Сетевой фронт неповиновения

Чем ожесточенней в начале 2000-х делается напор гламура – в масштабах крупнейших биеннале или ярмарок, – тем активнее в художественных кругах осознается необходимость радикального отпора такой массированной атаке. В ответ на внедрение гламура в высшие институциональные эшелоны следует (стихийная или организованная) консолидация левых, зачастую антиглобалистски настроенных художников в подобие географически разбросанного, но вполне ощутимого фронта. Возникают инициативные группы и объединения, склонные к тактике прямого боевого действия и пропагандистской работе в социальном пространстве, вроде петербургской "Что делать?". Возрастает репутация альтернативных кафе, клубов и галерей типа берлинского "Бутлебе", московской "Франции" или венского "Фьючер гарден". Когда бывшие сквоты или фабрично-складские помещения обживаются денежными либеральными институциями, где бутик или ресторан подчас поважнее выставочной программы, появляются маневренные очаги сопротивления, сосредоточенные в независимых центрах и отстаивающие свою непричастность к глобальным трендам. Спонтанные кружки и содружества художников, сплоченные по принципу их готовности к политическому активизму и протестной борьбе, благодаря глобальной сети с многочисленными диссидентскими сайтами, блоггами и чатами, преобразуются в развернутую фронду, выстраивающую собственные линии сопротивления капиталистическим механизмам эксплуатации и подчинения.

В уже цитированной статье Чарльз Эше, ссылаясь на проект "грядущего сообщества" Агамбена и на программу "радикальной демократии" Шанталь Муфф, указывает на появление новых неподконтрольных демократических общностей, базирующихся в разрывах и сбоях капиталистического порядка. Куда более подробно и манифестарно такие искомые территории независимости предъявлены – не без утопической компоненты – в книге Антонио Негри и Майкла Хардта "Множества" (2004), являющейся концептуальным продолжением нашумевшей "Империи" (2000). В этом катехизисе антиглобалистской политфилософии Империя преподнесена подобно новой, всемирной форме суверенности власти, сконцентрированной на тотальном контроле и биополитическом производстве. В "Множествах" (и в историософском аспекте, и в плане прогнозов книге куда более прикладной) авторы пытаются конкретизировать ту мощную движущую силу, что сегодня выступает основным антагонистом абсолютной власти Империи. В политфилософии Хардта и Негри понятие "множества" сингулярно и текуче. Нередко под ним подразумевается то сплоченное проявление коллективной солидарности, что позволяет отвоевать у империи зоны свободы и неподчинения. Поэтому Негри и Хардт оговаривают, что "множество" не следует уподоблять правовому рабочему движению, партизанской герилье или повстанческому мятежу. Скорее в мифолого-политической фигуре "множества" возможно увидеть нового коллективного субъекта истории, ведущего подпольную или открытую борьбе против имперских способов обезличивания и "промывки мозгов".

Проблематика "множества" как влиятельного агента исторических трансформаций затрагивается сегодня во многих "продвинутых" проектах, остро и критично реагирующих на повальное увлечение гламурным кайфом. Все эти проекты неминуемо заняты историографическими разысканиями и одновременно обладают футурологической перспективой. Миланский куратор Марко Скотини свой передвижной проект "Неповиновение", показанный в Берлине, а затем переехавший в Мехико-Сити, оформил в виде визуального архива, скомпонованного из видеокассет, постеров, фотографий и сидиромов. Этот архив документирует историческое и национальное своеобразие форм политического активизма и акций гражданского неподчинения – от студенческих бунтов в Болонье в 1970-е годы до событий в Давосе и Сиэтле, народных восстаний в Аргентине в результате экономического кризиса 2001 года и выступлений антиглобалистов на саммитах Большой Восьмерки. Сколь несхожи и сколь продуктивны различные ипостаси групповой солидарности, сумели проследить четыре хорватских куратора (Анна Девич, Наташа Илич, Сабина Саболович и Ивет Черлин), организаторы выставки "Коллективное творчество" в Касселе в мае 2005 года. Представив показательные примеры дружеского взаимодействия – от "Art&Language", "Gilbert&George" до петербургской "Что делать?" или московской "Escape", кураторы доказали, что именно групповая идентичность и коллективная субъективность помогают противостоять гламурным веяниям, доминирующим в глобальной империи ³. Заключить ли с этими гламурными поветриями надежный компромисс или отважно пойти им вопреки и наперекор – сейчас, пожалуй, самый трудоемкий и ответственный этический выбор художника.

В книге "Кукла и карлик", помимо жестких инвектив против современного христианства, подменяющего универсальность фундаментализмом, Славой Жижек разбирает ленинскую тактику ожидания "определенного момента". В ленинистских экскурсах Жижека "определенный момент" означает молниеносный разрыв с логическими последовательностями, устанавливаемыми законом исторической необходимости. Ленинскую программу временного "выхода из истории" ради нанесения решающего удара и завязывания последнего, решительного боя, ведущего к устранению всеобщей несправедливости, Жижек связывает с точкой отсчета этического жеста. "Определенный момент", будучи преодоленьем логики истории и зияньем в субъективности, оказывается фазой зарождения новой революционной этики, этики солидарности и коллективного преодоления. Здесь построения Жижека перекликаются со знаменитой "Этикой" Алена Бадью, где универсальная гуманистическая этика отвергается ради этики Правды, понимаемой Бадью подобно этике (всегда) исключенного Другого. Этическое самоопределение художника или художественного объединения зависит сегодня от того, насколько они отважатся поставить себя в критическую ситуацию "определенного момента", то есть обрести себя в очистительном освобождении от гнета исторической детерминации и предопределения. Подобный этический поступок принуждает художника к безжалостной переоценке своих имиджевых стратегий и символического статуса, сталкивая его с тем, что Джорджио Агамбен в своем авторитетном исследовании постиндустриальной этики и биополитики "Homo sacer" называет "голой жизнью", жизнью, полностью вычеркнутой из всех регистров символического порядка.

Так, в Аргентине после экономического спада и коллапса 2001 года сразу множество художественных групп были поставлены перед лицом "определенного момента", когда их жесты и высказывания прочитывались подобно яростным революционным волеизъявлениям и весомым политическим преобразованиям. "TPS" во время регулярно проводимых многолюдных, шумных уличных шествий раздает демонстрантам и митингующим плакаты и майки собственного изготовления; "GAC" заполняет город фиктивными дорожными знаками, указывающими направление к лагерям смерти и секретным тюремным застенкам; "Etcetera" разыгрывает в публичных местах подчас мистериальные или кощунственные представления, напоминающие о зверствах и бесчинствах режима, об арестах детей или тайных расстрелах узников (о предпосылках и последствиях такой аккумуляции протестной активности в Аргентине пишет Анна Лонгони в каталоге "Коллективное творчество") ⁴. Пронизанные исторической нетерпимостью и этикой коллективного несогласия, эти работы осмысляют ту историческую неопределенность и многозначность, что привносит подлинно революционное обновление. При этом они полностью порывают с довлеющими гламурными тенденциями, настаивая на своем праве отчаянно противоборствовать феноменам социальной несправедливости.

Откуда же черпать ресурсы революционного обновления, способные противостоять столь притягательному обаянию гламура? В пику агрессивной пассивности имперской идеологии Жижек предлагает культивировать жесты пассивной агрессивности. Вместо лобового столкновения с институтами гламура, ухитряющимися поглотить любой направленный против них критический выпад, пассивная агрессивность предлагает настойчивое и самодостаточное воплощение собственных проектов без оглядки на командные окрики господствующей моды. Сопротивление гламуру путем его брезгливого и всестороннего игнорирования может стать в начале 2000-х вполне релевантной художественной стратегией. Стратегией, противопоставляющей гламуру политически активную позицию, высокий уровень социальной рефлексии и четкое осознание своего этического назначения.

ПРИМЕЧАНИЯ

¹ См. Б. Гройс. "Комментарии к искусству", М., "ХЖ", 2003, с. 225 – 240.

⁴ О практике аргентинских активистских художников см. также текст Марко Скотини в "ХЖ" N58/59, с. 55 – 59.

Дмитрий Голынко-Вольфсон
Родился в 1969 году в Ленинграде. Эссеист, поэт и историк культуры. Научный сотрудник Российского Института истории искусств. Автор исследований по истории философии и искусства новейших технологий, а также нескольких поэтических сборников. Член редакционного совета "ХЖ".
Живет в Санкт-Петербурге.