Богатые не работают за деньги

Глава 2

— Папа, скажи мне, как стать богатым? Отец отложил вечернюю газету.

— Почему ты хочешь стать богатым, сынок?

— Потому, что сегодня мама Джимми приехала на своем новом «Кадиллаке» и забрала семью на выходные в пляжный домик. Джимми взял троих друзей, а нас с Майком не пригласил. Нам говорят, что нас не взяли потому, что мы «бедные».

— Правда? — не поверил отец.

— Да, правда, — ответил я обиженным тоном.

Отец молча покачал головой, поправил очки на переносице и снова принялся за чтение. Я стоял и ждал, что он ответит.

Был 1956 год. Мне было девять лет. Так случилось, что я ходил в одну школу с детьми богатых родителей. Наш городок вырос на месте сахарной плантации. Управляющие плантации и другие преуспевающие жители — врачи, бизнесмены и банкиры — отдавали в эту школу своих детей на первые шесть лет. После шестого класса их обычно переводили в частные школы. Наша семья жила по ту сторону улицы, которая относилась к этой школе, и поэтому я ходил именно туда. Если бы мы жили на другой стороне, меня отправили бы в другую школу, где учились дети из семей, более близких по достатку к моей. После шестого класса и я, и эти дети продолжали учиться в государственной школе. Для нас частных школ не было.

Наконец отец отложил газету. Было видно, что он размышляет.

— Что ж, сынок, — медленно начал он, — если ты хочешь разбогатеть, тебе нужно научиться делать деньги. — А как делать деньги? — спросил я.

— Сам подумай, — улыбнулся он. Ч6то на самом деле означало либо «Больше я тебе ничего не скажу», либо «Я не знаю ответа, так что не ставь меня в тупик».

Первое партнерство

На следующее утро я рассказал о разговоре с отцом своему лучшему другу, Майку, Насколько мне было известно, мы с Майком были единственными детьми из бедных семей в этой школе. Он точно так же, как и я, попал в эту школу по странной прихоти судьбы. Кто-то провел границу школ по нашему району, и мы оказались в школе для богатых. На самом деле мы не были бедными, но нам так казалось, потому что у всех остальных мальчиков были новые бейсбольные перчатки, новые велосипеды — все новое.

Мама и папа давали нам все необходимое: пищу, крышу над головой, одежду. Но не больше. Мой отец часто говорил: «Если ты чего-то хочешь, ты должен это заработать». Нам многого хотелось, но много ли работы дают девятилетним мальчишкам?

— Так как нам сделать деньги? — спросил Майк.

— Не знаю, — ответил я. — А хочешь быть моим партнером?

Он согласился, и в то субботнее утро у меня появился первый бизнес-партнер. Мы все утро строили планы по поводу того, как сделать деньги. Иногда мы вспоминали о «богачах», которые сейчас веселятся в пляжном домике Джимми. Было немного обидно, но эта обида оказалась конструктивной, потому что она вдохновила нас на поиск путей обогащения. Наконец после обеда нас осенило. Эту идею Майк как-то прочел в одной научно-популярной книжке. Мы с востор гом подмигнули друг другу, и у партнеров появилось собственное дело.

На протяжении следующих нескольких недель мы с Майком бегали по всему району, стуча в двери соседей и упрашивая их оставлять для нас тюбики из-под зубной пасты. Взрослые обычно сначала удивлялись, а потом с улыбкой соглашались. Некоторые интересовались, что это мы затеяли. На это мы отвечали: «Мы не можем вам сказать. Это коммерческая тайна».

Вскоре мама забеспокоилась, потому что мы избрали для склада сырья место рядом с ее стиральной машиной. В картонной коробке, где когда-то хранились бутылки с кетчупом, постепенно росла наша коллекция использованных тюбиков. Наконец терпение мамы лопнуло. Ей надоело видеть грязные и мятые тюбики.

— Чем это вы занимаетесь? — спросила она. — И перестаньте говорить про какие-то коммерческие тайны. Живо всё убирайте, а то я сама все выброшу.

Майк и я просили и умоляли, объясняя, что скоро у нас накопится достаточно сырья и можно будет начать производство. Мы сказали ей, что ждем, пока несколько соседей закончат свои тюбики и мы сможем их забрать. Мама сжалилась и дала нам еще неделю сроку.

Начало производства пришлось ускорить из-за внешних обстоятельств. Деловые партнеры получили первое предупреждение от складского помещения — от моей собственной мамы. В обязанности Майка теперь входило просить соседей не тянуть с пастой, напоминая, что дантист советует чистить зубы чаще. Я начал собирать производственную линию.

В один прекрасный день мой отец подъехал к дому с другом и увидел на дороге двух девятилетних мальчишек, вовсю занимавшихся производством. Все вокруг было засыпано белым порошком. На длинном столе стояли бумажные молочные пакеты из школы, а в гриле пылали уголья.

Отец осторожно приблизился. Ему пришлось оставить машину у подъезда, потому что наша производственная линия перегородила путь к гаражу. Подойдя поближе, они с другом увидели на углях чугунок, в котором плавились тюбики из-под зубной пасты. Тогда паста продавалась не в пластмассовых тюбиках, а в латунных Мы сжигали с них краску, расплавляли в чугунке и наливали металл через маленькую дырку в молочные пакеты, удерживая чугунок маминым ухватом.

В картонках был гипс. Именно он был тем рассыпанным повсюду белым порошком, который мы смешивали с водой. В спешке я опрокинул мешок, и все вокруг выглядело так, словно только что закончилась снежная буря. Из гипса мы сделали литейные формы.

Отец с другом наблюдали, как мы льем расплавленную латунь в отверстие гипсовой формы.

— Осторожно, — произнес отец. Я кивнул, не поднимая головы. Наконец мы закончили, я поставил чугунок на место и улыбнулся отцу.

— Что это вы, ребята, делаете? — осторожно спросил он, улыбнувшись в ответ.

— Мы делаем то, что ты мне сказал. Мы собираемся разбогатеть, — ответил я.

— Ага, — сказал Майк, ухмыляясь и кивая, — Мы партнеры.

— А что в этих гипсовых формах? — поинтересовался отец.

— Осторожно, — сказал я. — Должна быть хорошая партия.

Маленьким молотком я постучал по соединению двух частей формы и осторожно снял верхнюю половину. Из формы выпала монетка.

— О боже! — воскликнул отец. — Так вы делаете из латуни монеты!

— Точно, — ответил Майк. — Мы делаем все так, как вы нам сказали. Мы делаем деньги.

Друг отца повернулся к нему и расхохотался. Отец улыбнулся и покачал головой. Он окинул взглядом пылающий гриль, коробку с использованными тюбиками из-под зубной пасты и двоих довольных собой мальчишек, покрытых белой пылью.

Отец попросил нас оставить наши дела и посидеть с ним на крыльце нашего дома. Он терпеливо объяснил нам, кто такие фальшивомонетчики.

Наши мечты были разбиты.

— Вы хотите сказать, это незаконно? — спросил Майк дрожащим голосом.

— Пусть играют, — сказал друг моего отца. — Может, у них природный талант. Отец сердито посмотрел на него.

— Да, это незаконно, — тихо сказал он. — Но вы, ребята, продемонстрировали свои творческие способности и оригинальное мышление. Продолжайте в том же духе. Я действительно вами горжусь!

В расстроенных чувствах я и Майк минут двадцать сидели молча, а потом начали убирать за собой. Производство завершилось в день открытия предприятия. Сметая в кучу порошок, я посмотрел на Майка и произнес:

— Да, наверное, Джимми и его друзья правы. Мы бедные.

Мой отец в этот момент как раз уходил.

— Ребята, — сказал он, — вы будете бедными, только если сдадитесь. Самое важное, что вы что-то сделали. Большинство людей просто говорят и мечтают о том, что разбогатеют. А вы что-то для этого сделали. Я повторяю, я вами очень горжусь. Не останавливайтесь. Продолжайте борьбу.

Мы с Майком стояли и молчали. Слышать это было приятно, но что же нам делать?

— А почему ты не богатый, папа? — спросил я.

— Потому что я решил стать учителем. Учителя не думают о том, чтобы разбогатеть. Нам просто нравится учить. Я бы хотел вам помочь, но на самом деле я не знаю, как делать деньги.

Мы с Майком вернулись к уборке территории.

— Знаете, что? — продолжал отец. — Если вы хотите стать богатыми, спрашивайте не меня. — Идите к отцу Майка.

— К моему папе? — удивился Майк и скорчил гримасу.

— Да, к твоему папе, — ответил мой отец с улыбкой. — У нас один и тот же банкир, и он в восторге от твоего отца. Он не раз говорил мне, что твой отец великолепно умеет делать деньги.

— Это мой-то папа? — не поверил Майк. — А почему же тогда у нас нет шикарной машины и большого дома, как у богатых детей в школе?

— Шикарная машина и большой дом — еще не признак того, что ты богат или умеешь делать деньги, — ответил мой отец. — Отец Джимми работает на сахарной плантации. Он ненамного отличается от меня. Он работает на компанию, а я — на государство. Компания купила ему автомобиль. Но у этой плантации финансовые проблемы, и скоро у отца Джимми не будет ничего. А твой папа не такой, Майк. Он, по-моему, строит собственную империю, и мне кажется, что через несколько лет он станет очень богатым человеком. Эти слова снова раззадорили нас с Майком. Мы с новыми силами принялись за уборку последствий нашего первого совместного производства и стали обсуждать, как и когда поговорить с отцом Майка. Проблема была в том, что он много работал и приходил домой поздно. Ему принадлежали склады, строительная компания, сеть магазинов и три ресторана. Вот из-за ресторанов он и задерживался по вечерам.

После того как мы все убрали, Майк сел в автобус и уехал домой. Он собирался в тот же вечер поговорить с отцом и спросить его, не научит ли он нас, как стать богатыми. Майк пообещал сразу же после разговора позвонить, даже если это будет очень поздно.

Телефон зазвонил в половину девятого.

— О'кей, — сказал я, — в следующую субботу. — И положил трубку. Отец Майка согласился встретиться и поговорить с нами.

И вот субботним утром в половину восьмого я сел в автобус, который шел в бедный квартал города.

Уроки начинаются:

«Я буду платить вам десять центов в час».

Сумма была смешной даже по меркам 1956 года.

Майкл и я встретились с его отцом тем утром в восемь часов. Он уже был занят и работал больше часа. Когда я подходил к их простому, небольшому и аккуратному дому, от него отъезжал пикап с начальником стройки. Майк встретил меня у входа.

— Папа говорит по телефону и велел нам подождать на заднем крыльце, — сказал он, открывая передо мной дверь.

Я перешагнул через порог и ступил на скрипучий деревянный пол этого старого дома. У входа лежал дешевый половичок. Он скрывал бесчисленные следы. Половичок был чистый, но далеко не новый.

Я почувствовал приступ клаустрофобии, когда вошел в узкий зал, полный ветхой мягкой мебели, которая сегодня считалась бы антиквариатом. На диване сидели две женщины немногим старше моей мамы. Напротив них разместился мужчина в рабочей одежде. На нем были брюки и рубашка цвета хаки, тщательно отглаженные, но не накрахмаленные, и начищенные рабочие ботинки. Ему было лет на десять больше, чем моему отцу, — около сорока пяти. Все они улыбнулись нам с Майком, когда мы прошли мимо них на кухню, а оттуда — на крыльцо, выходившее на задний двор. Я застенчиво улыбнулся им в ответ.

— Кто это такие? — спросил я.

— А, они работают у папы. Мужчина заведует складами, а женщины управляют ресторанами. А в пикапе был человек, который занимается строительством дороги километрах в семидесяти отсюда. Второй, который строит дома, уехал еще до тебя.

— И тут всегда так? — удивился я.

— Не всегда, но довольно часто, — ответил Майк, с улыбкой подвигая стул и садясь рядом со мной. — Я спросил его, научит ли он нас делать деньги.

— Да, и что же он на это сказал? — осторожно поинтересовался я.

— Сначала он как-то странно на меня посмотрел, а потом сказал, что у него есть для нас предложение.

— Вот как, — откинулся я к стене, качаясь на двух задних ножках стула.

Майк сделал то же самое.

— Ты знаешь, что это за предложение? — спросил я.

— Нет, но мы скоро узнаем. Вдруг ветхая дверь резко открылась и на крыльцо стремительно вышел отец Майка. Мы вскочили — не из уважения, а от неожиданности.

— Готовы, ребята? — спросил отец Майка и взял стул, чтобы сесть с нами.

Мы кивнули, отодвигая стулья от стены и размещаясь напротив него.

Это был человек внушительных размеров — больше 180 сантиметров ростом и 90 килограммов весом. Мой отец был выше, весил почти столько же и был старше отца Майка на пять лет. Они были немного похожи, хотя и принадлежали к различным расам. Возможно, дело было в их энергичности.

— Майк говорит, вы хотите научиться делать деньги. Так, Роберт?

Я тут же кивнул, но с некоторой опаской. За его приветливыми словами и улыбкой чувствовалась большая сила.

— Что ж, вот что я могу вам предложить. Я буду учить вас, но не так, как это делают в школе. Я буду учить вас, если вы будете на меня работать. Если вы не будете работать, я не буду вас учить. Я смогу научить вас быстрее, если вы будете работать, а если вы хотите просто сидеть и слушать, как в школе, я просто зря потрачу время. Вот мое предложение. Хотите — соглашайтесь, хотите — нет.

— А... можно сначала спросить? — начал я.

— Нет. Хотите — соглашайтесь, хотите — нет. У меня слишком много работы, чтобы тратить время впустую. Если вы не можете быстро принять решение, вы все равно не сможете научиться делать деньги. Возможности появляются и исчезают. Если вы умеете быстро принимать решения, это очень хорошо. Вот у вас появилась возможность, которую вы искали. Обучение начинается или через десять секунд заканчивается, — сказал папа Майка с насмешливой улыбкой.

— Я согласен, — сказал я.

— Я тоже, — сказал Майк.

— Хорошо, — ответил отец Майка. — Через десять минут тут будет миссис Мартин. После того как я с ней поговорю, поедете с ней в мой магазин самообслуживания и можете приступать к работе. Я буду платить вам десять центов в час, и вы будете работать три часа каждую субботу.

— Но у меня сегодня бейсбольный матч, — воскликнул я.

— Хотите — соглашайтесь, хотите — нет, — произнес он уже более строго.

— Согласен, — ответил я, решив работать и учиться, а не играть в бейсбол.

Тридцать центов спустя

В девять утра в то же прекрасное субботнее утро мы начали работать у миссис Мартин. Это была добрая и терпеливая женщина. Она всегда говорила, что мы с Майком напоминаем ее двоих сыновей, которые выросли и уехали. Правда, несмотря на свою доброту, она считала, что мы должны много работать, и всегда находила для нас дело. Три часа мы снимали консервные банки с полок и перьевым веничком счищали с каждой пыль, а потом аккуратно ставили их на место. Это было ужасно скучно!

Отцу Майка, которого я называю своим «богатым папой» принадлежало девять таких маленьких магазинов самообслуживания с большими автостоянками. Здесь люди, проживающие неподалеку, могли купить молоко, хлеб, масло и сигареты. К сожалению, на Гавайях еще не было кондиционеров воздуха и в магазинах не закрывали двери из-за жары. С обеих сторон двери магазина были широко распахнуты. Каждый раз, когда машина проезжала мимо или останавливалась на стоянке, в магазине начинала клубиться пыль.

Это означало, что, пока не появились кондиционеры, работой мы с Майком были обеспечены.

Три недели подряд мы приходили к миссис Мартин и работали по три часа. К полудню наша работа завершалась, и она давала нам по три монетки. Да, даже в девять лет в 1956 году тридцать центов не казались большой суммой. Книжки комиксов тогда стоили десять центов, так что обычно я тратил свой заработок на комиксы и отправлялся домой.

К среде четвертой недели я готов был уже все бросить. Я ведь согласился работать только потому, что хотел научиться у отца Майка делать деньги. А теперь я превратился в раба за десять центов в час. К тому же с той первой субботы я ни разу не видел отца Майка.

— Я ухожу, — заявил я Майку на обеденном перерыве. Обед в школьной столовой оказался омерзительным. Учиться было скучно, а я еще и лишился любимых суббот. Но особенно меня выводили из себя эти тридцать центов.

Майк улыбнулся.

— Почему ты смеешься? — возмутился я.

— Папа сказал, что так и будет. Он велел встретиться с ним, когда ты будешь готов уйти.

— Что? — с негодованием спросил я. — Он ждал, пока мне это не надоест?

— В общем, да, — ответил Майк. — Папа не такой, как остальные. Он учит не так, как твой отец. Твои родители много говорят. А мой папа предпочитает молчать или говорит очень мало. Ты подожди до субботы. Я скажу ему, что ты готов.

— Ты хочешь сказать, что все это было подстроено?

— Не то чтобы подстроено, но что-то в этом роде. В субботу папа все объяснит.

Субботняя очередь

Я был готов к разговору с ним. Даже мой настоящий папа негодовал. Мой настоящий отец, которого я называю «бедным», считал, что богатый папа нарушает закон о детском труде и на него нужно подать в суд.

Отец посоветовал мне потребовать плату, которую я заслуживаю, — не меньше двадцати пяти центов в час. Он сказал мне, что, если тот не повысит плату, я должен немедленно бросить работу.

— Зачем она вообще тебе сдалась, эта проклятая работа? — с негодованием добавил отец.

В восемь утра в субботу передо мной снова открылась скрипучая дверь дома Майка.

— Присядь и подожди в очереди, — сказал отец Майка, когда я вошел. Он повернулся и исчез в своем маленьком кабинете рядом со спальней.

Я огляделся: Майка нигде не было. Я робко присел рядом с двумя женщинами, которые были здесь и в тот раз, четыре недели назад. Они улыбнулись и подвинулись, чтобы мне было удобнее.

Прошло сорок пять минут, мое терпение подходило к концу. Он принял двоих женщин и отпустил их уже полчаса назад. Пришел какой-то пожилой господин, провел у него двадцать минут и уже успел уйти.

Дом был пуст, и в этот прекрасный гавайский день я сидел в затхлом зале, чтобы поговорить со скрягой, который эксплуатирует детей. Я слышал, как он ходит по кабинету, разговаривает по телефону, но не вспоминает про меня. Я готов был встать и уйти, но почему-то оставался на месте.

Наконец спустя еще пятнадцать минут, ровно в девять часов, богатый папа молча вышел из кабинета и поманил меня рукой.

— Насколько я понимаю, ты хочешь повышения платы, а иначе ты бросишь работу, — сказал богатый папа, покачавшись туда-сюда в своем вращающемся стуле.

— Вы же не выполняете свою часть договора! — выпалил я чуть не плача. Девятилетнему мальчику было действительно страшно спорить со взрослым. — Вы сказали мне, что будете учить меня, если я буду на вас работать. Я работал на вас. Я много работал. Я отказался от бейсбола, чтобы работать на вас. А вы не сдержали своего слова. Вы ничему меня не научили. Вы мошенник, каким вас все в городе и считают. Вы жадный. Вы хотите только денег и не думаете о тех, кто на вас работает. Вы заставляете меня ждать и не уважаете меня. Я только маленький мальчик, но я заслуживаю лучшего отношения.

Богатый папа откинулся назад, подпирая руками подбородок и пристально глядя на меня. Его взгляд был изучающим.

— Неплохо, — ответил он. — Меньше чем за месяц ты научился говорить, как большинство моих работников.

— Что? — удивился я, Я не понимал, о чем он говорит, и продолжал жаловаться. — Я думал, вы выполните свою часть договора и будете учить меня. А вы вместо этого решили меня мучить? Это жестоко. Это действительно жестоко.

— Но я уже учу тебя, — спокойно ответил богатый папа.

— Чему вы меня научили? Ничему! — разозлился я. — С тех пор как я согласился работать почти задаром, вы даже ни разу не поговорили со мной. Десять центов в час. Ха! Мне следовало бы сообщить о вас куда надо. Между прочим, у нас есть законы о детском труде. Между прочим, мой папа работает на государство.

— Ого! — произнес богатый папа. — Теперь ты говоришь, как большинство моих бывших работников. Которых либо уволил я, либо они сами ушли.

— И что вы можете мне сказать? — продолжал я, Я слишком расхрабрился для маленького мальчика. — Вы меня обманули. Я работал на вас, а вы не сдержали слова. Вы ничему меня не научили.

— А откуда ты знаешь, что я тебя ничему не научил? — невозмутимо поинтересовался богатый папа.

— Вы же ни разу не поговорили со мной. Я работаю уже три недели, а вы ничему меня не научили, — надулся я.

— А когда учат, обязательно говорят или читают нотации? — спросил богатый папа.

— Ну да, — ответил я.

— — Это так тебя учат в школе, — улыбаясь, ответил он. — Но жизнь учит не так, а я бы сказал, что жизнь — лучший учитель. Почти никогда жизнь с тобою не говорит. Она просто ударяет тебя, бьет то с одного бока, то с другого. Каждый удар — это жизнь, которая говорит: «Проснись. Я хочу, чтобы ты кое-что понял».

«О чем это он? — молча спросил себя я. — Когда жизнь меня бьет, она со мной разговаривает?» Теперь я был уверен, что мне придется бросить работу. Я говорил с человеком, которого нужно отправить в сумасшедший дом.

— Если ты будешь учиться тому, чему тебя учит жизнь, у тебя все будет хорошо. Если же нет, жизнь будет продолжать бить тебя. Люди обычно делают одно из двух: или позволяют жизни помыкать собой, или злятся и начинают ей сопротивляться. Но они сопротивляются начальнику, работе, мужу или жене. Они не понимают, что бьет их жизнь, а не эти конкретные люди. Я совершенно ничего не понимал.

— Жизнь бьет нас всех. Некоторые сдаются. Другие борются. А есть и такие, которые усваивают урок и идут дальше. Они рады, когда жизнь их наказывает. Для них это означает, что им нужно узнать что-то новое. Они учатся и двигаются дальше. Большая часть просто сдается, а некоторые — такие, как ты, — борются.

Богатый папа встал и закрыл окно со скрипучей деревянной рамой, которую давно нужно было починить.

— Если ты усвоишь этот урок, то вырастешь и станешь мудрым, богатым и счастливым молодым человеком. Если же нет, то всю жизнь будешь винить в своих неприятностях работу, зарплату или начальника. Ты будешь всю жизнь надеяться на чудо, которое решит все твои денежные проблемы.

Богатый папа взглянул на меня, чтобы удостовериться, что я все еще слушаю. Его глаза встретились с моими. Мы смотрели друг на друга, и в глазах отражалось все, что мы думали. Наконец я отвел взгляд, усвоив его последние слова. Я понял, что он прав. Я обвинял его, и я действительно хотел, чтобы меня учили. Я боролся.

Богатый папа продолжал:

— Или, если у тебя нет стержня, ты просто сдаешься каждый раз, когда жизнь начинает давить на тебя. Если ты такой человек, то всю жизнь проживешь по правилам, делая все правильно, будешь беречь себя для события, которое так и не произойдет. И потом ты умрешь скучным стариком. У тебя будет масса друзей, которые будут тебя очень любить, потому что ты был таким чудесным и работящим парнем. Ты всю жизнь действовал только наверняка и по правилам. Но на самом деле ты просто поддавался ударам жизни. В глубине души ты боялся рисковать. На самом деле ты хотел победить, но страх поражения всегда оказывался сильнее, чем радость победы. В глубине души тебе, и только тебе одному, будет известно, что ты просто не решился на это. Ты предпочел действовать без риска. Наши глаза снова встретились. Секунд десять мы смотрели друг на друга, пока он не увидел, что я понял его.

— Так вы меня били, как жизнь? — спросил я.

— Некоторые сказали бы так, — улыбнулся богатый папа. — Я бы сказал, что я просто показал тебе, что такое жизнь.

— Как это? — спросил я, все еще с гневом, но уже заинтересованно.

— Вы, ребята, первые люди, которые попросили меня научить их делать деньги. На меня работает больше полутора сотен человек, и ни один из них никогда не спросил меня, что я знаю о деньгах. Им нужна от меня работа и чек, но не знания о деньгах. Поэтому почти все они проведут лучшие годы своей жизни, работая за деньги и не понимая, на кого или на что же они работают.

Я сидел и внимательно его слушал.

— Поэтому, когда Майк сказал мне, что вы хотите научиться делать деньги, я придумал для вас курс, приближенный к реальной жизни. Я мог бы говорить, пока у меня не потемнеет в глазах, но вы бы так ничего и не услышали. Поэтому я решил сначала дать жизни побить вас. Вот почему я платил вам только десять центов.

— И какой же урок я должен был усвоить из того, что работал всего за десять центов в час? — спросил я. — Что вы жадный и эксплуатируете своих работников?

Богатый папа откинулся назад и от души расхохотался. Затем он успокоился и сказал:

— Тебе лучше изменить свою точку зрения. Перестань винить во всем меня. Если ты думаешь, что проблема во мне, тебе придется изменить меня. Если ты понимаешь, что проблема в тебе, ты сможешь измениться сам, чему-то научиться и стать мудрее. Большинство людей ждут, что изменятся все остальные в мире, но только не они сами. А я скажу тебе, что легче измениться самому, чем изменить всех остальных.

— Не понимаю, — произнес я.

— Не вини в своих проблемах меня, — ответил богатый папа, начиная терять терпение.

— Но вы платите мне всего десять центов.

— И чему это тебя учит? — с улыбкой спросил богатый папа.

— Что вы жадный, — ухмыльнулся я.

— Вот видишь: ты считаешь, что проблема во мне, — ответил богатый папа.

— Так и есть.

— Что ж, если ты будешь и впредь так думать, ты ничему не научишься. Если ты будешь считать, что проблема во мне, какой у тебя выбор?

— Ну, если вы не будете платить мне больше или не отнесетесь ко мне с большим уважением и не станете учить меня, я уйду.

— Хорошо сказано, — ответил богатый папа. — Именно так делают почти все люди. Они уходят и начинают искать другую работу, лучшие возможности и более высокую зарплату, думая, что новая работа или большая зарплата решат проблему. Но в большинстве случаев этого не происходит.

— А что же решит проблему? — спросил я. — Надо просто брать эти несчастные десять центов и радоваться?

Богатый папа улыбнулся. — Есть и такие люди. Они просто берут чек, зная, что у них и их семьи будут сложности с деньгами. Но они поступают именно так и ждут повышения зарплаты, думая, что это решит их проблемы. Почти все просто смиряются с этим, а некоторые идут и на вторую работу, где тоже принимают чек с маленькой суммой.

Я сидел и смотрел в пол. Кажется, я начинал понимать, что за урок мне дает богатый папа. Я видел, что он знакомит меня с жизнью. Наконец я поднял голову и повторил вопрос:

— Так что же решит проблему?

— Вот это, — сказал он, легонько постучав по моей голове. — То, что находится у тебя между ушами.

В этот момент богатый папа разделил со мной ту самую точку зрения, которая отличала его от его работников и от моего бедного отца — и которая в конце концов сделала его одним из самых богатых людей на Гавайях, в то время как мой высокообразованный, но бедный отец всю жизнь боролся с денежными проблемами. Эта точка зрения оказалась ключевой.

Богатый папа повторял ее не один раз. Я называю ее уроком первым.

«Бедняки и средний класс работают

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: