Главные характеристики современной, постнеклассической науки

1. Широкое распространение идей и методов синергетики — те­ории самоорганизации и развития сложных систем любой при­роды.

В этой связи очень популярны такие понятия, как диссипа-тивные структуры, бифуркация, флуктуация, хаосомность, стран­ные аттракторы, нелинейность, неопределенность, необратимость и т. п. В синергетике показано, что современная наука имеет дело с очень сложноорганизованными системами разных уровней орга­низации, связь между которыми осуществляется через хаос. Каж­дая такая система предстает как «эволюционное целое». Синерге­тика открывает новые границы суперпозиции, сборки последнего из частей, построения сложных развивающихся структур из про­стых. При этом она исходит из того, что объединение структур не сводится к их простому сложению, а имеет место перекрытие об­ластей их локализации: целое уже не равно сумме частей, оно не больше и не меньше суммы частей, оно качественно иное.

Один из основоположников синергетики Г. Хакен (предложив­ший и сам этот термин), поставив вопрос — «Что общего обнару­живается при исследовании систем самого различного рода, при­родных и социальных?» — отвечал на него следующим образом.

Общее — это спонтанное образование структур («Strukturbilding»), качественные изменения на макроскопическом уровне, эмерджентное возникновение новых качеств, процессы самоорганизации в открытых системах. Отличие синергетического взгляда от тради­ционного, по мнению Хакена, состоит в переходе от исследова­ния простых систем к сложным, от закрытых к открытым, от линейности к нелинейности, от рассмотрения равновесия процес­сов вблизи равновесия к делокализации и нестабильности, к изу­чению того, что происходит вдали от равновесия.

Объективности ради надо сказать, что вышеперечисленные и другие идеи синергетики были сформулированы не без влияния диалектики (Шеллинга, Гегеля, Маркса), хотя об этом, как прави­ло, не упоминается. Но об этом помнит один из основателей си­нергетики И. Пригожий, который писал, в частности, о том, что гегелевская философия природы «утверждает существование иерар­хии, в которой каждый уровень предполагает предшествующий... В некотором смысле система- Гегеля является вполне последова­тельным философским откликом на ключевые проблемы време­ни и сложности»[207]. Более того, Пригожий четко и однозначно ут­верждает, что «идея истории природы как неотъемлемой состав­ной части материализма принадлежит К. Марксу и была более подробно развита Ф. Энгельсом... Таким образом, последние со­бытия в физике, в частности, открытие конструктивной роли не­обратимости, поставили в естественных науках вопрос, который давно задавали материалисты»[208].

Между тем некоторые современные ученые не только не ви­дят преемственной связи между диалектикой и синергетикой, но считают, что первая из них отжила свой век и должна быть заме­нена второй. Или — в лучшем случае — диалектике предназнача­ется «участь» одной из частей синергетики. С таким подходом согласиться нельзя, ибо диалектика как общая теория и универ­сальный метод была и остается выдающимся достижением ми­ровой философской мысли. Она как философский метод продол­жает успешно «работать» в современной науке наряду с другими общенаучными методами (синергетика, системный подход и др.). (О синергетике см. следующий параграф данной главы.)

Принимая синергетический подход, некоторые современные исследователи стремятся осуществить комплексное, системное рас­смотрение всей совокупности факторов, определяющих измене­ние роли науки в процессах постиндустриальной транспормации. Так, Л. В. Лесков к числу таких факторов относит: модерниза­цию научной методологии; роль фундаментального теоретичес­кого знания; модернизацию общенаучной парадигмы; достаточно широкий спектр анализируемых научных направлений; перспек­тивы снятия барьера между естественнонаучным и гуманитарным научным знанием; уточнение роли и места науки в культуре, а теоретического знания — в социокультурной динамике. «Подоб­ная постановка проблемы означает, — по мнению автора, — не что иное, как попытку построить модель самой науки как самоор­ганизующейся системы»[209].

2. Укрепление парадигмы целостности, т. е. осознание необхо­димости глобального всестороннего взгляда на мир. «Принятие диалектики целостности, включенности человека в систему — одно из величайших научных достижений современ­ного естествознания и цивилизации в целом»[210]. В чем проявляется парадигма целостности?

а) В целостности общества, биосферы, ноосферы, мироздания и т. п. Одно из проявлений целостности состоит в том, что че­ловек находится не вне изучаемого объекта, а внутри его. Он всегда лишь часть, познающая целое.

б) Для конца XX в. характерной является закономерность, со­стоящая в том, что естественные науки объединяются, и уси­ливается сближение естественных и гуманитарных наук, на­уки и искусства. Естествознание длительное время ориенти­ровалось на постижение «природы самой по себе», безотноси­тельно к субъекту деятельности. Гуманитарные науки — на постижение человека, человеческого духа, культуры. Для них приоритетное значение приобрело раскрытие смысла, не столько объяснение, сколько понимание, связь социального знания с ценностно-целевыми структурами.

Идеи и принципы, получающие развитие в современном ес­тествознании (особенно в синергетике), все шире внедряются в гуманитарные науки, но имеет место и обратный процесс. Освое­ние наукой саморазвивающихся «человекоразмерных» систем сти­рает прежние непроходимые границы между методологией есте­ствознания и социального познания. В связи с этим наблюдается тенденция к конвергенции двух культур — научно-технической и гуманитарно-художественной, науки и искусства. Причем имен­но человек оказывается центром этого процесса, в) В выходе частных наук за пределы, поставленные классичес­кой культурой Запада. Все более часто ученые обращаются к традициям восточного мышления и его методам. Все более распространяется убеждение не только о силе, но и о слабости европейского рационализма и его методов. Но это никоим образом не должно умалять роли разума, рациональности — и науки как ее главного носителя — в жизни современного общества.

Ориентацию европейской науки XX в. на восточное мышле­ние четко зафиксировал В. И. Вернадский, который писал: «Едва ли можно сомневаться, что выдержавшая тысячелетия, остав­шись живой, слившись с единой мировой наукой, мудрость и мораль конфуцианства скажется глубоко в ходе мирового науч­ного мышления, так как этим путем в него входит круг новых лиц более глубокой научной традиции, чем западноевропейская цивилизация»[211]. Тема «Восток—Запад» сегодня активно обсуж­дается в литературе. Разительное несходство двух типов куль­тур пронизывает всю жизнь современной цивилизации, оказывает огромное влияние на происходящие процессы во всех сферах общественной жизни и на пути осмысления возможных перспек­тив развития человека.

Тот факт, что даже при обсуждении новой концепции приро­ды эта проблема возникает, говорит о ее чрезвычайной актуаль­ности. «Мы считаем, что находимся на пути к новому синтезу, новой концепции природы. Возможно, когда-нибудь нам удастся слить воедино западную традицию, придающую первостепенное значение экспериментированию и количественным формулиров-

кам, и такую традицию, как китайская: с ее представлениями о спонтанно изменяющемся самоорганизующемся мире»[212]. 3. Укрепление и все более широкое применение идеи (принципа) коэволюции, т. е. сопряженного, взаимообусловленного изме­нения систем или частей внутри целого. Будучи биологическим по происхождению, связанным с изу­чением совместной эволюции различных биологических объек­тов и уровней их организации, понятие коэволюции охватывает сегодня обобщенную картину всех мыслимых эволюционных про­цессов, — это и есть глобальный эволюционизм. (Подробнее об этом см. §3 данной главы.)

Данное понятие характеризует как материальные, так и иде­альные (духовные) системы, т. е. является универсальным. Оно тесно связано с понятием «самоорганизация». Если самооргани­зация имеет дело со структурами, состояниями системы, то ко­эволюция — с отношениями между развивающимися системами, с корреляцией эволюционных изменений, отношения между ко­торыми сопряжены, взаимоадаптированы. Полярные уровни ко­эволюции — молекулярно-генетический и биосферный.

Коэволюция остро ставит вопрос о синтезе знаний, о необхо­димости совмещения различных уровней эволюции, различных представлений о коэволюционных процессах, выраженных не толь­ко в науке, но и в искусстве, религии, философии и т. п. Коэво­люция совершается в единстве природных и социальных процес­сов. Поэтому на современном этапе развития науки нужно тесное единство и постоянное взаимодействие естественнонаучного и гу­манитарного знания с целью более глубокого исследования меха­низма коэволюционного процесса.

Принцип коэволюции является углублением и расширением на современном научном материале принципа эволюции (разви­тия), который, как известно, был основательно разработан в исто­рии философии — особенно в немецкой классике (и прежде всего у Гегеля), а затем — в материалистической диалектике («две кон­цепции развития»). Идеи развития и «полярности», особенно ост­ро и глубоко «выстраданные» в немецкой классической и матери­алистической диалектике, сегодня являются ключевыми для со­временной науки.

4. Изменение характера объекта исследования и усиление роли

междисциплинарных комплексных подходов в его изучении.

В современной методологической литературе все более скло­няются к выводу о том, что если объектом классической науки были простые системы, а объектом неклассической науки — слож­ные системы, то в настоящее время внимание ученых все больше привлекают исторически развивающиеся системы, которые с те­чением времени формируют все новые уровни своей организа­ции. Причем возникновение каждого нового уровня оказывает воз­действие на ранее сформировавшиеся, меняя связи и компози­цию их элементов.

Системы, характеризующиеся открытостью и саморазвити­ем, постепенно начинают определять облик современной постнеклассической науки. А это требует новой методологии их по­знания. В литературе определяют такие признаки самоорганизу­ющихся систем, как: открытость — для вещества, энергии, инфор­мации; нелинейность — множество путей эволюции системы и возможность выбора из данных альтернатив; когерентность (сцеп­ление, связь) — согласованное протекание во времени процессов в данной системе; хаотический характер переходных состояний в них; непредсказуемость их поведения; способность активно взаи­модействовать со средой, изменять ее в направлении, обеспечи­вающем наиболее успешное функционирование системы; гибкость структуры; способность учитывать прошлый опыт.

Объектом современной науки становятся — и чем дальше, тем чаще — так называемые «человекоразмерные» системы: медико-биологические объекты, объекты экологии, включая биосферу в целом (глобальная экология), объекты биотехнологии (в первую очередь генетической инженерии), системы «человек—машина» и т. д.

Изменение характера объекта исследования в постнекласси-ческой науке ведет к изменению подходов и методов исследова­ния. Если на предшествующих этапах наука была ориентирована преимущественно на постижение все более сужающегося, изоли­рованного фрагмента действительности, выступавшего в качестве предмета той или иной научной дисциплины, то специфику со­временной науки все более определяют комплексные исследова­тельские программы (в которых принимают участие специалисты различных областей знания), междисциплинарные исследования.

Реализация комплексных научных программ порождает осо­бую ситуацию сращивания в единой системе деятельности теоре­тических и экспериментальных исследований, прикладных и фун­даментальных знаний, интенсификации прямых и обратных свя­зей между ними. Все это порождает усиление взаимодействия сложившихся в различных дисциплинарных областях науки иде­алов, норм и методов познания[213]. 5. Еще более широкое применение философии, и ее методов во всех науках.

В том, что философия как органическое единство своих двух начал — научно-теоретического и практически-духовного — про­низывает современное естествознание, — в этом, кажется, сегод­ня не сомневается ни один мыслящий естествоиспытатель. В по-стнеклассическом естествознании еще более активно (прежде все­го, в силу специфики его предмета и возрастания роли человека в нем), чем на предыдущих этапах, «задействованы» все функции философии — онтологическая, гносеологическая, методологичес­кая, мировоззренческая, аксиологическая и др.

Проблема опять же в том, о какой конкретно философии идет речь и как именно она влияет на развитие естественных наук на­чала XX в. Предметом активного обсуждения сегодня являются вопросы о самой философии как таковой; ее месте в современной культуре; о специфике философского знания, его функциях и ис­точниках; о ее возможностях и перспективах; о механизме ее воз­действия на развитие познания (в том числе научного) и иных форм деятельности людей.

В этой связи большой интерес представляют идеи известного «философствующего физика» В. В. Налимова. Он считает, что фи­лософия «остановилась на наших глазах», что ей «не удалось пе­ребросить мост ни в сторону науки, ни в сторону религии», что назрела необходимость в «постфилософии». Он убежден, что сле­дует включить в картину физического мира, «в картину мирозда­ния представление о вездесущности сознания, смыслов (и их цен­ностных оценок) и спонтанности». А это означает, что «проблема

«сознание—материя» становится серьезной проблемой физики»[214], а не только философии.

6. Методологический плюрализм, осознание ограниченности, од­носторонности любой методологии — в том числе рациона­листической (включая диалектико-материалисгическую). Эту ситуацию четко выразил американский методолог науки Пол Фейерабенд: «Все дозволено».

В свое время великий физик В. Гейзенберг говорил о том, что надо постигать действительность всеми дарованными нам орга­нами. Но нельзя, подчеркивал он, ограничивать методы своего мышления одной-единственной философией. Вместе с тем недо­пустимо какой-либо метод объявлять «единственно верным», при­нижая или вообще отказывая (неважно, по каким основаниям) другим методологическим концепциям. В современной науке нельзя ограничиваться лишь логикой, диалектикой и эпистемо­логией (хотя их значение очень велико), а еще более, чем раньше, нужны интуиция, фантазия, воображение и другие подобные фак­торы, средства постижения действительности.

В науке XX в. все чаще говорят об эстетической стороне по­знания, о красоте как эвристическом принципе, применительно к теориям, законам, концепциям. Красота — это не только отраже­ние гармонии материального мира, но и красота теоретических построений. Поиски красоты, т. е. единства и симметрии законов природы, — примечательная черта современной физики и ряда других естественных наук. Характерная особенность постнеклас-сической науки — ее диалектизация — широкое применение диа­лектического метода в разных отраслях научного познания. Объек­тивная основа этого процесса — сам предмет исследования (его целостность, саморазвитие, противоречивость и др.), а также ди­алектический характер самого процесса познания.

7. Постепенное и неуклонное ослабление требований к жестким нормативам научного дискурса — логического, понятийного компонента и усиление роли внерационального компонента, но не за счет принижения, а тем более игнорирования роли разума.

Эту важную особенность, ярко проявившуюся в науке XX в., подчеркивал В. И. Вернадский, который писал, что «научная твор­ческая мысль выходит за пределы логики (включая в логику и

диалектику в разных ее пониманиях). Личность опирается в сво­их научных достижениях на явления, логикой (как бы расширен­но мы ее ни понимали) не охватываемые.

Интуиция, вдохновение — основа величайших научных откры­тий, в дальнейшем опирающихся и идущих строго логическим путем — не вызываются ни научной, ни логической мыслью, не связаны со словом и с понятием в своем генезисе»[215]. В этой связи русский ученый призывал «усилить наше научное внимание» к указанным вненаучным, внерациональным формам, в частности, обратившись «за опытом» к философским течениям старой и но­вой индусской мысли, ибо с этой областью явлений мы «не мо­жем не считаться».

Во второй половине XX в. стало очевидным, что рациональ­ные правила метода никогда в полной мере не соблюдались. Это очень обстоятельно аргументировал Пол Фейерабенд на обшир­ном материале истории науки. Незыблемый и неизменный авто­ритет позитивной и беспристрастной науки все более подрывался. Все громче сегодня звучат голоса тех, кто отказывается от прове­дения демаркации «наука—ненаука», подчеркивает социокультур­ную обусловленность содержания теоретического знания, роль не­научных элементов в нем.

Все чаще в строгих естественнонаучных концепциях приме­няются «туманные» общефилософские и общемировоззренческие соображения (в том числе понятия древневосточных философс­ких систем), интуитивные подходы и другие «человеческие ком­поненты». Вместе с тем научное сообщество достаточно строго относится к нарушителям норм и регулятивов традиционного на­учного дискурса. Однако попытки введения «внепарадигмальных вкраплений» в содержание научного знания становятся все более распространенным явлением в постнеклассической науке и все убедительнее ставят под сомнение утверждения о незыблемости рациональных норм и принципов. 8. Соединение объективного мира и мира человека, преодоление разрыва объекта и субъекта.

Уже на этапе неклассического естествознания стало очевид­ным — и новые открытия все более демонстрировали это, — что «печать субъективности лежит на фундаментальных законах фи-

зики» (А. Эдингтон), что «субъект и объект едины», между ними не существует барьера (Э. Шредингер), что «сознание и материя являются различными аспектами одной и той же реальности» (К. Вайцзеккер) и т. п. А Луи де Бройль полагал, что квантовая физика вообще «не ведет больше к объективному описанию внеш­него мира» — вывод, выражающий, на наш взгляд, крайнюю по­зицию по рассматриваемой проблеме.

Один из основателей квантовой механики В. Гейзенберг от­мечал, что в его время следует уже говорить не о картине приро­ды, складывающейся в естественных науках, а о картине наших отношений с природой. Поэтому разделение мира на объектив­ный ход событий в пространстве и времени, с одной стороны, и душу, в которой отражаются эти события, уже не может служить отправной точкой в понимании науки XX в. В поле зрения после­дней — не природа сама по себе как таковая, а «сеть взаимоотно­шений человека с природой». Тем самым даже требование объек­тивности в атомной физике ограничено тем, что полное отделе­ние наблюдаемого феномена от наблюдателя уже невозможно. А это означает, что нельзя более говорить о поведении микрочастиц вне зависимости от процесса наблюдения (т. е. вне присутствия человека) и о природе «как таковой».

Природа — не некий автомат, ее нельзя заставить говорить лишь то, что ученому хочется услышать. Научное исследование — не мо­нолог, а диалог с природой. А это значит, что «активное вопрошание природы» есть лишь неотъемлемая часть ее внутренней актив­ности. Тем самым объективность в современной теоретической физике (да и в других науках) «обретает более тонкое значение», ибо научные результаты не могут быть отделены от исследователь­ской деятельности субъекта. «Открытый современной наукой экс­периментальный диалог с природой, — писали И. Пригожий и И. Стенгерс, — подразумевает активное вмешательство, а не пас­сивное наблюдение. Перед учеными ставится задача научиться уп­равлять физической реальностью, вынуждать ее действовать в рам­ках «сценария» как можно ближе к теоретическому описанию»[216]. При этом подчеркивается, что в мире, основанном на нестабильно­сти и созидательности (а современный мир именно таков), челове­чество опять оказывается в самом центре мироздания. И это не

отход от объективности, а все более полное приближение к ней, ибо она открывается только в процессе активной деятельности людей.

Соединение объективного мира и мира человека в современ­ных науках — как естественных, так и гуманитарных — неизбеж­но ведет к трансформации идеала «ценностно-нейтрального ис­следования». Объективно-истинное объяснение и описание при­менительно к «человекоразмерным» объектам не только не до­пускает, но и предполагает включение аксиологических (ценност­ных) факторов в состав объясняющих положений.

В естествознании XX в. сформировался и получает все более широкое распространение (хотя и является предметом дискуссии) так называемый «антропный принцип» — один из фундаменталь­ных принципов современной космологии. Его суть афористичес­ки выразил Дж. Уилер: «Вот человек, какой должна быть Вселен­ная». Иначе говоря, антропный принцип устанавливает связь су­ществования человека (как наблюдателя) с физическими парамет­рами Вселенной.

Согласно антропному принципу, Вселенная должна рассмат­риваться как сложная самоорганизующаяся система, включенность в нее человека не может быть отброшена как некое проявление «научного экстремизма». Суть антропного принципа заключается в том, что наличие наблюдателя не только меняет картину наблю­дения, но и в целом является необходимым условием для суще­ствования материальных основ этой картины.

Существует две разновидности антропного принципа. Слабый вариант: наше положение во Вселенной с необходимостью явля­ется привилегированным в том смысле, что оно должно быть со­вместимо с нашим существованием как наблюдателей. Поэтому возникновение человека в расширяющейся Вселенной должно быть связано с определенной эпохой эволюции. Сильный вариант: Все­ленная (и, следовательно, фундаментальные параметры, от кото­рых она зависит), должна быть такой, чтобы в ней на некотором этапе эволюции допускалось существование наблюдателей. Ина­че говоря, человек мог появиться лишь во Вселенной с опреде­ленными свойствами, т. е. наша Вселенная выделена фактом на­шего существования среди других Вселенных.

Таким образом, развитие науки XX в. — как естествознания, так и обществознания — убедительно показывает, что независи-

мого наблюдателя, способного только пассивно наблюдать и не вмешиваться в «естественный ход событий», просто не существу­ет. Человека — «единственного наблюдателя», которого мы спо­собны себе представить — невозможно вычленить из окружаю­щего мира, сделать его независимым от его собственных действий, от процесса приобретения и развития знаний. Вот почему многие исследователи считают, что сегодня наблюдается смыкание про­блем, касающихся неживой природы, с вопросами, поднимаемы­ми в области социологии, психологии, этики.

Учет включенности человека и его действий в функциониро­вание подавляющего большинства исторически развивающихся систем, освоенных в человеческий деятельности, привносит в на­учное знание новый гуманистический смысл. 9. Внедрение времени во все науки, все более широкое распрос­транение идеи развития («историзация», «диалектизация» науки).

В последние годы особенно активно и плодотворно идею «кон­структивной роли времени», его «вхождения» во все области и сферы специально-научного познания развивает И. Пригожий. Он пишет: «Время проникло не только в биологию, геологию и соци­альные науки, но и на те два уровня, из которых его традиционно исключали: макроскопический и космический. Не только жизнь, но и Вселенная в целом имеет историю, и это обстоятельство вле­чет за собой важные следствия»[217]. Главное из них— необходи­мость перехода к высшей форме мышления — диалектике как логике и теории познания.

Одна из основных его идей — «наведение моста между быти­ем и становлением», «новый синтез» этих двух важнейших «изме­рений» действительности, двух взаимосвязанных аспектов реаль­ности, однако, при решающей роли здесь времени (становления). И. Пригожий считает, что мы вступаем в новую эру в истории времени (которое «проникло всюду»), когда бытие и становление могут быть объединены — при приоритете последнего.

Он уверен, что мы находимся на пути к новому синтезу, но­вой концепции природы, к новой единой картине мира, где вре­мя—ее существенная характеристика. Время и изменение пер-

вично повсюду, начиная с уровня элементарных частиц и до кос­мологических моделей.

Понятие «история» применяется ко все более широкому кругу природных объектов и вводится даже в квантово-механическую интерпретацию, где его раньше не было. Причем историзм, со­гласно Пригожину, определяется тремя минимальными условия­ми, которым отвечает любая история: необратимость, вероятность, возможность появления новых связей.

Исторический аспект любой науки, в том числе о неживых (и, казалось бы, неразвивающихся) объектах все более выдвига­ется на передний план познания. Так, в последние годы активно формируется новое направление исследований — эволюционная химия, предметом которой является химическая эволюция. Но­вые открытия в этой области знания (особенно разработка кон­цепции саморазвития открытых каталитических систем) обосно­вали «...включение в химическую науку принципа историзма, с помощью которого только и можно объяснить самопроизволь­ное (без вмешательства человека) восхождение от низших хи­мических материальных систем к высшим — к тем, которые и составляют «лабораторию живого организма»[218]. Крупный физик и методолог науки К. фон Вайцзеккер пишет, характеризуя на­учное познание нашего времени в целом, что развитие науки имеет тенденцию к превращению в науку о развитии. 10. Усиливающаяся математизация научных теорий и увеличи­вающийся уровень их абстрактности и сложности. Эта особенность современной науки привела к тому, что рабо­та с ее новыми теориями из-за высокого уровня абстракций вво­димых в них понятий превратилась в новый и своеобразный вид деятельности. В этой связи некоторые ученые говорят, в частно­сти, об угрозе превращения теоретической физики в математичес­кую теорию. Компьютеризация, усиление альтернативности и сложности науки сопровождается изменением и ее «эмпиричес­кой составляющей». Речь идет о том, что появляются все чаще сложные, дорогостоящие приборные комплексы, которые обслу­живают исследовательские коллективы и функционируют анало­гично средствам промышленного производства.

В науке резко возросло значение вычислительной математи­ки (ставшей самостоятельной ветвью математики), так как ответ на поставленную задачу часто требуется дать в числовой форме. В настоящее время важнейшим инструментом научно-техническо­го прогресса становится математическое моделирование. Его сущ­ность — замена исходного объекта соответствующей математи­ческой моделью и в дальнейшем ее изучение, экспериментирова­ние с нею на ЭВМ и с помощью вычислительно-логических алго­ритмов. В современной науке математическое моделирование при­обретает новую форму осуществления, связанную с успехами си­нергетики. Речь идет о том, что «математика, точнее математи­ческое моделирование нелинейных систем, начинает нащупывать извне тот класс объектов, для которых существуют мостики меж­ду мертвой и живой природой, между самодостраиванием нели­нейно эволюционирующих структур и высшими проявлениями творческой интуиции человека»[219].

Что касается современной формальной логики и разрабаты­ваемых в ее рамках методов, законов и приемов правильного.мыш-ления, то, по свидетельству ее выдающегося представителя, «она расплавилась в разнообразных исследованиях математики, а так­же в таких новых дисциплинах на научной сцене, как информати­ка и когнитология, кибернетика и теория информации, общая лин­гвистика — каждая с сильным математическим уклоном»[220].

Развитие науки — особенно в наше время — убедительно по­казывает, что математика — действенный инструмент познания, обладающий «непостижимой эффективностью. Вместе с тем ста­ло очевидным, что эффективность математизиации, т. е. приме­нение количественных понятий и формальных методов матема­тики к качественно разнообразному содержанию частных наук, зависит от двух основных обстоятельств: от специфики данной науки, степени ее зрелости и от совершенства самого математи­ческого аппарата. При этом недопустимо как недооценивать пос­ледний, так и абсолютизировать его («игра формул»; создание «клеток» искусственных знаковых систем, не позволяющих дотя­нуться до «живой жизни», и т. п.). Кроме того, надо иметь в виду,

что чем сложнее явление или процесс, тем труднее они поддают­ся математизации (например, социальные и духовные процессы, явления культуры).

Потребности развития самой математики, активная матема­тизация различных областей науки, проникновение математичес­ких методов во многие сферы практической деятельности и быст­рый прогресс вычислительной техники привели к появлению це­лого ряда новых математических дисциплин. Таковы, например, теория игр, теория информации, теория графов, дискретная мате­матика, теория оптимального управления и др. 11. Стремление построить общенаучную картину мира на основе принципов универсального (глобального) эволюционизма, объе­диняющих в единое целое идеи системного и эволюционного подходов.

Становление эволюционных идей имеет достаточно длитель­ную историю. Уже в XIX в. они нашли применение в геологии, биологии и других областях знания, но воспринимались скорее как исключение по отношению к миру в целом. Однако вплоть до наших дней принцип эволюции не был доминирующим в есте­ствознании. Во многом это было связано с тем, что длительное время лидирующей научной дисциплиной была физика, которая на протяжении большей части своей истории в явном виде не включала в число своих фундаментальных постулатов принцип развития.

Представления об универсальности процессов эволюции во Вселенной реализуется в современной науке в концепции глобаль­ного эволюционизма. Последний и обеспечивает экстраполяцию эволюционных идей, получивших обоснование в биологии, аст­рономии и геологии, на все сферы действительности и рассмотре­ние неживой, живой и социальной материи как единого универ­сального эволюционного процесса. Идея глобального эволюцио­низма демонстрирует процесс перехода естествоиспытателей пе­риода постнеклассической науки к диалектическому способу мыш­ления, где ключевым принципом (как уже отмечалось ранее) яв­ляется принцип историзма.

В обоснование универсального эволюционизма внесли свою лепту многие естественнонаучные дисциплины. Но определяю­щее значение в его утверждении сыграли три важнейших концеп­туальных направления в науке XX в.: во-первых, теория нестаци-

онарной Вселенной; во-вторых, синергетика; в-третьих, теория биологической эволюции и развитая на ее основе концепция био­сферы и ноосферы[221].

Таким образом, глобальный эволюционизм:

— характеризует взаимосвязь самоорганизующихся систем раз­ной степени сложности и объясняет генезис новых структур;

—рассматривает в диалектической взаимосвязи социальную, жи­вую и неживую материю;

— создает основу для рассмотрения человека как объекта косми­ческой эволюции, закономерного и естественного этапа в раз­витии нашей Вселенной, ответственного за состояние мира, в который он «погружен»;

— является основой синтеза знаний в современной, постнеклассической науке;

— служит важнейшим принципом исследования новых типов объектов — саморазвивающихся, целостных систем, стано­вящихся все более «человекоразмерными» (см. § 3 данной главы).

12. Формирование нового — «оргашзмического» видения (понима­ния природы).

Последняя все чаще рассматривается не как конгломерат изо­лированных объектов и даже не как механическая система, но как целостный живой организм, изменения которого могут происхо­дить в определенных границах. Нарушение этих границ приводит к изменению системы, к ее переходу в качественно иное состоя­ние, которое может вызывать необратимое разрушение целостно­сти системы.

Все более укрепляется идея взаимосвязи и гармонического от­ношения между людьми, человеком и природой, составляющи­ми единое целое. В рамках такого подхода складывается новое видение человека как органической части природы, а не как ее властителя. Получает развитие так называемая биосферная эти­ка, которая включает не только взаимоотношения между людь­ми, но и взаимоотношения между человеком и природой.

Органицистская познавательная модель задает новую исход­ную систему отсчета для рассмотрения природной реальности.

Здесь уже центральное место занимает принцип органической це­лостности применительно и ко всей природе, и к ее различным подсистемам. Организм, вид, биоценоз, биогеоценоз — основные формы организации жизни, уровни (стадии) ее организации.

Справедливости ради надо сказать, что «организмический под­ход» к природе не является таким уж совсем новым, ибо по суще­ству своему он было достаточно четко сформулирован уже Шел­лингом в его афоризме о том, что природа есть «всевеликий вели­кий организм». Рассматривал Шеллинг (а за ним и Гегель) и вос­ходящую иерархию эмпирических форм, наблюдаемых в приро­де, — от неорганической природы к органической и далее к чело­веку. Принцип целесообразности, лежащий в основе живого орга­низма, стал у Шеллинга общим принципом объяснения природы в целом.

13. Понимание мира не только как саморазвивающейся целост­ности, но и как нестабильного, неустойчивого, неравновесно­го, хаосогенного, неопределенностного. Эти фундаменталь­ные характеристики мироздания сегодня выступают на пер­вый план, что, конечно, не исключает «присутствия» в уни­версуме противоположных характеристик. Введение нестабильности, неустойчивости, открытие нерав­новесных структур — важная особенность постнеклассической на­уки. «Сейчас внимание школы Пригожина и многих других групп исследователей направлено как раз на изучение нестабильного, меняющегося, развивающегося мира. А это есть своего рода неус­тойчивость. Без неустойчивости нет развития»[222]. Тем самым при исследовании развивающегося мира надо «схватить» два его взаи­мосвязанных аспекта как целого: стабильность и нестабильность, порядок и хаос, определенность и неопределенность. А это зна­чит, что признание неустойчивости и нестабильности в качестве фундаментальных характеристик мироздания требует соответству­ющих методов и приемов исследования, которые не могут не быть по своей сущности диалектическими.

Ключевые идеи по рассматриваемому вопросу четко сформу­лированы И. Пригожиным: нестабильность мира не означает, что он не поддается научному изучению; неустойчивость далеко не

всегда есть зло, подлежащее устранению, или же некая досадная неприятность. Неустойчивость может выступать условием ста­бильного и динамического саморазвития, которое происходит за счет уничтожения, изъятия нежизнеспособных форм; устойчивость и неустойчивость, оформление структур и их разрушение сменя­ют друг друга. Это два противоположных по смыслу и дополняю­щих друг друга режима развития процессов; порядок и беспоря­док возникают и существуют одновременно: один включает в себя другой — эти два аспекта одного целого и дают нам различное видение мира; мы не можем полностью контролировать окружа­ющий нас мир нестабильных феноменов, как не можем полнос­тью контролировать социальные процессы.

Таким образом, современная наука даже в малом не может обойтись без вероятностей, нестабильностей и неопределеннос­тей. Они «пронизывают» все мироздание — от свойств элементар­ных частиц до поведения человека, общества и Универсума в це­лом. Поэтому в наши дни

⇐ Предыдущая31323334353637383940Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: