 |
Ф. М. Достоевский «Преступление и наказание»
|
|
|
|
"Шарф — это то, что нужно. Тихо и эффективно. Лучшего он и придумать не мог. И пусть решение это ему пришло из воспоминаний о содеянном, о былом преступлении, за которое как бы он ни хотел, но расплачиваться приходится. Да еще как расплачиваться! Убить двух, ни в чем не повинных людей. Лидин даже представлять не хотел, как могли «насолить» эти люди собаке. Вместо Chappi дали Wiscas? Не разрешили лизать яйца в присутствии детей? Да нет же! Мопс-бунтарь просто отказался носить тапки хозяину. Черт! Как ни крути, нет таких злодеяний, за которые можно приговорить их к смерти. Лидин не состоял в обществе защиты животных и поэтому в его голове не укладывалось наказание людей даже за жестокое обращение с братьями нашими меньшими. Тем более — убийство...
А убийство таксиста укладывалось в твоей голове? За что ты его? Что, даже мотива не было? Тогда заткнись! — голос мопса прозвенел в голове Дмитрия так звонко и отчетливо, что он даже огляделся.
— Хорошо! — вслух сказал Лидин.
Женщина, прогуливающаяся рядом, ускорила шаг.
Безгрешных не бывает, подумал Дмитрий. Но для себя решил, что будет
Убивать невинных, таких же, как и тот таксист, что ни говори. Но как только он их увидел, ему стало плевать, что именно они делали с мопсом. Дмитрий их захотел убить просто так, без причин, за то, что рожами не вышли. Или вышли... Одинаковые, как брат и сестра. Толстолицые, с заплывшими глазами и жирными влажными губами. Такие могли мопса сожрать на завтрак и запить кофе. Мотив пса Лидину был понятен. Он уместился в большой, словно надутая грелка, ладони хозяйки. Пушистый комок с бантом на голове. Кажется какой-то там терьер. Наверняка не вонял псиной и яйца не вылизывал. То есть — полная противоположность вежливому мопсу. Вот он и взъелся.
|
|
|
Вырисовывалась одна проблемка — теперь он со своим шарфом только им на запястья. Коротковат, да и неуместен. Пока Дмитрий продавит их многочисленные подбородки, они умрут. Либо от смеха, либо от старости. Оба варианта его не устраивали. Но отступать было поздно.
Сегодня ночью он их убьет".
Впрочем, как и у Достоевского, хорошо подготовленное убийство не предусматривает случайностей. И если Раскольникову приходится убивать ещё и беременную родственницу ростовщицы, то Лидин неожиданно для себя убивает тех, кто в своё время уничтожил его жизнь
"— Ты знал, что я его не убивал? — спокойно спросил Лидин. Пес оторвался от глазницы и посмотрел на человека так, будто тот только что вошел в комнату. У мопса был настолько глупый вид, что Лидин даже засомневался — разговаривал ли с ним пес.
— Какое это теперь имеет значение?
Все-таки разговаривал.
— Знал, что это не я его убил?
Где-то завыли сирены.
— Ну, знал.
Пес спрыгнул с груди женщины на кровать и подошел к Лидину.
— Если б я на тебя не нажал, ты бы так и не решился разобраться с этими...
Не решился. Дмитрий кивнул и посмотрел на толстяка у комода. Он хотел спросить, при чем тут эти двое, когда увидел портрет, лежащий на огромной заднице мертвого мужчины.
Лидин встал, подошел к трупу и поднял портрет. Он узнал их сразу же. Всех троих. Молодой наглый ублюдок даже со снимка бросал вызов окружающему миру. Восемнадцатилетний подонок вел себя так, будто от него зависело — взойдет завтра солнце или нет. Это как минимум. Он был похож на отца... А, может, на мать. Лет через десять наверняка будет таким же жирным. Три толстяка... Дмитрий хмыкнул и отбросил портрет. Тот снова лег на задницу толстяка. Лидин присмотрелся. На трусах расплылось пятно. Обосрался, а в тот единственный раз, когда они виделись, он не был так жалок, да и поживей был чуть-чуть. Грозный, со свирепым взглядом и норовом. Будто только вчера снял малиновый пиджак. Сменил шкурку, а как был бандитом, так и остался.
|
|
|
— Обосрался, сука! — повторил вслух Лидин".
Окончание рассказа невольно напоминает срез нашей современной жизни и одновременно заставляет задуматься
"— Что я наделал? — прошептал Лидин.
— Ты сломал чьи-то жизни взамен своей.
….
Мопс исчез за секунду до того, как дверь едва не слетела с петель.
— Брось топор! Руки за голову! — громыхнуло от двери.
— Наше общение должно быть вежливым, — улыбнулся Лидин и бросился
На полицейских.
Три пули, вонзившиеся в грудь, так и не смогли стереть улыбку с лица Лидина".
Алексей Жарков «Проснись»
Рассказ Алексея Жаркова, по сути, можно заключить в одном эпиграфе, представленном в самом его начале
«За дверью всё бессмысленно. Там слишком много радости, к которой
Ты не имеешь отношения».
Иосиф Бродский
На самом деле, эпиграф отражает суть и смысл рассказа только наполовину и гораздо логичнее было бы процитировать знаменитое стихотворение «Не выходи из комнаты» того же поэта
"Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно всё, особенно — возглас счастья.
Только в уборную — и сразу же возвращайся.
О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдёт живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.
Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернёшься вечером
таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?
О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; ещё одна будет лишней.
Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса".
|
|
|
Ирония же состоит в том, что покойный Бродский посвятил стихотворение лицемерам и двурушникам, желающим просто – напросто не высовываться и лишний раз «не совершать ошибку». Люди, которым посвящён стих, вовсе не задумываются о смысле того или иного своего поступка и предпочитают жить, потому что так решила генеральная линия партии. Люди не находятся посередине и не занимают определённых «лагерей», а просто плывут в русле новых тенденций и колеблются в их духе. Но любят это стихотворение сейчас хипстеры и многочисленные «офисные планктонины», считающие, что поэт изобразил в нём многочисленных «не таких, как все». И в чём – то, конечно, правы. O tempora, o mores!
Построен рассказ в нарочитой простецкой манере, иллюстрирующей единственного персонажа - «офисного планктона», живущего сиюминутными желаниями и опрощающего своё существование до сугубо желудочной жизни
"Значит так, жил я один. Снимал квартиру. ….. Меня зовут Лёха, кстати….. Девушка была в пятницу. запомнил, потому что все выходные после этого случая просидел весь день дома, никуда не выходил, играл в «танки», даже к своей не пошел, сказал, что голова болит. Она охала, ахала, решила, что я заболел, собиралась навестить. Ну да, ещё не хватало. У меня же игра, пиво, свободное время, все дела……
Я работал в колл-центре. Отвечал клиентам на их дурацкие вопросы, всегда одни и те же: «как заблокировать карту», «почему не проходит пароль», «сколько у меня на счету денег осталось», «где ближайший банкомат вашего, блин, грёбаного банка». И ответы тоже одинаковые. Каждый день, всю неделю, месяц, весь год... Их список, вообще, был у меня на экране — всех возможных вопросов и ответов — в самом начале я с ним сверялся, а потом просто выучил, точнее, они сами выучились, отпечатались в памяти. Не зря же я высшее получал, голова-то соображает. Вообще, простая работа. Правда, и деньги за неё платили не ахти какие, но зато регулярно и с индексацией. Каждый звонок я регистрировал в базе. Выбирал из списка, ставил галочки, а база отвечала «окей»…..
|
|
|
Мы смотрели телевизор, и пили «Окское». Помню, она копалась рукой у меня в штанах и жарко дышала мне в лицо. «О-о... а-а...», блин, до чего же противная. Я выпил пять, кажется, или шесть банок, постоянно бегал в туалет, и у меня тупо не стоял.
Жизнь проще, когда ты пьяный, вроде всё не настоящее. И неважное…"
Главный герой совершенно не интересуется чем – либо и давно подчинил свою жизнь откровенно циничному времяпрепровождению с некрасивой девушкой исключительно из жалости. Более того, видя альтернативные интересы, стремится опорочить и очернить человека, чтобы оправдаться перед самим собой.
"Была зарплата, и один хмырь из моего ряда увольнялся. Виталик. Устроил что-то вроде банкета: вино из пакетов, нарезка из вакуума, тосты эти «за процветание компании»... Кому она, нафиг, нужна, эта компания? Ну, и всякое такое. Только он не работу нашел получше, а уезжал куда-то… Ладно, утром мне сказали, что он поехал волонтёром расчищать какую-то «Пирамиду» на Шпицбергене. Бесплатно. Псих".
Основная интрига рассказа состоит в получении безымянным героем постоянных напоминаний вроде бы из ниоткуда и в банальных местах и ситуациях: кабине лифта, автобусном билете, словах увольняющегося «психа» и т.д. Если отбросить очевидное сходство с клипом Агаты Кристи «Моряк» (телефонные звонки, соседка, приносящая странные записки и т.п.), «Проснись» невольно коррелирует с традиционными сюжетами Кафки, переворачивая их с ног на голову. Если у австрийского аскета вся жизнь была абсурдом, поскольку человеку так или иначе страшно жить, но существовать приходится, то у Жаркова данные сюжеты приобретают откровенно ироничную коннотацию: жить несколько абсурдно, потому что жизнь предлагает для этого все условия. Безымянный герой живёт один (автоматически снимается ответственность за других), снимает сексуальное напряжение у соседки (секс без обязательств не предполагает серьёзных отношений), работает на непыльной работе в колл – центре одного из, очевидно, московских банков (остаётся время на дополнительные занятия), но предпочитает существовать жизнью обывателя, попивая пиво и играя в “World of Tanks”. Неудивительно, что вскоре он не превращается в муху (ведь для этого нужно хотя бы жить), постепенно исчезает.
"Проснись, проснись... Мне было так плохо, и я лёг спать, а когда встал, была уже ночь... И не было обеих ступней. Носки стали гольфами".
Наиболее ироничным в данном рассказе выглядит нахождение бомжами смартфона у главного героя – ведь, как известно, многие жители России теперь предпочитают жить впроголодь, чтобы купить себе айфон последней модели.
|
|
|
«Там и собирай. А это чо?.. А... О! Слышь, косой, наш дебил мобилу нашел! Сука, гуляем, косой! Чухай сюда, зырь чо есть... Во даёт, ты прикинь, дурак дураком, а своего не упустит, она, кажись, еще и рабочая!.. Дай сюды... Ну, ты огурец, Лёха!»
Денис Назаров «Восток»
Наиболее страшным и пугающим рассказ выглядит, когда совмещает в себе сразу несколько жанров. Так и в этом случае: совмещение научной фантастики и хоррора приносит свои плоды и заставляет следить за откровенно нелинейным сюжетом. По словам автора, сюжет пришёл ему в голову после очередных раздумий о проблеме сосуществования человека и искусственного интеллекта. При этом он вычленяет два вопроса, но не называет их явственно и чётко. Думается, что один из этих вопросов – сможет ли человек и дальше оптимально сосуществовать с искусственным интеллектом и не быть зависимым от него. Второй гораздо более философичен, абстрактен и откровенно страшен: сможет ли искусственный интеллект поработить, перепрограммировать сознание человека?
Ответ на первый вопрос подаётся предельно иронично: имеется самая умная на свете машина, способная решить абсолютно все на свете вопросы, но инженеры, создавшие её, не способны хоть как –то с ней управиться и зовут на помощь капитана корабля. Даже самая нелепая проблема решается не техспециалистами, а человеком, призванного отвечать за управление всей системой в целом.
"Он шагал по коридору, опустив голову и воображая, как в этот раз задаст жару чертовым инженерам, у которых, видимо, снова была какая-то дурацкая причина. Пора поставить всех этих бездельников на место или, возможно, выдать им больше полномочий по решению технических вопросов. В конце концов, у Германа хватало и других обязанностей. Не то, чтобы он пытался контролировать абсолютно все — для этого были соответствующие люди, но за время полета сложилась какая-то странная ситуация, из-за которой вдруг бригада инженеров решила, что нужно звать капитана по каждой мелкой прихоти «Востока». Словно именно он был тут главным, а вовсе не Герман".
Вторая проблема подаётся не спеша и развёртывается постепенно. Сначала мы погружаемся в нарочито трешевый, «пугающий не страшно» именно из – за обилия кровавых подробностей мир «Чужого»: вывернутые конечности, залитая кровью каюта и многочисленные отсеки, вывернутые наружу внутренности
"Поднявшись, он осмотрел коридор. Казалось, на корабле открылся филиал ада. Повсюду лежали мертвые: изуродованные тела, оторванные руки, ноги, головы. Кровь. Море крови. Бессмысленная бойня. Герман не сдержался, его согнуло пополам и вывернуло…..
Двери медицинского отсека были открыты, закрыться им мешал кусок стенной панели, вылетевший во время побоища. Створка, бессмысленно жужжа, двигалась туда-сюда, стуча по куску пластика. Герман вошел внутрь и увидел её. У Марии не было обеих рук, белый халат от крови превратился в красный".
После этого стиль несколько смягчается и становится несколько сухим и откровенно скучным, делается упор на некую наукообразность, экспериментальность всего происходящего. Но всего одна маленькая деталь заставляет следить за происходящим: у героя неожиданно не оказывается ног. И именно эта, показанная слегка небрежно подробность заставляет читателя думать и прокручивать в голове варианты столь чудовищного надругательства над личностью, а врач невольно вызывает ассоциации с доктором Калигари.
"Что... Что случилось? — спросил Герман. — И кто это сделал со мной? — он указал на отсутствующие ноги. — За что?
— Герман Алексеевич, — начал доктор. — Сейчас вы переживаете серьезный стресс, это неудивительно. Я вам все объясню во время осмотра. Давайте я провожу вас в палату…..
Дверь распахнулась и в комнату влетела голова доктора Соколова, ударилась о тумбочку, разбрызгивая кровь на белые стены и белое белье, упала на пол. Мария взвизгнула и бросилась в коридор, но тут же была отброшена назад. Она врезалась в окно, словно тряпичная кукла, стекло разбилось, но решетка не дала ей вылететь наружу. Герман в ужасе смотрел на творящееся безумие, не в силах пошевелиться. Мария была еще жива, лицо её заливала кровь, а переломанные руки застряли между прутьев решетки, крупный осколок стекла глубоко вошел в плечо. Она тихо стонала, глядя на Германа со смесью сожаления и чего-то, похожего на любовь. По крайней мере, нынеш-
|
|
|
