Какие проблемы могут быть у элитных школ? Ведь если проблемы плохих школ очевидны, то, что может быть не так у элитных?

Проблема номер один – соответствовать тем социальным ожиданиям, которые к ним предъявляют окружающие, причем по всем аспектам: от внешнего вида до качества образования. А для того, чтобы этому соответствовать, надо понимать, что эти требования, эти запросы меняются очень большими темпами. Идет колоссальное ускорение общества по запросам, и это надо чувствовать и изучать. Есть элитные школы, которые тратят «капитал», приобретенный лет 10-15 назад, но на долго этого не хватает, поэтому элитная школа должна быть готова к быстрым изменениям. Например, ориентация на образовательный запрос социума связанный с каким-либо профилем. Семь лет назад ко мне пришла группа родителей, и сказала, что хотим, чтобы дети изучали китайский язык. И теперь мы одна из лидирующих школ по изучению китайского языка. Но этого мало, надо действовать с опережением социального заказа. Пример опережения социального заказа – реанимация спроса на естественнонаучные дисциплины, на инженерные специальности. Каждый год в конце февраля я собираю у себя группу 11-классников, которые относятся к группе риска – могут плохо сдать ЕГЭ. Я хочу понять, что с ними происходит. В этом году у нас из 162 выпускников таких было 11. Причины у всех разные. И на мой вопрос о том, куда он хочет поступать, если сдаст ЕГЭ, из 11-ти 9 сказали, что в Государственный университет управления. Факультет не важен, лишь бы управлять. Это характерная деталь, сформированная нашей телевизионной культурой. Поэтому в этом году, например, мы сделали первый инженерный класс с 5-го класса. Основная составляющая содержания там – предметы естественно-математического цикла, но на самом деле – это «живая» программа, связанная с экспериментами по физике, по естествознанию. Мы пока открыли один класс, на 25 человек – 107 желающих туда поступить, на основе конкурса.

Другая проблема школы – удержать систему школы без образовательных тупиков. По идее, я для любого ученика, даже такого, который в принципе учиться не хочет к 9-му классу, должен найти такую образовательную программу, которую он осилит. Но некоторые московские элитные школы этим не занимаются, они таких учеников «выкидывают». Я тоже стараюсь «выкинуть» такого ученика, если вижу, что он безнадежен. Но таких проблемных ребят у меня в этом году 13 (те, кто закончил 9-й класс), и из этого числа 6 человек, про которых я знаю, что они точно не будут работать, они бездельники. И таких детей надо определять в другие образовательные системы, потому что тут у меня они не только сами не будут учиться, но и будут мешать остальным, которые хотят учиться и имеют право на нормальную школьную среду и т.д. Вот это проблема.

Еще одна проблема – соответствовать тому бренду, который наработан, и не «снижать» планку. Есть такое понятие развития любой структуры как «синусоида». Объясню на примере нашей школы. В 92-м году у нас произошли существенные изменения, мы тогда жили в составе одного здания, нас было там 2000 человек, было очень тесно и грустно от того. Потом нам удалось расселиться по нескольким зданиям: отдельно начальная школа, отдельно подростковая, отдельно старшая школа, плюс мы еще загородную базу сделали и т.д. Это дало нам колоссальный толчок для развития образовательной культуры в целом. Этого «толчка» хватило лет на 10, а потом все привыкли к этой ситуации, как и я сам, произошло некоторое снижение спроса на школу, которое еще и по времени совпало с демографической ямой и ростом конкурентов на рынке образовательных услуг. Раньше-то мы были единственной т математической школой здесь, на юге Москвы. Потом таких школ стало много, поэтому нужен был какой-то шаг, который бы привел к изменению ситуации у нас. Я сторонник кризисов, и поэтому, начиная с 2002 года, ходил тут и говорил всем, как все плохо у нас и отвратительно, и народ стал размышлять, как выходить из этой ситуации. Кстати, выходом из этой ситуации стало изменение образовательной системы, программы в нашей старшей школе. У нас как таковых 10-х, 11-х классов больше нет. Вот тот проект стандарта старшей школы, который предложила группа Кондакова, написан загадочно и не очень внятно, но главное ядро в нем – право выбора – стало основой наших изменений пятилетней давности.

Что у нас есть сегодня? Во-первых, мы сделали попытку изучать предметы со старшеклассниками без имитации, по-честному. Российская школа – это единственная школа в мире, где старшеклассники изучают от 19 до 23 предметов. Для сравнения, в Европе – это 8-9 обязательных предметов. А у нас все обязательно. Наши исследования показали, что треть предметов учениками изучается основательно, они уже в 10-м классе примерно представляют себе свою будущую сферу деятельности, при этом у нас очень мощная, очень серьезная программа профориентации, мы им помогаем. Вторая группа предметов – это те предметы, которые они изучают время от времени, третья – предметы, которые они не учат вообще, списывают, ходят клянчат зачет или отметку, аттестат же надо получить. Поэтому мы решили поступить так: вместо традиционных классов – 11-го А,Б,В..– мы сделали мобильные группы. Например, математика. Одной группе детей математика нужна на высоком уровне – это те дети, которые пойдут на физмат, мехмат и т.д. Второй уровень математики, это математика, которая нужна тем детям, которые пойдут в естественнонаучные профессии, и где математика вторична, а первичны химия, биология. И третий уровень математики тот, который нужен просто для получения аттестата. И мы «раскидали» детей по трем этим группам. Дети стали жить параллелью, а не классом, и в конечном итоге этот стандарт и приведет к разрушению классно-урочной системы. Хотя, номинально на бумаге, в журнале эти классы существуют, как и в стандартной школе. Таким образом, у нас получилось, что у ребенка индивидуальная образовательная программа, даже расписание уроков у каждого свое. Но при этом, есть часть предметов одинаковая для всех.

К чему это привело? Хоть образование это и гуманитарная система, это все же система, и ее изменение влечет за собой и изменение других элементов. После этого новшества у нас пошли изменения в подростковой школе (прим. Ред. – Подростковая школа в школе Рачевского – это 5-7 классы). Помимо традиционных уроков, мы сделали там множество мастерских и для мальчиков и для девочек одновременно, у нас нет разделения, мы тут пошли по английскому пути. У нас и те, и те готовят, шьют, и работают при этом в группах. Я обустроил им обычную двухкомнатную квартиру-студию, и оснастили мы её всем тем, чем оснащена квартира: пылесос, стиральная машина, плита. И они с наслаждением там работают – 5,6,7 классы! Там нормальные учителя, которые к тому же учат их, как еще и со Сбербанком общаться, как отслеживать счетчик воды и т.д., всем навыкам для обычной жизни. И долго этого делать не нужно – 2-3-х лет достаточно.

А изменения в старшей школе, связанные с проблемой выбора в подростковой школе, привели к изменению всех ступеней. На это ушло почти 10 лет.