Часть 2. Практика сочинения сказок

Моя история

Моя мама сочиняла мне перед сном сказки, когда я был маленьким. Она сочиняла их каждый раз новые. Я не помню ни одной, но помню, что мне они очень нравились, что я просил маму рассказывать их по несколько штук за вечер.

Еще, помню, в семь лет у меня была такая мысль: «Вот бы, когда я вырасту, мне бы не забыть, как я воспринимаю все. Чтобы уметь понимать детей. Потому что взрослые меня не понимают». Я чувствовал, что меня любят, что обо мне заботятся, но чего-то очень существенного не хватало во взаимопонимании со всеми взрослыми (не только с родителями). И я мечтал написать книгу сказок, читая которую, взрослые учились бы понимать детей.

Потом я вырос и стал взрослым, забыв эти детские мечты. И позабыл «детский язык». Мне так нравился взрослый мир! Мне так хотелось в полной мере реализовать возможности взрослой жизни! Какое уж там думать о взаимопонимании с маленькими детьми?!

Немного поучившись взрослой жизни, поизучав некоторые науки и просто пообщавшись с умными людьми, я в какой-то степени удовлетворил мою жажду быть взрослым и жить по-взрослому. И тут, кстати, я женился. И вскоре стал папой. И с тех пор детский мир увлек меня. Год за годом я погружался в него, заново учась понимать «детский язык», проникаясь всеми формами детской жизни. И книжку написал, которую собирался. Это «Солнечные сказки». Я работал над ней более 10-ти лет. По-моему, она вполне может помочь взрослому научиться понимать детей. Но, по сути, и все другие мои книги о том же.

Старшей дочке я сочинял песенки (она просила). А когда родились и чуть-чуть подросли сыновья, то плотно взялся за сочинение сказок. Все начиналось очень прагматично: надо было утихомирить буйных мальчишек перед сном. Сказка оказалась очень удобным способом. И вот началось ежедневное сочинение новых сказок – по два раза в день (перед дневным сном и перед вечерним) и по несколько штук за раз. Причем Тима и Коля хотели каждый раз именно новые сказки.

Постепенно я вошел во вкус и начал открывать для себя возможности этого дела. И главное: я учился сочинять сказки, интересные моим детям. Параллельно мы читали детские книжки, играли во всякие игры, гуляли, учились… Словом, это все был образ жизни, в котором сказки – одна из существенных частей.

Сыновья росли, темы и формы сказок соответственно менялись. Потом родилась младшая дочка. Когда он подросла до возраста, уже восприимчивого к сказкам (около двух лет), то я оказался в сложном положении: приходилось сочинять так, чтобы было интересно и сыновьям, и Машеньке. Иногда я как-то исхитрялся и сочинял общую сказку, но чаще сочинял по очереди – сначала для Маши, а потом для мальчишек.

Интересно, что для младшей дочки оказалось веселее слушать по много дней (а то и месяцев) одни и те же сюжеты (небольшие вариации допускались, но основные пункты должны были быть соблюдены). А когда она стала постарше, то уже пошло большее разнообразие сюжетов, но зато сериями, где действовали одни и те же герои.

Сказок, которые я сочинял сыновьям в их раннем детстве, я уже не помню. Я вообще очень быстро забываю свои сказки. Но многие ключевые моменты из сказок, которые я рассказывал Маше, помню. И как их забудешь, если некоторые повторил сотни раз?!

Один из любимых в раннем детстве сюжетов у Маши был такой.

Пошла маленькая девочка в лес погулять. И заблудилась. А тут набежали тучи, засверкали молнии, загремел гром, дождь полил, как из ведра. Девочка побежала по лесной тропинке, пытаясь найти дорогу домой. И вдруг увидела кошечку, которая мокла под дождем и была очень испугана, так как тоже потерялась и заблудилась. Девочка подхватила кошечку на ручки, прижала к себе и побежала дальше по тропинке. И скоро она выбралась из леса и нашла дорогу домой. И кошечку домой принесла. И спросила: «Ты хочешь быть моей кошкой?» Кошка ответила: «Да. Мяу». И стали они жить вместе с кошкой и гулять в лесу.

Прошло уже лет восемь-девять, а я помню почти дословно. И помню все драматические интонации, с которыми рассказывал эту историю. А еще дело в том, что однажды летом мы с мальчишками и с годовалой Машенькой попали загородом под сильнейший дождь. Сверкали молнии, гремел гром, а мы бежали к железнодорожной станции. Машеньку я, завернув в одеяло, прижимал к груди и всячески успокаивал, а она даже не плакала – так была поражена происходящим. И вот те два километра от озера до станции мы потом «пробегали» с ней еще несколько лет. Впечатление тогда, действительно, было сильное. На станции я завернул Машу во все сухое, и она тут же уснула. Потом мы сели в поезд, где под нами за несколько остановок натекли изрядные лужи. Дома я посадил их сразу всех троих в горячую ванну. Тогда никто из нас, слава Богу не простудился, дома было тепло и сухо – словом, завершилось приключение благополучно.

А второй источник этого сказочного сюжета – огромная любовь Маши к кошкам и собакам и мечта иметь их дома (мечта нереализованная). Вот такой «анализ» сказки. Причем, что характерно, доченька очень четко указывала мне, что я должен рассказывать в этой истории – нельзя было уклоняться.

А был еще один любимый сюжет у маленькой Машеньки. Вот он.

Шел мужик по дороге. Увидел дом. Зашел внутрь. Там никого не было. Ну, он стал там прыгать, баловаться и прилип к потолку. Дергался, старался отклеиться – и никак. А мимо дома бежали зверюшки: белки, зайцы, ежики, хорьки… Они увидели, что мужику требуется помощь, и помогли ему отклеиться.

Я никогда не понимал, откуда взялся сей сюжет. Как-то случайно рассказал, а Машку «зацепило». В жизни, вроде, ничего похожего не происходило у нас. Но вот сейчас я подумал: а может, это ассоциативное изображение роли «братьев наших меньших» в жизни человека и человечества – они помогают нам вернуться в исходное естественное состояние после вызванного нашим неразумным буйством и кривляньем попадания в ловушку «на потолке»? Не знаю… Философия… Но всяких зверюшек моя доченька действительно очень любит. И наши домашние крысы, хомяки и мыши вносят существенный вклад в нашу жизнь.

По мере взросления моих детей формы сказок стали больше походить на «фэнтези». И нам всем нравится, когда получается смешно. Герои у нас теперь все больше либо реальные знакомые люди (наши соседи, мои друзья), либо известные в обществе фигуры (например, очень крутой и всеведущий Президент Путин или мистический и непонятный Борис Гребенщиков), либо известные кино- и книгогерои (Чебурашка и крокодил Гена, Карлсон и др.) Как ни странно, Тиме и Коле до сих пор иногда охота послушать мои «предсонные сказки» (меня это обстоятельство весьма удивляет – не надоело же за 15 лет!). А уж Маша требует их каждый день и очень грустит, если у меня «нет вдохновения» или я «рассердился за их плохое поведение».

Естественно, формы моих книжек тоже стали ближе к «фэнтези». В 2004 году начали появляться истории про богатыря Ваню и его друзей, орудующих в условиях Древней Руси в лесах, деревнях и городах нашей страны, ближнего и дальнего зарубежья. Они стали одной из основных форм моего литературного творчества.

В целом я удовлетворен тем, как происходит процесс моего «сказочного развития». Подчеркну еще раз, что для меня важен не столько литературный уровень сказки, сколько ее контактность с ребенком, с любым слушателем. Ну и, конечно, стараюсь, чтобы она была позитивной, хоть в чем-то полезной. Правда, довольно часто мне кажется, что многие мои сказки полезны лишь тем, что под них легче засыпать. Но тоже ведь дело.

Недавно, столкнувшись с необходимостью уложить дочку моих друзей Любочку спать, я стал рассказывать ей сказку и поразился тому, что стала сочиняться совершенно непривычная для меня форма. Фактически, это была даже не история, а просто набор чередующихся между собой действий собачек, кошечек, обезьянок, ежиков – всех тех, с кем мы с Любой перед этим весь вечер играли (они были, разумеется, игрушечные). А степень напевности моей речи превзошла все привычные для меня нормы.

Словом, сказки каждому ребенку нужны свои. А кому-то, может, и не очень нужны. Моим детям они оказались очень «в тему» – уже 15 лет я сочиняю, сочиняю, сочиняю… И писателем вот с этого дела стал. И перспективы развития вижу тут для себя большие.

Интересно, что очень многие сказки, получившиеся в устной форме весьма удачно, никак не записать адекватно. То есть при записи в виде текста они теряют все свое очарование, весь юмор, весь интерес. Я много раз пробовал фиксировать на бумагу самые удачные сюжеты, но получался полный бред. То есть мой опыт таков, что это две совершенно разные вещи: сочинять книгу и устно рассказывать новую сказку-импровизацию. Во втором случае очень важную роль играют драматические моменты, ситуация, настроение… Здесь ближе к живому разговору. А книгу мы сочиняем «на века», тут уже текст гораздо более самодостаточен должен быть.

Но для кого-то это может быть и не так. Вот Астрид Линдгрен сначала много раз рассказывала своим детям про Пеппи Длинныйчулок и лишь потом записала сказку на бумагу. У каждого из нас – родителей, писателей, педагогов – свой стиль, свои особенные дети, свои задачи.

< strong>Сказки для подростков

Мои дети тут не образец, так как слушают мои сказки с ранних лет. Они привыкли к ним, да и вообще мы хорошо знакомы. Другая ситуация – когда я сочиняю сказку для малознакомой подростковой аудитории. В чем тут ключ? По-моему, ключ – в понимании того, что подростки ничем особым не отличаются от взрослых (разве что опыта жизненного поменьше).

В том самом подростковом туристическом лагере, где я был два года подряд со своими детьми, я в конце каждой смены рассказывал ребятам сказки вокруг костра. Это был всего один день после десятидневной совместной жизни в лесу. Десять дней я постепенно знакомился с ребятами, слушал их речь, мы вместе что-то делали, просто вместе сидели у костра и ели кашу… Поэтому, когда в конце смены руководитель говорил, что дядя Леша расскажет сказку, никто не был шокирован и не протестовал. Мы ведь уже стали не совсем чужие. Конечно, совсем «своим» я стать не успел, но все же и не посторонний.

Помню, мы разожгли большой костер, расселись вокруг на бревнах и чурках. Остались сидеть только те, кто хотел послушать – все остальные могли свободно уйти. Но оставшихся я попросил слушать тихо. Из отряда в 50 человек ушли всего несколько. А слушали так внимательно, что я был поражен.

У меня не было «домашних заготовок», но настроение я «копил» к этому действу, надеясь, что вдохновение будет. И вот начинали сочиняться сказки. Одну из них я хорошо помню. Почему-то ее легко получается пересказывать. Она сочинилась короткая и символичная. И главное: ребята слушали ее так внимательно, что она явно не «прошла мимо». Здесь я привожу ее примерный пересказ. Образ костра и темнеющего вокруг леса можете добавить сами.

Жил-был в одной деревне старик. И был у него верный пес. Они очень дружили.

Однажды вечером в дом старика постучал путник. Старик впустил гостя. Тот попросил еды и ночлега. Они поужинали и легли спать.

Проснувшись утром, старик обнаружил, что его гость уже ушел. И что он увел с собой верного пса, бывшего надежным другом старику много-много лет.

Старик бросился вдогонку. По дороге он расспрашивал людей, и те говорили ему, что да, видели человека и пса, идущих куда-то. Старик бежал, но не мог догнать их. Пошел дождь, дорога стала мокрой. Старик все брел вперед, подскальзываясь и падая в грязь. Он был в отчаянии.

Так он шел день за днем. И везде люди говорили ему, что видели человека с собакой, идущих по дороге. И старик шел за ними.

И вот через две недели он подошел к берегу океана. С высокого обрывистого берега он увидел стоящих у кромки воды своего бывшего гостя и своего пса. Оба они смотрели на океан.

Скорее спустившись с обрыва, старик подбежал к ним и воскликнул: «Как же ты мог отплатить мне за ужин и ночлег такой неблагодарностью?! Ты увел моего лучшего верного друга, с которым мы столько лет прожили вместе!»

Путник ответил: «Пока ты спал, твой пес рассказал мне, что ты всю жизнь мечтал увидеть море, но так и не собрался сделать это. И вот мы решили помочь тебе добраться сюда. Посмотри, как красиво».

Мне никогда не приходило в голову «подстраиваться» под тинэйджеров. Для меня вообще деление на взрослых, детей и подростков – штука весьма условная. Просто я или в контакте с людьми, или нет. Единственное, пожалуй, отличие в том, что в 16-17 лет люди гораздо четче разбираются, когда их пытаются «воспитывать» и «учить жить», и гораздо радикальнее и резче отторгают такие попытки взрослых. А просто интересные истории да еще имеющие «сцепку с жизнью» идут отлично.

Основное же отличие от взрослых, по-моему, состоит в том, что подростки не будут долго слушать то, что им неинтересно (если, конечно, их жестко дисциплинарно не принуждать; но в деле рассказывания сказок это было бы вряд ли уместно). Взрослые в целом способны на более «стратегическое» слушание, на большую дисциплину и вежливость (даже если не интересно).

Индивидуальные сказки

Иногда хочется сочинить сказку в виде текста, но не «общеупотребительную», а ориентированную какому-то конкретному человеку. Своим детям я таких сказок не сочинял (им и так хватает: сказки перед сном и по всякому поводу, мои книги сказок и «фэнтези»…) А вот многим знакомым сочинял. Так сложилось, что в основном это были взрослые (изредка – подростки). Но суть сочинения сказок одинакова, к какому бы возрасту мы не обращались. Да и вообще сказки – часть жизни. Так что в данной главе я немного расскажу о такой стороне моего опыта.

Какая тут цель? Цель заключается в том, чтобы в форме сказки передать человеку нечто, что просто так словами обычными в разговоре или в письме не скажешь. То есть по сути такое вот дружеское общение. Адресатам я передавал сказку в виде аккуратно написанного текста. А иногда (по желанию) читал вслух.

Я не буду здесь приводить полных текстов таких сказок. Основная причина заключается в том, что для их понимания необходимо хорошо знать людей, которым они посвящены, а также конкретные жизненные ситуации и обстоятельства, затронутые в историях. Иначе не очень понятен смысл многих фраз, поворотов сюжета, специальных словечек да и всей сказки в целом. Но обобщенно я попробую изложить – чтобы показать принцип подхода к сочинению таких произведений-посланий.

Вот, например, есть у меня один хороший знакомый, который очень активен в социальном плане – он постоянно изобретает и продвигает различные проекты (то весьма успешно, то с большим трудом). Сам он человек в жизни очень опытный. И еще по одному из трех своих высших образований – психолог. К тому же он – мощный оптимист. Словом, рекомендаций на тему «как жить» ему от меня не требуется. Но зато, как и любому человеку, занимающемуся продвижением в мир новых идей, ему требуется моральная поддержка. Ведь трудно же прокладывать новые дороги, ломать лбом стенки и искать в них проходы в случаях, когда стенки крепче лба. Поэтому я сочиняю этому человеку иногда сказки, где в ассоциативной форме описывается ситуация его борьбы и поисков. И конечно, с оптимистическим развитием хода событий. Мой друг утверждает, что такие сказки его воодушевляют, что в них он черпает дополнительные силы.

А вот другая ситуация. Меня пригласили помочь одному парню 13-ти лет по поводу глобальных проблем в учебе и во взаимоотношениях с родителями. Помочь не удалось – позиция родителей была слишком жесткой. Мне было грустно и хотелось хоть что-то сказать этому парню – доброе, душевное и оптимистичное. Но его возраст и характер не располагали к разговорам подобного типа. И я сочинил сказку «Придурки из Калифорнии» – на манер американских фильмов, со всеми характерными «прибамбасами» (виртуальные реальности, приколы, звезды мирового кино…) И парень тот играл там, конечно, роль главного спасителя группы американских тинэйджеров, попавших в ужасную беду.

Не так давно познакомился я у друзей с одной девушкой, которая закончила институт и вот-вот должна была уехать в Бельгию для продолжения образования (она физик). В разговоре выяснилось, что параллельно с основной специальностью она очень сведуща в некоем оригинальном разделе психологии, называемом соционикой. По моей просьбе она очень любезно в течение нескольких часов излагала мне суть соционических концепций и подходов. Мне было действительно очень интересно. Конечно, в ходе беседы были затронуты и мои личные психологические особенности. Девушка вполне доброжелательно объяснила мне, что я задаю слишком длинные и нечеткие вопросы и вообще изъясняюсь туманно и неконкретно. Сама же она вела речь очень конструктивно и логично.

Я вообще человек необидчивый. К тому же сам ее спровоцировал. Но мне стало забавно – я как-никак не первый десяток лет работаю с речью и не совсем случайно использую в общении тот или иной стиль. И вот дома, переварив разговор, я сочинил этой девушке сказку, в которой ассоциативно описал наш с ней разговор и поведал о том, что в речи существует не только аспект логики, но и аспекты напевности, глубины, ассоциативности, ритмичности… Причем поведал с учетом ее физико-математического образования и любви к соционическим психологическим моделям. Девушке сказка понравилась.

Есть у меня один давнишний приятель. Он занимается некрупным бизнесом, но еще интересуется много чем, в том числе психологией. А по молодости был пожарником. На вид он весьма свиреп, но по сути человек доброжелательный. И вот я сочинил ему сказку, где он разбирается с огнедышащим драконом, живущим в пещере и держащим в плену маленького мальчика. Пригодились ему там и навыки тушения огня, и практическая деловая хватка (когда он выторговывал у дракона золотую решетку, закрывавшую вход в пещеру, за 12 шоколадных конфет в американских цветных фантиках), и знания психологии (в переговорах с драконом и установлении с ним дружеских отношений), и умение искать нестандартные решения и быть настойчивым…

Итак, общий принцип таков: в ассоциативной форме описывается ситуация того человека, к кому обращена сказка. Ассоциативность эта может быть более или менее точной. Можно в сказке тоже говорить о парне, девушке, дяденьке, тетеньке… А можно их изобразить в виде первобытных людей, космонавтов, фей и волшебников. А можно пойти еще дальше и сделать их птичками, зверюшками, рыбками…

Наверное, каждый читающий данную главу понимает сей принцип. Но штука в том, чтобы реализовать его максимально точно и максимально творчески. Точность заключается в том, насколько узнаваем наш герой или наши героини в сказочном виде. И кстати: наша задача вовсе не состоит в копировании реальности. Сказка свободна, ее сюжет и форма могут уходить сколь угодно далеко от прототипа. Тут важна лишь точность «сцепки» сказки с жизнью.

Если мы сочиняем для детишек или тинэйджеров, то все точно так же. У меня просто было мало такой практики в письменных формах.

Ну а чем отличается письменное сочинительство, понятно: есть возможность создавать сказку не на ходу, а неспешно, в удобной обстановке, потом исправлять и дорабатывать ее. Я не делаю таких вещей «от ума», специально, а только если «само идет». Индивидуальные сказки созревают иногда за часы и дни, иногда – за месяцы и годы. Где тут доля вдохновения, а где доля знания, понимания человека и жизни? Как подготовить такую сказку? У меня нет ответов.

Сочиняя сказки для взрослых, я сочиняю их и как бы для себя самого – каждая что-то открывает и лично мне. Так, конечно, и должно быть. А конкретно для себя самого индивидуальные сказки сочинять у меня получается плохо и неинтересно – все же нужен собеседник, партнер в сказочном поиске.

Принцип сказкотерапии

Про сказкотерапию написано немало. Тема эта известна и специалистам, и более широкому кругу. Сам я дошел до принципов сказкотерапии (сочинение сказок в целях помощи при решении психологических проблем) своим путем – от жизни. Потом, когда психотерапевт Саша Михайлов подарил мне книжку по сказкотерапии, одним из авторов которой он был, я был весьма обрадован, что тема сия, оказывается, разрабатывается многими людьми уже давно.

В моей родительской и педагогической практике я использую данный подход достаточно редко – все же я в основном педагог и папа, а лишь потом и лишь немного психолог. Но тут, собственно, имеет смысл различать две ситуации: 1)состояние невроза большей или меньшей степени тяжести; 2) общая психологическая поддержка, помощь в затруднительных психологических ситуациях. Все сказки, которые я кому-либо сочиняю в устном или в письменном виде, имеют своей целью помочь человеку в чем-то позитивном: узнать новое, улучшить настроение, подчерпнуть оптимизм, лучше понять себя, успокоиться… Так или иначе это относится ко второму пункту, элемент сказкотерапии тут всегда присутствует. Но он как бы не очень конкретен, не узконаправлен.

Было бы, наверное, странно рассказывать детям сказки с иной целью, нежели помогать им развиваться. Поэтому фактически любое рассказывание и чтение сказок – это сказкотерапия. В чем тут прелесть? Это мягкое, «общеукрепляющее» воздействие типа солнечного света, живой воды в чистом лесном озере или в роднике, прогулок в парке или поедания богатых витаминами фруктов. Так я понимаю. Сказка мягко успокаивает и поддерживает нашу душу, учит нас, дает отдых…

Ну а что, если требуется решение более конкретных проблем? У специалиста по сказкотерапии есть преимущества: он знает психологию, обучен методике, имеет обширный опыт (конечно, если специалист хороший). Но у родителя и педагога тоже есть тут преимущества. Главное из них – длительный контакт с ребенком, глубокое его понимание, знание многих нюансов его поведения, речи, привычек, проблем, сильных сторон… (конечно, если родитель или педагог уделяет серьезное внимание общению с детьми). Кроме того, дома или в ситуации длительных и регулярных занятий (в школе, детском саду и т.п.) есть возможность поискать подходящие время, ситуацию, настроение для сказкотерапевтичексого действия. Словом, это две разные организационные формы, каждая из которых имеет свои плюсы и минусы.

Честно говоря, я не особенно думал все эти годы о том, что я «занимаюсь сказкотерапией». Для меня сочинение и рассказывание сказок – образ жизни, существенная его часть. Где тут грани между «лечением», «развитием» и «просто рассказами»? Да и нужно ли думать об этих гранях?

А что касается ситуаций, когда я сталкивался с необходимостью помочь кому-то в ситуации невроза, то здесь мой опыт невелик – всего несколько случаев. И каждый раз это были взрослые люди. Но строил свою с ними работу я на основе знаний и навыков педагогического характера. Ведь в каждом взрослом живет где-то ребенок, каждый взрослый – тоже развивающееся существо.

Я на собственном опыте мог убедиться, что принцип сказкотерапии работает, что в ряде случаев он может помочь весьма радикально. Самый яркий пример – мне удалось с помощью всего одной тщательно и точно сочиненной сказки способствовать быстрой и радикальной стабилизации психологического состояния человека, находящегося уже год в психиатрической клинике (причем медикаментозное лечение не помогало, состояние ухудшалось, и прогноз врачей был пессимистичный). Далее началось быстрое выздоровление и человека достаточно скоро выписали из больницы в хорошем состоянии.

То есть я хочу сказать, что сказки – это нечто вполне реальное, это не только романтика, но и совершенно конкретный инструмент. В них есть сила. Меня и самого тот успех весьма удивил. Но факт налицо. Хотя, конечно, кроме сказки в том случае мною была предпринята масса разнообразных усилий (в основном педагогических и в плане душевной поддержки). Но сказка была ключом. Кстати, прежде чем сочинить ее, я знакомился с тем человеком целый месяц – общаясь почти ежедневно по несколько часов в день. Так что основа для сочинения столь эффективной сказки была весьма серьезная.

Конечно, такие штуки невозможно делать на поток. Я был бы рад помогать многим людям – детям и взрослым – решать их психологические проблемы таким приятным и мягким способом, каким являются сказки. Но реально я очень редко вижу ситуации, где могу помочь таким образом. Тут должно совпасть множество факторов, которые позволят построить конкретный эффективный процесс. Да и времени и душевных сил он требует изрядных.

Для меня вся методика сказкотерапии заключается в простом принципе: в сказке разрешаются какие-то психологические проблемы, аналогичные тем, с которыми человек имеет дело в своей реальной жизни. Но тут еще существенно, чтобы сказка глубоко резонировала с данным человеком. И еще: надо, чтобы путь, способ разрешения психологических проблем, открываемый сказко й, был бы естественным и гармоничным; тут нельзя пытаться «втюхать» какие-то чисто придуманные схемы; нужно почувствовать индивидуальный путь дальнейшего развития данного конкретного человека и отразить его в сказке – как возможность движения вперед, к большей радости и к большей целостности.

Сказкотерапевтическая история начинается у меня обычно с некой «сонастройки». В ассоциативной форме я описываю ситуацию (сначала издалека, не касаясь больной проблемы). По объему часто это две трети всего текста сказки. Постепенно человек «входит» в сказочную реальность, привыкает к ней, начинает чувствовать свою ассоциативную связь с происходящими в сказке событиями. Но никто не говорит ему: «Это ты». Восприятие свободно скользит, оставляя некий зазор между сказочным действием и реальной жизнью. Мы понимаем условность описания. Это игра.

Затем я обычно описываю проблему – кратко, образно и по сути. Иногда такое описание сильно приковывает к себе внимание, являясь как бы «эпицентром» сказки, ее «драматическим центром». А иногда, наоборот, лишь вскользь упоминаю, не шибко привлекая к проблеме внимание – как бы между делом обмолвлюсь о ней, а сюжет идет себе и идет…

А потом надо как-то проблему решить. Тут я сижу и жду, что «придет», жду свободного появления дальнейшего хода сказки. Здесь для меня таинство. Я не знаю, как и что должно дальше случиться. И когда оно рождается – записываю.

В конце сказка как-то «закругляется». Обычно я довольно обстоятельно описываю процесс выхода из проблемной ситуации – это новая форма состояния сказочной реальности, человеку нужно ее ощутить, осознать, построить свои ассоциативные связи с ней.

Я, конечно, не открыл ничего нового. Сей механизм прост и достаточно ясен. Вопрос лишь в том, чтобы уметь мастерски делать это дело. А мастерство – штука тонкая. Оно требует и терпения, и внимательности, и многолетнего опыта, и вдохновения…

Когда я проводил мастер-классы по сказкам в нашем питерском педагогическом университете, я предлагал аудитории (обычно группа была 10-20 человек) сочинять сказкотерапевтические истории для модельных ситуаций. Большинство студенток справлялись успешно: схема действий была им понятна, сюжет они создавали творчески, возможности разнообразных речевых форм использовали разумно… Но модель есть модель. А в реальной педагогической ситуации важен результат, должна быть эффективность – проблему надо решить.

И все же хочу напомнить в данной главе: психика – штука сложная. Чтобы заниматься коррекцией серьезных нервных расстройств, а уж тем более глубоких психопаталогий, нужно многое знать и уметь. Поэтому, уважаемые читатели, в таких случаях ориентируйтесь на помощь профессиональных специалистов. Ну а если по каким-либо причинам это никак, то сами становитесь такими специалистами методом серьезной учебы.

Сказки-задачки

Ну а тут все гораздо проще, чем в сказкотерапии. Но возможности развития и углубления данной темы весьма велики. В моей практике обучения собственных детей сказки-задачки были довольно активной формой в дошкольной и начальношкольный периоды.
Иногда я так работаю и с учениками. Но есть дети, которым этот стиль неинтересен, которым проще заниматься по обычным учебникам.

В чем суть? Сочиняется сказка, в которой содержится математическая задачка. Но в отличие от обычных задачек, есть некоторая избыточность информации: описывается не сухая математическая ситуация, а кусочек сказочной реальности. То есть, по сравнению с учебником по математике, много «лишних» слов, создающих сюжет, действия и образы. Иногда такая штука сочиняется прямо на ходу – устно, а иногда заранее – письменно. В первом случае можно подключать всю гамму приемов рассказывания сказок. Во втором случае можно тщательно подготовить набор таких историй (конечно, обычно не очень длинных) и предложить их ребенку в виде текстов (а возможно, и с простенькими картинками).

Смысл очевиден: чтобы было интереснее чаду заниматься. Поэтому сюжет и формы сказок следует подбирать с учетом индивидуальных вкусов ученика. А математическую часть содержания следует строить в соответствии с ходом процесса освоения умения считать и решать задачи.

Я обычно готовил сыновьям тексты на отдельных листочках – писал крупными печатными буквами. Оформление текста тоже весьма существенно (аккуратность, удобство для чтения, психологическая резонансность шрифта для ученика и т.п.)

Но смысл еще и в том, что в такой форме решается фундаментальная проблема – связь изучаемой абстрактно-логической дисциплины и реальной жизни. Математика предстает не как нечто отстраненное, чужое и непонятное, а как естественная часть тех ситуаций, в которых мы участвуем душой, в которых мы узнаем новое, в которых сопереживаем действиям.

Сюжетная, эмоциональная, драматическая сторона, а так же оформление сказки-задачки, создаваемые в едином ключе с программной учебной информацией, дает именно ту «сцепку с жизнью», которая так необходима детям на начальных (да и последующих) этапах освоения абстрактного мышления. А индивидуализация стиля, языка и подхода дает возможности многократно увеличивать эффективность обучения – за счет резонансности с данным конкретным ребенком, со способом его мироощущения.

Таким образом, сочинение сказок-задачек – это не дополнительный лишний обременяющий труд и не «развлекуха», а мощное учебно-методическое средство. В моей преподавательской практике были случаи, когда создание даже небольшого количества таких сказок-задачек позволяло резко улучшить взаимоотношения ребенка с математикой. Вопрос в том, чтобы сочинять их точно и с душой.

У меня, конечно, не сохранились те сказки-задачки, которые я сочинял для Тимы и Коли. С Машенькой мы эту форму практически не использовали. В качестве примера я привожу тут сказку-задачку, которую сочинила Маша, участвуя в моем мастер-классе со студентками педагогического университета. В качестве задания был пример: 7+5-3. Как я уже писал, Машенька очень любит наших домашних мышей и крыс. Поэтому и сказка про них.

Жили-были два крысенка. И однажды они решили спечь ореховый торт и подарить его своему знакомому мышонку на День Рождения. Они спекли торт и украсили его семью грецкими орехами и пятью фисташками. На Дне Рождения всем мышатам и крысятам, которые там были, досталось по ореху. Сколько было мышат и крысят за столом? Потом три крыски ушли. Сколько осталось крысят и мышат?

Ну и понятно, что помимо функции изучения математики, сказки-задачки могут решать, и все те задачи, которые вообще могут решать сказки: развитие речи, кругозора, мышления и т.п. Причем ничего страшного нет в том, что такие традиционно различно изучаемые дисциплины, как чтение, математика и русский язык «сваливаются в кучу» и изучаются вместе. А можно еще туда добавлять и информацию по природоведению, технике и всякую другую полезную.

«Солнечные сказки» и «Земные сказки»

Мой сказочный опыт в значительной мере сконцентрирован в этих двух книжках: я работал над ними более десяти лет – как раз в тот период, когда Тима и Коля были в дошкольном и младшем школьном возрасте. Когда Маша родилась и чуть подросла, она тоже включилась в сей процесс.

«Солнечные сказки» и «Земные сказки» родились в период моего очень глубокого многолетнего погружения в детский мир. А мои дети были активными вдохновителями, первыми слушателями, помощниками и критиками. Именно на их интерес и мнения я ориентировался в первую очередь. Но все тексты сочинял и переделывал сам.

Здесь я немного прокомментирую литературно-педагогическую сторону «Солнечных сказок» и «Земных сказок». Конечно, они создавались по вдохновению, но можно увидеть и определенную систему, определенную структуру. Так как эти две книги – полностью рисованные (текст, иллюстрации, оформление), то существует еще художественно-графическая сторона. О ней написано в моей книге «Волшебный лягушонок, или Как рисовать вместе с детьми».

Последовательность сказок в каждой из этих книг весьма существенна. Каждая книга представляет собой целостную композицию. Имеют место и последовательность сюжетов, и последовательность ассоциаций, и последовательность звучания, и повторы, и герои, и второстепенные детали… Но в то же время все «устроено» так, что читать можно с любого места.

Условно можно выделить три уровня сложности в сказках, входящих в данные две книжки. Когда я их сочинял, то об этом, естественно, не думал. Но так получилось. Мне кажется, что понимание структуры сказки – не лишнее для взрослого, особенно для педагога. Более глубокое осознание «устройства» литературного произведения помогает его глубже ощутить, а значит, и более точно прочитать его вслух ребенку.

Итак, первый уровень сложности – это сказки, где описывается какая-то локальная ситуация. Это как бы «точка», впечатление, одно состояние. И по длине такие истории – самые короткие.

Второй уровень сложности – сказки, в которых описывается какая-то последовательность событий, некий сюжет. Это как бы «линия», некоторая очередность состояний, действий, впечатлений, этапов. Такие истории – подлиннее, в них довольно ясно ощущается «вектор направления».

Третий уровень сложности – это сказки, где описываются многие взаимосвязанные события, действуют группы героев, происходят существенные внутренние и внешние изменения ситуаций. То есть как бы «пространство», целая сложная сказочная реальность, целый мир. Такие истории – самые длинные, самые многоплановые.

Каждая сказка в данных двух книгах описывает какую-то психологическую ситуацию, какую-то проблему и показывает вариант ее разрешения. Но сие не есть рецепт. Я не пытаюсь предложить читателям готовые рецепты на все случаи жизни, а лишь приглашаю искать решения на основе естественного, радостного, творческого подхода.

Но есть там и просто сказки-зарисовки. Про одну из них (она называется «Головастик Чим») Мой сын Тимоша так и написал когда-то в школьном сочинении: «Обычно в сказках есть какая-то проблема, которую герои решают. А тут никакой проблемы нет, а есть только радостная, веселая игра». Когда я только сочинил эту сказку и в первый раз читал ее сыновья (им тогда было 3 года и 5 лет), то мальчишки слушали и смеялись, и просили читать и читать снова – я прочитал ее раз двадцать подряд (она очень короткая и простая).

Вообще, сочиняя «Солнечные сказки» и «Земные сказки» (в исходном варианте они составляли одну книгу), я сразу читал их сыновьям. Даже если сказка сочинялась не один день, то читал по мере готовности. Они с большим энтузиазмом их слушали по множеству раз. И я думал, что уже, значит, не зря стараюсь – по крайней мере для них это интересно.

На притяжении многих лет эти наши сказки были существенной частью нашего домашнего чтения. Причем сами дети их не читали – просили, чтобы я читал вслух. Конечно, в разные периоды разные сказки были любимые. Но самая популярная – «Дорога и воин» (там воин идет по дороге, сражается с драконом, великаном, злыми колдунами…, борется за свободу многих людей и учится, учится, учится…) Сколько таких сказок существует в мире! А все равно нам интересны все новые и новые варианты такого древнего сюжета.

Сочиняя эти сказки, я

⇐ Предыдущая123456Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: