 |
Сага об Олаве сыне Трюггви 23 глава
|
|
|
|
Когда он кончил говорить, заговорил Бьёрн и ответил так:
– Я хочу спокойно жить дома в своей усадьбе и не хочу больше служить правителям.
Посланец отвечает:
– Такие люди, как ты, должны служить конунгам. Я могу сказать тебе только, что тебе остается выбирать: либо ты изгнанником покинешь свои владения, как это сделал ваш товарищ Олав, либо, и такое решение будет разумнее, примешь дружбу Кнута конунга и Хакона ярла, станешь их человеком, поклянешься им в верности и получишь за это вознаграждение.
Тут посланец высыпал из большого кошеля английское серебро. Бьёрн был сребролюбив и, когда он увидел серебро, глаза у него разгорелись, и он молчал, решая, как ему поступить. Он думал, что плохо будет, если он лишится своих владений, и что Олав конунг вряд ли снова станет править Норвегией. Когда посланец понял, что Бьёрн, увидев серебро, заколебался, он протянул ему два толстых обручья и сказал:
– Возьми их, Бьёрн, и поклянись в верности. Уверяю тебя, что это серебро – ничто по сравнению с тем, что ты получишь, если отправишься к Кнуту конунгу.
Серебра было много, и гонец обещал еще большие подарки, и жадность в Бьёрне возобладала. Он взял серебро, стал человеком Кнута конунга и Хакона ярла и дал им клятву верности. Тут посланцы отправились в обратный путь.
CLXXXVI
Узнав, что Хакон ярл утонул, как об этом уже было рассказано, Бьёрн окольничий стал раскаиваться в том, что изменил Олаву конунгу. Он посчитал, что теперь он свободен от клятвы верности Хакону ярлу. Теперь есть надежда, подумал он, что скоро страной снова будет править Олав конунг, если он вернется в Норвегию, поскольку страна осталась без правителя. И Бьёрн быстро собрался в дорогу. Он взял с собой несколько человек и отправился в путь. Он ехал днем и ночью, то на лошадях, если это было возможно, то на корабле, если иначе нельзя было. Он не останавливался, пока зимой на самый йоль не приехал в Гардарики к Олаву конунгу. Когда Бьёрн встретился с конунгом, тот был ему очень рад. Тут конунг узнал обо всем, что произошло в Норвегии. Бьёрн сказал ему, что ярл утонул и страна осталась без правителя. Эта новость обрадовала всех, кто приехал в Гардарики с Олавом конунгом из Норвегии. У них оставались там владения, родичи и друзья, поэтому все они очень хотели вернуться домой. Бьёрн рассказал конунгу и о многих других новостях, которые конунг хотел знать. Конунг спросил о своих друзьях и о том, сохраняют ли они верность своему конунгу. Бьёрн ответил, что по‑разному. Тут Бьёрн упал к ногам конунга, обхватил их руками и сказал:
|
|
|
– Все во власти божьей и в твоей власти, конунг. Я взял серебро у людей Кнута конунга и поклялся ему в верности. А теперь я хочу следовать за тобой и не расставаться с тобой, пока мы оба живы.
Конунг говорит:
– Встань, Бьёрн, я тебя прощаю, и пусть бог тебя простит. Теперь я знаю, что немного, верно, в Норвегии людей, оставшихся мне верными, раз даже такие, как ты, изменили. Правда, они оказались в очень трудном положении, ведь я далеко, и они один на один с моими врагами.
Бьёрн рассказал конунгу, кто поклялся выступить против Олава конунга и его людей, и он назвал сыновей Эрлинга из Ядара и других его родичей, Эйнара Брюхотряса, Кальва сына Арни, Торира Собаку, Харека с Тьотты.
CLXXXVII
Приехав в Гардарики, Олав конунг предавался глубоким раздумьям и размышлениям о том, как ему быть дальше. Ярицлейв конунг и его жена Ингигерд предлагали Олаву конунгу остаться у них и стать правителем страны, которая, называется Вульгария. Она составляет часть Гардарики, и народ в ней некрещеный. Олав конунг стал обдумывать это предложение. Но когда он рассказал о нем своим людям, те стали его отговаривать от того, чтобы он остался в Гардарики, и убеждали его вернуться в Норвегию в свои владения. У конунга была также мисль сложить с себя звание конунга и поехать в Йорсалир или другие святые места и принять обет послушания. Но чаще всего он думал о том, нельзя ли как‑нибудь вернуть свои владения в Норвегии. Раздумывая об этом, он вспоминал, что в первые десять лет его правления все у него шло легко и удачно, а потом, что бы он ни делал, все давалось с трудом, и все его благие начинания кончались неудачно. И он сомневался, стоит ли испытывать судьбу и отправляться с таким небольшим войском навстречу своим врагам, когда весь народ примкнул к ним и выступает против него. Он часто думал обо всем этом и обращал свои мысли к богу, прося, чтобы бог указал, как ему лучше всего поступить. Все эти мысли не давали ему покоя, и он не знал, что ему делать, ибо видел, что ему не миновать беды, как бы он ни поступил.
|
|
|
CLXXXVIII
Однажды ночью Олав лежал в своей постели и долго не мог уснуть, думая о том, на что же ему решиться. На душе у него было очень неспокойно. Устав от таких мыслей, он наконец заснул. Он увидел сон, но такой ясный, что ему казалось, будто он не спит, а видит все наяву. Он увидел у своей постели высокого благообразного мужа в богатых одеждах. Конунг подумал, что это, должно быть, Олав сын Трюггви. Этот муж сказал ему:
– Ты мучаешься и не знаешь, как поступить? Меня удивляет, что ты никак не можешь принять решение, а также, что ты собирался сложить с себя звание конунга, которое дано тебе от бога, или хочешь остаться здесь и получить владения от иноземных конунгов, которых ты совсем не знаешь. Лучше возвращайся в свои владения, которые тебе достались по наследству. Ты долго правил там с божьей помощью и не позволял своим подданным запугивать себя. Слава конунга в том, чтобы побеждать своих недругов, и славная для него смерть – пасть вместе со своими людьми в битве. Или ты сомневаешься, что будешь сражаться за правое дело? Ты не должен обманывать себя. Поэтому ты можешь смело возвращаться в свою страну и бог даст тебе знамение, что она – твое владение.
|
|
|
Когда конунг проснулся, ему показалось, что он видел тень уходящего человека. После этого сна его оставили все сомнения, и он твердо решил ехать обратно в Норвегию. Он и раньше хотел этого больше всего, и он видел, что его люди ждут такого решения. Он подумал, что сейчас страну легко будет захватить, ибо, как ему рассказали, теперь там нет правителя. Он надеялся, что многие будут на его стороне, если он сам туда приедет. Когда конунг объявил о своем решении своим людям, те были ему очень благодарны.
CLXXXIX
Говорят, что, когда Олав конунг был в Гардарики, случилось, что у сына одной знатной вдовы в горле вскочил такой большой нарыв, что мальчик не мог ничего есть, и считали, что дни его сочтены. Его мать пошла к Ингигерд, жене конунга Ярицлейва, так как была с ней знакома, и показала ей сына. Ингигерд сказала, что она не может его вылечить.
– Пойди к Олаву конунгу, – говорит она. – Он здесь лучший лекарь – и попроси его коснуться рукой того, что болит у твоего сына, а если он откажется, то скажи, что я его об этом прошу.
Вдова сделала так, как ей сказала жена конунга. Придя к Олаву конунгу, она сказала ему, что у ее сына нарыв в горле и он при смерти, и попросила конунга коснуться рукой больного места. Конунг ответил, что он не лекарь и что ей надо обратиться к лекарю. Тогда она сказала, что ее послала жена конунга:
– Она просила меня передать ее просьбу, чтобы Вы применили все свое искусство. Она мне сказала, что ты лучший лекарь здесь в городе.
Конунг подошел к мальчику, провел руками по его шее и долго ее ощупывал, пока мальчик не открыл рот. Тогда конунг взял кусочек хлеба, размочил его и положил крестом себе на ладонь. Потом он положил этот кусочек хлеба мальчику в рот, и тот его проглотил. У мальчика сразу прошла боль, и через несколько дней он был совсем здоров. Мать мальчика и все его родные и знакомые были очень этому рады. Сначала думали, что у Олава конунга просто искусные руки, какие бывают у тех, кто владеет искусством лечить, но потом, когда все узнали, что он может творить чудеса, поняли, что это исцеление было подлинным чудом.
|
|
|
СХС
Однажды в воскресенье случилось, что Олав конунг сидел на своем почетном месте за столом и был так занят своими мыслями, что не замечал, как идет время. В одной руке он держал нож, а в другой – какую‑то деревяшку, от которой он отстругивал мелкие стружки. Перед ним стоял слуга и держал кувшин. Он увидел, чем занят конунг, и понял, что тот о чем‑то задумался. Слуга сказал:
– Завтра понедельник, государь.
Услышав эти слова, конунг взглянул на слугу и вдруг опомнился. Тут он велел принести свечу. Он собрал стружки себе в ладонь, поднес к ним свечу и поджег их. Отсюда видно, как он строго соблюдал все порядки и заповеди и не хотел нарушать их.
CXCI
Когда Олав конунг решил вернуться домой, он сообщил об этом Ярицлейву конунгу и его жене Ингигерд. Они стали его отговаривать и говорили, что у них в стране он может получить владения, подобающие ему. Они просили его не ехать навстречу врагам с таким небольшим войском. Тогда Олав конунг рассказал им о своем сне и сказал, что, как он думает, то было знаменье божье. Увидев, что конунг твердо решил ехать, они предложили ему воспользоваться их помощью и взять в дорогу все, что ему нужно. Конунг поблагодарил их дружескими словами за их участие и сказал, что он охотно возьмет у них все, что ему будет необходимо в пути.
CXCII
Сразу после йоля конунг стал собираться в путь. У него было тогда около двух сотен людей. Ярицлейв конунг снабдил их всех лошадьми и всем необходимым снаряжением. Когда конунг собрался, он отправился в путь. Ярицлейв конунг и его жена Ингигерд проводили его с большими почестями. Своего сына Магнуса он оставил у Ярицлейва конунга.
Олав конунг добрался зимой до самого моря, а когда наступила весна и сошел лед, его люди стали снаряжать корабли к плаванию. Когда все было готово и подул попутный ветер, корабли вышли в море. Плавание прошло удачно. Олав конунг со своими кораблями пристал к Готланду. Там он узнал, что происходит в Швеции, Дании и Норвегии. Ему подтвердили, что Хакон ярл утонул и Норвегия осталась без правителя. Конунг и его люди стали тогда надеяться, что их поездка не окажется напрасной. Когда подул попутный ветер, они вышли в море и поплыли в Швецию. Конунг привел свои корабли в Лёг и пристал к берегу в устье реки. Затем он послал своих людей к Энунду конунгу шведов и назначил ему встречу. Энунд конунг выслушал гонцов своего зятя и отправился к Олаву конунгу, как тот его об этом просил. Навстречу Олаву конунгу поехала и его жена Астрид со своими людьми. Для всех эта встреча была радостной. Конунг шведов хорошо принял своего зятя Олава конунга.
|
|
|
CXCIII
Теперь надо рассказать о том, что в это время происходило в Норвегии. Торир Собака ездил две зимы в Финнмёрк. Он провел эти зимы в горах, много торговал с финнами и был в большом барыше. Он велел сделать себе двенадцать рубашек из оленьих шкур. Эти рубашки были заколдованы, так что никакое оружие не брало их. Они были даже лучше кольчуги.
На следующую весну Торир снарядил свой боевой корабль и взял на него свою челядь. Он созвал бондов и потребовал, чтобы они собрали ополчение со всей северной округи. Собрав большое войско, он весной двинулся на юг.
Харек с Тьотты тоже собрал войско, и у него в войске было много народу. Вместе с ними отправились и многие другие знатные люди, но Харек и Торир были среди них самыми знатными. Они объявили, что их войско пойдет против Олава конунга и будет защищать страну от него, если он вернется с востока.
CXCIV
После того как стало известно о гибели Хакона ярла, Эйнар Брюхотряс стал править в Трандхейме. Он считал, что у них с Эйндридк, его сыном, всего больше прав на владения и добро, принадлежавшие раньше ярлу. Эйнар помнил дружеские речи и обещания Кнута конунга, которые тот дал ему на прощание. Эйнар велел снарядить большой корабль, который у него там был, и взошел на него вместе с немалой дружиной. Собравшись, он отправился на юг вдоль берега, а потом на запад через море и плыл, пока не достиг Англии. Там он сразу же отправился к Кнуту конунгу. Тот его хорошо принял. Эйнар рассказал конунгу, зачем он приехал. Он сказал, что просит конунга сдержать данное ему обещание сделать его ярлом Норвегии, если Хакона ярла не будет. Кнут конунг говорит, что все теперь сложилось иначе.
– Я сейчас послал людей со своими знаками в Данию к моему сыну Свейну, – говорит конунг, – и обещал его сделать правителем Норвегии. Но я остаюсь твоим другом и дам тебе то звание, которого ты достоин по своему рождению. Ты станешь моим лендрманном и получишь большие владения в лен, так что будешь выше других лендрманнов, ибо ты больше совершил, чем они.
Тут Эйнар увидел, как обстоят его дела и чем все кончилось, и он стал собираться в обратный путь. Теперь он знал о замыслах конунга и о том, что, если с востока вернется Олав конунг, то мира в стране не будет. Поэтому он подумал, что не стоит ему особенно торопить своих людей собираться в обратный путь, так как если ему придется сражаться с Олавом конунгом, то от этого у него не прибавится владений. Когда все сборы были окончены, Эйнар вышел в море. Он приплыл в Норвегию, когда все важнейшие события, произошедшие тем летом, были уже позади.
CXCV
Заправилы в Норвегии послали своих разведчиков на восток в Швецию и на юг в Данию, чтобы вовремя знать, не возвращается ли с востока из Гардарики Олав конунг. Они узнали, что Олав конунг прибыл в Швецию, как только их люди смогли им сообщить об этом. Когда это известие подтвердилось, по всей стране стали созывать войско и набирать ополчение, и собралось большое войско. Лендрманны из Агдира, Рогаланда и Хёрдаланда разделились. Одни двинулись на север, а другие на восток. Они считали, что и там, и там нужно держать войско. Сыновья Эрлинга двинулись из Ядара на восток вместе со всем войском, собранным к востоку от Ядара. Они были предводителями этого войска. На север повернули Аслак с Финней и Эрленд из Герди и лендрманны, жившие к северу от них. Все, кто сейчас был назван, поклялись Кнуту конунгу убить Олава конунга, если им представится такая возможность.
CXCVI
Когда в Норвегии стало известно, что Олав конунг приехал с востока в Швецию, те его друзья, которые хотели ему помочь, собрались вместе. Самым знатным среди них был Харальд сын Сигурда, брат Олава конунга. Ему было тогда пятнадцать лет. Он был высок ростом и выглядел, как взрослый муж. Там было много и других знатных людей. С ними было шесть сотен человек, когда они двинулись из Упплёнда на восток через Эйдаског в Вермаланд. Затем они направились на восток через леса в Швецию. Там они узнали, где Олав конунг.
CXCVII
Весной Олав конунг был в Швеции и послал оттуда разведчиков на север в Норвегию. Ему говорили в один голос, что туда ехать опасно, и те, кто приезжал с севера, отговаривали его ехать в Норвегию. Но он оставался при своем мнении.
Олав конунг спросил у Энунда конунга, какую тот сможет оказать ему помощь, чтобы он мог вернуть себе свою державу. Энунд конунг сказал, что шведы не очень‑то хотят отправляться в поход в Норвегию.
– Мы знаем, – говорит он, – что с норвежцами шутки плохи, они очень воинственны, и идти на них войной опасно. Я хочу сразу сказать, чем я смогу тебе помочь. Я дам тебе четыре сотни человек, и вы можете выбрать себе из моих дружинников хороших воинов, готовых идти в бой. Кроме того, я дам тебе разрешение свободно проехать по моей стране и взять с собой всех тех людей, которые захотят последовать за тобой.
Олав конунг принял это предложение и стал собираться в путь. Его жена Астрид осталась в Швеции вместе с дочерью конунга Ульвхильд.
CXCVIII
Когда Олав конунг отправился в путь, к нему присоединилось и войско, которое ему дал конунг шведов. В нем было четыре сотни человек. Шведы показывали конунгу дорогу. Конунг двигался вглубь страны по лесам и добрался до местности под названием Ярнбераланд. Тут к конунгу присоединилось войско, шедшее к нему навстречу из Норвегии, о чем уже было сказано раньше. Конунг встретился со своим братом Хараль‑дом и многими другими родичами. Их встреча была очень радостной. Всех вместе их стало двенадцать сотен человек.
CXCIX
Одного человека звали Даг. Его считали сыном Хринга конунга, который бежал из страны от Олава конунга. Но говорят, что Хринг был сыном Дага сына Хринга, сына Харальда Прекрасноволосого. Даг был родичем Олава конунга. Хринг и его сын Даг обосновались в Швеции и получили там владения.
Весной, когда Олав конунг приехал с востока в Швецию, он послал гонцов к своему родичу Дагу и просил того присоединиться к нему со всем тем войском, которое он может собрать. Он просил передать, что если они отвоюют Норвегию, то Даг станет не менее могущественным человеком, чем были его предки. Даг выслушал гонцов, и обещание конунга пришлось ему по вкусу. Ему очень захотелось вернуться в Норвегию и получить земли, которыми раньше владели его родичи. Он не стал долго раздумывать и обещал присоединиться к Олаву конунгу. Даг был быстр на слово в дело, решителен и смел, но не слишком умен. Он набрал войско, и у него оказалось около двенадцати сотен человек. С этим войском он отправился к Олаву конунгу.
CС
Олав конунг разослал своих людей по всей стране и велел объявить, что тот, кто хочет добыть себе добро, захватив его у врагов конунга, пусть присоединяется к нему и следует за ним.
Олав конунг продвигался со своим войском дальше, то по лесам, то по пустынной местности, и часто перебирался через большие озера. Свои корабли между озерами они волокли или несли. К конунгу присоединилось много людей из лесов. Среди них были и разбойники. Те места, где конунг останавливался на ночлег, с тех пор называются Землянки Олава. Он продолжал двигаться вперед и достиг Ямталанда. Затем он повернул на север к Кьёлю. В заселенных местностях его войско разбредалось и шло отдельными кучками, так как люди знали, что врага поблизости нет. Но каждый раз, когда войско делилось, норвержцы шли с конунгом, затем шел Даг со своим войском и, наконец, шло войско шведов.
CCI
Одного человека звали Торир Кукушка, а другого Фасти Пахтанье. Оба были отъявленными разбойниками. С ними было еще тридцать человек, все им под стать. Эти два брата были больше и сильнее остальных, и решительности и смелости им было не занимать. Узнав, что мимо проезжает войско, братья посоветовались и решили, что неплохо было бы отправиться к конунгу и последовать за ним в его страну, участвовать в сражении на его стороне и отличиться. Они раньше не бывали в настоящем сражении, когда войска выстраиваются в боевые порядки, и им очень хотелось это увидеть. Такое решение пришлось по вкусу и их товарищам, и все они отправились к конунгу. Явившись к нему, братья всей шайкой и в полном вооружении подошли к конунгу и приветствовали его. Конунг спросил у них, кто они такие. Они назвали себя и сказали, что они здешние. Затем они сказали о своем деле и предложили конунгу последовать за ним. Конунг говорит, что, как он видит, от таких людей и в самом деле может быть большая польза.
– Так что я хотел бы взять вас с собой, – говорит он, – но крещеные ли вы?
Торир Кукушка отвечает, что он и не крещеный и не язычник.
– У нас у всех нет другой веры, кроме той, что мы верим в самих себя, в свою силу и удачу. Нам этого хватает.
Конунг говорит:
– Очень жаль, что такие видные люди, как вы, не верите в Христа, своего создателя.
Торир отвечает;
– Есть ли у тебя в войске, конунг, какой‑нибудь христианин, который был бы виднее нас, братьев?
Конунг потребовал, чтобы они крестились и приняли правую веру.
– Вот тогда и следуйте за мной, – говорит он, – и я сделаю вас очень уважаемыми людьми. А если не хотите креститься, то поезжайте обратно и продолжайте заниматься своим делом.
Фасти Пахтанье отвечает, что он не хочет креститься.
И они пошли прочь. Тут Торир Кукушка сказал:
– Для нас позор, что конунг прогнал нас из своего войска. Еще никогда не бывало, чтобы кто‑нибудь отказался взять меня в товарищи. Я так не поеду назад.
И они вместе с другими людьми из лесов присоединились к войску.
А Олав конунг двинулся на запад к Кьёлю.
CCII
Олав конунг перебрался через Кьёль с востока и стал спускаться с гор. К западу от него лежала вся страна, и он увидел ее с гор. Много народу шло впереди конунга, и много шло сзади. Конунг ехал, выбирая место посвободнее. Он был молчалив и не разговаривал с людьми. Так он ехал большую часть дня, не оглядываясь. Тут к нему подъехал епископ и спросил, о чем он думает, раз он так молчалив. А обычно в походах он бывал оживлен, беседовал со своими людьми и веселил всех вокруг себя. Погруженный в свои мысли, конунг ответил:
– Мне только что было чудесное видение. Я видел Норвегию, когда смотрел на запад с гор. Я вспомнил, как я был много дней счастлив в этой стране. Мне показалось, что я вижу весь Трандхейм, а затем всю Норвегию. Чем дольше я смотрел, тем больше открывалось моему взору, и наконец, я увидел весь мир, и сушу, и море. Я узнавал места, которые видел раньше, когда бывал там. Так же ясно я увидел места, которых я раньше никогда не видел: и те, о которых я раньше только слышал, и даже те, о которых я раньше ничего не слышал, заселенные и незаселенные земли, так далеко, как простирается мир.
Епископ говорит, что это видение священное и достопримечательное.
CCIII
Спустившись с гор, войско конунга подошло к хутору Суль в верхней части долины Верадаль. Когда они подъезжали к усадьбе, им пришлось ехать через поля. Конунг просил своих людей ехать осторожнее, чтобы не потоптать посев бондов. Те, кто ехал рядом с конунгом, его послушались, но те, кто был сзади, не слышали слов конунга, проехали прямо по полю и его затоптали. Бонда, который там жил, звали Торгейр Лоскут. У него было два взрослых сына. Торгейр очень хорошо принял конунга и его людей и сказал, что сделает все, что в его силах, чтобы помочь конунгу. Конунг принял его предложение и стал расспрашивать Торгейра о новостях, о том, что происходит в стране и собрали ли против него какое‑нибудь войско. Торгейр говорит, что в Трандхейме собралось большое войско, и к нему примкнули лендрманны и с юга страны и с севера из Халогаланда.
– Но я не знаю, – говорит Торгейр, – собираются ли они идти против Вас или против кого‑нибудь другого.
Затем он пожаловался конунгу на его людей, которые причинили ему ущерб – помяли и затоптали все его поле. Конунг говорит, что те, кто так сделали, поступили плохо, и он поскакал на поле и увидел, что все поле затоптано. Он объехал поле и затем сказал:
– Я думаю, бонд, что бог возместит твой ущерб. Через неделю твое поле выправится.
И случилось так, как сказал конунг. Конунг провел ночь у бонда, а утром стал собираться в путь. Он сказал, что Торгейр бонд должен поехать с ним. Бонд предложил конунгу взять его сыновей, но конунг сказал, что он их не возьмет. Парни очень хотели поехать, но конунг велел им оставаться. Они не унимались, и дружинникам конунга пришлось их связать. Конунг, увидев это, сказал:
– Пусть едут! Они вернутся назад.
И случилось так, как сказал конунг.
CCIV
Конунг двинул свое войско к Ставу. Подойдя к болотам у Става, он остановился. Здесь ему точно стало известно, что бонды идут с войском против него и что скоро ему придется сразиться с ними. Конунг сделал смотр своему войску, и люди были подсчитаны. Девять сотен человек оказались язычниками. Узнав об этом, конунг велел им креститься. Он сказал, что не хочет, чтобы в его войске сражались язычники.
– Нам нельзя, – говорит он, – рассчитывать на то, что у нас больше войска, мы должны возложить все наши надежды на бога, ибо его сила и милосердие должны принести нам победу, и я не хочу, чтобы язычники сражались вместе с моими людьми.
Когда язычники услышали об этом, они посовещались, и в конце концов четыре сотни человек решили креститься, а пять сотен отвергли крещение и повернули обратно в свои земли. Тут вышли братья Торир Кукушка и Фасти Пахтанье и еще раз предложили конунгу свою помощь. Конунг спрашивает, приняли ли они крещение. Торир Кукушка говорит, что не приняли. Тогда конунг снова предложил им либо креститься и обратиться в правую веру, либо, если они этого не сделают, уходить прочь. Братья ушли и стали советоваться, как им поступить. Фасти сказал:
– Что до меня, то мне не по душе возвращаться назад. Я все равно буду сражаться в этой битве, если не на стороне конунга, то против него, и мне все равно, на чьей стороне быть.
Торир отвечает:
– Если я буду сражаться в этой битве, то я буду на стороне конунга, потому что он больше нуждается в помощи. А если мне для этого нужно поверить в какого‑то бога, то чем белый Христос хуже любого другого бога? Так что я предлагаю креститься, если конунгу это так важно, и пойдем в бой вместе с ним.
Все с этим согласились, пошли к конунгу и сказали, что хотят креститься. Священники крестили их, а епископ благословил. Конунг взял их в свою дружину и сказал, что они будут сражаться под его знаменем.
CCV
Олав конунг теперь был уверен, что ему уже скоро придется сразиться с бондами. Когда он сделал смотр своему войску, и люди были подсчитаны, оказалось, что у него было более тринадцати сотен человек. Это тогда считалось большим войском.
Конунг обратился к своему войску и сказал так:
– У нас большое и хорошее войско. Я сейчас скажу, как я собираюсь его построить. В середине я хочу поставить свой стяг. Вокруг него будут мои дружины и гости, а также войско, которое пришло к нам из Упплёнда, и войско, которое присоединилось к нам в Трандхейме. По правую руку от стяга будет стоять Даг сын Хринга со всем своим войском, которое последовало за нами. У него будет другой стяг. По левую руку от моего войска будет стоять войско, которое дал нам конунг шведов, и с ними все те, кто присоединился к нам в Швеции, У них будет третий стяг. Я хочу, чтобы люди поделились на отряды так, чтобы родичи и знакомые оказались вместе, тогда люди будут лучше замечать друг друга, так как они знают друг друга. У всех нас будет одинаковый знак. На щитах и шлемах белой краской мы поставим святой крест. Когда мы пойдем в бой, пусть у всех нас будет один клич: вперед, вперед, люди Христа, люди креста, люди конунга! Когда людей у нас станет меньше, пусть ряды наши станут реже, но не короче, так как я не хочу, чтобы они окружили нас своим войском. Пусть все войско поделится на отряды, а отряды соединятся в полки. Пусть каждый знает свое место и следит за тем, как далеко он стоит от своего стяга. Мы теперь будем держаться полками, и никто не должен расставаться с оружием ни днем, ни ночью, пока не будет известно, где мы сразимся с бондами.
После речи конунга его войско построилось в том порядке, как он сказал. Потом конунг собрал предводителей отрядов. Тем временем вернулись люди, которых конунг посылал по всей округе, чтобы собирать людей. Они рассказали, что повсюду, куда бы они ни приезжали, они почти не могли найти людей, способных носить оружие. Все пошли в войско бондов, и лишь немногие из тех, кого они нашли, согласились последовать за ними. Большинство же говорило, что они остались дома, так как не хотят сражаться ни против конунга, ни против своих родичей. Люди конунга собрали лишь немногих. Конунг спросил своих людей совета, как, по их мнению, следует теперь поступить. Финн так ответил на речь конунга:
– Я скажу, – говорит Финн, – как я бы поступил, если бы мне пришлось решать. Нам надо пройти с огнем и мечом по всей округе, разграбить всех и сжечь все дотла, чтобы не осталось камня на камне. Так надо отплатить бондам за измену своему конунгу. Я думаю, что многие бонды покинут войско, увидев свои дома в огне и дыму и не зная судьбы своих детей, жен и стариков, отцов, матерей и других родичей. Я думаю, что стоит хоть кому‑нибудь из них покинуть войско, как их ряды скоро поредеют, потому что у бондов всегда так: новое всегда кажется им самым лучшим.
Когда Финн кончил свою речь, люди стали выражать свое одобрение. Многим хотелось пограбить, и все считали, что бонды заслуживают наказания и что, возможно, они тогда сразу же разбегутся, как об этом говорил Финн. Тормод Скальд Черных Бровей сказал тогда такую вису:
Подожжем все домы
Здесь окрест! Пусть гложет
Кровли огнь. Готово
К бою княжье войско.
Да пожрут пожары
Стены трёндских хижин,
В корчах пней [314]да сгинет
Всё! – вот слово скальда.
Когда конунг услышал, чего хотят его люди, он попросил, чтобы все замолчали, и сказал:
– Бонды заслуживают того, чтобы с ними поступили так, как вы предлагаете. Они помнят, что по моему велению их сжигали в их собственных домах и карали другими карами. Их жгли по моему велению, когда они отступались от правой веры и впадали в язычество, не слушая моих слов. Мы должны были тогда наказывать за измену богу. Измена своему конунгу не заслуживает столь сурового наказания, хотя они и нарушили клятву верности мне, а так не подобает поступать тем, кто хочет быть достойными людьми. Я могу простить измену мне теперь, но я не мог простить им их измену богу. Я хочу поэтому, чтобы мои люди вели себя мирно и не грабили бондов. Я сам первым поеду к бондам, и хорошо, если нам удастся заключить с ними мир, но если они вступят с нами в бой, то нам останется либо пасть в битве, – и если мы погибнем, не совершив грабежей, то это будет нам на благо, – либо мы одержим победу, и тогда вы станете наследниками тех, кто сражался против нас, так как они либо погибнут, либо обратятся в бегство, а их имущество и в том и в другом случае достанется вам. Вот тогда‑то и пригодятся их большие усадьбы и хорошие дома, а от того, что сгорит, никому никакого проку не будет, так что от грабежей будет больше потерь, чем приобретений. А сейчас нам надо прочесать всю округу и собрать всех способных носить оружие, кого мы еще сможем найти. Пусть наши люди режут скот и берут другие припасы, необходимые нам, чтобы прокормиться, но сверх этого ничего делать не следует. Хорошо бы, однако, убить разведчиков бондов, если только вы поймаете их. Даг со своим войском поедет с севера по долине, а я со своим войском поеду по главной дороге. К вечеру мы встретимся и заночуем в одном месте.
|
|
|
