Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения. 6 глава

Отец Грега умер, когда ему было девять,

Мама не один год боролась с раком, тянула его на себе, пока он учился в колледже. И Грег предположил, что Мур выжмет из присяжных слезу рассказом о его прошлом. Но какое все это имеет отношение к гибели Натали? Мур умерял, что так суд усомнится, способен ли вообще Грег на убийство. Как знать?..

В двадцать минут шестого, глотнув растворимого кофе, Олдрич приоткрыл дверь в спальню Кейти, чтобы проверить, как там дочь. Она крепко спала, свернувшись калачиком под покрывалом, так что выглядывали лишь длинные белокурые локоны. Кейти, как и отец, любила спать в прохладе.

Накануне вечером они уже разошлись по своим комнатам, но Грег вдруг услышал звук рыданий и отправился выяснить, в чем дело.

— Папа, почему этот Истон все выдумывает про тебя? — всхлипывала Кейти.

Олдрич присел на краешек кровати и миролюбиво потрепал дочь по плечу.

— Он выдумывает потому, Кейти, что отсидит в тюрьме гораздо меньше, если нафантазирует такую историю.

— Но ведь присяжные верят ему, папа! Я же вижу, что верят!

— А ты сама веришь?

— Нет, конечно! — Кейти рывком села на постели. — Как ты вообще мог такое спросить?

Вопрос отца явно потряс девочку. «Меня самого потрясло, что я мог такое спросить, — подумал Грег, — но если бы я прочитал в ее глазах сомнение, оно бы меня прикончило».

Кейти потом долго не могла заснуть, и теперь Грег надеялся, что она не встанет раньше семи. Ему нужно было выходить из дома без двадцати восемь, если он не хотел опоздать в суд.

Он потихоньку выбрался из квартиры, два квартала до Центрального парка пробежал трусцой, а затем свернул на тропинку, ведущую на север. Но как Грег ни старался упорядочить мысли перед выступлением в суде, память неумолимо отбрасывала его в прошлое.

Его первой работой в шоу-бизнесе стала должность билетера в «Бэрриморе». Он не терял времени даром и постоянно тусовался в «Сардиз»[11] и прочих артистических забегаловках, пока Док Йейтс не предложил ему место в своем театральном агентстве. К тому времени ни уже познакомился с Кэтлин. У нее была крохотная роль в мюзикле «Звуки музыки», который восстанавливали в «Бэрриморе». Для них обоих это была любовь с первого взгляда. Они поженились в ту же неделю, как Док Йейтс взял Грега на работу. И ему, и ей тогда исполнилось по двадцать четыре года...

Полностью уйдя в себя, Грег устремлялся все дальше к северной оконечности парка. Ни пронизывающий ветер, ни встречные любители ранних утренних пробежек не могли отвлечь его от раздумий.

Вместе с Кэтлин они прожили восемь лет. В агентстве Грег быстро сделал карьеру; Док с самого первого дня прочил его на свое место. Кэтлин тоже преуспевала, но, едва забеременев, с радостью объявила: «Грег, как только родится ребенок, я брошу работу ради семьи. Ты будешь нашим единственным кормильцем».

Грег сам не замечал, как улыбается на бегу. Те годы были исполнены необыкновенной нежности и благополучия. Каково же было после всего этого узнать о страшном диагнозе Кэтлин! Рак груди сначала свел в могилу мать Грега, а затем так скоропостижно унес и его жену. Но еще невыносимее было вернуться после похорон домой, где заливалась плачем трехлетняя Кейти, напрасно зовущая маму...

Его спасением стала работа; в первые годы после смерти Кэтлин Грег почти постоянно был занят в агентстве. Утром он по возможности руководил делами из дома, пока к полудню не отправлял Кейти в ясли, а к вечеру всегда старался освободиться и побольше времени провести с дочуркой. Только выждав значительный период, пока Кейти подросла, Грег в интересах клиентов начал посещать коктейли, премьерные спектакли и кинопоказы.

Когда дочери исполнилось семь, Грег на вручении наград «Тони»[12] познакомился с Натали. Она была среди номинанток и щеголяла изумрудно-зеленым вечерним платьем и бриллиантами, которые, как она шепнула ему, просто взяла напрокат у Картье. «Если я потеряю это колье, обещайте, что пристрелите меня», — пошутила она.

«Пообещайте, что пристрелите меня...»

У Грега при этом воспоминании все внутри моментально сжалось.

В тот вечер Натали не наградили, а ее спутник напился. Грег отвез Натали к ней домой в Виллидж и заглянул на рюмочку виски. Она дала ему сценарий, который ей предложили прочесть. Грег знал его, сообщил, что сценарии дерьмовый, и посоветовал не забивать им себе голову, поскольку половина ведущих актрис Голливуда уже от него отказалась. Натали пожаловалась, что ее агент чуть ли не силой вставляет ее подписать этот контракт, и тогда он предложил уволить такого агента, затем допил виски и оставил актрисе свою визитку.

Через две недели Натали позвонила и попросила Грега о встрече. Так начался их головокружительный роман, счастливо разрешившийся в актерской часовне церкви Святого Малахии, где они с Натали поженились через три месяца после знакомства. К тому времени он уже принял на себя обязанности ее импресарио. «За наши четыре совместных года каких только усилий я не прилагал, чтобы вознести ее на вершину славы, — размышлял Олдрич. — Но разве я не знал с самого начала, что наш брак обречен?»

Он обежал вокруг бассейна и направился обратно, в южную сторону. «Сколько моих по пыток примирения с ней проистекали из на стоящей любви, а сколько — из одержимости? Я был одержим ею. Скорее был одержим идеей вернуть все как было — любящую жену, достойную мать для Кейти... Мне вовсе не хотелось порывать с Натали и опять начинать поиски. Я боялся, что Натали загубит свою карьеру, хотя к этому все шло. Лео Керне — неплохой агент, но и он, как в свое время ее первый импресарио, постарался бы настричь с нее побольше купонов».

«И зачем я поехал за ней на Кейп-Код? — думал Грег. — Что я себе вообразил? И что было у меня в голове в то утро, когда ее убили?»

Сам не замечая того, Грег добрался до южной оконечности Центрального парка и снова устремился на север.

Когда он вернулся в квартиру, Кейти уже была одета и на грани паники.

— Папа, сейчас полвосьмого! Нам выходить через десять минут! Где ты был?

Грег поспешил в душ. «Вот что произошло в утро убийства Натали, — понял он. — Я потерял ощущение времени. И в Нью-Джерси я тогда не ездил».

Впервые он почувствовал, что уверен в этом. «Почти уверен», — поправил он себя.

 

В девять часов Эмили вызвала первого из двух свидетелей обвинения. Эдди Ши, представитель компании «Веризон», показал на суде, что, согласно их регистрационным данным, два с половиной года назад, второго марта, в восемнадцать часов тридцать восемь минут с сотового телефона Грега Олдрича был осуществлен звонок на мобильник Натали Райнс, с того же номера поступил вызов на телефон Джимми Истона, тем же вечером в девятнадцать часов десять минут.

Вторым свидетелем выступил Уолтер Робинсон, бродвейский инвестор, с которым Грег Олдрич перекинулся парой слов в «Винни на Бродвее» и который запомнил Истона, сидевшего в баре рядом с Олдричем.

Когда Робинсон покинул свидетельскую трибуну, Эмили обернулась к судье и объявила:

— Ваша честь, обвинитель закончил опрос.

Занимая место за прокурорским столом,

Эмили заметила, что зал переполнен, и нашла среди публики несколько знакомых лиц. Имена этих людей часто встречались на шестой странице «Нью-Йорк пост». Заседание, как и все предыдущие, снималось на телекамеры. День назад в коридоре ее остановил Майкл Гордон, ведущий ток-шоу «В судебных кулуарах». Он расхвалил Эмили за умелое ведение процесса и предложил поучаствовать в его передаче, когда суд завершится.

«Пока не знаю», — уклончиво ответила Эмили, но позже Тед Уэсли сказал ей, что появление на общенациональной программе в качестве ключевой гостьи создало бы беспрецедентную рекламу ее профессиональной репутации. «Эмили, если ты готова принять от меня хоть один добрый совет, то не упускай возможность засветиться».

Эмили как можно незаметней посмотрела на стол защиты. Грег Олдрич принарядился в ладно пригнанный темно-синий костюм в светлую полоску, оттенив его белой рубашкой и сине-белым галстуком. В отличие от вчерашнего дня, на его щеках проступил румянец, и Эмили предположила, что обвиняемый с утра, вполне вероятно, совершил пробежку. Впрочем, в его лице добавилось не только румянца, но и некоторой уверенности, которой не было накануне. Эмили почувствовала укол страха и подумала про себя: «Не понимаю, откуда у тебя эта самонадеянность».

Его дочь Кейти на этот раз заняла место в первом ряду, прямо позади отца. Ее светлые полосы рассыпались по плечам. Эмили знала, что девочке всего четырнадцать, но выглядела она удивительно взрослой для своих лет. Кейти сидела на стуле очень прямо, сохраняя на лице серьезное выражение. «Какая красивая девушка, — уже не в первый раз отметила про себя Эмили. — Интересно, похожа ли она на мать?»

— Мистер Мур, пригласите вашего первого свидетеля, — распорядился судья Стивенс.

На протяжении последующих трех часов Ричард Мур опрашивал очевидцев и по фактам, и по репутации своего подзащитного. Первая из них, Лоретта Льюис, жила по соседству с семьей Олдрич в дни юности Грега.

— Таких приятных молодых людей надо бы еще поискать, — искренне уверяла она суд охрипшим от волнения голосом. — Он просто пылинки сдувал со своей матери. Она очень болела, и он всегда о ней заботился. Помню, однажды зимой у нас в доме отключили электричество, так Грег обошел все двадцать квартир, он стучался к соседям и раздавал свечки, чтобы люди не сидели в темноте. Вдобавок он спрашивал, не замерзает ли кто. Его мать на следующий день призналась мне, что Грег снял одеяло с собственной постели и отнес этажом ниже, к миссис Шеллхорн, потому что ее покрывало было совсем тоненьким.

Одна из бывших нянечек Кейти заявила суду, что в жизни не встречала более преданного отца, чем Грег Олдрич.

— Большинство полных семей — и те не посвящают детям столько времени и любви, сколько отдавал мистер Грег своей Кейти.

Эта няня работала у Олдрича четыре из пяти лет, что он был женат на Натали Райнс.

— Натали была для Кейти скорее подружкой, чем мамой. Если она вечером оказывалась дома, то разрешала девочке играть перед сном дольше, чем обычно, а если помогала Кейти с домашним заданием, то просто подсказывала ей ответы, а не учила ее саму думать над задачкой. Грег не раз просил ее так не делать, но и сердиться на нее не мог.

Неожиданным свидетелем со стороны защиты явился Лео Кернс, новый импресарио Натaли, которому актриса накануне гибели предложила представлять ее интересы. Керне фигурировал в свидетельском списке среди прочих, но Эмили даже не предполагала, что Мур его вызовет. По мнению Кернса, их с Олдричем воззрения на дальнейшее продвижение Натали Райнс диаметрально различались.

— Натали к тому моменту исполнилось тридцать семь лет, — напомнил Кернс. — Она была номинирована на приз Киноакадемии как лучшая актриса, но это было за три года до событий. На пьесы Теннесси Уильямса ходит не так много публики, чтобы Натали могла оставаться на пике славы. Ей необходимо было сняться в нескольких крупнобюджетных остросюжетных фильмах, тогда, я уверен, вокруг нее снова поднялась бы шумиха. Она была выдающейся актрисой, но, думаю, ни для кого не секрет, что сороковой юбилей означает в шоу-бизнесе начало конца — если, конечно, к тому времени ты как следует не раскрутишься.

— Принимая во внимание, что вы на должности импресарио Натали Райнс заменили Грега Олдрича, проявлял ли он какую-либо враждебность по отношению к вам? — спроси, защитник.

— Нет, никогда. Единственное несогласие нас с Грегом состояло в том, каким путем должна развиваться карьера Натали.

— Случалось ли вам в прошлом соперничать из-за клиентов?

— Как-то двое из моих клиентов перешли к нему, потом один переметнулся от него ко мне. Но мы оба понимали: таковы правила игры. Грег — профессионал высочайшего уровня.

Далее выступила Луиза Пауэлл — секретарша Олдрича. Она рассказала, что даже в самых напряженных ситуациях, которые порой складывались в офисе, Грег никогда не позволял себе выплескивать раздражение.

— Да я вообще ни разу не слышала, чтобы он просто повысил голос, — заверила она суд.

Показания Луизы Пауэлл коснулись и отношений ее начальника с супругой.

— Грег безумно любил ее. Действительно, он часто звонил ей, когда они разъехались, но он вел себя так же и пока они жили вместе. Натали как-то призналась мне, что ей приятно такое участие с его стороны. Возможно, своими звонками Грег пытался дать ей понять, что заботится о ней, как и прежде. Натали обожала находиться в центре внимания, и Грег прекрасно об этом знал.

В десять минут первого, когда Луиза Пауэлл покинула место на трибуне, судья Стивенс осведомился у защитника, будут ли еще свидетели с его стороны.

— Ваша честь, моим следующим и последним свидетелем выступит мистер Грег Олдрич.

— В таком случае объявляется перерыв; в час тридцать мы продолжим заседание, — постановил судья.

 

Эмили пришла к выводу, что все свидетели показали себя неплохо.

В перерыве на обед она принесла кофе и сэндвич к себе в кабинет и закрылась там одна, с удивлением ощутив неожиданный эмоциональный спад. «Я сама затравила его и вот теперь жалею свою жертву, — призналась себе Эмили. — Заботливый сын, отец-одиночка, мужчина, делающий новую попытку обрести семейное счастье, — и вдруг все это разом рушится».

«А его старания подогнать свой рабочий график под нужды подрастающей дочери? Это совершенно не вяжется с образом антрепренера-плейбоя, — размышляла Эмили. — Если бы только мы с Марком успели родить дочь, смотрела бы она на меня с таким же обожанием, как Кейти на своего отца? Она-то знает его лучше всех людей на свете...»

Сэндвич казался Эмили картонным на вкус. Неужели вся тюремная пища такого качества? Вчера после того, как Джимми Истона увезли обратно в тюрьму, охранник доложил ей, что арестованный попросил добавочную порцию кофе и соленый огурчик, если его снова вызовут на слушание дела.

«Свидетель из него получился отменный, — думала теперь Эмили, — но до чего же ершистый!» Когда Джимми заикнулся о том скрипучем ящике, Грег Олдрич едва не лишился чувств. Это признание стало ключевым в свидетельских показаниях Истона и забило первый гвоздь в крышку гроба обвиняемого — фактически решило его судьбу до конца дней.

Эмили никак не давал покоя нелепый вопрос: почему вдруг Грег Олдрич так жутко побледнел при упоминании о том столике? Может, он просто понял, что теперь точно обречен? Или просто не мог взять в толк, как Джимми Истон умудрился запомнить такую незначительную деталь?

«А я сама запомнила бы?» — спросила у себя Эмили, представив Истона посреди гостиной на Парк-авеню, уже согласившегося на совершение убийства и алчно ожидающего пять тысяч долларов, которые вот-вот окажутся в его руках.

Досадливо отмахнувшись от этих бесполезных мыслей, Эмили собрала со стола материалы, нужные ей для перекрестного допроса Грега Олдрича, и поспешила обратно в зал суда.

 

Ричард Мур постепенно провел своего клиента через всю его жизнь, шаг за шагом — от детства и юности в Джерси-Сити к переезду на Манхэттен после смерти матери, от успеха в качестве театрального агента к первому браку, от смерти первой супруги до свадьбы с Натали.

— Вы с Натали были женаты четыре года? — уточнил Мур.

— По сути, почти пять. Мы разъехались, но пока не разводились. Натали погибла через год после того, как выселилась из нашей квартиры.

— Как бы вы описали ваши отношения с бывшей супругой?

— Как очень счастливые.

— Тогда почему вы разъехались?

— Так Натали решила, не я, — ровным голосом сообщил Грег Олдрич, держась при этом спокойно и вполне уверенно. — Она сочла, что наш брак изжил себя.

— Почему она сделала такой вывод?

— За время нашей совместной жизни Натали трижды соглашалась на такие роли в кино и в театре, которые требовали выезда на натурные съемки или на гастроли. Ни в коем случае не стану отрицать, меня огорчали наши расставания, хотя я часто навещал ее, летал к ней самолетом. Пару раз я брал с собой Кейти, если были школьные каникулы или лето.

Олдрич открыто посмотрел на присяжных и продолжил:

— По профессии я театральный агент, и мне известно, как никому другому, что успешной актрисе необходимо отлучаться из дома на значительные периоды времени. И если я отговаривал Натали от роли, которая сорвала бы ее в дорогу, то только по той причине, что считал эту роль неподходящей, а не потому, что я, вопреки ее желанию, мечтал засадить ее дома на кухне. Это ее собственная трактовка, но никак не моя.

«Еще бы! А разве в то время ее карьерные предложения не были достаточно заманчивыми, ведь она вышла за вас, уже будучи звездой?» — подумала про себя Эмили, наскоро записывая вопрос, который собиралась задать Олдричу, когда подойдет ее очередь.

— Все это создавало напряжение в семейной жизни? — поинтересовался Мур у своего клиента.

— Да, создавало, но причину этого мы с Натали понимали по-разному. Я повторюсь: когда я критиковал качество сценария, она считала, что я ищу повод удержать ее дома. Скучал ли я по ней в ее отсутствие? Конечно, ведь я был ей и мужем, и импресарио, и самым преданным поклонником. Тем не менее я сознавал, что женат на известной актрисе. Тоска по ней в разлуке вовсе не объясняла моих возражений по поводу тех или иных контрактов, которые ей так хотелось подписать.

— Вы пытались объяснить это супруге?

— Вот здесь и начинались трудности. Натали понимала, насколько разлука с ней мучительна для меня и для Кейти, поэтому пришла к выводу, что избавит нас всех от страданий, если съедет с квартиры, и мы останемся лишь друзьями.

— Правда ли, что вначале, сразу после вашего расставания, Натали не планировала отказываться от ваших услуг как агента?

— Да, правда. Я искренне верю, что Натали любила меня ничуть не меньше, чем я ее, и очень хотела сохранить тесные отношения и со мной, и с Кейти. Полагаю, ей тоже было очень грустно после нашего разрыва, но, пока я оставался ее импресарио, мы вынуждены были по-прежнему встречаться, обсуждать деловые вопросы, а затем снова расходиться в разные стороны, словно чужие. Скоро эта ситуация стала тяготить нас обоих.

Эмили записала себе в блокнот: «Ваш кошелек тоже стал меньше тяготить вас после того, как вы потеряли такую выгодную клиентку?»

— Некоторые из друзей Натали утверждали на суде, что после вашего расставания вы изводили ее частыми телефонными звонками, — констатировал Мур. — Не объясните ли им нам, почему так себя вели?

— Объяснение вы услышали сегодня утром от моей секретарши Луизы Пауэлл. Натали активно выражала недовольство тем, что я преследую ее, но на самом деле, и мне это доподлинно известно, испытывала весьма противоречивые чувства по поводу того, стоит ли ей добиваться развода. В любом случае, пока мы жили вместе, она мои частые звонки только приветствовала.

Далее Мур спросил своего подзащитного о скрипучем столике, в котором, по утверждению Джимми Истона, Грег хранил деньги и из которого якобы выдал первый взнос от суммы, причитающейся за убийство Натали.

— Этот столик стоит у меня еще со времен Кэтлин, семнадцать лет назад я купил его на распродаже. Скрипучий ящик в нем стал для нас своеобразной фамильной шуткой: мы смеялись, что это послание с того света. Как узнал о нем Джимми Истон, я понятия не имею. Ни разу при мне он не заходил в мою гостиную, да и без меня, если мне память не изменяет, тоже никогда там не был.

Затем Мур задал Олдричу вопрос о встрече с Истоном в баре.

— Я сидел в баре в одиночестве, пропустил там пару стаканчиков. Не стану скрывать: настроение у меня было — хоть вешайся. Истон занял место рядом со мной, на соседнем стуле, и сам со мной заговорил.

— Что вы с ним обсуждали? — уточнил защитник.

— Команды «Янкиз» и «Метс». Бейсбольный сезон был как раз на подходе.

— Вы сообщали ему, что женаты на Натали Райнс?

— Нет, не сообщал. Его это совершенно не касалось.

— Пока вы находились в баре, выяснил ли он как-то, что Натали — ваша жена?

— Да, выяснил. Меня увидел Уолтер Робинсон, бродвейский спонсор. Собственно, он подошел лишь высказать мнение, что Натали в «Трамвае» сыграла замечательно. Истон все слышал и с лету ухватил, что я — муж Натали. Потом он обмолвился, что читал о нашем разводе в журнале «Пипл». Я вежливо намекнул, что вовсе не хочу касаться этой темы.

Мур поинтересовался звонками, совершен- и ими с телефона Олдрича в тот вечер: сначала на мобильник Натали, затем — Истона.

— Я набрал номер Натали просто поздороваться. В тот момент она отдыхала у себя в гримерке. У нее болела голова, и она сильно устала. Она рассердилась, что я потревожил се, и действительно повысила голос, как показал ранее мистер Истон. Впрочем, я уже говорил, что Натали испытывала противоречивые чувства. За день до этого мы с ней проболтали по телефону целых двадцать минут, и Натали призналась мне, что наше расставание стало для нее нелегким испытанием.

— А как вы объясните звонок Истону? — осведомился защитник.

У Эмили внутри все сжалось от предвкушения того, как именно Олдрич станет выкручиваться. Его адвокат на перекрестном допросе уже предложил альтернативную версию происходившего в баре, но сам Олдрич с тех пор, как возник Истон, словно черт из табакерки, не спешил с заявлениями. Эмили понимала: наступает момент, который может решить исход всего процесса.

— Почти сразу, как Истон поинтересовался моей женой, он заторопился в туалет. Мне, собственно, было глубоко наплевать на его потребности, особенно после проявленного к моей личной жизни любопытства. В тот момент я почувствовал, что слегка проголодался. Я решил заказать гамбургер и съесть его тут же, в баре. Примерно через пять минут снова появился Истон и пожаловался, что потерял мобильник — вероятно, положил где-нибудь поблизости. Он попросил меня набрать его номер — тогда телефон зазвонит и, дай бог, отыщется.

Олдрич помолчал и окинул взглядом присяжных.

— Он написал мне свой номер, и я набрал его. Сигнал с моего телефона шел, но нигде в баре мобильник Истона не откликался. Я выжидал гудок за гудком, чтобы Истон мог обойти все кругом и обнаружить свою пропажу. Звонок не срывался, и уведомления о том, что абонент недоступен, я не получал. Примерно через полминуты связь установилась, Истон взял трубку и поблагодарил меня. Оказывается, он оставил телефон в туалете. Больше мы не виделись, и я услышал об этом человеке снова лишь тогда, когда он попался на грабеже дома и сочинил свой смехотворный вымысел.

— Как, по-вашему, мог ли кто-нибудь поблизости слышать, как мистер Истон просил нас набрать его номер?

— Вряд ли. В баре стоял настоящий гвалт. И я не помню никого из знакомых, кто бы находился рядом с нами. Истон вместе со своей вопиющей ложью возник целых два года спустя. Теперь я даже не представляю, кто мог бы ее опровергнуть.

— Кстати, упоминал ли мистер Истон о том, что он преступник-рецидивист и что ему никак не удается найти работу?

— Ни единым словом! — ответил Олдрич.

— В пятницу тринадцатого марта, два с половиной года назад, — невозмутимо продолжал Мур, — вы присутствовали на заключительном показе спектакля «Трамвай "Желание"» с участием Натали. Очевидцы утверждали, что вы сидели в последнем ряду с застывшим лицом и не поднялись для финальной овации. Как вы это прокомментируете?

— Вообще-то я не собирался идти на этот спектакль, но столько слышал об игре Натали, что не смог удержаться. Я специально купил билет в самый последний ряд: не хотел, чтобы Натали заметила меня, ведь она, чего доброго, могла и расстроиться. А под занавес я не встал, потому что эмоционально был истощен. Думаю, в тот момент я еще раз убедился, какая она все-таки фантастическая актриса.

— Натали звонила вам на следующее утро?

— Не звонила, а прислала голосовое сообщение о том, что уезжает на Кейп-Код, а в понедельник, как и было условлено, явится на нашу деловую встречу. Она также попросила на выходных ее не беспокоить.

— Что вы почувствовали, получив это сообщение?

— Не стану скрывать, я очень огорчился. Накануне Натали дала мне понять, что у нее появился другой мужчина. И мне необходимо было выяснить, насколько это правда. Поэтому я и решился съездить на Кейп-Код. Я рассудил так: если я действительно застукаю ее с другим, то мне ничего не останется, кроме как принять наш разрыв.

«Спроси его, почему он не нанял для этой цели частного детектива», — записала себе в блокнот Эмили.

— Зачем для поездки на Кейп-Код вы взяли напрокат автомобиль, зеленую «Тойоту», тогда как ваш «Мерседес» стоял в это время в гараже вашего дома?

— Дело в том, что Натали сразу узнала бы Мою машину. На номерной табличке значились наши с ней инициалы, и я не хотел, чтобы она или еще кто-то увидел мою слежку.

— Грег, что вы сделали, когда оказались на Кейп-Коде?

— Снял комнату в небольшом мотеле в Хайянисе. На Кейп-Коде у нас было много общих знакомых, и я боялся случайно столкнуться с кем-нибудь из них. Я лишь собирался посмотреть, одна Натали в доме или нет.

— Вы проехали мимо ее дома несколько раз?

— Да. Когда-то из гаража сделали комнату для отдыха, а новый гараж так и не построили. Поэтому гостю некуда было бы поставить автомобиль. На подъездной аллее у дома Натали находилась только ее машина, из чего я сделал вывод, что она одна.

«Может, кто-нибудь подсел к ней по дороге? — записала себе Эмили. — Как вы могли только из-за отсутствия чужой машины с такой уверенностью думать, что у нее никого нет?»

— Как вы поступили потом, Грег? — продолжал Мур.

— Я проехал мимо дома Натали в субботу днем и еще один раз — ближе к ночи, а потом три раза в воскресенье. Ее автомобиль по-прежнему в одиночестве стоял на подъездной аллее. Погода оба дня хмурилась, и в доме постоянно горел свет, из чего я заключил, что Натали никуда не отлучалась. В воскресенье около восьми часов вечера я отправился обратно на Манхэттен. Прогноз погоды обещал шквалистый ветер, и мне хотелось поскорее добраться до дома.

— В тот момент вы уже приняли какое-то решение относительно ваших отношений с Натали?

— По пути я вспомнил строчку из одной книжки, которую когда-то читал. Не могу сказать точно, но, по-моему, речь в ней шла о Томасе Джефферсоне[13]. Словом, цитата такая: «Никогда не бываю менее одинок, чем когда я один».

— «Никогда не бываю менее одинок, чем когда я один...» Вы посчитали, что эта фраза применима к вашим с Натали отношениям? — уточнил защитник.

— Да. Мне кажется, в тот воскресный вечер ни дороге домой я наконец-то примирился с реальностью.

— В котором часу вы оказались в своей квартире?

— Около часу ночи. Я был вымотан до предела и сразу лег спать.

— Чем вы занимались в понедельник утром?

— Я совершил пробежку в Центральном парке. Потом отдал автомобиль в прокат.

— В какое время вы отправились на пробежку?

— Примерно в четверть восьмого.

— А машину вернули в пять минут десятого?

— Да.

— Обычно вы не тратите на пробежку столько времени?

— Чаще всего мне хватает часа, а потом я могу еще некоторое время идти пешком. Однако бывает, что по пути я размышляю о разных вещах и теряю ощущение времени.

«Ну конечно!» — мысленно усмехнулась Эмили.

— Мистер Олдрич, часто ли вы подвержены таким вот провалам во времени, если вы на пробежке или на прогулке? — участливо поинтересовался Ричард Мур.

— Никакой системы тут нет. Но если моя голова чем-нибудь забита, то такое вполне может случиться.

Грег подумал, что такое случилось не далее как сегодня утром. Когда он вышел из дому, не было и половины шестого, а вернулся он только в полвосьмого. Пришлось со всех ног мчаться в душ и срочно переодеваться, чтобы успеть в суд. «Но присяжным я не буду говорить об этом, — решил про себя Грег, — иначе подумают, что я чокнутый».

«Никакой системы тут нет! — негодовала Эмили. — Только случилось это именно в утро убийства Натали. Какое удобное совпадение!»

Следующий вопрос Ричарда Мура был о том, как Грег отреагировал на звонок, возвестивший о гибели Натали.

— Я отказывался верить. У меня в голове не укладывалось... Меня эта новость просто убила.

— Что вы сделали, получив известие о трагедии?

— Я сразу поехал к матери Натали, прямо с работы.

Грег, не скрываясь, отыскал среди присутствующих Элис Миллз, сидевшую в третьем ряду. Несмотря на принятые для свидетелей правила, ей разрешили посещать процесс до его окончания.

— И Элис, и я не могли опомниться от потрясения. Мы оба рыдали. Она в первую очередь вспомнила о Кейти. — Рассказывая, Олдрич явно делал над собой усилие. — Она-то знала, как хорошо Натали и Кейти ладили друг с другом. Элис убедила меня, что я должен тотчас отправиться к дочери и помягче ей все сообщить, пока об этом не позаботились чужие люди.

Время приближалось к четырем. «Мур нарочно тянет время, чтобы на выходных присяжные вдоволь посмаковали сочувствие к бедняжке Грегу», — подумала Эмили.

Донельзя раздосадованная, что придется отложить перекрестный допрос Олдрича на понедельник, Эмили тем не менее не допустила ни малейшей бреши в собственной невозмутимости.

 

В тот вечер эксперты, приглашенные на том шоу Майкла Гордона «В судебных кулуарах» сошлись во мнениях, что Грег Олдрич прекрасно себя вел на прямом допросе и что если он так же достойно выдержит и перекрестный допрос обвинителя, то вполне можно предположить отсутствие единодушия со стороны присяжных и даже оправдательный приговор.

— Вердикт суда целиком и полностью зависит от показаний жулика, — заметил отставной судья Бернард Рейли. — Стоит только найти приемлемое объяснение тому, как Джимми Истон узнал о том скрипучем ящике, и у присяжных тут же возникнут резонные сомнения. Все остальные его свидетельства против Олдрича голословны. — Судья Рейли улыбнулся. — Я могу болтать в баре о чем угодно и с кем угодно, но если кто-то из этих людей покажет под присягой, что я мечтаю убить свою жену, то поверят все же мне, а не ему. К тому же объяснения Олдрича по поводу его телефонного звонка Истону кажутся мне вполне убедительными и правдоподобными.

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: