Синдромы экспрессивного дисграмматизма

Аграмматизм как особый род расстройств, независимый от нарушений про­износительной стороны речи, одним из первых выделил М. Seeman (1955). Ав­тор приводит как собственные наблюдения, так и материалы Н. Liebmann (1925), касающиеся степени выраженности аграмматизма. Позднее те же наблюдения приводят К.-P. Becker и М. Sovak (1981), дополнив их материалами S. Remmler (1975). М. Seeman подчеркивал автономность этого синдрома по механизмам от других синдромов недоразвития речи. Более адекватным для обозначения соот­ветствующих синдромов детского возраста представляется термин «дисграмматизм». Термин «аграмматизмы» мы оставляем для обозначения симптомов.

Практически во всех случаях тотального недоразвития речи встречается комплекс разнообразных аграмматизмов: пропуски, замены служебных слов, замены флексий, суффиксов, упрощение синтаксической конструкции фраз, использование неполных конструкций с пропуском знаменательных слов. Каж­дый из них в отдельности в определенном возрасте встречается и у здоровых детей. Лишь симптомокомплексы своей атипичностью, возрастной неадекват­ностью указывают на патологический характер соответствующей феномено­логии. Оценивая качественные параметры синдромов дисграмматизма, мож­но разграничивать их по степени тяжести или по лингвистическим показателям сформированности отдельных синтаксических и морфологических средств передачи грамматического и семантического значения высказываний.

В логопедической литературе представлены несколько подходов к оценке степени тяжести лексико-грамматического недоразвития: три степени аграм­матизма по Liebmann (цит. по: Becker K.-P, Sovak M., 1981), три уровня по Р. Е. Левиной (1968) и четыре степени аграмматизма по K.-P Becker, M. Sovak, (1981). Все они построены примерно по одному принципу: степень тяжести оценивается по сформированности синтаксиса (наличие/отсутствие фраз) и морфологии (наличие/отсутствие флексий и других аффиксов, регулярность адекватного использования флексий), то есть по глобальным характеристикам сформированности грамматически оформленной фразовой речи. Однако воз­можен и другой подход к оценке степени тяжести дисграмматизма — онтолингвистический. Шкала измерения в этом случае складывается из типичных лингвистических вех, маркирующих переход на более зрелый уровень грамма­тической компетенции ребенка. Например, зная этапы формирования предложно-падежных конструкций в онтогенезе, ошибки в этих конструкциях у детей с HP можно расположить следующим образом, в порядке нарастания тяжести языковых нарушений: пропуски предлогов + верные флексии, про­пуски предлогов + неверные флексии, правильное использование предлогов + неверные флексии, неправильное использование предлогов + неверные флек­сии. В приведенном ряду возрастает степень патологичности языковых недо­статков. Сопоставление приведенного ряда ошибок с нормальным онтогене­зом делает очевидной их неравноценность. Часть из них свойственна одному из ранних этапов нормального онтогенеза грамматической системы (первые два), а другие почти не встречаются у здоровых детей ни в каком возрасте. Та­ким же образом можно оценивать тяжесть замен падежных окончаний, зная последовательность овладения падежами и склонениями.

Процентное распределение аграмматизмов разного вида среди детей с не­доразвитием речи зависит от многих факторов: от веса, который имеет данная языковая единица в системе грамматики русского языка, от ее когнитивной сложности, от этапа речевого онтогенеза, на котором находится ребенок, от клинической формы недоразвития речи и ее ведущего механизма, от степени тяжести недоразвития речи, от состояния интеллекта ребенка и др. Учет этих факторов дает возможность построения определенной типологии синдромов дисграмматизма, базирующейся на ведущих нейропсихологических и психо­лингвистических механизмах. Однако данный вопрос в логопедической лите­ратуре почти не исследован.

Как отмечалось выше, грамматическое оформление высказывания вклю­чает два рода операций: синтаксическое структурирование, линейную органи­зацию высказывания и морфологическое его оформление с помощью системы аффиксов. Многочисленные наблюдения как из области афазиологии, так и из области логопедии и онтолингвистики свидетельствуют об известной неза­висимости, автономии синтаксического и морфологического компонентов грамматического оформления речи (АхутинаТ. В., 1989, Соботович Е. Ф., 1985, Кубрякова Е. С, 1991, Bates E. et al., 1991).

Проведенный анализ внутригрупповой согласованности отдельных сим­птомов дисграмматизма привел нас к выводу, что группа детей с этим симптомокомплексом является неоднородной. При сравнении разных испытуе­мых друг с другом обнаружилось, что морфологические нарушения варьируют у них с высокой степенью независимости от синтаксических нарушений. Сре­ди наших испытуемых нередко можно было встретить детей с выраженной недостаточностью морфологических операций (неполноценным использова­нием флексий и служебных слов) и относительно сохранной линейной орга­низацией фраз. Встречалось и обратное соотношение морфологической и син­таксической недостаточности. Указанные расстройства проявляли известную автономность и в динамике: скорость исчезновения обоих видов расстройств диссоциировала. Все это дает основания считать, что вышеуказанные прояв­ления — это симптоматика двух различных (хотя и взаимосвязанных) по ме­ханизму расстройств. В определенной степени (на уровне феноменологии) правомерна аналогия этих синдромов с двумя описанными в афазиологии типами аграмматизмов: передним и задним (Лурия А. Р., 1975, Ахутина Т. В 1989).

Синдром синтаксического («переднего») дисграмматизма

При переднем дисграмматизме в наибольшей степени страдают синтагма­тические операции и линейная организация фраз. В тяжелых случаях фраза редуцируется до конструкции субъект-предикат. При определенных формах недоразвития речи пропускаются преимущественно глаголы, то есть грамма­тическая конструкция выглядит как субъект-объект.

У обследованных нами детей с преобладанием симптоматики переднего дисграмматизма отчетливо прослеживались трудности при построении высказы­вания. Отмечалась скованность, затрудненность порождения речевых актов. Этот процесс у них отличался низкой степенью автоматизации и спонтаннос­ти по сравнению со здоровыми сверстниками. В ситуациях, требовавших вы­хода за пределы шаблонного набора коротких, частотных бытовых фраз, такие дети были беспомощны. Запас шаблонов общеупотребимых синтаксических конструкций был у них крайне скуден. Они как бы строили фразы каждый раз заново, что значительно осложняло процесс вербальной коммуникации и осо­бенно построение повествовательных текстов или рассуждений. Использовав­шиеся синтагмы были крайне упрощенными, незавершенными, с пропусками как знаменательных, так и служебных слов. Это согласуется с некоторыми на­блюдениями других авторов (Корицкая Е. Г., Минашина В. С, 1969, Белова-Давид Р. А., 1969, Соботович Е. Ф., 1985, Ковшиков В. А., 1985). Высказыва­ния наших испытуемых строились из коротких синтагм (2—3-словных), которые в норме присуши детям 2,5—3 лет. В качестве иллюстраций ниже приводятся примеры текстов, которые строили дети с передним аграмматизмом, состав­ляя рассказ по серии картинок.

Примеры

Кирилл В., 7,5 лет. Диагноз: моторная алалия (вертикальные линии озна­чают границы между отдельными синтагмами).

Зайка пошел гулять / увидел снеговика / принес лесенку, залез / никак мор­ковку не достать / сел / весна наступила / он сидит на лестнице / а снеговик растаял / он взял морковку и съел (рассказ передан без погрешностей звукопроизношения).

Тест «Повторение фраз»: правильно повторил фразу не длиннее 12 слогов, что даже превышает среднюю длину синтагм в вышеприведенном рассказе и соответствует в норме примерно возрасту 5 лет (норма для 7,5 лет — 25 слогов ±4).

Родик П., 10 лет 11 мес. Диагноз: моторная алалия.

Бежал зайчик / увидел морковку у снеговика / ему было не дотянуться / он на лестницу, а она не до..(ставала) / и упал с лестницы /, а потом растаял снеговик и он морковку взял.

Тест «Повторение фраз»: повторил фразу из 18 слогов при норме 26 сло­гов ±3,2.

В приведенных выше текстах отчетливо выражена предикативность выска­зываний, редуцированность фраз, в которых иногда отсутствует даже подле­жащее. Хотя большая часть ключевых по смыслу моментов в тексте отражена, они лишь обозначены, но не развернуты повествовательно. Таким образом, здесь, очевидно, наблюдаются проявления неполноценности, как линейного развертывания текста, так: и операций синтаксирования фраз. Обиходная диа­логическая речь таких детей (на монологическую они неспособны) была ситуативной и предикативной. По нашим наблюдениям, эта особенность речи де­тей с синдромом синтаксического дисграмматизма стойко сохраняется на про­тяжении всего школьного возраста. Морфологические и предложные аграмматизмы у некоторых из этих детей были относительно немногочисленны или отсутствовали (как в вышеприведенных примерах). В других случаях аграмматизмы встречались часто, но в динамике, в ходе коррекциопной работы исче­зали сравнительно быстро (к 7—8 годам). Дефицит синтаксирования же ком­пенсировался весьма медленно.

Необходимо отметить, что число морфологических аграмматизмов у одних и тех же детей было весьма вариабельным и зависело от характера и условий речевой деятельности. При выполнении заданий на составление рассказа по серии картинок ребенок (чувствуя, что оценивается его речевая продукция) старался избегать трудных для него грамматических конструкций, упрощал фразы и тем самым снижал число ошибок. В спонтанной, обиходной речи или при выполнении заданий, ориентированных на содержательный анализ, логи­ческое обоснование (например, при обсуждении картинки «Нелепицы») мор­фологические аграмматизмы встречались чаще.

Таким образом, дефицит синтаксирования проявлялся при данной форме дисграмматизма как облигатный, а морфологические аграмматизмы — как факультативный симптомы. Данный вывод подтверждается отсутствием зна­чимых корреляций между тестом «Повторение фраз» и числом ошибок в тесте «Деформированные грамматические конструкции». Подробнее это анализи­руется в главе 8.

Нельзя не отметить, что использование укороченных и упрощенных по син­таксической конструкции фраз (правда, не в такой степени, как у вышеопи­санной категории детей) является весьма распространенным феноменом сре­ди большинства детей с HP. По нашим наблюдениям, нередко оно носит компенсаторный характер: ребенок умышленно упрощает и укорачивает фра­зы, чтобы облегчить задачу их грамматического оформления и избежать аграм­матизмов. Длина фраз в таких случаях значительно меньше той, на которую он потенциально способен. Для дифференциации подобных феноменов от истин­ного, первичного синтаксического дисграмматизма, как показал наш опыт, можно опираться на данные теста «Повторение фраз». В последнем случае (при первичном синтаксическом дисграмматизме) выполнение этого теста дает зна­чительно более низкие результаты, чем в первом.

 

Синдром морфологического дисграмматизма

Общим свойством разных синдромов, которые названы морфологическим дисграмматизмом, является несформированность процессов использования системы аффиксов для передачи смысла и значений высказывания. «Несфор­мированность», разумеется, всегда понимается в соотнесении с нормой дан­ного возраста. Это выражается в нарушении как словоизменения, так и слово­образования. У детей с морфологическим дисграмматизмом в речи встречается много падежных, предложных и других аграмматизмов, ошибок выбора нуж­ных приставок, суффиксов, окончаний. На первый план выступает неполно­ценность парадигматических операций, трудности в выборе адекватных морфем и лексем и нарушение понимания логико-грамматических конструкций. При этом синтаксическая структура фраз может примерно соответствовать возрастной норме или быть относительно сохранной. Чаше у детей с тоталь­ным недоразвитием речи морфологический дисграмматизм сочетается с опре­деленными недостатками и в синтаксисе. Однако выраженность этих двух ти­пов нарушений часто диссоциирует, что позволяет рассматривать их как относительно независимые явления.

Пример

Сергей М., 7 лет 4 мес. Диагноз: тотальное ПНР, параалалический тип, дисфонетическая артикуляционная апраксия. При описании картинки «Не­лепицы» встречались следующие аграмматичные фразы: «На ведре ловит рыбу» (Из ведра ловит рыбу), «Надо было из горки кататься, а она из дерева катается» (Надо было с горки кататься, а она с дерева катается). В рассказе по серии картинок «Снеговик»: «Солнце пришла из тучи» (Сол­нце вышло из-за тучи), «Он был без метла» (Он был без метлы). Встреча­лись перестановки морфологических элементов слов: «Супный рыб» (Рыб­ный суп). В тесте «Повторение фраз» результат— 16 слогов, что соответ­ствует нижней границе возрастной нормы.

Выполняя тест «Грамматические деформированные конструкции», дети дан­ной категории чаще всего допускали ошибки при оценке и коррекции времен­ных конструкций типа: «Я вчера буду купаться», «У нас в школе завтра была линейка». На втором по частоте ошибок месте стоят деформированные фразы на падежные окончания. Минимальное число ошибок допускалось в личных окончаниях глаголов. Полученные результаты примерно соответствуют опи­санной последовательности освоения разных грамматических категорий здо­ровыми детьми (Гвоздев А. Н., 1961, Жукова Н. С, 1994).

Морфологический дисграмматизм проявлялся у детей в разной по тяжести степени. Наиболее информативная и надежная мера тяжести дисграмматиз­ма — «возраст аграмматизмов», встречающихся в речи. Под «возрастом аграм­матизмов» мы подразумеваем минимальный возраст, в котором обычно уже усвоены те формы согласований, что нарушает ребенок. Общую тяжесть дис­грамматизма характеризуют аграмматизмы с минимальным «возрастом». Чем больше разница между биологическим возрастом ребенка и возрастом аграмма­тизмов, тем тяжелее лексико-грамматическое недоразвитие. Например, усвое­ние главенствующих падежных окончаний именительного, винительного, да­тельного и родительного падежей происходит примерно в возрасте 2—2,5 лет. Усвоение вариантов падежных окончаний в зависимости от типа склонения продолжается на протяжении нескольких лет: от4до б—7 лет жизни (Гвоздев А. Н., 1949). Соответственно, у ребенка 5 лет аграмматизмы в виде ошибочного выбора падежного окончания (так называемые межпадежные замены) будут свидетельствовать о значительной тяжести состояния (отставание на 2,5— 3 года). В те же 5 лет аграмматизмы, проявляющиеся в ошибочном выборе окон­чания по склонению («внутрипадежные замены»), — свидетельство негрубого нарушения. Нарушение же согласования числительных с существительным во множественном числе, которые усваиваются поздно (в 5-6 лет), правомерно, рассматривать как аграмматизм, то есть патологический симптом, лишь после 6 лет. Одним из первых на необходимость разграничения аграмматизмов по этому признаку указал В. А. Ковшиков (1985).

При состояниях преимущественно морфологического дисграмматизма, по нашим наблюдениям, преобладали легкие и средней тяжести аграмматизмы (то есть внутрипадежные замены, ошибки во временных конструкциях, в со­гласованиях с числительными). Есть основания полагать, что морфологичес­кий дисграмматизм является малоспецифичным синдромом. Не менее часто, чем при ТНР, его можно было встретить у умственно отсталых детей и при за­держке интеллектуального развития (то есть при вторичном недоразвитии речи). Это согласуется с выводами других авторов (Соботович Е. Ф., 1989, Логопедия, 1999). Интересно отметить, что при разных формах афазий у взрослых также не отмечается существенных различий в характере морфологических на-1 рушений (Лурия А. Р., 1969, 1975, АхутинаТ. В., 1989, ГлозманЖ. М., 1975).

 

Синдром сонетанного дисграмматизма

Самый тяжелый вариант дисграмматизма — сочетанный — включает оба вышеописанных расстройства: дефицит операций линейного развертывания фраз и многочисленные морфологические аграмматизмы. Во фразах при этом имеются пропуски служебных слов, предлогов, семантически неадекватно ис­пользуются падежные окончания. Например, вместо окончаний родительно­го, творительного или предложного падежей используются окончания имени-- тельного или винительного падежей. Среди детей с неосложненным ТНР этот симптомокомплекс встречался только у тех, кто страдал моторной алалией. Во многих своих проявлениях он был близок к синдрому, получившему в афазиологии название «переднего аграмматизма», который часто сопровождает кли­ническую картину моторной афазии (Лурия А. Р., 1975, Ахутина Т. В., 1989).

Пример

Лена М., 8 лет 1 мес Диагноз: моторная алалия. Рассказ по серии из 3 картинок: «Жили.../ дома жила кошка / дома была дверь /а стенке была полка / полке стояла цветы / кошка смотрела на стол / столе стояла стакан, он... / кошка взяла и потянула... / стакан не упал еще / скатерть упала и стакан разбился / она убежала... кошка».

Как видно из приведенного примера, девочка пользуется в рассказе очень короткими фразами и путает родовые окончания глаголов. Тест «Повторение фраз» она выполнила с результатом 11 слогов при норме 23 слога ±4. В тесте «Грамматические деформированные конструкции» девочка допустила боль­шое количество ошибок (от 70% до 100%) по всем грамматическим категори­ям. Подобный тип нарушений отражает не только специфическое качество, но и большую тяжесть недоразвития грамматических операций. В этом слу­чае страдают языковые дифференцировки, появляющиеся в онтогенезе зна­чительно раньше, чем те, которые нарушены при морфологическом дисграмматизме.

 

Синдром задержки лексико-грамматического развития

Главными признаками, отличающими синдром задержки лексико-грамма­тического развития от синдрома лексико-грамматического недоразвития, яв­ляются меньшая тяжесть и сохранение пропорции соотношения основных па­раметров, характеризующих лексико-грамматическую систему. Однако следует признать, что чем младше ребенок, тем труднее дифференцировать эти два синдрома. Особенно усложняется решение этой проблемы отсутствием стати­стически достоверных популяционных возрастных нормативов формирования лексико-грамматической сферы. В литературе имеются лишь описания этапов формирования (см. главу 1), полученные на малом количестве детей, без чет­кой привязки к возрасту (например, Жени Гвоздева).

На практике логопеды в отношении детей младшего дошкольного и ранне­го возраста с отклонениями в речевом развитии часто используют диагноз «задержка речевого развития». По существу, это лишь провизорный ярлык, ис­пользующийся до тех пор, пока не будет уточнен диагноз. В старшем дошколь­ном возрасте у детей с задержкой лексико-грамматического развития обнару­живается некоторый дефицит словаря за счет малочастотных слов, отвлеченных понятий и категориальных характеристик (пространственных, временных, ат­рибутивных, каузальных), которыми ребенок овладевает к концу дошкольного возраста, и небольшое количество негрубых аграмматизмов. Последнее обыч­но касается грамматических конструкций, усваиваемых в конце среднего пе­риода речевого онтогенеза. В целом отставание в зрелости лексико-грамматических операций обычно достигает 0,5—1 года. Довольно часто задержка лексико-грамматического развития, по нашим наблюдениям, отмечается у де­тей с пограничной интеллектуальной недостаточностью, то есть имеет вторич­ное происхождение и механизмы преимущественно гностико-праксического уровня (подробнее об этом см. главу 8).

⇐ Предыдущая17181920212223242526Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: