 |
Богдан Гонтарь «За шторами»
|
|
|
|
По мнению автора, представленный рассказ – лучший из представленных в номере. Подкупает здесь многое: мастерский, несколько изящный, но бьющий под дых стиль, узнаваемые реалии девяностых годов, отличная постмодернистская игра с религиозными символами.
Начинается «За шторами» со сновидческой зарисовки. Само название уже предполагает некую потаённость, интимность, намёк на нечто потаённое и, возможно, постыдное, на тайну за семью печатями. Да и аллюзий никаких можно не искать: есть что –то страшное и жуткое за упомянутыми шторами, что пугает главного героя.
"Один и тот же ублюдочный тягучий сон каждую ночь. Раз за разом. Я, Санжар и рыжая — у меня в квартире. Зеленые стены, расправленная кровать, окно нараспашку. Во сне губы шевелятся, но ни слов, ни звуков нет, кроме смутного шороха на границе сознания, как будто скребут обломанные ногти по паркету. Саня с рыжей проходят в спальню, раздеваются, я смотрю на них в приоткрытую дверь. Санжар кидает вещи на сушилку возле кровати, девушка сбрасывает платье на пол. Она ложится на спину и раздвигает ноги. Меня не покидает назойливое ощущение, что не я один смотрю этот сон. Будто еще пара глаз жадно наблюдает за соитием. Рыжая что-то говорит, но вместо слов — лишь ногти по паркету и хриплое дыхание. Я захожу к ним. Санжар отводит взгляд, пока я стягиваю с себя футболку. Внезапно, как по команде, их взгляды устремляются в коридор.
Рыжая встает, укутывается в одеяло и растворяется в полумраке прихожей. Санжар темнеет лицом. Молчит. Он всегда молчит в этом сне. Возвращается Рыжая, за ней двое в полицейской форме. Один коренастый, крепко сбитый. Второй длинный, нескладный, с запавшими глазами. Питбуль и Аист. Что-то говорят, я вижу шевеление их бледных губ. Тяжелое надсадное дыхание за спиной, откуда-то из-за штор. Щелканье, перестук костей по полу".
|
|
|
Однако имеется в рассказе и полное весьма нелицеприятных, но привычных жившему в девяностые годы людям подробностей: наркоман, барыжащий героином и сам потребляющий свой товар, попутно торгующий и религиозными оберегами живущих в Магаданской области коренных народностей. Случайно убил в результате ДТП дочь известного в регионе криминального авторитета (или «смотрящего») и вынужден находиться в бегах. Знакомо, не правда ли? Однако уже в упомянутых деталях постоянно сквозит мистический флёр и, возможно, некая ирония над поверхностно знакомыми с религиозной подоплёкой читателями.
"Когда торгуешь наркотиками и оберегами от Мглы в особо крупных объемах, трудно устоять перед соблазном: через твои руки проходит все, что только есть на рынке, и практически любой рано или поздно рискнет попробовать. Когда долго сидишь на наркоте, попутно обвешиваясь талисманами, чтобы заглушить голоса в голове, неизбежно наступает момент, когда ты решаешь соскакивать. Обычно это решение приходит, когда перестает работать перегруженная защита из заговоров, ритуалов и крови. А когда соскакиваешь, всегда тяжело. Бессонница мучает, а если и спишь, то урывками, и сны мутные. Галлюцинации от недосыпа. Паранойя. Постоянный холодный липкий пот. Сушняк, который никак не сбить. Сонм шепотков, неустанно преследующий тебя день и ночь. Они есть всегда, но когда ты расшатан долгими отходняками, то становишься легкой добычей для того, что ждет тебя за гранью, за тонкой стеной, выстроенной твоим сознанием. Тяжело всегда, без исключения. ….
Да, а еще говорят, что доставили тварь в контейнере-двадцатке, исписанном рунами снаружи и изнутри и скрепленном человеческими жертвами. Что самого колдуна выкопали из могилы на Вороньем мысе Суритска, куда путь заказан даже спецподразделениям группы сдерживания. Что колдун скован поясами Богородицы, которые в течение недели оскверняли хулами Отцы культов. Что первые тринадцать Булл Подчинения, которыми Адам порабощал волю колдуна, оплавились и сгорели, едва коснулись нечестивой плоти. Многое говорят".
|
|
|
Однако для героев всё вышеперечисленное – отнюдь не сказка, а явь, поскольку они живут в этом локальном универсуме и вынуждены подчиняться его законам. Именно поэтому над местами убийств висят охранительные обереги, «заныкаться» герои едут в отдалённую избу человека, не понаслышке знакомого с местными обычаями, а разбираться с обесчестившим его дочь главным героем авторитет (или «смотрящий») призывает ожившего колдуна.
Отдельное место занимают сны главных героев, точнее, один сон. В этом сне они буквально до ритуализированной, маниакальной точности повторяют одни и те же действия с минимальными вариациями. Ни один из них даже не пытается как –то защититься сну, противостоять очевидно инфернальной сущности, что навеяла морок на персонажей. Главный герой хоть и пытается что –то сделать, но как –то неохотно, «для галочки».
Не интересуется этим и Санжар, старый приятель наркомана – барыги. Говорит об этом как –то вскользь, не задумываясь, не обращая внимания на подобную ситуацию, ставшую привычной. «Шестёрки» авторитета выполняют свою работу на автомате, а ассоциация со сном мелькает в их голове и исчезает, как утренний туман. Снятая проститутка с ужасом смотрит на происходящее, но не реагирует и готова к любому исходу. Фатализм и чуть ли не детерминированность ситуации – вот то, что объединяет всех героев, которые заранее знают, что с ними произойдёт и идущие на смерть как на фактическое заклание.
Фатализм сквозит и в, казалось бы, циничных ситуациях. Убийство родственников весьма влиятельного в криминальной среде человека и его самого описывается с нарочитой небрежностью. Забил человека до смерти, закопал в заранее приготовленной яме, не спеша отмылся в речке, посмотрел на окружающую тебя природу и начал готовиться «залечь на дно». А потом, разумеется, пьянка и баба – нехитрые мужские радости привычных ко всему сидельцев (хоть и намекает наркоман, что не сидел, но верится в это слабо). Но сквозит во всём этом какая –то обречённость, игра в конкретно отведённой тебе роли. Именно потому внезапное изменение лексики Санжара намекает на то, что бандит прекрасно знает, чем кончится дело.
|
|
|
"Обратно едем без радио. Когда выезжаем на трассу, Санжар говорит:
— Ты все правильно сделал. На тебя и не подумают — меня будут искать. Но валить надо вдвоем. Тебя будет мучать совесть, так всегда бывает. И ты можешь нажраться и пойти ментам сдаться. Или еще чего наглупить. Этого не надо ни тебе, ни мне. Отсидимся, ты успокоишься. Всё уляжется внутри тебя. Ничего не произошло. Мы — всего лишь пыль.
— Что? — Спрашиваю, не отрывая взгляд от бегущего леса за окном.
— Пыль. В масштабах вселенной. Одна пылинка уничтожила другую. Это ничего не значит, просто одна пылинка будет жить и дальше. Если это можно назвать жизнью. Весь мир умирает. Мы просто продлеваем агонию.
— Ты больной.
— Нет, больной — ты, если переживаешь из-за этого. Ты спас свою жизнь. Я спас твою жизнь. Это значимо, разумеется. Но лишь по нашим меркам. А в больших масштабах, если задуматься, это мелочи. Понимаешь?
— Да".
Оккультно – религиозная игра занимает во всём этом главенствующую роль. Главные мысли персонажей посвящены не традиционному сокрытию улик, а инфернальным сущностям. Переживать не стоит, ибо обереги –то расставлены и развешаны. А что до другой сущности, так говорил о ней «шестёрка», который всю жизнь «ходил» под теми, кто сильнее его. Вот только дозволят ли шестёрке говорить о том, что ей непонятно?
Завершается всё вполне логично и вновь сновидчески. Неизвестно, что вообще делали герои – да и делали ли хоть что –то? А может, им кто –то нашептал, навёл морок? Темна вода во облацех….
"Адам открывает дверь с моей стороны:
— Как самочувствие, Игорек?
Слова даются тяжело, каждое с трудом выхаркивается из наполнившейся кровью глотки:
— Как? Я же... тебя..
Адам сочувственно качает головой:
— Нет-нет-нет. Не меня. Я вообще не знаю, кого вы завалили. Ты у друга своего мог бы спросить, если бы не грохнул его. Хотя и Санжар вряд ли знал, — он отворачивается и обращается к Анзору с братом. — Ну что, обкатка прошла успешно, как думаете? Покупка колдуна себя оправдывает?
|
|
|
Его боевики подобострастно кивают в ответ".
Дмитрий Козлов «151»
Не обошлось в сборнике и без типично готического рассказа, который очень хорошо выстроен по канонам данного жанра. Чтобы не уходить в дебри долгого и нудного анализа, разберём рассказ по классификации крупнейшего исследователя готического романа Монтегю Саммерса. Итак…
В книге «Сверхъестественный омнибус» Саммерс выделяет следующие типы сверхъестественных явлений: потусторонние силы и посещение со злой целью, явление призрака и странная болезнь; загробные появления, живые мертвецы, возвращение из могилы; исполнение клятвы, неупокоенная душа, загадочное предначертание. Вдобавок ко всему им были выделены основные элементы семиотики готического романа: замок; пещера; стон; великан; окровавленный кинжал; завывание ветра; рыцарь; леди; удар шпагой; монах; кости и черепа; свеча; магическая книга с пятнами крови; загадочные голоса и шорохи; таинственный обет; призрак; ведьма; рана; полночное убийство.
Итак, какие же элементы использует Козлов и чему посвящён рассказ? Основная канва «151» посвящена загадочной камере в тюремном замке Киева, которая никогда не открывалась и которую всегда тщательно охраняли даже в откровенно атеистическое и сугубо материалистическое советское время. По слухам, если попасть в неё, можно узнать секрет вечной жизни. Вот только понятие «вечная жизнь» понимается всеми по – разному…
Одним из главных, чуть ли не сюжетообразующих элементов является ветер, сопряжённый ещё и с холодом. Едва историк – любитель и начальник тюрьмы выходят из тёплого кабинета, он буквально пронизывает их от макушки до самых пяток.
"Они вновь шли через продуваемый ветром пустынный двор. По разбитому асфальту неслась позёмка; время от времени ледяные порывы швыряли Назарову в лицо холодные дробинки снега, и те, проникая под одежду, вонзались в кожу множеством невидимых жал ….
После холода и тьмы во дворе залитый светом коридор едва не оглушил Назарова своей духотой…
Назаров едва не поскользнулся на мокрой ступеньке, вцепившись в поручень озябшей рукой. Здесь было сыро и холодно, как в пещере. Или в могиле. ….
Было холодно. Кошмарно, нечеловечески, до боли в каждой клетке. Крик застыл в промёрзшем горле. Назаров чувствовал тьму кожей, она будто принюхивалась, лизала его, пробовала на вкус".
|
|
|
История тюремного замка напоминает вполне традиционную историю замков средневековья, когда каждый новый владелец перестраивал его заново, но суть оставалась прежней.
"— Корпуса здесь носят имена правителей, при которых они строились, — почти крикнул Фокин, придерживая рукой фуражку, и кивнул в сторону одного из разномастных строений, нависавших над двором хмурыми крепостными валами. — Этот, например, «Кучмовка» — самый новый, тесный и неудобный. Рядом два корпуса «Брежневки», «Сталинка» — там сидят малолетки — и «Столыпинка». А вон тот...
|
|
|
