 |
Хозяйское ценение хозяйства
|
|
|
|
Хозяйское ценение хозяйства есть мост, связь и скрепа между мирами "соотносительного" и "абсолютного". Ценя свое хозяйство как источник "соотносительных" ценностей, как источник "чистого дохода", "добрый хозяин" в то же время ценит хозяйство и "абсолютно" – как ощутительное единство, как одухотворенную систему… Именно к констатированию начал такого "абсолютного" ценения сводились наши предыдущие замечания о характере хозяйского целепоставления и хозяйского отношения к хозяйству.
Хозяйское ценение повернуто по двум главным направлениям.
С одной стороны, оно утверждает "абсолютную" ценность помещаемого в хозяйстве человеческого "экономического" труда; поскольку хозяйская воля претворяет эту оценку в дела, хозяйское ценение выявляет в феноменах действительности двойственную – соотносительно-абсолютную – ценностную природу последнего. Хозяйское ценение ограждает труд от профанации, от трактовки в сфере чистой "соотносительности". Вне субъективных оценок трудящего труд бытийствует как ценность "одноаспектно-двуаспектная" именно в хозяйском ценении. И как хозяйское ценение человеческого труда есть опровержение чисто "соотносительной" точки зрения на последний, так хозяйское помещение человеческого труда в производстве есть противоположность "эксплуатации". И если бы это не было так, если бы, наряду с "эксплуатацией", не было в экономической действительности хозяйского помещения труда, экономическая жизнь была бы невозможна: в ней не было бы вовсе положительных конструктивных начал.
Хозяйское ценение обращено также к ценностям одноаспектным, стороне соотносительной, т. е. к собственно экономическому миру. Область экономическая, как правильно отмечают, есть сфера "служебная". Экономические блага как таковые не утверждены в себе – они "обманны", "специфически заменимы", "принципиально соотносительны". Между тем, как мы видели, множество бытии человеческого мира отнесено в эту сферу и в качестве ценностей одноаспектных, стороны "соотносительной", находится в ней всецело, из нее не выходит… И вот, причастными к иной сфере ценностей, раскрытыми и утвержденными в себе бытия этого мира становятся только одним путем – хозяйским ценснием хозяйства. Хозяйское ценение как бы насыщает ценностью этот мир. Область собственно "экономического", эта огромная человечески-бытийственная сфера, была бы не завершена, не выявлена в высшие горизонты – не будь хозяйского ценения хозяйства. Хозяйское ценение есть как бы введение "соотносительных" ценностей в среду "абсолютных" оценок или, точнее, оценочное обращение к ним из этой последней.
|
|
|
В изображаемых нами функциях своих хозяйское ценение хозяйства приобретает, в рассматриваемой области явлений, значение самостоятельного начала, а в отрасли познания, к этим явлениям обращенной, вырастает в особую категорию. Более широко и основоположно, чем очерченная выше группа ценностей "двуаспектных", оно сопрягает "соотносительное" с "абсолютным", "экономическое" с "внеэкономическим". В этом отношении место его симметрично месту ценности "одноаспектно-двуаспектной", человеческого "экономического" труда, который тоже сопрягает в себе те же начала. И как мы видели, хозяйское ценение обращено также и к этой ценности и ограждает ее от профанации в области "соотносительных" оценок.
Из предыдущего отнюдь нельзя выводить идиллически-преукрашающего отношения к экономической действительности. "Хозяйское ценение хозяйства" есть духовно-хозяйственная сущность, но отнюдь не имманентная принадлежность какой-либо определенной группы людей, тем более экономического "класса". Собственник и предприниматель, может быть, и бывали, и бывают "добрыми хозяевами", но могут и не быть ими; и тысячам, миллионам, сотням миллионов добрых хозяев, живших и живущих в человеческих обществах, можно противопоставить тысячи, миллионы и сотни миллионов собственников и предпринимателей, в которых не было и нет "хозяйского ценения хозяйства". Всякая "благотворительность" как таковая исключается из понятия хозяйского отношения к хозяйству. Все, что сначала сберегается из дохода, а потом сознательно "передается" на "благие цели" или "добрые дела", относится уже к области благотворительности, а не к области хозяйства. Хозяйское распоряжение касается тех благ, которые еще не вышли, в виде "дохода", из производственного круга хозяйства. И только в качестве принципа распоряжения такими благами хозяйское ценение хозяйства является существенной хозяйственной категорией. Характеризуя ее как таковую, нужно со всей настойчивостью подчеркнуть то обстоятельство, на которое имеются намеки в предыдущем изложении: хозяйское ценение является самостоятельной хозяйственной категорией постольку, поскольку оно мыслится в сопряжении со строгим, со стороны хозяина, соблюдением экономического принципа. "Абсолютное" ценение хозяйства, которое переродилось бы в расточительность или выражалось бы в экономической нерациональности, подрывало бы самые основы существования "абсолютно" ценимого хозяйства и приводило бы к бесхозяйствию, несоединимому с понятием "доброго хозяина". И когда логика языка и народная мудрость утверждают, что без хозяина – бесхозяйствие, – они в полной мере рассматривают хозяина, между прочим, и как осуществителя экономического принципа. Хозяйская воля и хозяйский глаз неуклонно направлены на поддержание и укрепление экономической жизнеспособности хозяйства, на достижение с наименьшими средствами наибольших результатов, на соблюдение бережливости. Но это стремление осложняется ценением бытия и цветения хозяйства как таковых. Иначе говоря, соблюдение экономического принципа и хозяйское ценение хозяйства суть два соподчиненных начала, и хозяйское ценение является, в известном роде, началом вторичным – в том смысле, что, выводя за пределы экономического принципа, оно, однако же, требует в качестве своей предпосылки неуклонного следования последнему… Из всего сказанного явствует, что хозяин постоянно разграничивает свое стремление к получению наибольшего дохода и свое "абсолютное" ценение хозяйства; и в этом отношении деятельность его есть проведение начала меры. И самое хозяйское отношение к хозяйству поддается определению как насыщение чувством меры собственнически-предпринимательского импульса к получению наибольшего дохода, как ограничение этого импульса ради удовольнения пребывающих в хозяйстве людей и упорядочения окачествления объемлемых им вещей [200]. Хозяйское ценение, как ценение "абсолютное", обращено в первую очередь отнюдь не к деньгам или к тому или иному абстрактному их заместителю. Вполне учитывая, в порядке соблюдения экономического принципа, значение денег, хозяин в ценении своем ограничивает, однако, извлечение из хозяйства денежных, как и других, средств ради достижения полноты и насыщенности хозяйственно-натурального процесса… [201]. "Абсолютное" ценение относится именно к последнему, а не к деньгам как экономической сущности. Абсолютное ценение денег не только не утверждено, но прямо исключено "абсолютным" ценением хозяйства как ощутимого единства и одухотворенной системы… Именно на деньгах, несмотря на всю их экономическую важность или, может быть, благодаря ей, наиболее крепко лежит штамп соотносительности, и абсолютное ценение денег возможно только на путях сотворения себе золотого тельца, хотя бы и сделанного не из золота, но бумажных ценностей – знаменований… Хозяйское же ценение хозяйства чуждо сотворению себе золотого тельца. Благополучие хозяйства оно обосновывает на человечном отношении к людям, миловании скотов и бережении вещей Божьего мира.
|
|
|
|
|
|
Таким сочетанием элементов создается явление, сильное жизненно и хозяйственно.
|
|
|
Неограниченный импульс к получению наибольшего дохода таит свои, и весьма существенные, опасности; он граничит и перерождается в недооценку значения будущего, в игнорирование длительных, в том числе хозяйственных, интересов ради интересов скорейшего получения наибольшей выручки. Он вызывает риск "перенажима" на людей и тем самым всесторонне разрушительных нарушений лада хозяйства. Наоборот, хозяйское ценение хозяйства обеспечивает устойчивость этого лада, укрепляя его в человеческих душах; тем оно ограждает будущее и обосновывает благосостояние не только настоящего, но и будущих поколений… В преемственной связи всего сущего, отнюдь не делающей тождественным различного, но все различное товарное подчиняющей сходным необходимостям, аналогичные положения относятся и к вещам. Также и в отношении вещей возможен "перенажим", и в связи с ним возможны разрушительные провалы или катастрофы в хозяйстве… Как бы широко ни развернулась сеть страхований (вплоть, например, до страхований урожаев), риска потери начисто она устранить не в силах; и только хозяйское внимание и хозяйская забота о вещах дают дополнительную, возможную в человеческих условиях, гарантию против потерь. В данном вопросе есть и положительная сторона: хозяйское внимание и хозяйская забота обеспечивают в вещах лучшее состояние и лучшее функционирование, чем было бы без "хозяйского глаза", чем есть у тех, кто "по-настоящему" не есть "хозяин".
Хозяйское ценение хозяйства легко поддается религиозному обоснованию и действительно часто вырастало и вырастает из религиозного корня. Именно в образе и факте хозяина устанавливается связь между религиозной и хозяйственной сферой. Именно через посредство личности хозяина как воплощения личного принципа в хозяйстве религиозные и религиозно-нравственные начала вступают в хозяйственную область. В тоже время, поскольку религиозные побуждения воспитывают личность в "доброго хозяина", они многосторонне повышают его хозяйственную годность, благодаря указанной выше жизненно-хозяйственной силе того сочетания элементов, которое мы здесь находим. Напряжение религиозного чувства, делая носителей его "добрыми хозяевами", нередко в истории определяло тем самым их хозяйственно-экономический успех. При разных формах хозяйствования и целепоставления в нем в пределах русского мира к этому корню возводима причина преуспевания хозяйственно-экономических начинаний: с одной стороны, многих подвижников-монахов, с другой – старообрядцев и общин их…
|
|
|
Сочетаемость начала "доброго хозяина" с началами религиозными объясняется тем, что хозяйское ценение, утверждая хозяйство в качестве "абсолютной" ценности, однако же, по природе своей поставляет и подчиняет его некоторой иерархии абсолютных ценностей. Хозяйское ценение хозяйства обосновано нравственно и художественно. Будучи само отражением и закреплением хозяйства в области абсолюта, оно тем не менее вытекает и, следовательно, подчинено другим ценностям – религиозным, нравственным или художественным, принципиально над ним поставленным. Иными словами, хозяйское ценение, преображая и возвышая хозяйство, однако же, не в нем утверждает предельные ценности. Поэтому оно согласуемо с началами "подчиненного хозяйства" и "подчиненной экономики"… Воинствующий же экономизм вырастает отнюдь не в русле хозяйского ценения, отнюдь не в порядке осуществляемого в последнем сопряжения "соотносительного" с "абсолютным": воинствующий экономизм вырастает на почве мыслительного сведения всего существующего к одному "соотносительному".
Наоборот, хозяйское ценение проникнуто мощным импульсом к Абсолюту. Бывали и есть хозяева, которые действенно, в меру сил, стремились уподобиться Верховному Хозяину мира, которого, в Его Бытии и в хозяйском ценении Им мира, презирал их ищущий взор. И сколь ни были несовершенны эти хозяева в их достижениях и делах по сравнению с Ним, Верховным Хозяином, Богом, эти стремления указаны каждому, кто есть "добрый хозяин", его природой образа и подобия Божия. Сфера хозяйского ценения есть среда средостения, проникающая все горизонты человеческого бытия – от самых нижних до высших, сопрягающая самое безобразное и беззрачное ("обезличенный" экономический товар) с тем Образом и Ликом, в котором и начало и конец бытия…
Мы не даем здесь религиозного обоснования хозяйства. Мы хотим лишь указать на то, в какой мере проблема такого обоснования обращена к идее "хозяина". Тот, кто хоть бегло ознакомится с условиями экономической жизни в любой из ее отраслей, почувствует эмпирическую значительность этого образа. Тот, кто вдумается в общебытийственную сущность хозяйства, поймет, что сопряжение сферы принципиально "соотносительного", "экономического" по преимуществу со средой ценностей "абсолютных" возможно только через посредство личных ценений, чрез личное начало в хозяйстве, и утвердит тем философскую значительность идеи "хозяина".
Хозяйнодержавие
Сущность социализма во всех его формах можно свести к тому, что социализм отрицает, чтобы "настоящим хозяином" ("добрым хозяином" предыдущего изложения) мог быть хозяин-личность, и утверждает, что таким хозяином может быть только хозяин-общество. Хозяин-личность и хозяин-общество – вот те два единства, к которым человеческая мысль в своей эмпирической обращенности может приурочивать хозяйское ценение (причем хозяин-общество должен мыслиться здесь как "идеальный" сверхличный носитель хозяйского ценения, а не "юридическое лицо" гражданского права). В переводе на язык устанавливаемых здесь категорий утверждения социализма гласят, что основные, изображенные выше функции хозяйского ценения: охрана человеческого экономического труда от профанации в области "соотносительных" оценок и высшее окачествление – упорядочение вещей экономического мира – осуществимы именно и только хозяином-обществом. Требования социализации, национализации, муниципализации, ассоцианизации" (Фурье) и пр. равно возводимы к этой посылке… Согласно рассматриваемым теориям, только "государство", только община (муниципальная), только ассоциация могут быть "добрым хозяином". И потому, согласно этим теориям, только государство, только община, только ассоциация должны быть хозяином в производстве. Нужно заметить: положительные социально-экономические цели не одних только названных выше, но и большого числа других социально-политических теорий, каковы бы ни были их индивидуальные оттенки, поддаются формулировке при помощи вводимых понятий – во всех теориях этих можно прощупать стремление пропитать и определить экономическую жизнь началами хозяйского ценения. В этом смысле и социализм выразим на языке "хозяйных" категорий (мы говорим о хозяйском отношении, хозяйском цененин хозяйства; но сами категории, сюда относящиеся, будем именовать хозяйными): в последних запечатлева некая общая духовно-хозяйственная сущность. Констатирование такой выразимости требует ограничении; в выражении этом установленные выше категории применимы не во всей их полноте; в частности, в отношении ко многим социалистическим теориям, отпадает вопрос о религиозном обосновании хозяйского ценения. Не следует также искусственно упрощать формул, дающих это выражение, и тех, в которые уложимы посылки отдельных социалистических построений… Не говорим уже о том, что в иных случаях понятие хозяина в потреблении отщепляется от понятия хозяина в производстве, и первое качество сохраняется за хозяином-личностью; в других же проектах последний лишается всякой "свободы выбора хозяйственных благ", и всякое его усмотрение по этой части заменяется общественной "дачей". Что касается качества "хозяина в производстве", то иногда и в этой области социалистическое построение не заключает в себе отрицания хозяина-личности как такового, а утверждает только необходимость блюсти (что возлагается на хозяина-общество), чтобы собственниками и предпринимателями были лица, персонально способные быть "добрыми хозяевами". Такова, в общем, цель той отмены наследственной собственности (передачи по наследству производственных имуществ) и установления "всеобщей банковой системы", которые в свое время проектировал сен-симонизм. Другие системы и в самом производственном процессе замещают хозяина-личность хозяином-обществом, сосредоточивая в последнем собственнические и предпринимательские функции – права; но все-таки признают вспомогательное значение за хозяином-личностью, хотя и производя деградацию его из самостоятельного хозяина в чиновника, осуществителя общественных велений (Родбертус). Третьи, наконец, хозяином-обществом хозяина-личность заслоняют всецело и в хозяине-личности видят врага хозяйно-общественного дела (Маркс). Не будем умножать примеров. Ими можно было бы заполнить немало страниц. Перейдем к рассмотрению вопроса по существу: как соотносится хозяин-общество и хозяин-личность? Какова реальность и основная характеристика одного и другого? Может ли один всецело заместить другого?
Особенность человеческих представлений о хозяине-обществе состоит в том, что с понятием такого "хозяина" гораздо легче манипулировать по произволу, чем с понятием хозяина-личности. Существование лиц, собственников и предпринимателей, не являющихся "хозяевами" (настоящими или "добрыми"), не подлежит сомнению. Вообще говоря, физическая личность, и в том числе личность как хозяин, есть непосредственная данность, изменить или даже повлиять на которую непросто и нелегко. Ввиду очевидности этого обстоятельства, также и в области проектов и реформ трудно иметь дело с хозяином-личностью. Хозяина-общество же каждый прожектер в реформатор может мыслить по-своему, вкладывать в это понятие любое содержание, рисовать любой образ. Потому-то реформаторы в прожектеры, подходя к той проблеме, которую мы именуем проблемой хозяйского ценения, и обращаются по преимуществу и охотно к идее хозяина-общества. И, действительно, хозяину-обществу хозяйское ценение хозяйства может быть обязательно задано, и никак нельзя такого же ценения с обязательностью "задать" хозяину-личности. Хозяин-общество, в точном смысле, не имеет психической сферы. И приуроченное к нему хозяйское ценение есть равнодействующая так или иначе оформленных общественных сил. Хозяин-личность же, как всякая физическая личность, обладает своей психической сферой. Определенное внешнее действие задать ему можно. Но именно "ценение", как известно, не может являться предметом механически выполняемого задания…К хозяину-обществу само понятие ценения приложимо, как видим, только в порядке некоторого словесного оборота. Но в порядке такого оборота можно формулировать, что хозяин-общество поддается тому, чтобы хозяйское ценение было ему формально "задано"; хозяин-личность же этому не поддается. С точки зрения упомянутых выше целей пропитать и определить всю экономическую жизнь хозяйским ценением, возможность "формальной заданности" такого ценения есть "преимущество" хозяина-общества.
Но можно ли, в точном смысле, хозяину-обществу приписывать хозяйскую волю и хозяйский глаз? Поскольку хозяина-общество мы мыслим как коллектив, приходится определенно ответить, что нет – хозяйской воли и хозяйского глаза хозяину-обществу приписать нельзя. Воля "хозяина-общества" объективируется в некотором законодательном или административном акте. Фактически же осуществляет се то или иное физическое лицо или совокупность физических лиц. Бытия хозяина-общества и этих физических лиц раздельны. И поэтому в данном случае та воля, которая фактически действует, есть принципиально не хозяйская воля. Также функции хозяйского глаза за хозяина-общество отправляют некоторые физические лица. Но не они хозяева. И потому в хозяйстве хозяина-общества за всем блюдет и смотрит принципиально нехозяйский глаз… Дать именно такие пояснения этому вопросу понуждает нас, между прочим, народное употребление слова "хозяин", которое с полной последовательностью и реализмом применяет это понятие только к физической личности. И вскрыть определенную призрачность "хозяина-общества" является необходимым, дабы не принять отвлеченного понятия за реальное бытие, что в данном случае и в научном смысле было бы губительно… Но сказать, что в хозяйстве хозяина-общества хозяйскую волю осуществляет не хозяйская воля и контрольные функции несет не хозяйский глаз, – это значит сказать многое. Это значит отметить, что в хозяйстве хозяина-общества притуплено и ослаблено отправление основных властно-творческих функций. Хозяин-общество, в определенном смысле, есть неполный, ослабленный, ущербленный хозяин…
Здесь нужно указать еще на одно важнейшее обстоятельство. К хозяину-обществу, в точном смысле, неприменимо понятие личной ответственности. Физические же лица, осуществляющие за хозяина-общество функции его "воли" и "глаза", несут, конечно, за свои действия определенную уголовно– и граждански-правовую ответственность; но именно ответственность правовую – от ответственности специфически-экономической они свободны. Специфически-экономическая ответственность, о которой мы здесь говорим, выражается в несении убытков, ущербов и потерь, проистекающих из нецелесообразных (и в этом смысле "ошибочных") действий, нерачительности или даже простой невнимательности хозяйствующей личности. Чиновник-хозяйственник" может допускать такую нецелесообразность, нерачительность и невнимательность и все же без ухудшения, а иногда, при благоволении начальства, и с улучшением личного своего положения оставаться на своем месте. Правда, его может постигнуть немилость начальства и необходимость "уйти", но такая необходимость, по воле начальства, может постигнуть чиновника-хозяйственника" и при полной целесообразности, рачительности и внимательности его действий, т. е. при таких условиях, в которых, при отсутствии force majeure, он имел бы, будучи самостоятельным хозяином, экономический успех… Замена специфически-экономической ответственности ответственностью перед начальством означает, по меньшей мере, ослабление подобного рода ответственности.
Итак, возможность "формальной заданности" хозяйского ценения и в то же время ослаблевность властно-творческих хозяйских функций и лично-экономической ответственности – вот признаки хозяина-общества. Невозможность формальной заданности хозяйского ценения и в то же время полная сила властно-творческих хозяйских функций и лично-экономической ответственности отличают хозяина-личность. Когда физическая личность есть "хозяин", она как таковая сильнее хозяина-общества. Хотя хозяйское цененне ей никем, кроме Бога, не задано, оно фактически в ней дано, а отправление ею хозяйских функций сосредоточеннее, гибче в полнее, чем у хозяина-общества. Но зато, когда физическая личность не есть и, по свойствам природы своей, не годна быть хозяином, те цели, которые поставлены в хозяйском ценении, и осуществимы только вмешательством хозяина-общества…
Кто вернее осуществит пропитывание и определение экономической жизни хозяйским цененнем: хозяин-общество или хозяин-личность? Из предыдущего следует: сам по себе ни один и ни другой; необходимо сочетание одного и другого, сопряжение в величинах, соразмерных друг другу, лично-хозяйного и державного (как символа "общественного") начал…
В обеспечении хозяйского дела в одних отраслях сильнее хозяин-личность и в других – хозяин-общество. Там, где требуется охранение и не требуется развития, возможен хозяин-общество. Там, где нужно творчество и развитие, выступает хозяин-личность. Хозяйство хозяина-личности, поскольку хозяин есть именно таковой, совершеннее, чем хозяйство хозяина-общества, в конечном счете и в отношении создания возможно лучшей обстановки для человеческого труда. Но не везде возможно и осуществимо выделение "добрых хозяев". Разные отрасли экономической жизни в разной степени способствуют или "сопротивляются" такому выделению.
Чем ощутительнее, чем внятнее в той или иной отрасли хозяйственно-натуральный процесс, чем конкретнее обозначена, чем менее подернута флером абстрактной "спекуляции" ее хозяйственно-натуральная плоть, тем более облегчено выделение "добрых хозяев": хозяйское ценение утверждается в хозяйственной "натуральности" и конкретности.
В ряду: сельское хозяйство – промышленность – кредит – наиболее "натурально" и конкретно сельское хозяйство; именно в нем в наибольшей степени дано выделение "добрых хозяев", именно в нем хозяину-личности должно принадлежать наибольшее и хозяину-обществу – наименьшее место. (Есть исключение. Лесное хозяйство в значительной степени поддается рационализации, рассчитывающей – спекулирующей – на десятилетия вперед. Кроме того, в нем начало охранения преобладает над началом развития. Лесное хозяйство – возможная сфера хозяина-общества…) Промышленность занимает промежуточное положение. Людская и вещная конкретность здесь выступает. Но нет прямого касания к биологическим процессам. Производство в большей степени, чем в сельском хозяйстве, вмещается в счетно-спекулятивную схему. В устоявшихся, сформировавшихся отраслях и в утвердившихся предприятиях возможно действие хозяина-общества. Вся остальная промышленная среда, все то, что не есть "тыл", есть удел хозяина-личности… Именно полный, не ослабленный, не ущербленный хозяин заполняет и единственно может заполнять движением и жизнью основные просторы промышленной сферы… В области кредита как области крупных кредитных установлений образ хозяина-личности утрачивает конкретность, расплываясь и теряясь в сетке как бы себе довлеющих отвлеченных схем. Здесь не только нет отношения к биологическим процессам, нет и прямого касательства к вещам. Скрытый анонимом, хозяин-личность превращается в призрака. Захватывая силой абстрактного капитала командующие высоты народнохозяйственной жизни, он, в свою очередь, все народнохозяйственное целое превращает в хозяйство призрака. В области кредита образ хозяина-общества, в сравнении с образом хозяина-личности, обладает, пожалуй, не меньшей конкретностью. Применительно к основному соотношению хозяина-личности и хозяина-общества, принцип национализации кредита имеет иной и больший смысл, чем, скажем, принцип "национализации" промышленности… Но опять и здесь нужны различения. Всякое выдвижение хозяина-общества в той сфере, которая лежит в основе кредита, – сфере непосредственного накопления, с точек зрения, здесь развиваемых, нужно признать нелепостью: накопление требует не ущербленной, во полной, не ослабленной, но развитой активности хозяйской воли и глаза. Нужно отдавать себе отчет в том, что всякое вообще сокращение сферы действия хозяина-личности неизбежно сокращает накопление…
Понимание хозяйства, с точки зрения хозяйных категорий, подразумевает определенное отношение к конкретному историко-экономическому феномену "капитализма". Термин "капитализм" имеет, как известно, несколько значений. Поскольку под "капитализмом" подразумевается экономической строй, поставляющий человеческий труд в среду окачествленных средств производства, обеспечивающий труду возможность действовать при помощи этих средств и сопрягающий его с ними, принцип "капитализма" есть положительный технико-экономический принцип. Но кроме "капитализма" как некоторой системы, ставящей производственный процесс в рамки определенных внешних (материальных) предусловий, существует "капиталистический дух", духовное начало, которым определяется бытие предлежащего нам конкретно-исторического явления. Три обстоятельства отличительны, по преимуществу, для сложившегося "капиталистического духа": 1) реальная (не методологическая только) поставленность "чистого" экономического принципа (наибольший доход – с наименьшей затратой) в качестве главного и единственного начала всякого действия в хозяйственно-экономической области; 2) безмерность приобретательского стремления, его внутренне-психическая неограниченность ничем, кроме принудительно-внешних обстоятельств в связи с этим; 3) выключенность экономической области из связи с абсолютным и превращение экономических импульсов в некое стремление в безабсолютную и в этом смысле дурную бесконечность.
Нам кажется излишним распространяться, какое отношение к "капиталистическому духу", в указанном его сложении, вытекает из утверждения хозяйных категорий хозяйства. Хозяйское ценение хозяйства есть выход за пределы "чистого" экономического принципа, его осложнение и преображение; хозяйское ценение хозяйства есть внесение меры во всякую приобретательскую безмерность, есть установление связей хозяйства с областью абсолютных ценений, отрицание какого бы то ни было устремления в дурную (безабсолютную) бесконечность. Хозяйское ценение хозяйства есть устранение "капиталистического духа". В то же время цененне это носителем своим, живой человеческой личностью, опровергает социализм и коммунизм, поставляющие хозяина-общество вместо хозяина-личности также и там, где такая замена есть подмена реальности призраком…
Классической политической экономии со всеми ее более новыми продолжениями соответствует, в области реальных явлений, феномен капитализма. Социалистическая политическая экономия – от ее далеких предшественников до сен-симонизма, марксизма, синдикализма, ленинизма – дает, в проекции на реальность, образ "социалистического хозяйства". Хозяйным категориям хозяйства ответит, в конкретной действительности, система хозяйнодержавия.
Так должна именоваться система идеологических воззрений и социально-политических действий, которая поставит в поле зрения образ "хозяина" и положит первой (хотя не единственной) своей задачей насыщение экономической действительности лично-хозяйским началом (начало это, по содержанию своему и значению, существенно отлично, как мы видели, от лично-экономического начала "капитализма"); идеологические воззрения каждого века в определенной мере формируют людей этого века. Система хозяйнодержавия, нагнетая в социальную среду хозяйную идею хозяйства, может и будет воспитывать "добрых хозяев". Тем более что начало "доброго хозяина" изначально вправлено в человеческую природу, и хозяйные категории суть лишь сознательное утверждение того, что издавна бессознательно было; что в некоторой мере есть и теперь, даже в капиталистической действительности, несмотря на враждебность капиталистических начал идее "доброго хозяина". Но человеческая природа несовершенна: не всякий способен быть субъектом хозяйского ценения; поэтому каждый, кто есть собственник и предприниматель, должен в системе хозяйнодержавия чувствовать на себе державное иго…
Хозяйнодержавие может и должно принять и приложить в жизни элементы социально-устрояющего прикладничсства последних европейских десятилетий. А там, где формальная заданность хозяйского ценения, с точки зрения целей последнего, важнее, чем реальность личной воли и глаза, хозяин-общество в системе хозяйнодержавия заступит хозяина-личность. Но именно реальность лично-хозяйской воли и глаза должна обеспечить в этой системе сохранение уровня технических и количественно-экономических достижений капитализма, т. е. обеспечить сохранение того, что существенно недостижимо ни в какой социалистической системе. Именно потому, что социализм, как мы видели, замещает в важнейших направлениях конкретность хозяина-личности призрачностью хозяина-общества, социалистический строй есть в действительности и по существу строй экономического упадка. Упор в значение и образ хозяина-личности может и должен предохранить систему хозяйнодержавия от той же судьбы. Как система воззрений, хозяйнодержавие знаменует собой дополнение и отчасти видоизменение основных категорий учения о хозяйстве – прежде всего введением логически очерченного и жизненно прочувствованного образа хозяина-личности… Сколь часто политическая экономия ни подходила к реальности хозяйных явлений, доселе она не запечатлела их в систематических категориях… А реальность "капитализма" во многом и многом способствовала растворению конкретного хозяина-личности в безликом "субъекте хозяйствования" и "потребления"; и, несмотря на всю широту частно-экономической автономии, присущей капиталистическому строю, реальность эта в специально капиталистических явлениях "анонимных обществ", кредита, банков и биржи, покрыла хозяина-личность саваном призрачности и схемы [202]. Хозяйнодержавие утверждает личность. Хозяйнодержавие есть видение хозяина-личности конкретно-определенной. Ни капитализм, ни социализм конкретной, живой личности в хозяйстве не утверждают. В капитализме личность становится "анонимом", теряет связь с абсолютом, личность же безымянная и "безабсолютная", строго говоря, уже не есть личность. Социализм же сковывает активность хозяина-личности, подчиняя и замещая ее хозяином-обществом. Нужно третье решение. Утвердить личность в хозяйстве, не безымянную, но имярек, не потерявшую, но восприявшую связь с абсолютом, не скованную, но активную – в этом трудность, но в то же время и прелесть проблемы хозяйнодержавия. Принципам капиталистическим и социалистическим можно и должно противопоставить принципы хозяйные. Проблема хозяйнодержавия в раскрытии своем устанавливает, в отличие от капитализма и социализма, связь хозяйствующей личности с Богом, утверждает богоисповедную, а не безбожную личность. Связь с Абсолютом определяет личность хозяйнодержавия не как атомистическое, но как "соборное" начало (тем самым существенно особное от "капиталистического" начала личности). Совокупность посылок и требований, заключенных в проблеме хозяйнодержавия, поддается определению как система особого рода хозяйственной соборности. Соборность, в противоположность коллективизму, не пригнетает, но утверждает личность и через нее раскрывает некоторое общее (общественное) начало. Это последнее в формуле хозяйнодержавия представлено началом державным, реальностью державного ига, привхождением и чувствованием над хозяином-личностью хозяина-общества; однако в системе хозяйнодержавия чувствование это не перерождается в фетишизм (как то часто бывает в социализме), но связано с пониманием реальных возможностей и реальных пределов хозяина-общества…
Можно сказать даже, что хозяйнодержавие не отрицает конечных целей социализма и коммунизма, поскольку цели эти сводятся к поставлению наряду и над атомистическим некоторого общественного начала; но в системе хозяйнодержавия поставление это мыслится в формах хозяйственной соборности, а не экономического (коммунистически-социалистического) коллективизма…
Остановимся на вопросе отношения хозяйнодержавия к личности. Хозяйнодержавие не отрицает возможности и важности чисто внешних мероприятий по устроению общества, но вне личности не мыслит осуществления этих мероприятий; также и в общественной действительности: вне личности, определенной, конкретной, человеческой личности, ничто невозможно… Мир экономического есть одна из областей человеческих ценений; утвердить какие бы то ни было принципы в экономической области можно, лишь введя их в круг обращенных к экономическим явлениям личных ценений. Впрочем, всякая вообще система, в том числе и система, отрицающая онтологическое начало личности, на деле стремится действовать через посредство последней. Осуществление всякого социализма-коммунизма обращено к социалистически– (коммунистически-) "сознательной" личности. Исследования, производившиеся в последние десятилетия, показали, что развитие "капитализма" как исторического явления в жизни европейского мира связано с возникновением и жизненным самоутверждением особого типа личности, который можно именовать "
|
|
|
