Современный роман для тех, кому за семьдесят

Возраст не защитит вас от любви.

Но любовь с легкостью защитит вас от старения.

Жанна Моро

 

Он был высоким, привлекательным мужчиной. Ему исполнился семьдесят один, а мне подходило к семидесяти. Стоило мне взглянуть на него, как у меня сжалось сердце.

Мы сидели в приемном отделении, ждали одного и того же врача. Это было в небольшой больнице в Айове. Мы сидели рядом, рассматривали журналы из тех, что всегда стопкой сложены в приемных отделениях. Честно говоря, я вообще не понимала, что читаю.

Час спустя я снова встретила его, на сей раз в аптеке небольшого местного супермаркета. Он как раз покупал лекарство.

— Вам не кажется, что мы довольно часто встречаемся? — произнесла я дежурную фразу.

Он ответил что-то вежливое, и только тогда я поняла, что первый раз, у врача, он вообще меня не заметил.

Его звали Билл. Мы разговорились. Я удивилась, узнав, что привлекательный мужчина оказался отцом воспитательницы детсадовской группы, в которую ходила моя внучка. Его собственный внук также ходил в эту группу. Удивительное совпадение, если учесть, что самого Билла я видела впервые.

Мы оба переехали в Айову, чтобы быть поближе к детям, у обоих за спиной остались неудачные романы. Каждый из нас сменил место жительства, чтобы начать жизнь с нуля.

Чем больше я узнавала Билла, тем больше он меня поражал. Он собственными руками построил дом: такой, о каком мечтал всю жизнь. Он был художником и работал преподавателем истории искусств. Во время войны Билл работал военным корреспондентом. День заднем я находила все больше сходства в наших характерах и привычках.

Мы болтали по телефону все чаще, и наступил день, когда наши семьи вместе отправились на концерт в городском парке. Дочь настояла, чтобы я приготовила пирог. В тот раз он получился невероятно воздушным и вкусным.

Как-то утром Билл позвонил и извинился за то, что накануне вечером не проводил меня до дома.

— Я вполне самостоятельная женщина, не беспокойся, — улыбнулась я в трубку.

—Я не это имел в виду. Просто если бы я пошел тебя провожать, то все закончилось бы поцелуем у двери, — пояснил Билл. — Я не был уверен, что ты готова к этому.

Говорят, что солидный возраст — помеха для чувств. Когда-то я тоже так думала. Слова Билла многое изменили.

Я как раз подыскивала себе квартиру в городе — мне больше не хотелось быть помехой моим детям. Билл предложил остановиться на пару дней у него. Дом, построенный его руками, потряс меня. Это было воплощение моей мечты. В один из дней мой друг спросил меня:

— Ты поможешь мне устроить здесь сад? Мне кажется, у тебя отличный вкус.

Я поняла, что он хочет быть со мной. Вы не представляете, что я испытала! Сердце колотилось, словно я была юной девицей, которая пришла на свидание к своему первому кавалеру.

Вскоре Билл предложил «защитить мое доброе имя от сплетен», женившись на мне. Я смеялась и чувствовала себя на седьмом небе от счастья.

— Давай устроим шикарную свадьбу, милая? — спрашивал меня Билл. — Мы заслуживаем этого, правда?

Неужели я могла ответить «нет»?

Мы решили пожениться в июне, как раз в полнолуние. Мы дали объявление в газете, пригласив наших детей и внуков на свадьбу. Друзья и родственники звонили не переставая.

Накануне церемонии мы с Биллом сидели на террасе и пили шампанское. Мы чувствовали, что всю жизнь шли именно к этому волшебному моменту. Все, что с нами было прежде, было ненапрасным, потому что готовило нас к главному шагу — к нашей встрече и нашей свадьбе. Если бы мы встретились раньше, когда еще отдали не все долги, не стали тем, кем стали, мы могли не узнать друг друга.

Говорят, в жизни можно встретить свою половинку, чтобы создать единое целое. Но каждый из нас уже был целым, и, встретившись, мы поняли, что всю жизнь шли навстречу друг другу. Однажды я прочла один рассказ. До сих пор помню строки, потрясшие меня еще тогда, когда я не была знакома с Биллом:

«...Я должна стать самою собой, я должна победить одиночество. Я должна стать счастливой, одна, сама по себе. Половинки раскиданы в мире, чтобы однажды слиться в единое целое. Я не хочу быть половинкой. Я не хочу встретить того, кто сам по себе — только половинка. Я хочу стать целым. Я хочу встретить того, кто будет похож на меня. Если два целых найдут друг друга, то прекраснее этого союза не увидят боги...»

Лилиан Дарр

Бесси

Мало кто умеет быть старым. Ларошфуко

 

ПРИМЕЧАНИЕ ИЗДАТЕЛЯ.

Следующий рассказ — отрывок из книги «Сестры Де-лани, первые сто лет», автобиографии Бесси и Сэйди Де-лани, двух известных афроамериканок, сделавших карьеры учителя и зубного врача прежде, чем женщины получили избирательное право. Бесси умерла 25 сентября 1995 года в возрасте ста четырех лет. В честь знаменитых сестер мы включаем этот отрывок в нашу книгу.

Расскажу вам забавный случай. Дом, в котором мы живем, рассчитан на две семьи, поэтому мы часто слышим наших соседей из-за стены, а они слышат нас. Однажды к ним приехала в гости какая-то женщина, у которой только что закончился контракт с армией. Так вот, эта женщина услышала наши голоса из-за стенки. Время было позднее, и мы весело обсуждали события в мире, чем ужасно напугали ее. Она не сообразила, что в доме могут

жить две семьи, и приняла наш смех и разговоры за голоса призраков, а может быть, привидений. Представляете? А на следующее утро сосед попросил нас прийти на его половину и показаться напуганной женщине.

— Мы не призраки, дурища! — обиженно буркнула моя сестра.

— Мы просто две веселые старушки, — добавила я, подмигнув Сэйди.

Несчастная жертва обстоятельств вытаращилась на нас, онемев от потрясения, Вероятно, она не ожидала от старушек, которым перевалило за сотню, такого неподобающего поведения. Нам полагалось степенно попивать чай до восьми вечера, после чего чинно отойти ко сну, без всяких безобразий вроде смеха и болтовни. Ну и конечно, разве могла столетняя бабуля произнести слово «дурища»? Она могла лишь оскорбленно поджать губы и произнести что-то вроде:

— Как вам не стыдно, любезная! Экая невоспитанность!

Кто угодно, но только не мы с сестрой! Когда меня спрашивают, как мне удалось прожить с ней сто лет под одной крышей, я отвечаю:

— Мы так и не вышли замуж, потому что не смогли найти себе достаточно веселых и жизнерадостных спутников жизни.

И это правда. Мы любим посмеяться. По праздникам мы выползаем в город посмотреть на витрины и купить пару приятных мелочей, вечерами болтаем о том о сем, поем песни и смеемся. Вот, к примеру, что мы можем спеть (эту песню мы услышали в 1890-м, теперь ее уже не исполняют, да и тогда ее текст казался всем чересчур фривольным):

Священник пошел на охоту

Чудесным воскресным деньком,

Согласно библейским законам

Ружье свое взял он притом.

Убил он немало фазанов,

От тяжких трудов он устал.

И вот, возвращаясь обратно,

Медведя он вдруг повстречал.

Святоша врага испугался

И мигом на дерево влез,

А гризли все рядом шатался

И долго ревел на весь лес.

Вот пастор наш Богу взмолился:

«Всевышний, прошу, помоги!

Не дай же Ты гризли-медведю

Отъесть мне одну-две ноги!

Ведь спас Ты тогда Даниила

Из пасти коварного льва,

Иону достал невредимым

Из чрева большого кита.

Спаси и меня, о, Всевышний,

Медведя, прошу, прогони!»

Но, видно, Господь наш не слышал

Той жаркой и страстной мольбы.

Что делать? Священник смирился:

«Ну что же, спасибо за честь,

Что гризли Ты не помогаешь

Скорее священника съесть...»

 

Мы находили забавными подобные шутки. Думаю, что угнетенные люди — самые веселые существа на свете. Они во всем находят повод для радости. Взгляните на евреев! Ни одному народу не свойственно такое безупречное чувство юмора. Более того, они умеют высмеять самих себя — редкий талант. А нам с сестрой всегда нравились те, кто умеет посмеяться над собой. Мы любим вещи, которые давно обратились в пыль и потерялись во времени, вроде этой песенки про священника. Иногда мне кажется, что мы единственные оставшиеся в этом мире, кто помнит все

эти глупые стишки. Кроме того, у нас есть свои традиции. Например, мы до сих пор справляем день рождения нашего отца, хотя он умер еще в 1928 году. Мы готовим его любимые блюда, вроде курицы с подливкой, рис и рагу из картофеля, цветной капусты, брокколи, турнепса и моркови с сыром. На десерт мы подаем пирог с апельсинами и свежим кокосом, который отец называл амброзией.

Кстати, вы замечали, как много в современном мире алкоголиков? А я вам объясню почему. Когда человек изо дня в день сражается с трудностями, у него остается слишком мало сил для смеха и радости. А спиртное всегда приносит ощущение легкости бытия — если вы не переусердствуете с порцией выпитого. Мы же с сестрой никогда не пили, разве что каплю по праздникам. Нам не требуются искусственные добавки, чтобы почувствовать себя счастливыми.

А еще мы с Сэйди всегда избегали больниц и докторов. Вы обращали внимание, какая тяжелая в больницах атмосфера? Даже если вы пришли с занозой на пальце, всеобщее безумие может захватить вас, и вот уже вы чувствуете себя больным и разбитым. А уж если вам столько лет, сколько нам с сестрой, и вы все еще в своем уме, к вам сбежится весь персонал больницы, чтобы полюбоваться на чудо природы.

— Такая старая женщина, и все еще неплохо сохранилась, — вот что они будут бормотать себе под нос. Да вы для них просто медицинский феномен, а не живой человек!

Однажды доктор предложил Сэйди пройти тестирование для пожилых людей. Конечно, она с легкостью его прошла! Когда спустя год тот же доктор предложил снова пройти тот же самый тест, Сэйди заявила:

— Не тратьте понапрасну время, дорогой эскулап! — Ясное дело, что она снова прошла тест. — Пошли отсюда, Бесси, нам нечего здесь делать!

Людям кажется, что мы с сестрой утратили чувство времени. Ничего подобного! Я легко устаю, равно как и Сэйди. Физически, конечно. Но кто мы такие, чтобы жаловаться на усталость в столь солидном возрасте. Взгляните — там сидит пожилой старец, которому куда больше лет, чем нам, и при этом он не устает каждый день выкатывать для нас солнышко на небо. Иногда я чувствую себя такой же молодой, как и пятьдесят лет назад. Но временами меня охватывает чувство, что порог уже близок и мне пора готовиться к встрече с Богом. Возможно, именно поэтому я и решилась написать эту книгу. Никогда не знаешь, когда Господь призовет тебя. Но разве это зависит от возраста?

Бесси Делами

Всем весело?

Пока ты умеешь радоваться жизни, ты молод душой — даже если тебе давно перевалило за семьдесят. Л вот если ты утратил эту способность в сорок лет — ты уже старик.

Майкл Притчард

 

Когда я была маленькой, мы с семьей каждое лето ездили отдыхать на курорт в северной части Миннесоты. Каждый раз мы с волнением ожидали отъезда, а я даже не могла уснуть накануне.

Курорт находился на озере Потейто. Забавное название, правда? Нет, конечно, рыбаки не вытаскивали из воды картофельные клубни! Зато я до сих пор помню, как смешно называли они свои лодки и парусники: «Вкусная картошечка», «Чипсы идут» или «Крупный клубень». Мой отец впервые побывал на озере еще ребенком и с тех пор влюбился в это место. Ему понравилась спокойная вода, уютные пляжи и добрые, отзывчивые люди. Сделав предложение маме, он решил провести медовый месяц на озере. Сначала мама не разделяла его энтузиазма по поводу выбранного места, но, едва приехав на курорт, влюбилась. в него так же страстно, как и отец.

Я уже не помню, когда впервые встретила Долорес. Кажется, она приходилась нам дальней родней. Я никогда не задумывалась над этим, потому что просто привыкла каждый год встречать ее на озере. Она жила вместе со своей семьей на окраине курортного городка и работала в администрации. Долорес занималась организацией досуга отдыхающих.

Я просто влюбилась в эту женщину. Знаете, как это иногда бывает — вы с первой встречи понимаете, что хотите стать точно таким же удивительным человеком, как ваш новый знакомый. Для меня таким удивительным человеком была Долорес. Эта шестидесятилетняя хрупкая леди с загорелым лицом и яркой, искренней улыбкой навсегда запомнилась мне как самое прекрасное существо во Вселенной. Мы все не раз вспоминали ее знаменитую фразу: «Ну как, всем весело?»

Долорес всегда носила ожерелья из ракушек и проволоки и пестрые соломенные шляпы, раскрашенные неумелыми руками ее внуков. Она была крайне сентиментальна. Казалось, ее умиляет весь мир, от детского смеха до трогательной песни у костра. Она просто излучала нежность. Когда она была рядом, на душе было спокойно и уютно. Долорес во всем находила светлую сторону. Порой я слышала от нее:

— Господь создал нас равными себе. Он хочет, чтобы мы любили друг друга. И разве это так уж сложно?

Она ценила дружбу, всем сердцем любила свою семью и Господа Бога. Муж Ричи души в ней не чаял, и плодом их любви стали шестеро детей.

Каждый год 4 июля Долорес занималась организацией большого праздника с лодочным парадом, шоу талантов, поднятием флага, волейболом, сладкой ватой для детей, соревнованиями и песнями у костра. Некоторые из тех, кто приезжал на курорт впервые, ворчали по поводу столь шумных празднеств, а затем, сами того не замечая, оказывались в самом центре развлечений.

Осенью 1991 года Долорес поставили страшный диагноз — рак. Все, кто знал ее, были потрясены новостью. Каждый год мы украдкой говорили, что «это 4 июля станет для нашего массовика-затейника последним», и ошибались. Всякий раз на празднике появлялась Долорес — в своих нелепых шляпах и пестрых юбках. Она смеялась вместе со всеми и без перерыва спрашивала:

— Всем весело?

Осенью 1994-го Долорес пришлось сесть в инвалидное кресло. Но несмотря на то что теперь ее организм существовал только благодаря внутривенным инъекциям, она не утратила своего оптимизма. Правда, мы все равно знали, что конец близок. Помню, как дочь Долорес рассказала, что ее мать позвала священника для последнего причастия.

— Святой отец, — шептала она, — я знаю, что скоро уйду. Я никогда не боялась смерти, потому что знала, что уйду в лучшее место. На этой земле меня держала мысль, что мои родственники все еще не готовы отпустить меня. Думаю, теперь они способны принять мой уход. Я хочу сама организовать поминки, понимаете?

— Конечно, дитя мое, — грустно ответил священник. — Я помогу твоим родственникам устроить все так, как ты попросишь.

— Вы не поняли меня! — возмутилась Долорес, а затем вдруг рассмеялась: — Я хочу присутствовать на этом торжественном событии!

За две недели до смерти Долорес состоялись ее поминки по ирландской традиции. Были приглашены все друзья и знакомые, на столе стояли закуски и ирландский пунш. Все танцевали и пели. Долорес сидела в центре комнаты в своем инвалидном кресле, одетая в зеленое платье и зеленую ирландскую шляпку. Поверх платья на ней была светлая вязаная кофта с надписью: «Я — ирландка. Смотрите и завидуйте!» Пожалуй, никто на моей памяти не прощался с жизнью с такой легкостью.

Через два месяца после смерти Долорес вся семья собралась в ее доме. Мы сидели на кухне, еще хранившей тепло ее рук, и вспоминали нашу Долорес. Марк, один из ее сыновей, грустно заметил:

— А ведь с тех пор, как она умерла, я почти не был в церкви. Как можно думать, что на небе есть Бог, когда он отнимает у вас самого дорогого человека?

И как раз после этих слов в наступившей тишине раздался оглушительный грохот. Все прямо подпрыгнули от неожиданности. Марк вскочил, чтобы поднять картину, обрушившуюся со стены. Это быладаже не картина, атак, плакат в деревянной раме. На плакате было написано: «Кухня Долорес».

Глядя, как Марк вешает раму на стену, мы молчали, изумленные. Затем кто-то начал хихикать, потом засмеялись остальные. Почему-то так и казалось, что вот-вот в кухню войдет Долорес в одной из своих странных шляп, хитро подмигнет и спросит:

— Всем весело?

Ким Миллер

ВЫСШАЯ СПРАВВДЛИВОСТЬ

Чудеса естественны. А вот если они не происходят, то в вашей жизни явно что-то не в порядке.

Хелен Шукман

Мольба о чуде

Несколько лет назад писатель и поэт Майя Анджелу узнала, что ее единственному сыну, Гаю, предстоит тяжелая хирургическая операция. Еще раньше он сломал шею, а теперь начались осложнения. Тогда Майя взмолилась о чуде. Здесь мы пересказываем се историю.

Я тотчас отправилась в Сан-Франциско, чтобы быть рядом с сыном. Поскольку операция была назначена на раннее утро, я решила заехать в церковь, чтобы помолиться. Я и раньше бывала в миссии Долорес в моменты, когда мне требовались помощь и душевные силы, например когда была беременна Гаем и хотела, чтобы это не помешало мне закончить колледж. Я вставала на колени перед статуей Девы Марии и молилась. Теперь я молила Бога спасти моего сына и продлить его жизнь.

Операция длилась шесть часов.

— Все прошло успешно, — объявил хирург, выходя из операционной.

Я ждала именно этих слов и с трудом справилась с нахлынувшими на меня чувствами. Я немедленно позвонила сестре, чтобы сообщить хорошие новости. Я пробыла в больнице до вечера, а потом отправилась в отель. Ближе к полуночи раздался звонок.

— Миссис Анджелу? — спросил голос доктора. У меня замерло сердце. — Гаю стало плохо. Мы теряем его. Сейчас он в операционной. Оставайтесь в отеле, чтобы мы могли с вами связаться.

Я понеслась в больницу. Я побоялась подняться на этаж, где проходила операция. Вместо этого я направилась к двери в палату сына. Я ходила взад-вперед по коридору, считая шаги. Открытая дверь палаты снова и снова напоминала мне, в какой спешке Гая увезли в операционную. Я ходила по коридору, словно это могло помочь врачам спасти моего сына.

Вдруг мне показалось, что я вовсе не с больнице. Мне показалось, что я увязаю в зыбучих песках. Светлая сухая пыль забивалась мне в глаза и в рот, открытый для крика. Наверное, что-то похожее чувствовал в тот момент мой сын.

— Держись! — изо всех сил хрипела я. — Держись за жизнь! Не смей умирать, слышишь!

Когда хирург подошел ко мне, я заметила темные круги под его глазами.

— Миссис Анджелу, мне очень жаль. Нам удалось спасти вашего сына, но отныне он полностью парализован.

— Спасибо, — только и смогла прошептать я.

Я спустилась в зал ожидания и сидела там до тех пор, пока не проснулся Гай.

Когда я приблизилась к его кровати, то с ужасом увидела все эти трубки, торчащие из него, словно иглы из испуганного дикобраза. Сын беспомощно смотрел на меня.

— Мама, — шевельнул он сухими губами. — Произошло самое страшное. Я парализован.

— Это только пока, сынок...

— Я знаю, что ты жалеешь меня и не хочешь, чтобы я знал, как все плохо, ведь я твой единственный ребенок. Ноя не могу остаток дней провести прикованным к больничной койке. — Его зрачки расширились. — Мама, прошу тебя, если нет шансов на выздоровление, окажи мне услугу. Я знаю, что ты моя мать, и жестоко просить тебя об этом... прошу тебя, просто отключи меня. Я умоляю тебя. Сделай это, если у меня нет шансов.

— Дорогой мой, — твердо сказала я, — о каких шансах ты говоришь? Ты выздоровеешь, ты будешь ходить, играть в баскетбол и плавать, понятно тебе?! И только от тебя зависит, получится это или нет!

Я не замечала, как странно звучит наш разговор. И вдруг faii засмеялся.

— Не пугай других больных, мама, — сказал он. — Зачем же так кричать?

А затем был разговор с врачом.

— Миссис Анджелу, в спинном мозге вашего сына застрял сгусток крови. Мы пытались удалить его. Вы знаете, что операция длилась восемь часов, но нам не удалось ничего сделать. Ваш сын больше никогда не сможет ходить. Вам придется смириться с этим.

— Я не спрашиваю вашего мнения, — ответила я. — Я сама вам скажу, что будет с моим сыном. Он выйдет из этой больницы на своих ногах, сам. Я знаю, и спасибо за это Господу.

— Успокойтесь. Мы понимаем вашу... — начал один из санитаров.

— Вы просто не можете знать, — пояснила я, улыбаясь. — Зато я знаю. Я верю в исцеление, я знаю, что это возможно. Я не могу объяснить вам происхождение этой уверенности. Не надо ничего говорить.

В моей голове постоянно крутились слова: «Ты выздоровеешь, ты будешь ходить...» Они рефреном повторялись снова и снова, словно и не я произнесла их тогда у кровати сына. Мне казалось, что эти слова повторяет бесконечный хор голосов. У меня был выбор — поверить в то, что это знак Господа, или прийти к выводу, что я сошла с ума. Я выбрала первое.

Два последовавших дня я обзванивала друзей и родственников.

Я позвонила сестре и велела ей собрать группу молящихся, чтобы они просили Бога за моего сына. Я позвонила подруге-иудейке, чтобы она собрала знакомых в синагоге. Мой приятель-католик тоже согласился мне помочь.

— Собирайте всех, — просила я. — Думаю, это важно. Вечером я молилась в зале ожидания, когда вошла медсестра.

— Миссис Анджелу, — сказала она торжествующе, — ваш сын только что пошевелил пальцами ног.

Мы поднялись в палату Гая. Он улыбался во весь рот и действительно шевелил пальцами! Со слезами на глазах я вознесла благодарственную молитву Богу.

На другое утро я снова пришла к сыну.

— Мама, спасибо за твою веру, — сказал Гай. — Именно она спасла меня. Теперь я знаю, что сам выйду из больницы, своими ногами.

Так и произошло. Два месяца спустя мы с Гаем покинули больницу. Отныне я знаю, что вера творит чудеса. Я не сомневаюсь. Я просто знаю.

Майя Анджелу Записали Шерри Рут Андерсон и Патриция Хопкинс

Находка мудрой женщины

Однажды мудрая женщина путешествовала по горам. В горном потоке она нашла драгоценный камень. На другой день она повстречала путешественника, который был голоден, и разделила с ним свою трапезу. Когда она заворачивала остатки еды, путешественник увидел драгоценный камень и попросил подарить находку ему. Мудрая женщина без сожалений отдала незнакомцу камень.

Путешественник ушел, радуясь своей удаче. Он знал, что драгоценный камень принесет ему немало денег и обеспечит безбедную жизнь.

Но прошло несколько дней, и он вернулся. Он искал мудрую женщину, разделившую с ним свою нехитрую трапезу. Повстречав ее, путешественник протянул ей драгоценный камень.

— Возьми его обратно, — сказал он мудрой женщине. — Я знаю, что он стоит немалых денег, но возвращаю его тебе в надежде получить взамен гораздо большее — если можешь, поделись со мной тем, что позволило тебе с легкостью сделать мне такой бесценный подарок.

Из «Коротких рассказов и отрывков»

«Let It Be»

13 мая 1993 года секретарша доложила мне, что звонит моя сестра Джуди. Я очень удивилась, ведь Джуди не часто звонила мне на работу. Как правило, сестра оставляла сообщения.

— Алло? — сказала я в трубку.

И сразу в ответ понеслись шмыганья носом. Я поняла, что сестра чем-то сильно расстроена и никак не может выложить мне плохие новости. В голове немедленно пронеслась целая вереница страшных картин. Что-то случилось с тетей Кристи и дядей Лео, нашими приемными родителями, которым уже по восемьдесят лет? Да еще муж Джуди уехал из города по делам. Неужели это с ним стряслась беда? А может быть, ничего страшного не случилось? Просто Джуди потеряла работу или порвала любимое платье?

Но оказалось, что реальность превосходит все мои ожидания.

— О, Санни, наш Томми, наш дорогой Томми... Он погиб в аварии сегодня утром. Господи, помоги мне!

Сначала я просто не поверила своим ушам. Томми, мой любимый племянник, единственный сын Джуди, который вот-вот должен был закончить учебу в университете Миссури! Наш сильный парень Томми, который хотел стать спортивным маркетологом! Разве он мог погибнуть так нелепо? Мы все обожали Тома, этого красавчика, на которого заглядывались женщины всех возрастов. У него впереди была вся жизнь. Как поверить, что Том мертв? Я даже хотела переспросить сестру, уверена ли она в том, что говорит, но вовремя остановилась.

Дальнейшие воспоминания об этом дне почти стерлись из моей памяти. Я звонила родственникам, затем утешала сестру (если это можно так назвать, потому что я ревела почище Джуди). На другой день я с ужасом смотрела, как сестра принимает родственников и друзей и отвечает на звонки. Было что-то неестественное в ее спокойном тоне и пустых глазах.

Самым трудным был день похорон. Я взяла на себя задачу выбрать фоб для племянника, потому что не хотела наносить очередную травму Джуди. Конечно, гроб был закрытым, так как тело Тома сильно обгорело. Сестра горько рыдала у могилы, потому что не смогла далее обнять сына на прощание.

После похорон я вышла на задний двор дома сестры, чтобы немного передохнуть. Я взглянула на небо и попросила Тома послать нам знак, дать понять, что с ним все в порядке, что теперь он в лучшем мире, где нет забот и печалей.

— Дай нам знать, что с тобой все хорошо, милый, — шептала я.

Не могу сказать, что особо верила в то, что это возможно. Но когда сердце переполняет боль, ты веришь во что угодно, лишь бы немного облегчить страдания. Мне пришло в голову, что Томми, страстный поклонник бейсбола, болел за команду «Кардиналы из Сент-Луиса», и тогда я взмолилась, чтобы он послал нам кардинала, эту редкую птичку, в знак того, что с ним все хорошо. Спустя много лет я вспоминаю о своих мольбах с улыбкой. Я и подумать не могла, что настолько готова к чудесам.

Джуди решила, что отпевание сына будет трогательным событием. По ее просьбе я заказала оркестру «Let It Be», песню Пола Маккартни, так как Том был увлеченным битломаном. Двоюродные братья Тома должны были

служить у алтаря. Молодой священник, читавший мессу, едва не плакал, глядя на наши печальные лица.

И вот, в один из тех моментов, когда священник сделал паузу, чтобы шмыгнуть носом, где-то снаружи церкви запела птица. Это было очень громкое, настойчивое щебетание, словно птица требовала обратить на нее внимание.

Несколько часов спустя один из друзей Тома обратился ко мне:

— Представляешь, я сидел в крайнем ряду, прямо у окна, и когда эта птица начала распевать свои песни, я обернулся и увидел, что прямо у самого стекла вьется кардинал! В это время года! Я глазам своим не поверил!

Я получила свой «знак».

Две недели спустя в наш город приехал Пол Маккартни. Мы давно купили билеты на его концерт, в том числе и для Тома. Поэтому мы решили ничего не менять в наших планах. Утром в день концерта моя сестра Линн, собиравшаяся на работу, услышала, как на ее любимой волне два диджея обсуждают интервью, которое собираются взять у знаменитого артиста.

Без промедления сестра позвонила на радио и рассказала ведущим историю Тома, о нашей трагедии и о любви Тома к группе «Битлз». Она попросила передать привет Полу Маккартни от его поклонника Тома, погибшего в автокатастрофе.

В тот вечер мы вышли из дома, одевшись потеплее, так как день был прохладным. В концертном зале собралось больше тридцати тысяч зрителей. Выступление Маккартни было великолепным. Но больше всего нас потрясло то, что Пол дождался тишины после одной из песен и произнес:

— Леди и джентльмены! Я хочу сделать особый подарок нескольким людям, пришедшим на мой концерт. Я хочу спеть песню для семьи Томми, погибшего в аварии.

И зазвучала «Let It Be». Мы стояли, рука в руке, и слезы бежали у нас по щекам. А в темном зале один за другим зажигались огоньки. И все это былотолько для нас и для Тома.

К. Линн Таус и Мэри Л. Таус

Мы не одиноки

После внезапной смерти мужа от сердечного приступа прямо на теннисном корте моя жизнь резко изменилась. Я осталась одна с шестью детьми в возрасте от полутора до десяти лет. Я чувствовала себя испуганной и подавленной. Кроме того, мне нужно было начинать жизнь заново — искать работу, няню и силы для того, чтобы выстоять.

Мне повезло найти отличную домработницу, которая присматривала в будни за малышами, пока я зарабатывала деньги. Но с вечера пятницы до утра понедельника я сама занималась домом и детьми. Я очень уставала, но больше всего я страдала от одиночества. Часами я ждала звонка от родственников и знакомых, чтобы почувствовать себя хоть кому-то нужной.

Однажды в пятницу, вернувшись с работы, я увидела, что под дверью дома сидит красивая немецкая овчарка. Это удивительное существо всячески показывало, что хочет войти внутрь, даже проявляло нетерпение. Я засомневалась. Безопасно ли это? Даже несмотря на все внешнее дружелюбие собаки, я опасалась, что у нее может оказаться недобрый нрав.

Но когда дети увидели «немца», они стали умолять меня впустить гостя в дом, и я сдалась. Мы покормили пса и оставили ночевать в подвале. Утром я собиралась обгонять соседей и спросить, чей любимец почтил нас своим визитом. Как ни странно, это была самая спокойная ночь с того дня, как я потеряла мужа. Мне казалось, что задомом и детьми постоянно приглядывает невидимый в темноте страж.

На другое утро я и правда сделала несколько звонков, даже сообщила о находке собаки в службу по розыску пропавших домашних животных. Хозяин «немца» так и не отозвался. Сам пес вел себя так. словно долгие годы жил с нами под одной крышей и привык присматривать за моими малышами. Дети весь день возились с ним в саду, расчесывали ему шерсть, валялись в граве и были абсолютно счастливы. Поэтому в ночь с субботы на воскресенье собака снова осталась у нас.

В воскресенье я планировала устроить пикник за городом. Мы оставили собаку во дворе на случай, если ее хозяин будет искать пропажу, уселись в машину и уехали. Каково же было мое удивление, когда пес подбежал к нашей машине, пока мы стояли на заправке! Уж не знаю, как он сумел нагнать автомобиль! Он поставил передние лапы на крышку капота и через стекло посмотрел на меня. В карих глазах читался упрек. «Как же вы могли оставить меня! А если сам понадобится моя помощь?» — вот что я прочла в его взгляде. Разве могла я не взять нашего верного стража в машину? Так он остался и в воскресенье.

Утром в понедельник я выпустила пса погулять, собирая детей в школу. Он не вернулся. Весь вечер мы ждали его радостного лая на крыльце, но не дождались. Мы были разочарованы и решили, что собака нашла своего хозяина. Почему-то мне казалось, что больше мы не увидим овчарку, но я ошибалась. Вечером следующей пятницы пес снова ждал меня у двери. Я впустила его, и гость снова остался у нас ночевать. Он исчез в понедельник, когда пришла домработница.

Эта история повторялась каждые выходные на протяжении десяти месяцев. Мы все больше привязывались к нашему мохнатому другу и с нетерпением ждали его визитов. Мы перестали задаваться вопросом, откуда он приходит и кто его хозяин. Он принадлежал нам — вот как мы думали. В его присутствии было уютно и безопасно. Иногда по вечерам он подходил к двери, настороженно приподняв уши, и начинал негромко рычать. В такие моменты мы знали, что он отвел от нас очередную беду.

Став членом нашей семьи, пес каждый вечер обследовал дом и заглядывал в спальни к детям, чтобы убедиться, что все в порядке. Потом он удовлетворенно вздыхал и отправлялся на свой коврик у двери, который сам выбрал себе в качестве постели. Там он и спал до самого утра.

С каждой неделей после визитов собаки я чувствовала себя все увереннее и спокойнее. Я ждала пса как доброго друга, приготовив для него аппетитные хрящики и ласковые слова.

Однажды в понедельник мы расчесали его, потрепали за уши и выпустили на улицу. Больше он не возвращался.

Я часто вспоминаю его. Он появился в тот момент, когда мне было плохо и одиноко, и оставался ровно столько, сколько требовалось для моего полного выздоровления. Возможно, существовало вполне обыденное объяснение его визитам (скажем, хозяева пса уезжали на выходные из города), но я-то знаю, что он пришел в мою жизнь не случайно. Я верю, что он был послан мне свыше, чтобы утешить и приободрить. Теперь я уверена, что там, наверху, кто-то знает о наших бедах. Нам готовы помочь в самые сложные моменты нашей жизни. Мы не одиноки.

Мэри Л. Миллер

Воздушный захватчик

Рейс из Нью-Йорка во Флориду начался вполне обыденно. Пассажиры, как всегда, немного нервничали, препирались по поводу провоза багажа, рассаживались на своих местах и обсуждали погоду. Я помогла им устроиться и пожелала приятного полета. Уже семь месяцев я летала этим рейсом и, будучи стюардессой, еще ни разу до этого не попадала в переделки. Проверяя ремни пассажиров перед взлетом, я даже не обратила внимания на мужчину в широкополой ковбойской шляпе, сидевшего в третьем ряду.

Летом 1983 года погода над Нью-Йорком почти постоянно была облачной. Самолет набрал высоту и поднялся над облаками. Я вышла в салон, чтобы предложить пассажирам напитки. Наклонившись к мужчине в шляпе, я спросила, что он хочет получить на обед. После этого обычный полет превратился для меня в затяжной кошмар.

Мужчина выскочил в проход и заломил мне руку за спину.

— У меня пушка, так что не дергайся, — зашептал он мне на ухо. — Веди меня в кабину капитана.

Я почувствовала, как мне в спину уперлось дуло пистолета. Женщина, сидевшая недалеко от нас, испуганно округлила глаза и прижала к себе маленькую дочь. Я сделала глубокий вдох и постаралась уверенно улыбнуться напуганным пассажирам.

Захватчик был силен — у меня мгновенно онемела рука, а плечо свело от боли. Когда мы удалились от пассажирских рядов, я прошептала:

—Дверь каюты пилотов находится поддавлением. Ее можно будет открыть, только когда самолет поднимется на высоту 30 000 футов. Это произойдет через пятнадцать минут.

На мое счастье, мужчина не слишком разбирался в подобных тонкостях и поверил мне на слово. Я уговорила его пройти в хвост самолета, чтобы случайный пассажир, желающий посетить туалет, не заметил пистолета и не поднял преждевременную панику. Я намеренно увела захватчика от каюты капитана. К счастью, почти никто из пассажиров ничего не понял. По дороге мы наткнулись на Майкла, моего помощника. Он понял, что происходит что-то неладное, и мне пришлось объяснить, что мы с захватчиком направляемся в хвостовую часть самолета.

Я понимала, что под угрозой находится не только моя жизнь, но и жизни экипажа и пассажиров. Я думала о тех людях, которые ожидали приезда друзей и родственников в аэропорту Флориды, и понимала, что обязана хоть что-то предпринять. Но первым делом я должна была взять себя в руки. Пытаясь не замечать боли в руке и между лопатками, я стала повторять про себя молитву о спокойствии, которую выучила в юности:

«Отец наш, дай мне спокойствие принять то,

Что я не могу изменить,

Дай смелость изменить то, что в моей власти,

И дай мудрость отличить одно от другого...»

Пока я читала про себя молитву, в голове у меня прояснилось, и я немедленно вспомнила правила поведения в случае захвата, которым учат на курсах стюардесс. Первое правило гласило: «Прежде чем объявить о захвате самолета, убедитесь, что у нападающего действительно имеется оружие».

— У вас и правда пистолет? — спросила я как можно спокойнее.

— А что это, по-твоему? — раздраженно крикнул захватчик и махнул у меня перед носом оружием. — Тридцать второй калибр! Эта штука с легкостью вышибет тебе мозги! — Затем он обернулся к Майклу и приказал: — Звони пилоту, пусть поворачивает на Гаити.

Майкл повиновался. Еще три минуты спустя захватчик снова потребовал связаться с пилотом.

— Пусть сначала приземлится в Нью-Джерси. Там мы выпустим остальных пассажиров. Нa Гаити со мной полетит только экипаж!

Это подало мне идею. Конечно, план был неидеален и трудновыполним, но я все же надеялась, что мне удастся уговорить захватчика покинуть самолет, взяв меня заложницей, еще в Нью-Джерси. Следующие сорок минут тянулись бесконечно. Плечо сводило судорогой, пальцев руки я вообще давно не чувствовала, проклятая железяка, упершаяся мне в спину, царапала кожу.

— Вам не удастся просто скрыться в аэропорту Гаити, — начала я незадолго до приземления. — Вас арестуют и посадят в тюрьму до конца ваших дней. Будет лучше, если вы выйдете из самолета с другими пассажирами и вместе со мной в качестве заложницы. Я помогу вам вызвать такси и уехать, прежде

⇐ Предыдущая1234Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: