 |
Психоанализ и рефлексология
|
|
|
|
Еще будучи в Казани Лурия старался приблизить анализ к школам Павлова и Бехтерева. Для него психоанализ являлся телеологическим (он сводит психические функции и акты к внутренним, первичным влечениям), в отличие от старой экспериментальной психологии, которая была полностью механистической и описательной. Таким образом, рефлексологическая школа и психоанализ сближались по целому ряду аспектов. В 1925 г. Лурия все еще старался найти в последних открытиях «объективной психологии» подтверждение некоторым психоаналитическим гипотезам, таким как двуполость животного организма, влияние полового аппарата на деятельность мозга, психогенный характер некоторых физиологических расстройств.
Это было вполне законное сближение. Сам Павлов еще в 1913 г. проявлял большой интерес к психоанализу.
Павлов являлся влиятельным лицом. Более того: целым учреждением. Это к нему обращается 27 сентября 1923 г. Троцкий — в то время второе лицо режима — и как бы просит, чтобы он дал научное доказательство в пользу анализа. Троцкий предлагал Павлову увидеть в нем «особый случай» теории рефлексов.
Троцкий вопросом владеет. Он познакомился с психоанализом довольно рано. «В течение нескольких лет моего пребывания в Вене», — писал он Павлову — «Я довольно близко встречался с последователями Фрейда, я читал их работы и даже посещал их собрания». «Фрейдисты похожи на людей, которые смотрят в глубокий и довольно мутный колодец. Они перестали верить в то, что этот колодец является бездной (бездной «души») — надо понимать, что они не идеалисты — они видят или описывают физиологическое дно и выстраивают целую серию хитроумных и интересных гипотез, но произвольных с точки зрения науки, о свойствах дна, определяющих природу воды в колодце.» (См.: Троцкий. «Литература и революция», 10/18, стр. 373—377.)
|
|
|
В 1926—1927 г., на этот раз в публичном заявлении, Троцкий повторил свою метафору о колодце (предлагая Павлову играть роль водолаза). Его позиция состояла в том, что попытка объявить психоанализ «несовместим» с марксизмом слишком упрощена или слишком «наивна». Эта поддержка сопровождается строгими оговорками в адрес метода психоанализа, метода «предположительного, иногда невероятного».
В реальности, этот научный спор был лишь элементом, другого более широкого, который шел среди партийных руководителей.
Психоанализ и марксизм
Некоторые члены Русской психоаналитической ассоциации, особенно из Казани, видели в анализе боевое оружие против идеализма, что заставило их с восторгом приветствовать, например понятие нарциссизма. В конце 1922 г. доктор Авербух находил, что понятие нарциссизма представляет для дифференциальной и социальной психологии совершенно невероятную значимость и является новым этапом в психоанализе. Такого же мнения придерживались Фридман, Лурия и доктор Пеньковская, находя, что было бы очень интересно исследовать объективные симптомы нарциссизма (в основном отношение к внешнему миру субъекта в состоянии самовлюбленности), а также определить понятие негативного нарциссизма, который выражается в стремлениях мазохистского или социально-альтруистического свойства и проявляется в серии психосоциологических симптомов. Эта очарованность понятием нарциссизма возникает не просто так, что хорошо видно из сообщения Фридмана «К вопросу о психологии идеализма», в котором он, опираясь на материалы анализа, пытается вывести «латентные мотивы идеалистического отношения субъекта», и связать их» с его самовлюбленной позицией.» Но, очевидно, что и сам психоанализ не мог избежать обвинений в идеализме.
|
|
|
Терминология спора
В сентябре 1923 г. Казанская ассоциация заслушала сообщение Лурия «О психоанализе и марксизме». Лурия находил в аналитической теории и марксизме ряд методологических близких позиции. На его взгляд, психоанализ мог бы очень помочь марксизму в его социологических построениях.
Единство методологии этих двух теорий заключается в том, что они насквозь аналитические, обе занимаются бессознательным в человеке, их объектом является личность, детерминированная социально и генетически, они изучают ее динамику (теория влечений и т. п.). Ассоциация поручила Авербуху, Фридману, а также Лурия и Нечкиной разработать эту тему для проведения коллективной дискуссии. Первые трое вскоре были «переведены» в Москву.
В Москве спор шел на протяжении 1922—1925 гг. Он выходил за рамки Ассоциации. Часть участвовавших в ней считали, что психоанализ как метод, как наука о природе, опирается на чисто научный, чисто материалистический базис. Он представлялся им полностью монистической системой, характеризующейся динамическим и диалектическим подходом.
В подтверждение этой точки зрения Лурия цитировал сборник «Психоанализ и марксизм» (вышедший осенью 1924 г.), содержащий, в частности, его собственную статью («Психоанализ как монистическая система психологии») и статью Фридмана («Фрейдистский психоанализ и исторический материализм»). Статьи Вульфа, Лурия, Фридмана, Вильгельма Рора и др. будут еще напечатаны в сборнике под названием: «Психоанализ и материализм».
Точка зрения «принципиальных противников психоанализа» сводилась к тому, что Фрейдизм — идеалистическая теория, имеющая мало общего с материализмом. Эта полемика, которая еще будет волновать международное коммунистическое движение в конце 20-х и в 30-х годы, не несла с собой ничего нового.
Весной 1925 г. в Москве были проведены две дискуссии: одна на тему «психоанализ и марксизм» в «Доме печати», другая «о психоанализе и психологии искусства» — в Коммунистической академии. Первая из них собрала многочисленных слушателей и продолжалась не мене двух вечеров. В ней приняли участие почти все известные аналитики: Вульф, Рейснер, проф. Шаразов, Pop, Лурия, Шафиз, Фридман, доктор Внуков и даже Залкинд. Они вступили в бой, чтобы отразить атаку противника.
|
|
|
Увы! После этих дискуссий среди самих русских аналитиков выявились противоречия. Так, Залкинд публикует несколько статей, в том числе одну в «Красной нови», озаглавленную «Фрейдизм и марксизм». Сохраняя как «очень приемлемую» динамическую точку зрения (человек есть психическая «единица», преследующая определенные цели...), Залкинд хотел бы освободить психоанализ от его теории сексуальности и либидо. Вслед за Адлером он считает, что основными жизненными влечениями являются социальное влечение и влечение к власти. Он также причислял себя к рефлексологам, хотел бы перевести всю аналитическую систему на язык объективной физиологии и рефлексологии. Что касается Рейснера, то он принимал психоанализ, но с некоторыми оговорками. Не без основания он считал, что «метапсихология несколько удалилась от первоначальной позиции Фрейда и тяжело примирить ее с материалистической философией»...
Конец анализа
Несмотря на все усиливающиеся критические нападки Психоаналитическая ассоциация продолжала свою деятельность и даже имела некоторые успехи, связанные очевидно с соотношением сил между фракциями внутри правящей партии.
В 1925 г. она провела 21 заседание, из которых 5 было «деловых», что можно считать признаком возникших «проблем». В октябре после Конгресса в Гамбурге, Московская ассоциация рекомендовала МПА открыть русскую издательскую секцию и выразила намерение выпускать русский психоаналитический журнал.
В 1926 г. она провела 20 заседаний. Зимой 1926—1927 гг. она организовала для «педологов» и (врачей, практикующих в детских домах, школах и т.д.) 10 лекций, которые были встречены с одобрением. Вульф преподавал в Университете и читал лекции практикующим врачам психиатрам, приехавшим со всех концов СССР.
В терапевтической области профессор Ермаков хотел, как нам кажется, упрочить позиции Ассоциации с помощью обращения к гипнозу: в конце 1926г. на эту тему были проведены два заседания, из которых одно с участием Гиппологической ассоциации. Гипноз аппелировал к тем советским аналитикам, которые отдавали предпочтение «активной терапии».
|
|
|
В 1927 г. Ассоциация проводит 15 собраний. Вера Шмидт заменила Лурию на должности секретаря. 3 ноября Вульф объявил о своей кратковременной поездке за границу. Вульф выехал в Берлин и оттуда не вернулся...
Вульф, который к тому времени прожил в России уже почти 20 лет понял, что игра сделана.
В декабре 1927 г. левая оппозиция, последнее препятствие на пути побеждающей бюрократии, воплощенной в Сталине, была ликвидирована. Легко понять, что, начиная с 1928 г. развитию психоанализа не способствовало то, что ему симпатизировал «Троцкизм».
Доктор Вульф (который впоследствии эмигрировал в Израиль, где он стал одним из создателей психоанализа) далеко не был троцкистом. Просто доктор Вульф, как о том свидетельствует его полемика с Райхом, был из тех, кто отказался слишком далеко заходить в отречении от собственных взглядов. После отъезда Вульфа деятельность Ассоциации, по словам Веры Шмидт, продолжалась как и прежде. Но что это была за деятельность? После первых трех месяцев 1928 г.— полное молчание в течение двух лет. Наконец, в начале 1930 г. суммарный отчет: Три «деловых» заседания, из которых одно посвящалось обсуждению «плана работы» ассоциации на 1930 г., два — Конгрессу Психологического союза... и критике, которой там подвергался психоанализ, и, наконец, два об отношении между психоанализом и религией и «вкладу ассоциации в антирелигиозную пропаганду».
Последнее, что известно о деятельности ассоциации, это лекция А.К.Рора для врачей и педагогов, 27 марта 1930 г.
Ассоциация тихо умерла, освободив, таким образом, место для Макаренко — певца педагогики 30-х годов.
|
|
|
