 |
Она в реке, мистер Борден. Я оставил ее тело целым — это больше, чем вы заслуживаете. Учтите это, когда в следующий раз сблизитесь с женщиной. Отвали от нашей территории. Это наши улицы. Не твои. 6 глава
|
|
|
|
Когда его завораживающие глаза распахнулись от сказанного мной, я поняла, что могу загнать его в угол. Я знала: он пытался запугать меня и лишить выбора, но он у меня был. Осознание этого здорово укрепило меня. Я наклонилась вперед так, что нас разделяли всего несколько сантиметров, и вернула ему такой же жесткий взгляд, каким он одарил меня.
— Вы думаете, я бы вышла из той двери, если бы знала о том, что произойдет? — спросила я его. — Знаете ли вы, как заблуждаетесь, говоря об этом? Я хорошо знаю, на что вы способны, но прямо сейчас вы пытаетесь переложить свою вину. И будет разумнее, если мы просто остановимся и забудем все, что произошло, или мы думаем, что произошло, той ночью.
Если он и был намерен говорить прямо здесь и сейчас, то я не уверена, что смогла бы расслышать его из-за грохота собственного сердца, отдающегося гулом в ушах. Мои ногти мучительно впились в дерево стола, сердце готово было выпрыгнуть из груди.
Выражение его лица не изменилось, и я начала волноваться, слышал ли он хоть слово из того, что я сказала, пока он не кивнул. Затем без предупреждения его рука потянулась вверх, захватывая мой подбородок и поворачивая так, чтобы заставить меня посмотреть ему в глаза. В них не было злости, но где-то в глубине сквозило любопытство. Я ахнула в шоке от тепла его прикосновения, от тепла в его удивительных глазах, от того, насколько близко мы находились друг к другу, когда он прошептал:
— Ты смелая, не так ли, бродячая кошка?
Я потеряла дар речи и просто моргнула.
— Ты маленький котенок. Ты пытаешься казаться злобной, но вместо этого ты охренительно прекрасна.
Теперь я уставилась на него. Он придвинулся настолько близко, что я ощущала его тело, прижатое к моему. Я пыталась не реагировать на зарождающееся чувство тяжести в моем животе. Честно говоря, это было настолько неожиданно и неподвластно моему разуму, но мое тело… моя кожа вспыхнула, сердце ускорило ритм, а он продолжал прижиматься ближе.
|
|
|
— Отпусти меня, — прошептала я, пытаясь усмирить порхающих в животе бабочек.
— Зачем? — тихо спросил он, его голубые глаза прожигали меня. — Тебя это возбуждает, не так ли? Я вижу это по твоему лицу. Ты покраснела и тяжело дышишь.
— Отпусти меня, — повторила я.
Это бред. Я не возбуждена. По крайней мере… не разумная часть меня. Только мое тело… ладно, мое гребаное тело реагировало животными инстинктами, не поддающимися разуму.
Это ничего не значит.
— Возможно, мы сможем это как-то исправить, — пробормотал он, горячо дыша мне в рот, рукой медленно скользя от моего бедра до талии. Я старалась не думать о том, как хорошо ощущается тепло его руки и как безвольная часть меня хочет, чтобы это не прекращалось. Как только его пальцы коснулись моей груди, что-то во мне щелкнуло. В бешенстве я подняла руку и залепила ему пощечину.
Сильно.
Я действительно ударила его, реально сильно.
Громкий звук, словно щелчок хлыста, прозвенел в моих ушах. Словно взрыв бомбы. Звон в воздухе, шок от произошедшего и ощущение, что душа покинула тело.
И потом долбаный страх.
Ох, дерьмо. Дерьмо, дерьмо, ебаное дерьмо. Что, блядь, я натворила?
Его руки мгновенно опустились, он отшатнулся с выпученными глазами и отвисшей челюстью. Его щека стала пунцово-красной, а на лице читалась смесь ярости и… чего-то еще. Как будто… восхищения и… чего-то животного и…
Без предупреждения он внезапно обвил рукой мою шею, резко притянув меня к себе, и обрушил свои губы на мой рот. Я оцепенела от ощущения его удивительных губ. Тепло его большого тела обволакивало меня, сердце взволнованно колотилось в груди. Он прижался ко мне. Ощущение его толстого стояка вызвало в моем животе трепет, опускающийся все ниже, вызывая волну возбуждения в самых потаенных местах. Я чувствовала, словно угли разгораются внутри меня. Это было странное ощущение. Возбужденная, я окунулась в его объятия и раскрыла губы, приветствуя поглаживающие движения его языка. Я дрожала, тяжело дыша ему в рот. Он был великолепен на вкус. Необыкновенно хорош для монстра.
|
|
|
Без предупреждения другой рукой он скользнул по моей спине и сжал мою задницу, твердо удерживая напротив него. Он действовал, словно имел право прикасаться ко мне так, как захочет. Самоуверенный ублюдок, знающий, что превращает меня в расплавленную огненную лаву, готовую взорваться по его команде.
Мои ноги дрожали, между бедер покалывало. Клитор запульсировал, боль внутри меня нарастала с каждой секундой. Он не прерывал поцелуя, его твердая рука по-прежнему была обернута вокруг моей шеи. В моем мозгу стали проноситься тысячи образов. Я представляла, как он поднимает меня и распластывает на столе. Думала о том, как хорошо будет ощущать его внутри, когда он погрузится в меня, заполняя мою пустоту миллиметр за миллиметром. Мне было удивительно хорошо в этой фантазии. Это все оттого, что я чертовски возбуждена.
Мне было стыдно, что я не могла этого контролировать, но мои губы умоляли его не останавливаться. Господи, не останавливайся! Я стонала в его руках — блядь, я реально стонала — его ласки подводили меня к оргазму.
А потом так же резко он оторвался от моего рта, и я чуть не застонала снова — на этот раз от сожаления. Моргнув, я открыла глаза и встретилась с его озадаченным взглядом. Его грудь вздымалась вверх-вниз. Он убрал от меня руки и сделал шаг назад. Глаза все еще прикованы к моим с выражением «какого хрена только что произошло» на лице. Я была уверена, что выгляжу так же.
Я не могла вымолвить ни слова.
А что тут скажешь? Типа, эй, почему ты целуешь меня после того, как я влепила тебе пощечину? Почему мне это тоже понравилось? Минуточку, есть более важный вопрос: почему тебе это понравилось? Пожалуйста, просвети меня, и, может, мы сможем продолжить то, что делали: пощечины и объятия, и поцелуи — все остальное!
Конечно, нет. Возбужденную Эмму надо утихомирить и запереть в клетку. Маленькая распутница. Постыдилась бы!
|
|
|
Собравшись, он откашлялся.
— Считай, теперь мы квиты, — сказал он опасно низким голосом.
В его голосе сквозило возбуждение, я поняла это. И, мой Бог, это было горячо.
— Все должно остаться здесь, — грубо продолжил он, его тяжелый взгляд остановился на моих глазах. — Я не хочу, чтобы что-то всплыло снова только потому, что ты снова откроешь свой симпатичный гребаный ротик. Иначе мне придется вернуться и использовать этот маленький гребаный рот снова. Поняла?
Он не стал дожидаться моего ответа. Резко развернулся и вышел, не удосужившись даже попрощаться, потому что когда это такие люди говорили «до свидания», правда?
Это был просто поцелуй, выброси этого парня из головы, Эмма.
Мои ноги ощущались, как желе, когда я медленно последовала за ним. Практически задыхаясь, я вышла из офиса и посмотрела ему вслед. Сильный, высокий, уверенный в себе, но даже я заметила, что он сам был не готов к тому, что произошло. Я удивила его, и не знала, как теперь себя вести.
Потому что я и сама была удивлена.
Когда он исчез из вида, я провела пальцем по своим губам, ощущая их припухлость. Я протяжно вздохнула, напряжение медленно покидало мое тело. Его прикосновения все еще ощущались, я старалась игнорировать странную тяжесть в груди. Блядь, его рот целовал меня. Эти гребаные погибельные губы оправдывают свое название. Он завелся от пощечины, но… почему?
Чувствуя любопытные взгляды практически каждого посетителя забегаловки, я развернулась и поспешила прочь. Выйдя через заднюю дверь, я остановилась на дорожке, лениво уставившись на граффити на стене, слушая щебет птиц над головой и ожидая, когда охладится моя кожа и восстановится дыхание.
«Только мертвые рыбы плывут по течению» — перечитывала я снова и снова, пока мое сердце грохотало в груди.
Глава 10
Борден
Блядь, что только что произошло?
Нет, действительно, ему нужно было понять. Он просто собирался докопаться до причины, почему она ничего не рассказала полиции. Это вызывало в нем новые незнакомые эмоции.
|
|
|
Это был шок.
«Вежлив» — она сказала полиции, когда офицер спросил ее.
Вежлив.
Да, такой же вежливый, как лев, загоняющий газель и вскрывающий ей зубами горло.
У Бордена были в прошлом похожие проблемы. Эти ублюдки всегда все выбалтывали полиции, когда он отпускал их. Почему она этого не сделала? Когда он узнал об этом, то решил приехать в эту дыру и выяснить.
Но сейчас он запутался даже еще больше.
Выйдя из закусочной, он резко остановился у ряда магазинов.
Он… Он что, похож на человека, с которым можно так разговаривать? И он… он просто, блядь, поцеловал эту девку, после того как она влепила ему пощечину?
Какого хуя?
Шок усиливался.
Он мысленно оглянулся назад, с ужасом вспоминая, как выстраивал этот гребаный бизнес и какой ценой достались ему все эти деньги. Запах этого выворачивал его внутренности наизнанку.
Он нахмурился.
Никто не смел разговаривать с ним так. Кто бы это ни был — будь он, блядь, вдвое выше и крупнее — никто не позволял себе так разговаривать с ним в течение последних четырех лет. И что бы кто-то ни сделал — даже если бы, блядь, просто подумал сделать — ничего никогда не сходило никому с рук.
Он облизал губы — они все еще хранили ее вкус. Девчонка бьет его, а он за это ее целует. И не просто целует, а практически берет силой. Какой, блядь, в этом смысл? И почему, святое дерьмо, это еще сильнее его разжигает?
Женщина только что поставила тебя на колени, Маркус. Именно так.
Его кровь закипела.
Как будто злость бурлила в каждой его вене. Она вихрем промчалась через его тело. Вечная злость. Злость всегда была единственным спасением в самых безвыходных ситуациях. Сейчас она толкала его на то, чтобы ворваться обратно, скрутить ее маленькие худые руки и потребовать извинений.
Нет.
Нет.
Он хотел ворваться обратно, сгрести ее гребаные волосы, нагнуть над тем дерьмовым столом и трахать глубоко и жестко, чтобы она умоляла дать ей еще больше.
Она боялась его! Он видел, как она дрожала, прятала свои светло-карие глаза и еще… и еще она совершенно бесстрашно наорала на него. И она ответила на его поцелуй так искренне, так горячо. Он знал — в тот момент она действовала безрассудно, как и он. И просто воспоминание о том, что произошло несколько минут назад, мгновенно вытеснило всю злость и заменило ее… странным возбуждением. Как ебаный наркотический кайф.
Эти ощущения были настолько непривычными, он давно похоронил их внутри себя. А сейчас он практически ощутил цвета вокруг. Они были блеклые, но пытались прорваться наружу. Он чувствовал, как что-то пробуждается внутри, что-то… волнующее.
|
|
|
— Хули пялишься? — рявкнул Борден на случайного прохожего, замедлившего шаги и смотревшего на него.
Глаза того округлились, и он убежал. Да, это та реакция, к которой Борден привык. До того момента, как его отчитала девчонка вдвое меньше, с печальными глазами, сливочной кожей и маленьким ядовитым ротиком...
Его член неожиданно дернулся. Ебаный предатель.
Она была такой же дикой, как в четырнадцать лет, и это заводило его и, блядь, не отпускало.
Маленькая бродячая кошка.
Он вытащил телефон и набрал номер.
— Хоук, — сказал он, — у меня для тебя работа. Эмма Уорн. Я хочу знать каждую гребаную мелочь о ней. Где училась, с кем дружила, с кем трахалась — черт, каждую ебаную деталь ее прошлого. Все.
Не дожидаясь ответа, он выключил телефон и засунул его в карман. Он понимал, что на взводе, но это были знакомые эмоции. Сегодня взорвана унылая пустота его жизни. Он не встречал кого-то столь несгибаемого целую вечность, и даже двести килограммов ходячего холестерина не могли с ней в этом соперничать.
Эмма была другой.
Он просто знал это.
— Хули смотришь? — снова рявкнул он другим испуганным глазам. Намек быстрее смываться еще работал.
Глава 11
Эмма
Словно в тумане, я добралась до бабушки около семи вечера. На крыльце для меня горел свет — она делала так каждый вечер, когда я жила с ней и возвращалась поздно. У нее двухкомнатный одноэтажный домик, тесный для нас двоих, но удобный для нее. Дому было около шестидесяти лет. Бабушка переехала сюда, когда стала моим опекуном. Мне тогда было семь. Это было шестнадцать лет назад, но я отчетливо помню тот день: растерянность, волнение, вопросы, на которые она деликатно отвечала, после того как мою мать посадили в тюрьму.
Мне нравилось, что бабушка ничего не изменила в доме. Каждый раз, входя в дверь, я словно бы возвращалась в детство, и она хотела, чтобы я чувствовала себя хорошо.
У меня всегда был запасной ключ с собой. Когда я вошла, внутри было тихо и тепло. Я окликнула ее и услышала приглушенный храп из гостиной. Она спала в кресле с раскрытым на коленях фотоальбомом. Ее длинные седые волосы рассыпались вокруг морщинистого лица. Я постояла немного, любуясь ею и ощущая большой прилив любви с горьковатым привкусом осознания того, что год от года она только стареет. Ей уже немного за семьдесят, и она начала выглядеть на свой возраст.
Половица подо мной скрипнула, и она сразу же зашевелилась. Ее глаза медленно открылись, и она широко улыбнулась, увидев меня.
— О, ты пришла, — воскликнула она, отложив фотоальбом, чтобы обнять меня.
— Конечно, пришла. Я соскучилась, — сказала я, крепко обнимая ее в ответ.
Позже она приготовила мне шоколадный кекс и большой стакан лимонада, как я любила еще в детстве. Мы сидели за кухонным столом, говорили о ее здоровье, о моей жизни и работе. За это время я уничтожила большую часть содержимого моей тарелки.
— Я думаю, ты должна искать другую работу, — сказала она. — Найти что-то более оплачиваемое, Эмма.
— Знаю, — согласилась я. — Это довольно сложно. Не так много вакансий, бабушка. Здесь теперь так много жителей. Вакансии есть, но конкуренция очень высокая. Работы в закусочной мне пока хватает.
— Просто не прекращай поиски. С притоком людей открываются новые компании. Может, ты сможешь найти вакансию бухгалтера. Несмотря на то, что это звучит не очень обнадеживающе, ты не должна оставлять попыток. Не правда ли?
Я кивнула, но все было не так просто. Знаю, что работа в закусочной удобна для меня, дает время для поиска чего-то еще, но есть счета, которые необходимо оплачивать, поэтому я почти всегда в убытке. Мне нужно поднапрячься и подыскать что-нибудь другое.
— Конечно, ты всегда можешь выйти замуж за богатого, — добавила она, усмехаясь.
— Здесь же крутятся сотни богатых молодых холостяков, — выдохнула я с сарказмом. — Боже, как я не подумала об этом? Пойду и подберу одного. Я уверена, один из них обязательно заинтересуется такой, как я, бедной официанткой.
— Часики тикают, дорогая. Время уходит.
— Мне двадцать три, бабуля! Сейчас люди женятся в сорок! Мы в двадцать первом веке, ты в курсе? Больше нет необходимости выходить замуж в пятнадцать.
Это правда. Бабушка вышла замуж в пятнадцать. Они с дедушкой прожили в браке тридцать пять лет, пока у него внезапно не случился инфаркт, и он не покинул ее. К сожалению, я никогда его не знала. Она не вышла замуж снова и не искала себе нового спутника.
— Ну, к разговору об этом, — начала она, избегая моего взгляда, — у тебя действительно никого нет, так ведь?
— Нет, бабуля, — сказала я, возвращаясь к своему десерту и доедая последние несколько кусочков. — Я бы сказала тебе.
Она скептически подняла бровь.
— Правда?
— Я ничего не скрываю от тебя. Если я встречу какого-нибудь парня, ты узнаешь об этом.
Она немного оживилась и небрежно ответила:
— Я просто хочу тебе напомнить: хоть я старая и дряхлая, но все же женщина.
— Знаю, бабуля, знаю.
— Это не праздное любопытство. Я хочу быть уверена, что ты посещаешь врача и заботишься о своей женской безопасности. Я имею в виду противозачаточные таблетки и все такое. Ты можешь не говорить об этом, если тебе неприятно, я не заставляю.
Я подавилась смехом.
— Ничего неудобного, и да, я предохраняюсь, не волнуйся.
Ее плечи немного расслабились.
— Прекрасно, ведь это важно, правильно?
— Правильно.
— Чем ты предохраняешься, могу я узнать? Я знаю, какая ты забывчивая на прием таблеток.
Я подавила вздох.
— У меня имплантат в руке.
— Имплантат — это хорошо, — она кивнула, но не успокоилась. — Но это же не защищает от болезней?
— Нет.
— Ты уверена в своих партнерах?
Я поежилась и подавила еще один вздох.
— Не волнуйся. У меня… знаешь, у меня никого не было очень давно, бабуля. Так что успокойся, хорошо? Я в порядке.
— Хорошо, хорошо. И знай, я всегда с тобой, несмотря ни на что, — она подарила мне свою нежную улыбку, согревшую меня до самого сердца.
— Я знаю, — проглотив ком в горле, почти прошептала я, глядя на нее. Эта женщина любила меня безоглядно, и я удивлялась, чем могла заслужить такую любовь.
— В любом случае, я рада, потому что у меня на примете есть мужчина для тебя.
За последние пару хреновых дней, я впервые рассмеялась. Бабушка не оставляла попыток сыграть роль свахи. Снова.
— О, Боже, — пробормотала я. — Кто на этот раз?
— Он доктор, — ответила она, явно гордясь собой. — С тех пор как доктор Брахим переехал, я хожу к нему.
Я засмеялась еще сильнее.
— Ох, значит, он твой доктор? Он достаточно стар, чтобы годиться мне в отцы?
— На самом деле, он молод. Я хочу, чтобы ты отнеслась к этому серьезно, — она пыталась меня вразумить, и я привыкла к тому, что она все еще видела во мне ребенка.
— И почему ты думаешь, что врач заинтересуется бедной официанткой, вроде меня? Его привлекают девицы в бедственном положении? Это то, что его заводит? Лучше этому быть так, иначе его ждет сюрприз?
Теперь она стала серьезной. Поджав губы и приподняв брови, она напустила на себя премудрый вид, еще более снисходительно глядя на меня.
— Его это не волнует, — ответила она. — Я показала ему некоторые твои фотографии.
— Ты что? — моя челюсть упала. Она всегда пыталась меня сосватать, но до такого еще не доходило. — Что значит, ты показала ему мои фотографии?
— Я ношу твои фото в кошельке, ты же знаешь.
— Ты имеешь в виду те, где я в брекетах, бабуля? С огромной кучерявой шевелюрой? На тех фото мне шестнадцать. У нас доктор, соблазнившийся на малолетку, и все благодаря тебе.
— О, замолчи, Эмма. Эти свежие, с прошлого Рождества. Ты иногда так все усложняешь. Он действительно хороший мужчина, а я умею разбираться в людях. Я уже свела тебя с ним в следующие выходные. Он сказал, что хочет пригласить тебя на ужин, но мне нужно получить твое согласие, прежде чем он закажет столик.
Я поняла, что это была засада. Неудивительно, что ей так не терпелось увидеть меня. Я знала, что она желает мне добра. В ее теле не было ни одной злой косточки. Я соглашалась на это только потому, что это сделает ее счастливой. Я чувствовала, что недостаточно делала для нее с тех пор, как стала жить отдельно.
— Я не хочу знать, как долго ты его обрабатывала, но хорошо.
Она мгновенно вспыхнула. Могу сказать, что мой ответ удивил ее. Скорее всего, она думала, что ей придется некоторое время меня уговаривать.
— Я дам ему знать и сообщу тебе детали.
— По крайней мере, могу я узнать, как он выглядит? У тебя есть его фото? Я не удивлюсь, если ты его сфотографировала. Наверное, выскочила прямо перед ним, как сталкер.
Она раздраженно вздохнула.
— Нет, этого я не сделала. Но из любопытства залезла в компьютер. У него есть профиль на сайте клиники. Доктор Джоэл Хедленд, Эмбервэй-драйв, приблизительно в сорока минутах езды от Мэйпл-стрит, где ты живешь.
Я просто кивнула.
— Хорошо, бабуля. Я его поищу.
— Умница, — она всматривалась в меня пристальным взглядом. — Ты, кстати, говорила, что ходила куда-то с Ларой. Я не забыла об этом. Как все прошло?
Я пожала плечами.
— Не думаю, что увижусь с ней в ближайшее время.
— Это плохо.
Я кивнула и больше ничего не сказала. Я не могла. Она знала меня, как облупленную. Если бы я рассказала ей о той ночи, она бы поняла, что я что-то скрываю.
— Куда вы ходили? — спросила она как бы невзначай, но я хорошо знала этот тон. Она выуживала информацию.
— Хм, в «Совы».
— Это клуб?
— Да.
Она поджала губы, переваривая информацию.
— Я много слышала об этом месте. Знаю, что там ошивается много сомнительных личностей. Он принадлежит Маркусу Бордену, не так ли?
Одно его имя напомнило мне о сегодняшних событиях.
О его губах, лице.
О том, как ошеломляюще он меня завел.
Я напряглась и откашлялась, пожав плечами.
— Принадлежит ему? Я не удивлена. Ему принадлежит все, правильно?
Она нахмурилась.
— Я тоже так думаю. Но мне хотелось бы, чтобы ты избегала мест, которыми он владеет или хотя бы посещает. Этот человек — опасный преступник.
Бля, я не скажу ей о том поцелуе никогда, никогда, никогда.
— Хорошо, — вяло ответила я.
— Убийца, — добавила она серьезно.
— Подозреваемый, — поправила я к ее ужасу. — Разве не ты говорила, что нельзя судить о книге по ее обложке?
Она скептически вздернула бровь.
— К Бордену это не относится. Он дьявол.
Я ничего не ответила.
Почему, черт возьми, я, так или иначе, защищаю этого мудака? Он приходил ко мне на работу, запугивал меня, вынуждая молчать, что я уже и так с удовольствием делала. Потом он целует меня после того, как я ударила его, возбудив, и резко уходит.
И почему я постоянно думаю об этом?
— Та несчастная интеллигентная девочка погибла, — размышляла она, качая головой. — Наши сердца разбились, когда ее нашли в реке. Во всем виноват Борден. Если бы он не вернулся, она по-прежнему спокойно работала бы учителем. Она была такая красивая, такая милая. Ужас. Настоящий дьявольский ужас. Это всегда заставляет меня думать о тебе.
Я вздохнула, добирая крошки своего пирога.
— Да, я знаю. Ты много раз разыскивала меня и возвращала домой.
— Ну, ты всегда сбегала.
— Знаю. Я была испорченным подростком, мне жаль.
Нет слов, чтобы описать то чувство вины, которое я испытывала по отношению к ней. Это были темные годы моей жизни. Я была на грани депрессии, когда моя мать покончила с собой в тюрьме. Я много раз сбегала из дома, ища… что-то на улице и не находя.
— Это было трудное время для всех нас, — сказала бабушка, потянувшись, чтобы погладить меня по руке. — Но мы прошли через это. Я просто счастлива, что с тобой ничего не случилось.
Я избегала ее милого лица. Ей не нужно было знать, в скольких опасных ситуациях я побывала. Тупая дура, я думала, что смогла бы побороть мир своей ненавистью.
Слава Богу, тяжелые воспоминания вскоре отхлынули. Она устала. Я уложила ее спать, а она уговаривала меня остаться в гостевой комнате.
— Слишком поздно. Автобусы уже не ходят, — переживала она.
— Автобусы ходят до одиннадцати, бабушка. У меня полно времени. Не волнуйся.
— Но это опасно.
— Нет.
Да, опасно, но я могла постоять за себя.
Я оставила ее засыпающей и стала упаковывать в сумку еду, которую она отложила для меня. Один только запах сделал меня снова голодной. Она приготовила все самое вкусное. Все, что ей осталось — это в точности исполнять роль бабушки. Это стыд, что ее дочь не пошла по ее стопам, но я не хотела думать о своей матери или о том, что готовка и выпечка — это все, что есть сейчас в жизни бабушки. Потом я быстро прибралась в доме. Вымыла посуду и привела в порядок каждую комнату, надеясь на то, что завтра она проведет приятный день без домашних дел.
Я боялась идти на это свидание вслепую, которое она организовала. У меня не было отношений больше года, а даже и те, что были, длились недолго и быстро забывались. Вначале одиночество вызывало у меня депрессию, но потом я научилась не зависеть от мужчин и чувствовать себя при этом комфортно. Не хватало мне еще тратить время на беспокойство о счастье какого-то парня, когда я не могла позволить себе недельный запас продуктов.
Пока убиралась, я заметила древний ноутбук, купленный несколько лет назад, и включила его. Я не могла ждать возвращения домой, чтобы засесть за свой, так что села за кухонный стол и решила взглянуть на доктора. На сайте клиники он выскочил сразу, и я увидела его лицо на странице профиля. Он действительно выглядел молодым, с густыми темными волосами и вытянутым лицом. Привлекательный мужчина. Признаюсь, я стала меньше опасаться встречи с ним.
Я собиралась закрыть ноутбук, но на полпути остановилась. Любопытство взяло верх. Несмотря на все попытки похоронить эти мысли, я решила их немножко подкормить.
Чувствуя вину, я вбила имя Маркуса Бордена. Не потребовалось даже писать Нью-Рэйвен в поисковике, чтобы обнаружить его в первых результатах поиска. Там было много его фотографий. Он выглядел так же, как при сегодняшней встрече: суровый, отталкивающий, бесчувственный. Даже задолго до того, как нажить свое состояние, он был похож на уличного головореза. Там были и фотографии, где ему немного за двадцать. На некоторых он без рубашки. Замысловатые татуировки покрывали его когда-то худощавый торс, сползая вниз по рукам. Он был почти не узнаваем, если бы не эти пронзительные глаза. Мерзавец неплохо скрывал их, хотя татуировки не выглядели отталкивающе.
На всех социально значимых событиях Нью-Рэйвена — вечеринках или благотворительных балах — рядом с ним никогда не было женщины, хотя выглядел он впечатляюще, одетый в стильные серые или голубые костюмы. Я прикусила губу, мысленно объединив эти и прошлые фотографии, представляя, что под этими костюмами скрываются татуировки. И хищник.
Там были также тонны статей о нем. О судебных исках и обвинениях против него — все вскоре после того, как он вернулся в Нью-Рэйвен, загадочным образом разбогатев. В это время он купил свой первый клуб и начал свои рискованные дела. Злые языки обсуждали, откуда на него свалилось столько денег. До меня доходили подобные слухи. Люди говорили, что он был трудным подростком, сидел в тюрьме, был замешан в торговле тяжелыми наркотиками и связан долговыми обязательствами с наркобаронами в нашей части города, и что какое-то время он жил в криминальном районе.
Основное внимание статей было сосредоточено на его давней любви, которая была убита и найдена в реке Нью-Рэйвен. Это было интересно, потому что никто не обвинил Бордена в совершении этого ужасного преступления, что породило длинную цепь криминальной активности впоследствии. Говорили, что это была месть. Два главных подозреваемых (оказалось, они были братьями) были найдены мертвыми недалеко от реки. Их тела были обгоревшими. Никто не смог доказать причастность Бордена к этому преступлению. У него было алиби всякий раз, когда требовалось. Он был хорошо подкован, к его услугам была мощная лига адвокатов. Он был, как говорили, неприкосновенен.
Я провела долгое время, подвергая сомнению мою сегодняшнюю смелость.
И поцелуи с таким ужасным человеком.
И возбуждение от этого.
Ухххххххх.
Чувство вины скрутило мой живот. Если бы бабуля узнала, она бы убила меня.
Закончив, я очистила веб-историю на тот случай, если бабуля окажется достаточно технически подкованной, чтобы проверить, какие страницы я просматривала; эта женщина не переставала удивлять меня. Затем я вышла за дверь и прошла три квартала до ближайшей автобусной остановки, крепко сжимая в кармане свой нож.
Вернувшись домой, я просмотрела все о нем снова.
И снова.
И… (вздох) снова.
Глава 12
Эмма
Оставшаяся часть недели прошла без особых событий. Блайт и Тесса стояли над душой из-за визита Бордена, но я хранила молчание. В конечном итоге они сдались, но пиздец как злились из-за этого. Хотя Блайт больше беспокоилась, что я была по уши в дерьме, однако, мне удалось убедить ее, что это не так. Но именно так и было. Чеееррррт.
Наступила пятница, и бабушка сообщила мне о том, что в северной части города на площади Нью-Рэйвен у меня назначена встреча с Джоэлом. Конечно же, это было неудивительно, что такой доктор, как он, мог себе позволить жить там. Он передал, что будет ждать перед рестораном «Бистро Бэй» — очень шикарное место, в котором я, по понятным причинам, никогда не была.
Не сказать, что я с нетерпением ждала этого. Я, вроде как, хотела поскорее покончить со всем этим, потому что не была заинтересована в новых отношениях. В особенности потому, что всю прошедшую неделю чувствовала себя виноватой из-за зацикленности на Бордене, хотя часть меня надеялась, что он вернется в кафе, чтобы закончить тот поцелуй.
Но ничего подобного не произошло.
Я мучилась с выбором одежды. Лучшее из того, что у меня было — это черное платье без бретелек, которое я надевала в клуб в выходной. Но для первого свидания оно слишком откровенное. Я остановила выбор на обычном красном платье с рукавами и глубоким V-образным вырезом. Оно определенно подчеркивало изгибы в нужных местах, что было трудно в последнее время, так как я почти ничего не ела, и вся одежда висела на мне.
|
|
|
