Музей французских памятников.

(Musee des Monumens Francais.)

Г. Ленуар начал первый собирать с неутомимыми трудами сии памятники, кои во время нашествия Вандалов были опустошены и разбросаны по всему Парижу.

Он расположил их здесь в хронологическом порядке, чтобы представить постепенно успехи Французского ваяния.

Первая зала заключает памятники всех веков. Здесь видны жертвенники, посвященные божествам Галлов и Римлян. Обломки оных найдены в 1711 году под хорами Соборной церкви Божией Матери.

Музей сей разделяется на шесть зал; каждая вмещает памятники знаменитейших мужей своего века, начиная с тринадцатого до осьмнадцатого столетия.

 

 

МУЗЕЙ АРТИЛЛЕРИИ.

(Musee d’Artillerie.)

[58] Здесь хранятся всякого рода орудия и военные машины, изобретенные для истребления рода человеческого.

Любопытно также видеть вооружение и сбрую Франциска I, Людовика XI, Людовика XIV, Девицы Орлеанской и известного Героя крестовых походов Годефраца де Бульона (Godefroi de Boouillon).

 

 

ПАЛЕ РОЯЛЬ.

(Palais Royal.)

Начитавшись и наслышавшись много любопытного о Пале-Рояле, спешу в ограду оного; и вот некоторые краткие замечания, представившиеся мне при личном оного обозрении.

Блистающие убранства Пале-Рояля и изобильные удовольствия всякого рода подают мне мысль назвать оный по-русски Королевские увеселительные Чертоги.

Пале-Рояль построен по воле Кардинала Ришелье в 1636 году и получил тогда название [59] Дворец Ришелье, а потом переименован Кардинальским Дворцом.

Людовик XIV отдал его во владение внуку своему Герцогу Орлеанскому. Кажется, оный и поныне принадлежит сей фамилии.

Обширное сие здание заключает в себе средоточие разнородных утонченных удовольствий и сладострастных прихотей, словом сказать: маленький Париж в большом Париже.

Огромность оного отличается превосходной Архитектурой и множеством искусственных украшений. Здание сие по великолепию своему достойно Царского присутствия.

Внутри находится прекрасный сад в виде параллелограмма; аллеи усажены большими ветвистыми каштанами; густая зелень в составе разных цветов представляет картину сельской простоты.

Блистательные купеческие лавки доставляют все, что только можно выдумать затейного для удовлетворения неги, сластолюбия и различных прихотей.

Наверху кофейные дома, игры всякого рода, ресторатёры, разные зрелища, театры и открытые пути к постыднейшему распутству.

Внизу находятся простые харчевни, сборища весельчаков и подспудные мерзости.

Честность и добродетель навсегда изгнаны из сих гибельных мест! Одно лишь золото повсюду в оных торжествует.

Факторы, плуты и прелестницы хитро расставляют здесь сети для неопытной молодости. [60]

Какое здесь неисчерпаемое изобилие драгоценностей! Все блистает и бросается в глаза!

Множество модных торговок (marchandes des modes) занимаются с рачительностью своими работами. Вымышляемые ими уборы в минуту составляются искусным их рукоделием. Все миловидно, все украшается превосходнейшим вкусом! Они распевают веселые театральные песенки; проворством своим стараются всем угождать; любезною вежливостью привлекают всех к покупке, и невольно вступаешь к ним в лавку.

Нужно ли мастеровых? В один миг предстанет толпа разного рода художников и ремесленников! Лишь бы в деньгах не было недостатка. С деньгами всякий там господствует; все ему поклоняется и повинуется; он имеет право играть роль владыки Пале-Рояля.

Обширные лавки и магазины наполнены изобилием товаров. Все готово к услугам приезжающих, какого бы государства бы они ни были: мундиры всех Европейских войск со всеми принадлежностями; разноцветные фраки различных и последних мод; одним словом, самый прихотливейший может в одно мгновение иметь все, что только ему придет на ум.

Бесчисленные ресторатёры в Париже, и особо в Пале-Рояле, довели все до совершенства. Пышные убранства комнат, чрезвычайная чистота столовых приборов, примерная [61] во всем опрятность, проворная прислуга, наилучшая повара, бессчетное число блюд, прописанных в подаваемых таблицах с означением цены каждому – все сие устроено в превосходнейшем порядке. В этом можно отдать Парижу преимущество над всеми городами просвещенной Европы.

Ввечеру Пале-Рояль освещается очаровательной иллюминацией! Блеск дорогих каменьев, золота, серебра, бронзы, - повсюду увеличивает сияние огней! Прозрачность расставленного везде хрусталя производит сильное отражение разноцветных лучей подобно небесной радуге! В одной лавке чудесно сделанная лестница вся из хрусталя достойна особенного любопытства. Весь Пале-Рояль как волшебный замок пламенеет и магнетизирует чародейством! Вдруг являются на сцену обольстительные прелестницы; разряжены в соблазнительных уборах, распрысканы благовоннейшими духами! Они расхаживают с подпрыжками, затрагивают всех мимоходящих, припевая неблагопристойные песни и толпятся между множеством мужчин, собирающихся в сие время кучами на поприще беззаконных распутств! Все наглые способы употребляются, дабы пленять зрителей; все дышат нахальством; нравственность заглушается сладострастием, и источник заразительных болезней брызжет как водопад на обвороженную прелестями неосторожность! Не только молодые, но часто и старики вязнут в сей тине смертоносной гнилости! [62]

Толпа мальчишек с пронзительным криком продает листки новых публичных изданий, театральные афиши и цигары из свернутого в трубочки Американского табаку.

Другая толпа почти заграждает дорогу с несносными предложениями быть проводниками в позорные дома! Все буйственное сие волнение уподобляется обиталищу безумия.

Вот плоды прожорливого сребролюбия! Видно Правительство занимается только своими доходами, а не истреблением столь бесстыдных, смрадных пороков! Между тем надобно с ужасом ожидать наизлосчастнейшей развязки сего богомерзкого позорища!

Благоразумный человек видит здесь ясно гнездо разврата и вместилище ужаснейших пороков! Он смотрит на все сие с отвращением и гнушается зловредным сладострастием. Он внутренне соболезнует о человеческом безумии, которое очевидно унижает людей пред несмысленными скотами!

Царское сие жилище преобразилось в скопище бесстыдства, соблазна и позора! Не можно никогда себе вообразить, до какой степени сумасбродные распутства заразили человечество. Удивительно, что земля столь терпеливо носит еще на себе сие бремя ужаснейших беззаконий! Как по сие время она не разверзлась и не поглотила всю груду сего адского сборища! Не явное ли то милосердие Божие к малой горсти благочестивых?

Тамо падоша вси делающии беззаконие; изриновени быша и невозмогут стати! [63] Беги, страшись смиренная Россия заимствоваться сими скотоподобными неистовствами! Процветай всегда под благословением Всещедрого Создателя! Да будет тебе нелицемерное благочестие крепкою оградою от сих постыдных гнусностей! Тогда благоденствие и слава твоя никогда не поколеблются!

И со избранными избран будеши, и со строптивыми развратишися!

 

 

ЕЛИСЕЙСКИЕ ПОЛЯ.

(Les champs Elysees.)

Главных публичных гульбищ в Париже считается три: Елисейские поля, Бульвары и Булонский лес. Прочие не заслуживают примечания.

Елисейские поля насаждены в 1670 году по приказанию Кольбера. Место сие простирается от площади Согласия (Concorde) до самой заставы Нёлльи (Neuilly): с одой стороны протекает Сена, с другой ограждается оное огромными зданиями предместья Сент-Оноре.

Главная аллея в перспективе с большою аллеей Тюлльерийского сада и в прямой линии до самого моста Нёлльи производит великолепный вид. Высокие, тенистые, столетние вязы доставляют целительную прохладу в знойный день. [64]

Прогуливаясь в сих местах, забываешь бурливый городской шум. Приятная простота Природы укрощает все затейливости суетной роскоши, и человек наслаждаешься сладостными размышлениями в уединенной прогулке.

С удовольствием воображаешь себе Елисейские поля баснословия, куда переселяются добродетельные души на вечное блаженство! Какое различие между сими умственными и здесь существующими! Там счастливая жизнь единому благочестию назначается, а здесь пресмыкается скопище всякого рода людей!

Но если бы таковое сделать определение и сим Елисейским полям, то они бы, конечно, совершенно опустели!

 

 

БУЛЬВАРЫ.

(Boulevards.)

Обширные улицы, усаженные частыми ветвистыми деревьями, составляют тенистую аллею пространнейшего сада; где от утра до вечера толпится кучами народ.

В сих-то улицах, при Бульварах, устроены по сторонам искусственные сады в разнородных вкусах, называемые: Фраскати (Frascati), Ганноверский павильон (le pavillon d’Hanovre), Турецкий сад (J. Turc) и Княжеский (J. des Princes). Все сии сады наполняются ежедневно гуляющими. [63]

Вблизи оных Кофейные дома и наилучшие Рестаратёры. Все здесь изобильно изливается в угодность человеческим прихотям.

Каждый вечер собирается здесь множество шутов и пронырливых мошенников, кои забавляют и обманывают народ своим кривлянием, фиглярствами и плутовскими хитростями.

Музыка гремит без умолку. Кажется весь Париж зыблется от праздношатающихся тунеядцев, коими заграждены улицы от самого въезда Св. Антония до Тюлльери.

Продажные прелестницы обольщают и уловляют сластолюбивых богачей! Парижские щеголи отличаются один от другого выбором и богатством своего наряда.

Женщины в пленительных одеяниях и истощают все искусства к оживлению важности своего лица! С томными глазами бросают они сладострастные взгляды на мимо ходящих; мнимой невинностью обвораживают неопытность, и буйственная молодость с пламенными чувствами покоряется власти соблазнительных прелестниц! Трудно и старикам оставаться здесь равнодушными.

 

 

БУЛОНСКИЙ ЛЕС.

(Bois de Boulogne.)

Оный величественно возвышается в виде огромной рощи. Развесистые, высокие деревья [66] представляют подобие великолепнейших театральных украшений.

Сюда собираются обществами для гуляния и увеселений всякого рода.

Поутру съезжаются дамы и молодые кавалеры верхом на щегольских лошадях. Народ стекается толпами на сие разнообразное зрелище.

Порядок во время прогулки соблюдается во всей точности, без Полицейского надзора, все знают свою обязанность; нарушение устройства почитается большим преступлением.

При входе в лес находится старый замок la Muette. Наружность оного проста, внутренность украшена бесподобно. Близь замка возвышается Ранелаг (Renelah), где часто бывают публичные балы. Парижские красавицы везде собираются обществами для приятнейших увеселений.

 

 

САД ТИВОЛИ.

(Jardin de Tivoli.)

Здесь сосредотачиваются по два раза в неделю все веселости и забавы Парижа. Разных свойств весельчаки занимают Публику смешными представлениями.

В одних аллеях видны разнородные качели, замысловатые фиглярства, кукольные комедии, карточные игры, шутовские кривляния: [67] а в других приходящие составляют самопроизвольно Французские кадрили. Оными распоряжается один Танцмейстер, находящийся всегда при музыке. Он кричит беспрестанно, какую именно фигуру следует делать, и все охотно повинуются его приказаниям.

Искуснейшие танцовщики на канате изумляют всех своим мастерством. В числе оных шестилетняя девочка особенно отличалась своими танцами на веревке; все любовались счастливыми ее прыжками, но сердце трепетало от страха, смотря на нее!

От проклятого корыстолюбия и родительские чувства каменеют! Отцы и матери жертвуют детьми для единого алчного тщеславия, чтобы привлечь к себе поболее любопытных зрителей! Одна несчастная оступь – и дитя без ноги и на веки несчастный калека! Чем они тогда могут выкупить или загладить наглое свое преступление против бедного ребенка!

Заржавевшая совесть их того не чувствует! Они равнодушно сами погребают живых своих детей для утехи публики? Неужели они не имеют терпения дождаться их совершеннолетия?

Весь сад на сие время прекрасно освещается, а конец гуляния увенчивается превосходным фейерверком.

Смесь сих веселостей продолжается почти до белого дня, а потом все расходятся, каждый со своим выбором. [68]

Можно сказать, что Париж волнуется как бурное море! Человеческие чувства истощаются излишеством удовольствий, нравственность истлевает, способности притупляются! Молодые люди от беспрестанной праздности, употребляя весь свой ум на красноречивое бормотание с женщинами, делаются наконец изнеженными, ветреными пустомелями! Французский язык славится изобильным скороговорством двусмысленных нежных выражений на все возможные случаи, но без участия сердца!

 

 

ТЕАТРЫ.

В Париже оных считают более двадцати. Главнейшие суть: 1) Grand Opera. 2) Theatre Francois. 3) Th. de l’Opera Comique. 4) Th. de Odeon. 5) Th. de Vaudeville. 6) Th. des Varietes. 7) Th. de l’Ambigu-Comique. 8) Th. de la Gaiete.

Число театров умножилось во время революции. Буйственные головы, напыщенные вольнодумством в растрепанной праздности старались развлекать народ вымышленными ими театральными представлениями на счет Королей, министров и разных Правлений! Все бросились заниматься мелкими сочинениями без всяких правил Словесности, вкуса и изящества. Одними грубыми и дерзкими язвительностями наполняли они театральные свои произведения. [69]

Сколько ни есть в Париже театров, все наполнены каждый день зрителями! Все дышат вольностью и равенством. Наглые пасквили летают со всех сторон! Свист, топот, крик, своенравные рукоплескания потрясают беспрестанно театр! Брань и похвала силою лишь одного языка действуют! Вот на чем основывается мнимая свобода бесчисленных тунеядцев! Они – суть первые злодеи народного благоденствия; они первые нарушители спокойствия. Они-то первые открывают случаи к смятению против Правительства! Они первые забывают Бога! У них ничего нет священного! Самый закон окровавлен лютым их бесчеловечием! Никаким Правлением не могут они быть довольны, хотя сами не знают, чего хотят. Ветрены и непостоянно до безумия; на все вдруг соглашаются и все вдруг опровергают. Умножение театров немало к тому содействует. Сброд подобных празднолюбцев увеличивается, они заводят разные секты и скопища под личиной благочестия и тем готовят ужаснейшие бедствия Государству!

Кровожаждующая Революция разрушила святилище добродетели! Мнимые высокие умы давно уже возбуждали оную в народной крови, скрываясь под завесой ложных умствований, предвозвещавших сильную грозу или самое падение Королевства!

Все беспристрастные отдадут первенство Французским театрам и музыке над [70] всеми Европейскими. Французы подлинно заслуживают сию справедливость и достигают до цели совершенства. Оптика и Механика с почтительностью покорствуют их знаниям! Натура оживотворяется в театральных декорациях, коих перемены исчезают и являются с быстротою сверкающей молнии.

Актеры славятся отменными способностями. Ловкость и развязанность соответствуют их дарованиям. Здесь неисчерпаемый источник приятностей, нежностей, прелести и любезности. Молодые люди стараются заимствоваться их выражениями и ухватками.

Сам Буонапарте, не довольствуясь своими природными свирепостями, учился и перенимал от ужасного Трагика Тальмы казаться еще зверообразнее и величественным видом уметь приводить в трепет всех его окружавших!

Наилучшие произведения великих поэтов и отличных виртуозов представляются здесь с превосходным искусством и совершенным великолепием. Мольеры, Корнели, Расины, Реньяры, Вольтеры, Пироны – все воскрешаются блестящими представлениями здешних актеров.

Балетмейстеры изумляют и увеселяют всех чудесной легкостью: все они летают как Зефиры и с невероятной гибкостью производят в воздух искуснейшие телодвижения! В глазах всех зрителей изображается стремительное изумление! [71]

Известный Вестрис отличается еще и по сие время мастерским прыганием. При появлении его на Театре шестидесятилетняя старость скрывается, и он как будто волшебством преобразовывается в прелестного молодца!

Вся публика восхищается очаровательными его танцами: все приветствуют его рукоплесканием; искусство торжествует, и лета рассеиваются под его ногами! некоторые кричали: Il dansera meme dans le timbeau! (Он и в гробу запляшет!)

По окончании балета Вестрис вызван зрителями на сцену. Все были в исступлении. Громкие похвальные рукоплескания растрогали до слез неувядаемого старца.

 

ПАНОРАМА Г. ПРЕВО.

(Panorama de M^r Prevost.)

 

Чрезвычайно любопытно видеть в Париже Панораму – честь и славу дальновидных соображений Г. Прево. Ничто не может быть натуральнее, обманчивее сего изображения Природы. Человек мечтает видеть живейшие движения представляемых видов!

Мы вошли коридорами в обширную залу, которая освещается с помощью Оптики разными вверху отверстиями. Свет, ударяющий в живописные предметы, совершенно оживотворяет [72] всю природу, изображенную на стенах залы.

При входе с трудностью могли мы приметить художественную работу живописи; но, взошедши на возвышенное место, назначенное в середине для зрителей, все мы были объяты призраками и увидели себя в пространстве восхитительных, разнообразнейших видов! Как будто невидимым чародейством нас туда перенесли! Долины, леса, замки, огромностью утомляют зрение! Дунай в извилистых протоках серебристыми струями блестит пред газами. Шлюпки с прогуливающимися по Дунаю тихо видимо колеблются! Вдали видна часть города Вены. Товарищи мои, кои там бывали, легко могли распознавать улицы и дома. От экипажей, проезжающих по дорогам, поднималась легкая пыль! Солнечные лучи ударяли в прозрачность вод и отражались в оных. Нам мечталось слышать разговор нескольких людей, стоявших на мосту!

Нельзя совершеннее представить природу во все ее величии! Трудно удовлетворить зрение прелестными сими видами: сколько мы ни старались, протирая глаза, выходить из заблуждения – призраки все более и более увеличивались. Любопытство влекло нас при выходе подойти к стенам залы, но по воле Г. Прево сие запрещается. Зрителю надобно полагать, что здесь-то сокрыта вся тайна его изобретения.

 

 

МАНУФАКТУРЫ И ФАБРИКИ.

[73] В Париже находится оных около пятидесяти.

Главнейших считается одиннадцать: 1) Королевская типография (l’Imprimerie Royale); 2) Типография для стереотипных изданий (Impr. Stereotype); 3) Королевская Шпалерная Мануфактура (Man. R. des tapisseries); 4) Мануфактура Персидских и Турецких ковров (Man. des tapis à la Turque); 5) Стеклянный иди зеркальный завод (M. des Glaces); 6) Севрский Фарфоровый завод (F. de Porcelaine de Sevre); 7) Фарфоровый завод Гг. Гюйрара и Дилля (F. de porcelaine de Mr. Guyrara et Dith); 8) Печатный Фарфоровый завод (F. de porcelaine imprimee); 9) Канифасная фабрика (M. de basin); 10) Мануфактура рисованной бумаги (M. de papier peint); 11) Бронзовая фабрика (F. de Bronze).

Здесь всякое мастерство усовершенствовано до чрезвычайности. Парижане снабжают своими изделиями почти всю Европу. Превосходство их вкуса умеет всем угодить.

Многолюдство и малоземельство к заведению многочисленных фабрик побуждают; оные учреждаются самопроизвольно, по необходимости, но без всяких насильных понуждений. В таком только случае могут они улучшаться.

Недостаток в хлебе рождает в человеке способность на искуснейшие изобретения необходимые для его пропитания. Иностранцы охотно бы [74] променяли все свои фабрики на часть нашей земли, соразмерную числу их жителей.

 

 

КАТАКОМБЫ

⇐ Предыдущая1234

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: