 |
Выступление против «тирании» традиционного логического и научного мышления
|
|
|
|
Мы убедились втом, что моральный релятивизм, по крайней мере в его обычной формулировке, довольно неприятен и внутренне противоречив. Оставим теперь в стороне моральный релятивизм и посмотрим, нет ли каких-то других областей, в которых релятивизм выглядел бы более привлекательно. Например, что можно сказать о разуме? Не является ли он относительным?
В начале этой главы мы видели, как Великий маг защищал астрологию, указывая на то, что, хотя с чисто логической, научной точки зрения астрология не выглядит разумной, альтернативные системы убеждений, такие как астрология, имеют собственные, внутренние стандарты рациональности, в отношении которых астрология может казаться вполне здравой. Да, определенные научные утверждения могут воздействовать на нас, если мы принимаем стандарты, свойственные традиционной научной практике. Однако существуют иные, не менее значимые формы рассуждения. Мы должны быть более открытыми. Нам следует отвергнуть тиранию традиционного логического и научного мышления и погрузиться в эти «альтернативные» способы мышления.
С точки зрения Великого мага, «истины», открываемые научным мышлением Запада, относительны. То, что истин-но с чисто научной точки зрения, может быть ложным при рассмотрении с иной точки зрения. К сожалению, высоко-мерие ученых не позволяет им заметить возможность существования альтернативных точек зрения.
Убедительна ли защита астрологии Великим магом? Когда мы пытаемся оправдать некоторое рассуждение, мы сталкиваемся с известной проблемой, которая, как может показаться, придает релятивистским воззрениям Великого мага определенную степень правдоподобности.
Предположим, я использую традиционное логическое и научное рассуждение. И предположим, что я хочу оправдать свое использование этой формы рассуждения. Я хочу доказать, что мой способ рассуждения объективно верен. Как я это делаю?
|
|
|
Вы сразу же можете заметить, что я столкнулся с проблемой. Мне, конечно, нужно воспользоваться рассуждением, чтобы дать искомое доказательство. Но если форма рассуждения, которую я использую для оправдания, является традиционно логической или научной, то не попадает ли мое оправдание в порочный круг?
По-видимому, так оно и есть. Можно привести аналогичный случай. Допустим, Дэйв всегда верит тому, что говорит Великий маг. Дэйв считает, что обращение к Великому магу дает надежный метод найти истину по любому вопросу. Каким образом Дэйв мог бы оправдать свою веру в Великого мага?
Ясно, что Дэйв не смог бы оправдать эту веру, обращаясь к тому, что говорит о своей надежности сам Великий маг. Такое оправдание неизбежно содержало бы порочный круг.
Кажется, что использование традиционного рассуждения для оправдания традиционного рассуждения столь же порочно. Аналогичный порочный круг парализовал бы любую попытку использовать некоторую форму рассуждения для собственного оправдания. Конечно, я мог бы попытаться оп-
равдать некоторую конкретную форму рассуждения — А, апеллируя к какой-то другой форме рассуждения — В. Но тогда форма В сама нуждалась бы в оправдании. Я лишь отложил бы решение проблемы, но не решил ее.
Таким образом, представляется, что ни одну форму рассуждения нельзя оправдать. В лучшем случае мы можем сказать следующее: «Мы рассуждаем так, как, нам кажется, мы должны рассуждать. Но мы не можем оправдать нашего способа рассуждения».
Многие из защитников релятивизма будут вполне удовлетворены таким выводом. «Видите? — скажут они. — Нет рациональных оснований предпочесть одну форму рассуждения любой другой». Но даже если существует проблема оправдания какой-то формы рассуждения в качестве объективно «правильной», следует помнить о том, что, даже если ни одну форму рассуждения нельзя окончательно оправдать, отсюда еще не следует, что нет объективно «правильной» формы. Мы не доказали, что релятивизм по поводу разума верен.
|
|
|
Крушение релятивизма относительно разума
На самом деле те релятивисты, которые хотят рационально убедить нас в том, что не существует объективно и универсально значимой формы рассуждения, сами сталкиваются с серьезной проблемой. Они предлагают нам аргумент, использующий какие-то принципы рассуждения. И они полагают, что мы должны согласиться с выводом из их аргумента. Но на каком основании они считают, что мы должны с ними согласиться, если не верят, что используемое ими рассуждение обладает универсальной значимостью? В конце концов, если они правы, то их рассуждение может быть значимо для них, но не для нас. Когда релятивист считает, что мы должны согласиться с его выводом, то не говорит ли это о том, что он рассматривает свое рассуждение как объективно и универсально значимое? Но ведь именно это и отрицает релятивизм в отношении разума!
Таким образом, попытка релятивиста рационально обосновать свою позицию терпит крушение.
Концептуальный релятивизм
К релятивизму ведет еще одна дорога. Один из наиболее популярных релятивистских аргументов начинает с констатации того, что существует множество возможных концептуальных схем.
Когда я смотрю на свой письменный стол, то большой объект, находящийся передо мной, я рассматриваю как компьютер. Однако не каждый человек увидит в этом объекте компьютер. Например, обитатель джунглей, не знакомый с такой техникой и с понятием «компьютер», может увидеть в этом объекте просто большой прямоугольный ящик сероватого цвета.
Если бы я попал в джунгли, то смог бы увидеть только громадную массу неопределенных растений, в то время как их привычный обитатель различил бы в этой картине множество отдельных видов.
Короче говоря, обитатель джунглей и я пользуемся разными системами понятий, а это, в некотором смысле, влияет на то, что мы «видим». Можно привести и другой пример. Взгляните на объекты, находящиеся на этом столе.
|
|
|
Сколько здесь объектов? Ясно, что ответ зависит от того,.что мы подразумеваем под «объектом». Является ли авторучка одним объектом или двумя (сама ручка плюс колпачок)? Является ли аквариум с рыбкой одним объектом или он состоит из трех объектов: рыбки, аквариума и воды? Очевидно, люди будут давать разные ответы на вопрос «Сколько здесь объектов?» в зависимости от того, каким образом они членят Мир на «объекты». И существует бесчисленное множество таких членений.
Теперь допустим, кто-то спрашивает: «Хорошо, я знаю, что можно членить мир разными способами и что с точки
|
зрения одного человека на столе имеются, скажем, три объекта, а с точки зрения другого — только два. Но сколько объектов здесь на самом деле! Какая из этих точек зрения правильна? Чей взгляд видит вещи такими, каковы они в действительности!»
Как можно было бы ответить на этот вопрос? Вы можете предположить, что в вопросе содержится ошибка. Существует ли вообще единственный «правильный» способ концептуального расчленения мира на «объекты»?
Действительно, не будет ли ошибкой говорить о том, «каковы вещи в действительности»? Человек, задающий такой вопрос, опирается на концепцию мира самого по себе, существующего независимо от любого конкретного способа его познания. Он ставит мир на одной стороне, а различные способы его познания — на другой, а затем спрашивает: «Какие из этих разных картин соответствуют реальному миру?» Но можно ли ответить на этот вопрос? Многие философы полагают, что нельзя, ибо человек, задающий такой вопрос, пытается мыслить о мире так, как будто он не мыслим, а такой мир невозможно себе представить. Поэтому вопрос о том, какая концептуальная схема является «правильной», содержит в себе концептуальную ошибку.
Но если не существует единственно «правильной» концептуальной схемы и истина и ложь меняются местами при переходе от одной схемы к другой, то оказывается, что истина, в конце концов, относительна. Для меня, при моем способе концептуального членения мира, на столе имеются три объекта, для вас — только два. И не существует реального положения дел, которое сделало бы одного из нас «правым». Все эти «истины» относительны.
В самом деле, согласно концептуальному релятивизму, «спользуя наши понятия, мы в некотором смысле активно участвуем в «создании нашего мира». Поэтому представители культур с радикально отличными концептуальными схемами живут в разных мирах. И неудивительно, что истина в одном из этих миров вполне может быть ложью в другом.
|
|
|
