим что-нибудь американское, а? — убеждал я мать. — Гамбургеры и картошку фри, например?
Она так посмотрела на меня, что у меня язык прилип к гортани. Ее оскорбило мое предложение.
Весь день я ждал визита Сола как мучительного наказания. Родители и остальные семь членов нашей семьи встретили гостя, радостно гомоня, тиская его в объятиях и похлопывая по спине. Затем все расселись за столом. Кстати, стол этот — предмет отцовской гордости, он сам сколотил и покрыл замысловатым резным орнаментом. На нем лежала простая полотняная скатерть (не чета крахмальной белоснежной, укрывавшей стол в семье доктора!). Потом перед каждым появилась плошка с густым варевом.
— Знаешь, что это? — спросила мама с улыбкой.
— Суп? — предположил Сол.
— Э нет! — торжествующе воскликнула мама. — Это настоящий итальянский минестроне!
И она стала рассказывать историю создания блюда, восхвалять его чудесные свойства, якобы способные исцелять
лихорадку, головные боли и язву желудка. Более того, мать пообещала Солу, что если он будет чаще есть минестроне, у него окрепнут мускулы и он станет сильным и могучим.
Я зажмурился. В тот момент я был уверен, что потеряю друга. Разве он захочет еще раз прийти в дом, где живут такие странные, говорливые люди, поедающие непонятное варево?
К моему удивлению, Сол умял свою миску за обе щеки, а затем попросил добавки. Затем еще.
— Вкуснятина! — заявил он, поглаживая живот. Уже на пороге он обнял меня.
—У тебя замечательная семья. Вот бы моя мать готовила так вкусно. — Сол улыбался. — Парень, тебе необычайно повезло!
Повезло? Я удивленно смотрел ему вслед.
Теперь-то я знаю, что это так. Мне действительно повезло. И дело вовсе не в дешевой скатерти или грубо сколоченном столе, и уж тем более не в супнице с густым минестроне. Самая большая ценность — это любовь, царившая в нашей семье. Только она делала удобными жесткие стулья, а минестроне — таким вкусным.
Моя мать умерла очень давно. После ее похорон больше никто не варил наваристого итальянского супа, но я хорошо помню, как он бурлил в здоровенной супнице на плите.
С Солом мы дружим по-прежнему, он даже пригласил меня шафером на свадьбу. Не так давно я был у него дома. Вся семья высыпала мне навстречу, детишки висли у меня на шее и радостно пищали. А затем жена Сола поставила на стол большую супницу с горячим куриным супом. В нем плавали стружки овощей и порезанная зелень.
— Ты знаешь, что это? — спросил меня Сол, подмигнув жене.
— Суп? — предположил я, глупо улыбаясь.
— Э нет! Это настоящий куриный суп! Он помогает исцелять лихорадку, головные боли и язву желудка.
Знаете, что я почувствовал? Словно снова вернулся в родительский дом.
Лео Бускалья
Как раз вовремя
Как-то раз одна чернокожая женщина стояла на обочине шоссе и пыталась поймать машину. Была дождливая ночь, и никто не хотел подсаживать в машину промокшую попутчицу. А у женщины сломался автомобиль, и ей необходимо было добраться до города.
Помог ей совсем юный парень. Он не просто подвез ее, но и вызвал аварийную службу и заказал такси. По какой-то причине ему было наплевать на велюровую обивку сидений и потраченное время.
Женщина ужасно спешила. Она даже не поблагодарила своего спасителя, а просто записала его имя и адрес и уехала в подоспевшем такси.
Спустя неделю в дверь парня постучали. Открыв, он с удивлением увидел службу доставки. Ему привезли огромный телевизор и стереосистему. К заказу прилагалось письмо.
«Дорогой мистер Джеймс!
Огромное спасибо за вашу помощь в ту злополучную, ночь. Я не только промокла и устала тогда, но и находилась в слишком расстроенных чувствах, чтобы достойным
образом отблагодарить вас за ваше милосердие. Вы даже не знаете, какую неоценимую услугу мне оказали! Я вовремя добралась до больницы, в которой лежал мой умирающий муж, и успела попрощаться с ним и сказать самые важные слова. Благослови вас Господь за ваше участие и бескорыстие.
Еще раз спасибо.
Миссис Натали Кинг Коул».
Дэн Кларк
Самый дорогой подарок
Самый драгоценный дар — любовь.
Элберт Хаббард
В этом беспокойном мире всегда проще подарить кредитную карту, чем заботу и понимание, вы не замечали? Если, конечно, у вас достаточно денег.
В тот злополучный год денег у меня не было вообще. Приближалось Рождество, мы жили в съемной квартире, финансы уже даже не пели, а вопили романсы.
— В этом году праздник будет очень скромным, — объявила я детям.
— Конечно, мама, мы понимаем. Как и в прошлом году, — горестно кивнули отпрыски.
Прошлый год, и правда, был не из лучших. Только-только закончился бракоразводный процесс, оставивший меня без цента и даже без жилья. Сейчас же все обстояло и того хуже.
Мне было очень не по себе, сердце ныло оттого, что я не могу обеспечить детишкам достойного праздника. Мы уже сменили три квартиры, но последняя оказалась хуже
всех. Если в двух предыдущих мне еще хотелось свить уютное гнездышко, то в этой просто руки опускались. Уродливые красно-черные ковры, оранжевые стены в зеленых цветах (видимо, хозяева пытались создать восточный стиль) могли ввергнуть в отчаяние даже менее нервного человека со средствами. А в моем положении оставалось только горько вздыхать. Я утешалась лишь тем, что мы не останемся здесь надолго.
Впрочем, Миа, Крис и Эрик не возражали против квартиры. Лишь Лиза разделяла мою неприязнь и старалась украсить свою комнатку.
Мне хотелось, чтобы это Рождество семья запомнила как доброе и светлое, поэтому ломала себе голову в поисках идей для подарков.
Для начала я договорилась с бывшим мужем, чтобы он купил Лизе новое покрывало на постель, а сама приобрела подходящие простыни. На распродаже удалось найти несколько банок и баллончиков краски всего за 15 долларов, а также набор цветной бумаги.
Накануне праздника я выдала детям красивые конвертики (по три на каждого) и велела написать по нескольку слов на тему «Что я люблю в своей сестре или брате» — о каждом брате и каждой сестре. Мне с трудом удалось убедить их, что в каждом из нас есть хоть одна хорошая черта, за которую мы достойны любви. Мы запечатали конвертики, я отнесла их к себе и украсила красивыми бантиками. Затем все отправились спать. Лизу, в виде исключения, я уложила в своей постели и взяла с нее обещание до утра не входить в свою комнатку.
Сама я почти не спала, а кроила пестрые занавески, рисовала узоры на стенах — радугу и облака в тон занавескам. Закончила я лишь к пяти утра и перенесла спящую Лизу в ее спальню.
Утром меня разбудил жаркий шепот над ухом:
— Ой, мамуля, какая там красотища!
Позднее, уже под елкой, я подарила каждому по маленькому подарочку и приложила конвертики, которые дети подписывали накануне. Знаете, они растрогались до слез, читая признания от родных! Больше всех был потрясен Эрик, маленький непоседа, чаще других получавший от брата и сестер тычки за свой несносный характер.
Крис посвятил ему такое высказывание: «Я люблю Эрика за то, что он самый смелый». Миа написала, что Эрик — самый общительный ребенок в семье, а Лиза похвалила малыша за то, что тот ловко умеет лазать по деревьям (хотя сама не раз ругала его за безрассудство).
— Мамуля, — обратился ко мне потрясенный Эрик. — Я и не знал, что меня все так любят!
Наверное, самое важное в этом мире — ценить друг друга, уметь радовать и делать маленькие сюрпризы. Сейчас я твердо стою на ногах и хорошо обеспечиваю семью, у нас было немало отличных рождественских праздников, проведенных с размахом. Но все же если вы спросите, какое Рождество дети.помнят отчетливее всего, они ответят:
— То, когда мы получили конвертики!
Шерил Николсон
Другая женщина
После двадцати лет брака я открыл в себе совершенно новые качества, позволившие мне еще больше сблизиться с женой. Наверное, учиться никогда не поздно. Кстати, решение мне подсказала она, предложив встретиться с другой женщиной.
— Я знаю, что ты любишь ее, и больше не ревную тебя к ней. — Признаться, она меня порядком удивила. — Жизнь слишком коротка, нужно проводить больше времени с теми, кого любишь, — заявила жена.
— Но я люблю только тебя!
— Знаю, но ты дорожишь ею. Думаю, вы должны встретиться. Вам многое нужно обсудить.
Она оказалась права. Не подумайте дурного — речь шла не о романтическом свидании, речь шла о моей матери, с которой я почти не виделся.
Матери исполнился семьдесят один год, она давно потеряла мужа и жила одна. При жизни отца мы мало общались, а вскоре после его смерти я переехал в другой конец страны и женился. Позднее я перевез свою семью в родные мне края, но это почти ничего не изменило в наших с матерью отношениях. Работа и дом полностью забирали все свободное время. Разумеется, иногда мы встречались в праздники или собирались на выходные, но нам никогда не удавалось поболтать вдвоем.
К моему звонку мать отнеслась с подозрением.
— Ты приглашаешь меня на ужин? И в кино? — Она надолго замолчала. — Что-то произошло? Надеюсь, ты не собираешься сообщить мне о разводе?
Как похоже на мою мать! Она всегда готова к тому, что поздний звонок принесет дурные вести.
— Я просто хотел провести с тобой вечер. Вдвоем. Что тут плохого?
— Хм... — Она задумалась. — Знаешь, мне нравится твоя затея. Я согласна.
Я волновался, как подросток накануне первого свидания. Что, если ей не понравится ресторан? Или кино? О чем мы будем говорить? Подъехав к дому матери в пятницу вечером, я увидел ее на пороге. На плечи она накинула пальто, волосы были уложены в прическу. Мама тоже заметно нервничала, но улыбалась.
— Я рассказала о твоем приглашении своим подружкам. Они обзавидовались! Завтра меня замучают расспросами.
Я не стал заказывать столик в шикарном месте, так как это заставило бы нас еще больше нервничать, а выбрал простой и уютный ресторанчик, отлично подходивший для семейных встреч. В зал мы вошли вместе, я поддерживал мать под локоть, как любимую жену.
За столиком я развернул меню и зачитал его вслух. У матери с возрастом развилась дальнозоркость, поэтому она не могла бы ознакомиться с ним самостоятельно.
— Забавно, — заметила она, — когда ты был маленьким, я читала тебе меню.
Что ж, жизнь идет по кругу, пришло мое время заботиться о матери, как когда-то она заботилась обо мне.
— Значит, разреши мне вернуть тебе сыновний долг, — рассмеялся я.
Мы много разговаривали за ужином. Не светская болтовня, нет! Просто рассказывали о своей жизни, делились радостями, жаловались на мелкие проблемы. Мы прозевали кино, представляете!
— В следующий раз я плачу за ужин, — шутливо нахмурилась мама.
— Если ты настаиваешь, — улыбнулся я в ответ.
— Как прошел вечер? — спросила жена, когда я вернулся.
— Хорошо, лучше, чем я мог предположить.
Жена с пониманием улыбнулась мне.
С того вечера я стал регулярно звонить матери. Мы встречались не реже двух раз в месяц, ужинали, иногда шли в кино или гуляли по набережной. А еще мы много разговаривали. Я рассказывал о семье и детях, о недоделанных отчетах, о планах на отпуск. В ответ мама поведала мне кучу семейных секретов.
Так я узнал, как нелегко ей пришлось во время Второй мировой войны, когда она работала на фабрике — именно там она познакомилась с отцом, — как они ездили на трамвае по кольцу, не в силах расстаться. Даже не подозревал, что так заинтересуюсь семейной историей!
А еще мы говорили о будущем.
— Я уже довольно стара, — с печальной улыбкой говорит она иногда. — А мне так хочется дождаться, когда мои внуки вырастут и подарят мне правнуков.
И я ее прекрасно понимаю. Мы так торопимся занять нишу в жизни, сделать карьеру, вырастить детей, свить уютное гнездо — а песчинки в песочных часах неумолимо падают вниз. Общаясь с матерью, я понял, как важно не упустить в повседневной суете что-то важное и дорогое — любовь близких, дружбу, понимание.
Моя жена, Пегги, оказалась права: общаясь с другой женщиной, я иначе взглянул на свой брак, на себя. Я стараюсь теперь быть самым заботливым мужем, самым любящим отцом, самым верным сыном.
Спасибо, мама, я люблю тебя.
Дэвид Фарелл
Руки Рамоны
Прошло несколько недель с того момента, как мне сделали операцию и первую химиотерапию, и я пришла на проверку к доктору Белту.
Шов еще тянуло, а рука казалась навеки обездвиженной, плечо покалывало. Странное ощущение, словно ниже шеи и до самого живота тело тебе не принадлежит, а обновленная грудь — некий чужак, паразит, поселившийся на мне.
Как всегда, меня направили в лабораторию на анализ крови. Иголки внушают мне ужас, поэтому я ужасно боюсь забора крови. Устроившись на кушетке, я с замиранием сердца ждала медсестру. На мне была свободная кофта, а под ней фланелевая майка на пуговицах. Этакая неформальная одежда, на самом деле призванная скрыть ото всех «новую грудь».
В комнату вошла Рамона. Она открыто улыбалась мне, что шло вразрез с моим напряженным состоянием. В первый раз я встретила эту медсестру пару недель назад. Она брала у кого-то анализы в лаборатории, а я сидела возле
двери и слышана, как она весело хохочет, Я еще удивилась, как можно смеяться в подобном месте, куда люди приходя в поисках последней надежды, Что в лаборатории онкологического отделения вообще можно найти веселого? Тогда я испытала короткий приступ неприязни к молодой медсестре. Как же я ошибалась.
В этот раз она не смеялась. Она просто улыбалась мне, пытаясь поддержать. Рамона уже знала, что я боюсь иголок, а потому постаралась взять кровь почти незаметно, сунуз мне под нос иллюстрированный журнал, Потом она расстегнула пуговицы нижней майки, чтобы осмотреть шов.
— Не болит? — заботливо спросила Рамона,
— Уже нет, тянет только Я каждый день делаю необходимые обтирания. — И меня бросило в краску при воспоминании, как неуклюже я обмываю «мою новую грудь», опасаясь к ней прикоснуться.
Рамона наклонилась ближе и стала осматривать заживающий шрам. По моим щекам заструились слезы. Она подняла на меня ласковый взгляд и спросила:
— Вы боитесь прикасаться к ней, да?
— Боюсь. Это не моя грудь. — Слезы полились сильнее, попадая в рот.
Тогда Рамона осторожно положила руку мне на грудь. Просто положила, и все. Я продолжала плакать, а она смотрела на меня, ничего не говоря.
— Это — часть вашего тела, понимаете? — Она улыбнулась своей яркой улыбкой. — Это тоже вы, а кас
|
|
|
