Так был ли всё-таки капитализм?

Конечно, «Капитал» Маркса появился не на пустом месте, и общество, где капитал господствовал, реально существовало. Это была Англия второй половины ХIХ века. Сам термин «капитализм» не придуман Марксом, он уже существовал в общественных науках его времени. Со временем капитализм восторжествовал и в других странах Западной Европы, с известными модификациями был перенесён в США и некоторые другие колонии европейских держав. Но как общемировое явление, как очередная ступенька на лестнице общественно-экономических формаций, капитализм не существовал никогда. И хотя в период наибольшего расцвета капитализма в наиболее развитых странах мира капиталистическими стали называть все страны, кроме социалистических и колоний, это говорилось ради упрощения. Ни Мексика, ни Пакистан, ни арабские страны, даже если там и появлялись крупные капиталы и богатые капиталисты, никогда капиталистическими странами не были. Не была капиталистической страной, как мы видели в предыдущей главе, и дореволюционная (а послереволюционная – и подавно) Россия.

Сам Маркс сначала полагал, что капитализм станет общепланетарным строем. «Страна, промышленно более развитая, - писал он, - показывает менее развитой стране лишь картину её собственного будущего». Однако позднее, изучая азиатский способ производства, он пришёл к выводу, что не все страны обязательно должны пройти через период капитализма. Допускал он некапиталистическое развитие и для России – при определённых условиях.

В 60-х годах ХIХ века в России и в Европе разразился публицистический скандал. Русский экономист и публицист Юрий Жуковский напечатал в журнале «Вестник Европы» статью «Карл Маркс и его книга о капитале». В ней Жуковский, с одной стороны, старается изложить суть теории Маркса, а с другой – критикует те её положения, которые считает ошибочными. (Более подробно о критике им теории Маркса см. ниже.) С критикой статьи Жуковского выступил главный авторитет народничества Н.К. Михайловский, который приписал Марксу универсальную теорию неизбежности капитализма для любой страны. Маркс, возмущённый этим подлогом со стороны Михайловского, написал письмо в редакцию «Отечественных записок», которое, впрочем, не отправил, и оно стало известным только после его смерти.

По словам Маркса, Россия стояла перед историческим выбором: «Должна ли Россия, как того хотят её либеральные экономисты, начать с разрушения сельской общины, чтобы перейти к капиталистическому строю, или же, наоборот, она может, не испытав мук этого строя, завладеть всеми его плодами, развивая свои собственные исторические данные?» И он пришёл к такому выводу:

«Если Россия будет продолжать идти по первому пути, по которому она следовала с 1861 года, то она упустит наилучший случай, который история когда-либо предоставляла какому-либо народу, и испытает все роковые злоключения капиталистического строя.

Если Россия имеет тенденцию стать капиталистической нацией по образцу наций Западной Европы, - а за последние годы она немало потрудилась в этом направлении, - она не достигнет этого, не превратив предварительно значительной части своих крестьян в пролетариев; а после этого, уже очутившись в лоне капиталистического строя, она будет подчиняться его неумолимым законам, как и прочие нечестивые народы».

И он возвращается к статье Михайловского, которому «непременно нужно превратить мой исторический очерк возникновения капитализма в Западной Европе – в философскую теорию о всеобщем пути, по которому роковым образом обречены идти все народы, каковы бы ни были исторические условия, в которых они оказались, - для того, чтобы прийти в конечном счёте к той экономической формации, которая обеспечивает вместе с величайшим расцветом производительных сил общественного труда и наиболее полной развитие человека. Но я прошу у него извинения. Это было бы одновременно и слишком лестно и слишком постыдно для меня». И Маркс приводит пример:

В Древнем Риме плебеи были лишены земли, у богатых оказались огромные деньги. Казалось бы – вот условия для возникновения капитализма, совершенно такие же, как в Англии, где он возник. Но римские пролетарии стали не наёмными рабочими, а праздной чернью, а вместе с тем развился не капиталистический, а рабовладельческий способ производства.

Как видим, Маркс уже рассматривает здесь свой «Капитал» как исторический очерк возникновения капитализма только в Западной Европе. При этом он делает типичную (до сих пор) для исследователей ошибку, относя Древний Рим к античности. В действительности это была типичная восточная деспотия, эллинистической государство, только сумевшее создать культуру на своём языке.

Существует известная легенда, будто основателями Рима были троянцы, сумевшие бежать из их города, разрушенного греками. Так что римляне, победив греков, как бы отомстили тем, кто так жестоко расправился с их предками. Рим и в самом деле был врагом греков и политически, и по характеру своих граждан. (О различиях в характере и идеалах древних греков и римлян – см. статью Г.Г.Майорова «Образ Катона Старшего в диалогах Цицерона» в: «Античная культура и современная наука». М. 1985.)

В античности центрами цивилизации были города-государства. В Средние века центр переместился в деревню. Возник строй, который принято называть феодализмом. Города там играют вспомогательную роль, им приходится отстаивать свои права в упорной борьбе с феодалами. Но с развитием промышленности центром вновь стал город, только уже на ином историческом витке. И главным фактором здесь становится технологическая гонка.

Маркс и Энгельс встали в тупик перед историей развития итальянских городов эпохи Возрождения. Генуя, Флоренция и др. города Северной Италии были, с их точки зрения, типичными буржуазными республиками. Казалось бы, вот он – магистральный путь развития капитализма. Но в силу ряда особенностей эти города так и остались изолированными островками буржуазности, а центр экономической жизни переместился на север Европы – в Голландию, потом в Англию.

Капитализм – это тот же феодализм, только родовитость перестала играть первостепенную роль в определении общественного статуса человека, определяющим стало богатство (да и то неизвестно, как решается этот вопрос в закулисных центрах власти).

Примечательно, что Ю.Жуковский, признававший, что Западная Европа обогнала царскую Россию, в то же время считал наиболее могущественные европейские державы начала ХХ века отсталыми в политическом отношении, называл их феодальными. В книге «Деньги и банки» он, характеризуя денежную систему Англии, Франции и Германии, при которой выпуск бумажных денег в той или иной степени передан банковскому учреждению акционерного типа, признаёт её нерациональной:

«… передача функции общегосударственной - выпуска монеты, и денежного хозяйства в монополию частных обществ представляется само по себе мерой вполне феодальной по своему характеру и понятной только для тех обществ, в которых вообще хозяином является не государство, а прежний феодальный собственник или его заместитель – современный буржуа». Это – «государство чисто феодального характера, каким и остаётся большинство государств континента и в которых частное право становится впереди права публичного».

Капитализм – это строй жизни в Западной Европе в индустриальную эпоху, как феодализм был строем жизни той же Европы в аграрно-ремесленную эпоху. У кого-то из социалистов-утопистов прошлого я встречал название «индустриализм». Возможно, оно было бы более удачным, чем «капитализм».

Можно привести и другие примеры, кроме рассмотренного Марксом, когда при наличии капитала и высоком уровне техники капитализм всё-таки не возник. Китай примерно до ХIV века был наиболее развитым государством мира. Но там не было всеобъемлющего рынка, и Китай не стал капиталистической страной. И если абстрактный социализм – порождение европейской мысли, как бы логическое продолжение капитализма и одновременно его отрицание, если возможен «шведский социализм» на основе частной собственности и рынка, то реальный (в различных формах) с оциализм – строй жизни азиатских народов, в первую очередь России, в индустриальную эпоху.

Но закончу о скандале, возникшем на почве статьи Жуковского о «Капитале» Маркса. Жуковский вернулся к критике теории Маркса в своей знаменитой книге «Деньги и банки». При этом он, прежде чем разбирать отдельные частные вопросы, критикует Маркса сначала принципиально, показывая, что его учение продиктовано не соображениями истины, а задачами политической борьбы:

«… Во второй половине прошлого века весьма много нашумело учение, находившее правильным исключить вовсе из расчёта ценности стоимость капитала, по крайней мере основного, утверждавшее, например, что всю ценность пряже придаёт работник своим прикосновением к сырому материалу. Учение это, словом, отрицало всякую работу капитала, а вместе с тем отрицало, конечно, всякое право капитала на вознаграждение, объявляло доход, получаемый капиталистом, злоупотреблением, а процент – не имеющим смысла.

Само собой разумеется, что автору такого взгляда, Карлу Марксу, не было собственно никакого дела до интересов науки, а нужно было под тем или другим предлогом доказать, что весь барыш от производства должен доставаться одному рабочему. Это можно было бы доказать, только показав, текущий труд рабочего является единственным производителем ценности, капитал же тут совершенно ни при чём.

Но доказать это было вовсе не так легко, а потому Карл Маркс обещал дать доказательство, только со временем, а пока его последователи поверили ему на слово.

Однако, как и следовало ожидать, его последователи ждали напрасно обещанного. Карл Маркс так и умер, его не опубликовав. После же его смерти в третьем томе его «Капитала», изданном его другом Энгельсом, оказались такие рассуждения на желанную тему, что учёная Германия только с жалостью покачала головой, и сами адепты Маркса должны были согласиться с тем, теория учителя нуждается в усовершенствовании. Последнего они, конечно, могут ожидать сколько угодно».

Да, сам Энгельс, редактируя оставшиеся после смерти Маркса тома «Капитала», вынужден был нередко признавать: «тут Маркс что-то напутал».