Возможность «вечного» мира

Изучая политические конфликты и используемые в этих конфликтах средства, нельзя обойти тему войны. Война – ровесница и – увы! – почти постоянная спутница политики. Поэтому мы будем рассматривать войну, как политический конфликт социальных общностей, открыто на протяжении хотя бы относительно продолжительного периода использующих в своем противоборстве массовое организованное вооруженное насилие. Такое широкое понимание войны - без фиксации внимания на ее участниках и масштабов – охватывает, как партизанские и гражданские, так и все другие, включая мировые войны. Вместе с тем отметим, что война это не любой политический конфликт, в ходе которого применяется оружие. Выстрелы в декабре 1825 г. на Сенатской площади в Петербурге, как и стрельба на Краснопресненской набережной в Москве в октябре 1993 г., не означали, что в России шла война.

В соответствии с принятым подразделением политических конфликтов на внутренние и международные можно выделить и два наиболее распространенных типа войн и вооруженных конфликтов.

Первый преимущественно связан с использованием насилия как средство внутриполитической борьбы и столкновение социально – политических, этнических, религиозных и т. д. интересов. В истории он представлен гражданскими войнами, повстанческими движениями, вооруженными восстаниями и переворотами. Иллюстрациями здесь могут быть крестьянская война под предводительством Е. Пугачева в 1773 – 1775 гг., события в бывшей Югославии или племенная война в Руанде в последнее десятилетие ХХ в. Для таких войн и вооруженных конфликтов характерны боевые действия сравнительно низкой интенсивности с участием иррегулярных воинских или военизированных формирований – партизанских отрядов, ополчений, отрядов самообороны, боевых дружин, вооруженных объединений, созданных на средства частных лиц или не государственных организаций.

Второй обусловлен политическим противоборством и столкновением интересов государств, межгосударственных союзов, и военно– политических блоков. Войны и вооруженные конфликты этого типа ведут, как правило, регулярные армии, располагающие теми средствами вооруженной борьбы, которые готово предоставить в их распоряжение государство, действующее от имени всего общества в целом. К этому типу войн и конфликтов относятся, например, русско-французские войны 1798 – 1800, 1805 и 1806 – 1807 гг., русско-японская война 1904 – 1905г., боевые действие в Персидском заливе в 1991 г.

Используя такое разграничение, не следует проводить жесткие грани между различными типами вооруженных конфликтов. Можно привести примеры, как гражданские войны (это было в той же Югославии) ведут к вмешательству в события зарубежных государств, а войны между государствами стимулируют вооружение граждан и соответствующие формы их участия в межгосударственном противоборстве, как это было в обеих отечественных войнах, пережитых нашей Родиной. В условиях, когда «государство и общество все больше стремятся отождествлению друг с другом» из 45 вооруженных конфликтов происходивших на нашей планете в 1990 – 1996 гг., вряд ли можно выделить конфликты только одного чистого типа. Скорее, они относятся к тому или к другому из них «по преимуществу», но не полностью.

Последние годы ХХ в. позволяют с осторожным оптимизмом сделать вывод, во взаимоотношения развитых государств значение применяемой военной силы имеет тенденцию к понижению. Кроме того, современная военно – стратегическая ситуация на мировой    арене такова, что использование военной мощи для достижение таких целей, как например поддержка государств и общественно политических движений, использующих террор или «революционное восстание», вызывает ответную реакцию международного сообщества, которая нейтрализует предпринятые усилия и оборачивается морально – и военно – политическими поражением подобных «революционеров».

Примером тому может быть ввод советских войн в Афганистан в декабре 1979г. анализируя причины побудившие руководство СССр к этому шагу, исследователи отмечают, что «выполнение интернационального долга» и прямое оказание военной помощи пришедшему к власти после апрельской революции 1978 г. революционно – репрессивному режиму, было следствием того, что политическое руководство Советского Союза исходило, прежде всего, из интересов укрепления международного влияния СССР, его политического доминирования на мировой арене. Как отмечают специалисты, не Афганистан оно боялось потерять, не 60 лет мира и добрососедских отношений между нашими странами. И даже не безопасность южных рубежей СССР - для него эти рубежи были вполне безопасными с 1943 по 1978 гг. Опасен был именно по советской внешней политики. Если бы СССР пересмотрел сове отношение к использованию вооруженных сил за пределами страны, то это, в свою очередь, поколебало бы и оценку событий в Венгрии в 1956 г. И Чехословакии в 1969 г. Логическая цепочка последствий могла бы быть очень длиной.. Мы знаем сегодня, что и в избранном варианте действий их последствия были прямо противоположены желаемому результату. Это помимо всего прочего указывает на взаимосвязь и взаимообусловленность политических средств, и целей их достижения.

Преимущественное использование тех или иных компонентов силы как инструмента политики открывает возможность выявить реальное, действительное содержание сталкивающихся интересов и политических целей. При этом нередко обнаруживается, что официально декларируемые цели и самые лучшие намеренья в политике выполняют функцию идеологического, пропагандистского обеспечения действий для достижения совсем иных целей, содержание которых отвечает интересам данной социальной общности, всего общества в целом или правящей группы.

Постоянное совершенствование вооружений, особенно быстрое в условиях НТР, привело к тому, что изменились не только формы, но и цели применение военной силы. Создание и распространение ядерного и термоядерного оружия, гонка ядерных вооружений внесли поправки в формулу, подытоживающую многовековой опыт ведения войн для разрешения противоречий в отношениях между государствами и народами: «Война есть не что иное, как продолжение политических отношений с привнесением иных средств». Это формула известного военного теоретика К. Клаузевица уже не может рассматриваться, начиная со второй половины ХХ в., как истина, имеющая всеобщее и безусловное значение для всех и всегда. И политической, и военной наукой убедительно обоснован тезис о том, что такой вид войны, как мировая ядерная, не является средством рациональной политики, направленной на передел мира, власти или ресурсов, ибо ведет к само уничтожению человечества как целого.

Поддерживая это утверждение, получившее широкое распространение в зарубежной и отечественной литературе, не будем идеализировать современность и постараемся реалистично рассмотреть роль военной силы в достижении целей, к которым стремятся участники политических конфликтов.

В этой связи надо учитывать, что во - первых, сегодня не существует абсолютной неизбежности перерастание «малой», т.е. локальной ядерной войны, в «большую мировую, а, следовательно, есть и опасность «малой» ядерной войны. Во-вторых, постоянно сближаются не только мощь и разрушительная сила обычного и ядерного оружия, но и последствия их применения, что не мешает массированному использованию обычных вооружений. (Экологические последствия вооруженного конфликта в Персидском заливе или в Чечне - лишь малая часть из возможных тому примеров.) В-третьих, если не сама война, то подготовка к любой войне - ядерной, обычной, малой или большой - была, есть и будет средством политики, инструментом достижения целей, поставленных перед собой участниками политического конфликта. В-четвертых, многие из больших и малых войн, известных нашей истории и современности, вызваны отнюдь не «рациональной политикой». Далеко не всегда те, кто принимает политическое решение об использовании вооруженного насилия, руководствуются рациональными соображениями. Их место нередко занимают эмоции, религиозные, династические или даже спортивные страсти. Так было, например, в 1969 г., когда вооруженный конфликт между Гондурасом и Сальвадором, получивший в литературе название «футбольная война», был спровоцирован итогом матча футбольных команд этих стран.

До сих пор не утратило своего» предостерегающего значения и другое замечание К. Клаузевица: «Политика, используя войну, уклоняется от всех строгих выводов, вытекающих из природы войны, мало заботится о конечных возможностях, интересуется лишь ближайшими вероятностями». К. Клаузевиц считал, что «когда политика становится более грандиозной и мощной, то таковой же становится и война; и этот рост может дойти до такой высоты, что война приобретает свой абсолютный облик».

«Абсолютный облик» войны в современную эпоху - это картина уничтоженной цивилизации, нашей планеты, лишенной жизни. Такая перспектива не может устроить ни одного здравомыслящего человека и быть принята в качестве «конечной возможности» противоборства во имя достижения, какой бы то ни было цели. Любая политическая доктрина, претендующая на осознанное использование военной силы как средства достижения национальных, групповых или любых других общественных ин­тересов, вынуждена считаться с этим. Поэтому именно обладание ядерным оружием в современных условиях многими политиками и военными рассматривается пусть как не очень надежная, но все же гарантия сохранения мира. Еще в первые годы ядерной эры видный французский военный теоретик генерал Пьер Галлуа писал: «С самых древних времен инициатор войны, взвешивая риск, которому он подвергался, умел сравнивать его с причинами конфликта. Даже если война кончалась в его пользу, нужно было, чтобы цена, которую он платил за победу, не была чрезмерно высокой, по сравнению с получаемыми в результате войны выгодами. Теперь же в отличие от прошлого, ошибка в оценке всех "про" и "контра" может оказаться роковой». Добавлю от себя: роковой и для всего человечества.

Тем не менее, стремление жить в мире без войн еще отнюдь не означает стремления жить в мире без оружия. Отсутствие такой связи характерно для любого периода человеческой истории. Ядерное оружие сделало этот факт еще более очевидным и понятным. Очень ясно и доходчиво об этом говорила М. Тэтчер - «железная леди», многие годы занимавшая пост премьер-министра Великобритании: «Я заинтересована в мире без войны, а не в мире без ядерного оружия. Невозможно забыть то, что известно о ядерном оружии, точно так же, как нельзя похоронить изобретение динамита или других взрывчатых веществ. Эти сведения известны. Тираны родятся во всем мире. Они будут рождаться и впредь. Нам же необходимо располагать оборонительным потенциалом достаточного уровня и достаточного качества, включая ядерные средства, чтобы обеспечить себе надежную защиту от нападения, с тем, чтобы любой агрессор знал, что никогда не сможет победить. И я считаю, что для этого надо иметь ядерное оружие».

Сталкиваясь с политикой, основанной на этой логике, и полемизируя, с М. Тэтчер, советский руководитель М. С. Горбачев противопоставил ей в числе прочих такой аргумент: «Лучше сидеть в удобном мягком кресле, чем на пороховой бочке». С уходом этих политических лидеров с их постов этот спор, конечно, не закончился. Ответ на вопрос: «Какой же мир, в конечном счете, безопасней, надежней, "лучше" и для кого?» - может дать только политическая практика.

Говоря же о куда более типичных для политики неядерных конфликтах, хотелось бы подчеркнуть, что использование вооруженного насилия, нанося зачастую невосполнимый ущерб и унося человеческие жизни, делает конфликт более острым и глубоким, усугубляет мотивацию противников желанием отомстить. Отсюда зависимость: «насилие порождает насилие». Вопреки усилиям проповедников идеи ненасилия в большинстве политических конфликтов пролитие крови, использование вооруженного насилия рано или поздно порождает его ответное применение и новую кровь.

Но отсюда, же появилась и другая идея - идея дозированного, ограниченного и регулируемого политического использования военной силы. Эта идея опирается на предположение, что, поднимаясь (или опускаясь) по ступеням «эскалации» конфликта, тщательно и взвешенно анализируя ответную реакцию противника на использование силы, можно добиться желаемых целей, даже и не прибегая к открытым военным действиям. Как правило, это преимущественно «политическое» использование вооруженных сил включает в себя такие действия, как изменения в их размещении; демонстрация своего флага в районе, представляющем интерес для другой стороны конфликта; открытая или скрытая военная угроза (иногда в форме «утечки информации»), оказывающая влияние на процесс принятия про­тивником политических решений и т. д. Важно, что такое использование военной силы свойственно как для внутренних, так и для международных политических конфликтов. При этом задуманная политиками «демонстрация силы» очень часто ведет к необходимости ее вынужденного боевого применения военными. Споры между ними об ответственности за результаты предпринятых действий далеко не всегда получают однозначное разрешение. Это, в частности, подтверждается событиями в Баку, Вильнюсе, Москве, Риге и Тбилиси накануне распада СССР.

О том, какую угрозу и какой масштаб может представлять подобное использование военной силы на мировой арене, свидетельствуют события в октябре 1962 г., получившие название «Карибский кризис».

Стремление уменьшить политическое влияние США, подорвать их доминирующие позиции в Западном полушарии, вызвало с советской стороны искушение, которое, по словам некоторых ученых-международников, оформилось в приписываемое Н. С. Хрущеву пожелание «запустить ежа в штаны американцам».

Решением политического руководства СССР выполнение этой задачи было возложено на группу советских войск на Кубе. По данным, приводимым в научной литературе, эта группа должна была включать в себя 43-ю ракетную дивизию, в состав которой входило пять ракетных полков, имевших ракеты Р-12 и Р-14 с ядерными зарядами и способных поражать цели на континентальной части США вплоть до канадской границы. Суммарная мощность ядерного потенциала ракет, размещенных на Кубе, составила 36 мегатонн, т. е. почти в 2000 раз больше, чем мощность бомбы, сброшенной на Хиросиму. Кроме того, на вооружении советских войск на Кубе имелись крылатые ракеты, способные нести ядерные боеголовки; планировалось иметь на Кубе 11 подводных лодок (из них 7 ракетных), 2 крейсера, 4 эсминца (из них 2 ракетных), 12 ракетных катеров, вспомогательные суда и 33 бомбардировщика.

Как бы ни оценивать само наличие этого «искушения», развившийся крупномасштабный конфликт в системе политических отношений на мировой арене недвусмысленно показал, что угроза применения вооруженных, в том числе ракетно-ядерных, сил является не только реальной опасностью для мира, но и действенным средством воздействия на политику даже «сверхдержав».

Говоря о роли военной силы в современных политических конфликтах, подчеркнем: ее использование ни в коем случае не означает лишь непосредственного боевого применения в ходе конфликта. В данном случае имеется в виду не только принципиальная невозможность или малая вероятность открытого применения вооруженного насилия в том или ином политическом конфликте. Уже сама информация об уровне военного потенциала сторон, его структуре и возможности использования может оказывать, в зависимости от его величины и эффективности, сдерживающее или, напротив, провоцирующее влияние на участников политики.

Заканчивая эту главу, хотелось бы обратить внимание на главное: политический конфликт - это та сфера человеческих отношений, где утверждение о «бессилии силы», не теряя своего морально – нравственного и даже юридически – правового смысла, лишь в исключительных, единичных случаях находит свое практическое подтверждение. От части это связано с самим содержанием, которое политологи вкладывают в это понятие, видя в нем и мощь и слабость, и силу ненависти, и силу любви. Ну, куда в большей мере это объясняется самой природой политического конфликта как процесса, течение и результаты которого определяются соотношением сил, распределяются по силе противоборствующих сторон.