Сэр Уолтер советуется с джентльменами разных профессий 6 глава

— Что?! — вскричал Стрендж.

— Что? — испуганно переспросил мистер Норрелл. Стрендж с изумлением уставился на учителя. Мистер Норрелл, ничего не понимая, с испугом смотрел на ученика.

— Простите, сэр, — произнес Стрендж. — Дело в том, что… — Он старался говорить как можно мягче. — Кажется, пару недель назад вы говорили мне, что волшебные кольца и камни — сплошная выдумка.

Испуг в глазах мистера Норрелла сменился тревогой.

— Возможно, я что-то путаю? — предположил Стрендж.

Мистер Норрелл хранил молчание.

— Значит, я ошибся, — облегченно вздохнул Стрендж. — Простите, сэр, что прервал ваш рассказ. Прошу вас, продолжайте.

Мистер Норрелл немного успокоился, увидев, к какому выводу пришел его ученик, однако продолжить не захотел и вместо этого предложил выпить чаю, на что Стрендж с готовностью согласился[53].

В тот же вечер Стрендж рассказал Арабелле обо всем, что случилось в библиотеке мистера Норрелла.

— Это было так странно! Он испугался и не знал, что сказать, Тут до меня дошло, что он мне врал. Я был вынужден подыграть ему и сделать вид, что сам запутался.

— Не понимаю, — сказала Арабелла, — зачем он сам себе противоречит?

— О! Он твердо решил многое от меня утаить. Это же очевидно. Просто временами он забывает, что можно говорить и что нельзя. Помнишь, я тебе рассказывал о пробелах на полках? Так вот, в тот день, когда он принял меня в ученики, мистер Норрелд распорядился убрать книги с пяти полок и отправить их назад в Йоркшир. Он считает, что мне их давать опасно.

— Господи боже! Как ты об этом узнал? — спросила изумленная Арабелла.

— Дролайт и Ласселлз сказали. С большим удовольствием.

— Мерзавцы!

Мистер Норрелл был очень недоволен, когда Стрендж на пару дней прервал занятия — они с женой подыскивали себе дом.

— Все дело в его жене, — жаловался мистер Норрелл Дролайту. — Если бы он был холост, то, смею надеяться, без возражений переехал бы ко мне.

Дролайт испугался, что мистеру Норреллу пришла в голову такая мысль, и принялся убеждать волшебника:

— Как можно, сэр! Подумайте о вашей работе на Адмиралтейство и военное ведомство — она так важна и строго конфиденциальна! Присутствие постороннего лица крайне нежелательно!

— Мистер Стрендж будет помогать мне в этой работе! — возразил мистер Норрелл. — С моей стороны было бы неправильно утаивать от государства таланты мистера Стренджа. В четверг мы вместе ходили в Адмиралтейство, чтобы увидеться с лордом Малгрейвом. Конечно, сначала лорд был не совсем доволен тем, что я привел мистера Стренджа…

— Потому что его светлость полностью полагается на ваше искусство! Наверняка он считает, что простого любителя — пусть даже талантливого — нельзя допускать к делам Адмиралтейства.

— Однако когда лорд выслушал соображения мистера Стренджа по поводу применения магии в военных действиях против Франции, он радостно улыбнулся и сказал мне: «Мы с вами, мистер Норрелл, отстали от жизни. Кажется, нам нужна молодая кровь, как вы думаете?»

— Лорд Малгрейв? Сказал вам? — переспросил Дролайт. — Какая грубость! Надеюсь, вы одарили его своим знаменитым взглядом!

— Что? — Мистер Норрелл был поглощен рассказом и не обращал внимания на то, что говорил мистер Дролайт. — О! Да, я сказал ему: «Полностью с вами согласен, милорд. Но погодите, мистер Стрендж изложил не все свои идеи. Вы не слышали и половины!»

 

Не только у Адмиралтейства и военного ведомства, но и у прочих правительственных департаментов был повод радоваться появлению Джонатана Стренджа. Многие вещи, казавшиеся трудными, стали вдруг простыми и легко разрешимыми. Министры короля давно мечтали насылать ночные кошмары на врагов Англии. Министр иностранных дел впервые высказал эту идею в январе 1808 года, и в течение года мистер Норрелл каждую ночь посылал императору Наполеону Бонапарту плохие сны, однако положительных результатов не достиг. Империя не рассыпалась, а Наполеон сохранял в сражениях обычное хладнокровие. Поэтому мистер Норрелл получил указание прекратить работу в этом направлении. Сэр Уолтер и мистер Каннинг втайне считали, что план провалился, потому что мистер Норрелл не обладал талантом к созданию кошмаров. Мистер Каннинг говорил, что кошмары, посылаемые мистером Норреллом императору (преимущественно, драгунский капитан, спрятавшийся в шкафу у Наполеона) не способны напугать даже ребенка, не то что покорителя половины Европы. Он даже пытался убедить остальных министров нанять мистера Бекфорда [28+], мистера Льюиса [29+] и миссис Радклифф, чтобы они состряпали описание какого-нибудь ужасного сна с тем, чтобы мистер Норрелл затем вложил его в голову Бонапарта. Однако министры заявили, что использовать волшебника — это одно, а привлекать писателей — совсем другое, и дело заглохло.

Когда появился Стрендж, работу с кошмарами возобновили. Стрендж и мистер Каннинг подозревали, что император Франции как-то защищен от страшных снов, поэтому решили воздействовать на его союзника, российского императора Александра: при русском дворе было много друзей Англии — представителей знати, которые сделали состояние на продаже англичанам леса и хотели возобновить выгодную торговлю; кроме того, камердинер Александра был женат на шотландке — смелой и умной женщине. Стрендж узнал, что Александр — натура впечатлительная склонная к мистической религиозности, и решил послать ему сон наполненный аллегориями и символами. Семь ночей подряд Александр видел один и тот же сон: он сидит за столом с Наполеоном, и им подают замечательный суп с олениной. Наполеон пробует суп, тут же вскакивает и кричит: «J'ai une faim qui ne saurait se satisfaire de potage»[54], превращается в волчицу и съедает сначала кота русского императора, потом его собаку, затем коня и, наконец, его прелестную любовницу-турчанку. Потом волчица принимается за друзей и родственников императора, а тем временем утроба хищницы открывается и начинает извергать кошку, собаку, коня, любовницу и т. д., но уже в изуродованных, неестественных формах. Меж тем зверь непрерывно растет, и когда волчица становится размером с Кремль, она поводит окровавленной пастью по сторонам, явно собираясь опустошить всю Москву.

— Нет ничего бесчестного в отправке такого сновидения: ведь из него следует, что Бонапарт в конце предаст Александра, — объяснял Стрендж Арабелле. — В конце концов, я могу послать ему письмо и повторить эти слова. Он ошибается, и Бонапарт наверняка его предаст.

От шотландки вскоре пришло сообщение: русский император очень встревожен снами и, подобно библейскому царю Навуходоносору, собрал астрологов и прорицателей, дабы ему растолковали их смысл.

Тогда Стрендж послал Александру новые сновидения.

— Я последовал вашему совету, — сообщил он мистеру Каннингу, — и сделал их более туманными, но пригодными к интерпретации, чтобы гадатели и волшебники императора могли сформулировать выводы.

Неутомимая миссис Джанет Арчибальдовна Барсукова вновь прислала письмо с хорошими новостями: Александр отложил все дела, забыл о войне и сутками сидит с астрологами и волшебниками, толкуя свои сны, а когда приходят послания от Наполеона, бледнеет и вздрагивает.

 

Корона, скипетр и держава

Сентябрь 1809

 

Каждую ночь печальный колокольный звон уводил леди Поул и Стивена Блека в сумеречные залы «Утраченной надежды». Стивен никогда не видел таких роскошных балов, однако пышные наряды резко контрастировали с самим дворцом, где все свидетельствовало о бедности и упадке. Музыка никогда не менялась. Одинокая скрипка выводила одну и ту же пронзительную мелодию, ей вторила грустная флейта. Оплывающие сальные свечи (Стивен опытным глазом дворецкого сразу подметил, что их слишком мало для столь обширных комнат) отбрасывали на стены странные тревожные тени, повторявшие движения танцующих.

В одну из ночей леди Поул и Стивен участвовали в длинной процессии по пыльным сумрачным залам (джентльмен с волосами, как пух, очень любил подобные шествия). Процессия несла знамена: ветхие, плотно расшитые хоругви и другие, которые и знаменами-то назвать было нельзя: жуткие символы былых побед джентльмена. Они были изготовлены из высушенной кожи поверженных врагов, на которой родственницы победителя вышили глаза, губы, волосы и одежду. Джентльмен обожал такие Церемонии и нимало не сомневался, что Стивен и леди Поул тоже от них без ума.

Крайне изменчивый и непредсказуемый, он проявлял постоянство лишь в одном: в восторженном отношении к леди Поул и глубочайшей симпатии к Стивену. Он часто делал ему необычные подарки и подбрасывал вещицы, символизирующие грядущее величие. Кое-что он посылал миссис Бренди, кое-что — лично Стивену, а потом при встрече с заговорщицким видом говорил:

— Твой злобный враг об этом никогда не узнает! — (Он имел в виду сэра Уолтера.) — Я очень ловко отвел ему глаза своей магией, и ему даже в голову не придет о чем-нибудь спрашивать. Да что там!.. Я хоть завтра сделаю тебя архиепископом Кентерберийским, а он и не узнает! — Эта мысль засела у него в голове. — Хочешь завтра стать архиепископом, Стивен?

— Нет, сэр, благодарю вас.

— Ты уверен? Это совсем нетрудно, и если у тебя есть тяга к церковной карьере…

— Уверяю вас, сэр, ни малейшей.

— Как всегда, хороший вкус подсказывает тебе верное решение. Митру ужасно неудобно носить. И она не всем идет.

Бедного Стивена одолели чудеса. Через каждые несколько дней случалось нечто, приносившее ему выгоду или пользу. Иногда в денежном выражении выигрыш был невелик — несколько шиллингов, но всегда сопровождался какими-то невероятными событиями. Например, однажды Стивена посетил управляющий какой-то фермой, который утверждал, будто несколько лет назад они повстречались на петушиных боях недалеко от Ричмонда, в северной части Йоркшира, и заключили пари. Предметом спора стал вопрос: может ли принц Уэльский [30+] совершить поступок, который опозорит страну? Стивен якобы считал, что может. И вот теперь, когда это случилось (принц бросил жену), управляющий из Йоркшира привез двадцать семь шиллингов и шесть пенсов — сумму, на которую заключалось пари. Стивен объяснял, что никогда не посещал петушиные бои, не был ни в Ричмонде, ни вообще в Йоркшире, — все бесполезно: управляющий ушел только после того, как Стивен принял у него деньги.

Через несколько дней обитатели особняка на Харли-сквер заметили, что под дверью стоит большой серый пес. Шел сильный дождь; пес был мокрый, грязный и, судя по виду, проделал немалый путь. Удивительное дело: в зубах он держал какой-то документ. Лакеи Роберт и Джеффри и повар Джон Лонгридж попытались отогнать пса, кричали на него, бросались бутылками и камнями, но тот философски сносил нападки и не желал уходить, пока Стивен Блек не вышел под дождь и не взял документ из пасти. Тогда пес с довольным видом, словно выполнил трудное задание, развернулся и убежал. Документ оказался картой деревни в Дербишире, на которой была обозначена потайная дверь в склоне одного из холмов.

В другой раз Стивен получил письмо от мэра и олдерменов Бата. В нем говорилось, что два месяца назад Бат посетил маркиз Уэлсли [31+]. Будучи в городе, маркиз непрерывно хвалил Стивена Блека, его замечательную честность, ум и верность хозяину. На мэра и олдерменов рассказ его светлости произвел такое впечатление, что они решили выбить медаль в честь добродетельного Стивена. Отчеканили пятьсот медалей и, ко всеобщей радости, раздали крупнейшим домовладельцам Бата. Для Стивена оставили один экземпляр и просят его, как только он заглянет в Бат, явиться за наградой и принять участие в великолепном обеде, который устроят в его честь.

Ни одно из этих чудесных событий не порадовало Стивена. Они только подчеркивали всю убогость его существования. Он понимал, что управляющий, пес и мэр с олдерменами действовали не по своей воле: управляющие любят деньги и без серьезной причины с ними не расстаются, собаки не пускаются в странствия, чтобы доставить кому-то документы, а мэры с олдерменами не интересуются чернокожими слугами, которых ни разу не видели. Однако никого из знакомых Стивена не удивляли эти необычайные события. А он уже смотреть не мог на золото и серебро — его комнатка в мансарде дома на Харли-сквер ломилась от ненужных сокровищ.

Почти два года он находился во власти джентльмена с волосами, как пух. Стивен часто просил отпустить его — если не его самого, то хотя бы леди Поул, — но джентльмен и слышать ничего не хотел. Поэтому, собравшись с духом, он решил поведать кому-нибудь об их с леди Поул муках. Он хотел узнать, случалось ли подобное раньше. Быть может, кто-нибудь сумеет им помочь?

Для начала он обратился к лакею Роберту. Стивен предупредил, что сейчас расскажет о своей беде, и Роберт принял участливый вид. Однако едва Стивен заговорил, как с ужасом понял, что говорит решительно о другом. Он обстоятельно, со знанием дела рассуждал о том, как надо ухаживать за горохом и бобами, хотя и не знал об этом предмете ровным счетом ничего. Хуже всего, некоторые его заявления могли озадачить любого искушенного фермера или садовника. Он объяснял различные достоинства бобовых, посеянных или собранных в новолунье и в полнолунье, на Бельтан [32+] и в день летнего солнцестояния, и как эти свойства меняются, если срезать стручки серебряным ножом.

Затем он попытался поведать о своих несчастьях Джону Лонгриджу. На этот раз Стивен обнаружил, что подробно описывает деяния и приключения Юлия Цезаря в Британии. Даже ученый, посвятивший этой теме двадцать лет жизни, не смог бы дать столь детального отчета. Стивен излагал сведения, которые невозможно найти ни в одной книге[55].

Стивен предпринял еще две попытки поведать кому-либо о своем несчастье. Перед миссис Бренди он выступил с оправдательной речью в адрес Иуды Искариота, в которой заявил, что Иуда действовал в соответствии с указаниями двух людей, а именно — Джона Копперхеда и Джона Брассфута, которых Искариот считал ангелами. Продавцу Тоби Смиту, работавшему на миссис Бренди, Стивен сообщил полный перечень людей, украденных эльфами за последние двести лет на территории Ирландии, Шотландии, Уэльса и Англии. Ни об одном из этих несчастных он раньше никогда не слышал.

В конце концов Стивен пришел к выводу, что он не может никому рассказать о том, что околдован.

Из знакомых Стивена больше всего страдала миссис Бренди. Не замечая, что он по-новому смотрит на мир, она видела, как изменилось его отношение к ней. Как-то раз в начале сентября Стивен навестил миссис Бренди. Они не виделись несколько недель, и женщина была так несчастна, что написала Роберту Остину, а тот пошел к Стивену и попенял ему за такое поведение. Когда Стивен явился в небольшую гостиную над магазином на Сент-Джеймс-стрит, он не услышал ни слова упрека. Сам Стивен молчал, сидел, понурив голову, и горестно вздыхал. Миссис Бренди предложила ему бокал вина из Констанцы, мармелад и домашнюю выпечку, но он от всего отказался. Хозяйка, усевшись напротив Стивена у камина, взялась за рукоделие — она вышивала для него красивый ночной колпак.

— Возможно, — предположила миссис Бренди, — вы устали от Лондона и от меня и хотите вернуться в Африку?

— Нет, — коротко возразил Стивен.

— Думаю, Африка — замечательное место. — Миссис Бренди, очевидно, решила усугубить свои страдания, отослав Стивена на родину предков. — Многие так говорят. Повсюду апельсины, ананасы, сахарный тростник, шоколадные деревья. — Она уже четырнадцать лет торговала бакалеей и знала страны мира по разным колониальным товарам. Миссис Бренди горько рассмеялась. — Наверное, в Африке моя торговля не пошла бы. Зачем людям идти в лавку, если можно протянуть руку и сорвать плод с Дерева? О, да! В Африке я непременно разорилась бы. — Она откусила нитку. — Но я согласилась бы ехать хоть завтра… — Дрожащими пальцами миссис Бренди тыкала ниткой в ни в чем неповинное игольное ушко, — …если бы кто-то позвал меня.

— Вы поедете в Африку ради меня? — изумился Стивен. Она подняла глаза от вышивки.

— Ради вас я поеду куда угодно. Мне казалось, вы это знаете.

Они с болью смотрели друг на друга.

Стивен сказал, что должен вернуться к своим обязанностям на Харли-сквер.

На улице потемнело, пошел дождь. Прохожие раскрыли зонты. Стивен брел по Сент-Джеймс-стрит и вдруг увидел странное зрелище: над головами людей в воздухе, пронизанном нитями дождя, плыл черный корабль. Это был фрегат фута два высотой с изорванными грязными парусами и облупившейся краской. Он взмывал ввысь и падал, словно на волнах. Увидев корабль, Стивен вздрогнул. Потом из толпы появился попрошайка-негр с такой же черной блестящей кожей, как и у Стивена. Кораблик размещался у него на шляпе. На ходу негр то специально приседал, то выпрямлялся, чтобы его фрегат «плыл» по воздуху. Все движения он выполнял очень медленно и аккуратно, чтобы сооружение не свалилось с головы, и удивительно напоминал танцора. Попрошайку звали Джонсоном. Это был нищий калека, старый моряк, оставшийся без пенсии. Чтобы выжить, он пел и побирался, и весь город узнавал его по этому кораблику на шляпе. Джонсон подошел к Стивену и протянул руку, но тот отвернулся. Он никогда не разговаривал с неграми, стоявшими ниже него, — из страха, что кто-то подумает, будто он им ровня.

Тут Стивен услышал, что его зовут. Это был Тоби Смит, приказчик миссис Бренди.

— Ох, мистер Блек, — проговорил он, задыхаясь, — насилу догнал! Вы так быстро ходите, сэр! Я думал, вы уже на Харли-сквер. Миссис Бренди желает вам всего самого наилучшего и просит взять то, что вы забыли возле кресла.

Тоби достал серебряную диадему — тонкий металлический обруч как раз по голове Стивена. На ней не было орнамента — только несколько странных знаков и букв.

— Это не мое! — воскликнул Стивен.

— Как, сэр! — Видно было, что Тоби принял эти слова за шутку. — О, мистер Блек, я сотни раз видел эту штуку у вас на голове! — Он рассмеялся, поклонился и побежал назад в лавку, оставив Стивена посреди улицы с диадемой в руках.

Пройдя Пиккадилли, Стивен двинулся по Бонд-стрит и вдруг услышал крики. По улице навстречу ему бежал кто-то маленький. По росту это мог быть мальчик лет четырех-пяти, однако бледное лицо с заострившимися чертами выдавало гораздо больший возраст. Следом с криками: «Вор! Держите вора!» — бежали несколько человек.

Стивен бросился наперерез. Он был проворен, но и воришка выказал ловкость, более того, бросил в Стивена что-то длинное, завернутое в красную материю, резко свернул и растворился в толпе, образовавшейся у лавки ювелира Хеммингза. Люди, выходившие из лавки, ничего не знали о погоне и не попытались задержать преступника, проскользнувшего между ними. Вор как сквозь землю провалился.

Стивен держал в руке сверток. Мягкий старинный бархат, в который был завернут неизвестный предмет, соскользнул, и Стивен увидел длинный серебряный жезл.

Первым к Стивену подбежал красивый темноволосый мужчина в строгом черном наряде.

— Вы его чуть не поймали, — проговорил он срывающимся голосом.

— Жаль, сэр, что не удалось его поймать, — ответил Стивен. — По крайней мере, ваша собственность спасена. — Он протянул мужчине жезл и кусок красного бархата, но тот не спешил их принять.

— Это все моя матушка! — сердито объяснил джентльмен. — Ну почему она так небрежна? Я тысячу раз говорил ей: если не закрывать окно в гостиной, то рано или поздно в него заберутся воры. Разве не повторял я этого сотни раз, Эдвард? Разве не говорил, Джон? — Последние фразы были обращены к подбежавшим слугам. Они не могли ответить, потому что запыхались, но подтвердили слова хозяина энергичными кивками.

— Всякий знает, что у меня в доме полно сокровищ, — продолжал мужчина, — а она, сколько ни проси, постоянно открывает окно! Теперь она, конечно, сидит и горюет о фамильной реликвии, которой много сотен лет. Моя мать очень гордится нашей семьей и ее достоянием. Например, этот скипетр подтверждает, что мы ведем свой род от древних королей Уэссекса — он принадлежал то ли Эдгару, то ли Альфреду, то ли кому-то в таком роде.

— Значит, вы должны вернуть его на место, — сказал Стивен. — Ваша матушка утешится, увидев, что он возвращен целым и невредимым.

Джентльмен уже протянул руку, чтобы принять скипетр, но вдруг отдернул ее.

— О, нет! Я не возьму! Клянусь, что не возьму! Если вернуть его матери, она никогда не поймет, к чему может привести неосторожность. Она так и не привыкнет держать окно закрытым! И что мы потеряем в следующий раз — кто знает? В один прекрасный день я вернусь в пустой дом! Нет уж, сэр, оставьте скипетр себе. Пусть он будет наградой за то, что вы пытались поймать вора.

Слуги покивали, подтверждая правоту хозяина. Тут подъехал экипаж, вся троица уселась в него и укатила.

Стивен стоял под дождем с диадемой в одной руке и скипетром в другой. Перед ним лежала Бонд-стрит, улица шикарных магазинов, самых дорогих в королевстве. В стеклянных витринах были выставлены платья из шелка и бархата, шляпы с жемчугами и павлиньими перьями, бриллианты, рубины, ювелирные изделия, украшения из золота и серебра.

— Ладно, — сказал себе Стивен, — он, конечно, постарается всучить мне в качестве подарков что-нибудь из этих магазинов. Пойду-ка я домой другой дорогой.

Стивен свернул в узкий переулок между двух зданий, пересек дворик, прошел в ворота, миновал еще один переулок и вышел на узкую улочку, застроенную скромными домами. Здесь было пустынно и странно тихо, только дождь стучал по мостовой и мокрым крышам. Стены домов потемнели и казались почти черными. Вероятно, люди обитали здесь прижимистые, потому что ни в одном окне не виднелось лампы или свечи, хотя день выдался серый и пасмурный. Все небо покрывали свинцовые тучи, и только вдоль водянисто светилась бледная полоса, серебря струи дождя.

Вдруг из темного переулка выкатилось что-то крупное, блестящее; подпрыгивая на булыжниках, оно подкатилось к Стивену и замерло у его ног.

Он наклонил голову, присмотрелся и охнул, увидев, что это, как он и предполагал, небольшой шар из серебра. Шар сильно побился о булыжники и выглядел очень старым. На верхушке шара, там, где должен находиться крест, означающий, что весь свет принадлежит Богу, торчала маленькая раскрытая ладонь. Один палец был отломан. Этот символ, раскрытую ладонь, Стивен знал очень хорошо. Он был одним из знаков джентльмена с волосами, как пух. Как раз прошлой ночью Стивен принимал участие в процессии и нес знамя именно с этой эмблемой по выметенному ветром двору замка и по аллее из огромных, стонущих от ветра дубов.

Послышался звук открывающегося окна. С верхнего этажа одного из домов выглянула женщина, волосы ее были усеяны папильотками.

— А ну, подбери! — крикнула она, зло глядя на Стивена.

— Это не мое! — попытался откреститься от находки Стивен.

— Не твое, говоришь? — Она разозлилась еще сильнее. — Думаешь, я не видела, как эта штука выпала у тебя из кармана? Может, я уже не Мария Томпинкс, и мне не надо больше трудиться день и ночь, убирая всякую дрянь с Пеппер-стрит, может, я буду спокойно смотреть, как ты разбрасываешь тут свой хлам?

Тяжело вздохнув, Стивен подобрал державу. Он сразу подумал, что Мария Томпинкс все равно не права — шар был столь тяжел, что, положи его Стивен в карман, он обязательно прорвал бы материю. Поэтому Стивен побрел под дождем, взяв державу в одну руку, скипетр — в другую, а диадему поместив на голову — больше деть ее было некуда. В таком виде он и пришел домой.

Войдя в особняк на Харли-сквер с черного входа, он сразу же направился к двери, ведущей на кухню. Однако, открыв ее, увидел комнату, в которой раньше никогда не бывал. Стивен трижды чихнул.

Ему хватило мгновения, чтобы понять: это не «Утраченная надежда». Комната была обычная, такую можно найти в любом обеспеченном лондонском доме. Однако в ней царил полный беспорядок. Очевидно, жильцы недавно въехали и начали распаковывать вещи, но бросили это занятие. Здесь присутствовала вся обстановка гостиной и кабинета: карточные и письменные столы, каминные решетки, разновеликие стулья и кресла разной степени комфортности, зеркала, чайные чашки, воск для печатей, свечи, картины, книги (великое множество книг), пепельницы, чернильницы, перья, карандаши, часы, клубки ниток, подставки для ног каминные экраны и конторки. Все это было перемешано в самых неожиданных сочетаниях. Чемоданы, ящики и свертки стояли и лежали там и тут — распакованные, закрытые, полуразобранные. В воздухе висела пыль от разбросанной соломы. Стивен чихнул еще дважды. Часть соломы лежала возле самого камина, создавая угрозу пожара.

В комнате находились два человека. Одного Стивен раньше не видел, вторым был джентльмен с волосами, как пух. Незнакомец сидел за небольшим столом у окна. Вероятно, он должен был распаковать вещи и навести в комнате порядок, но по какой-то причине бросил дело и с головой ушел в чтение. Он то и дело отрывался от одной книги, хватал другую, быстро листал, что-то жадно читал, бормотал какие-то фразы и делал пометки в заляпанном кляксами блокноте.

Меж тем джентльмен с волосами, как пух, сидел в кресле у камина, бросая на незнакомца такие яростные, раздраженные взгляды, что Стивен испугался за жизнь молодого человека. Впрочем, при виде Стивена джентльмен весь залучился радостью и приязнью.

— А, вот и ты! — воскликнул он. — Как величественно ты смотришься с атрибутами королевской власти!

Напротив двери у стены стояло большое зеркало. Стивен впервые увидел себя в диадеме, со скипетром и державой. Он выглядел, как истинный король. Стивен повернулся в сторону незнакомца, чтобы проверить, какое впечатление произвело на него внезапное появление чернокожего в короне.

— О, не беспокойся! Он нас не видит и не слышит. Таланта у него не больше, чем у другого. Гляди! — Джентльмен с волосами, как пух, скомкал листок бумаги и запустил им в голову молодого человека. Незнакомец не вздрогнул, Не поднял головы, вообще никак не отреагировал.

— Другого, сэр? — спросил Стивен. — О чем вы?

— Это молодой волшебник. Тот, который приехал в Лондон недавно.

— Вот как? Я, конечно, слышал о нем. Сэр Уолтер очень высокого мнения об этом молодом человеке. Признаюсь, забыл его имя.

— Кому есть дело до его имени! Важно то, что он глуп, как и старик, и почти так же уродлив.

— Что? — внезапно произнес волшебник. Он оторвался от книги и обвел комнату подозрительным взглядом. — Джереми!

Слуга просунул голову в дверь, однако заходить не стал.

— Сэр? — спросил он.

Стивен от таких вольностей просто опешил — на Харли-сквер подобное не допускалось. Он посмотрел на слугу очень холодно, давая понять, что о нем думает, но потом вспомнил — его не видят.

— Эти лондонские дома выстроены кое-как, — сказал волшебник. — я слышу, о чем говорят в соседнем доме.

Джереми, заинтересовавшись, все-таки вошел в комнату, замер и прислушался.

— Как ты думаешь, — поинтересовался молодой человек, — это стены тонкие или с домом что-то не так?

Джереми простучал стену, за которой находилось примыкающее здание. Она отозвалась тупым коротким звуком, как и следовало добропорядочной стене. Ничего не поняв, слуга заметил:

— Не слышу никаких голосов, сэр. О чем они говорили?

— Кажется, кого-то обозвали глупцом и уродом.

— Вы уверены, сэр? За стеной проживают две престарелые леди.

— Ха! В наши дни почтенный возраст ничего не гарантирует. Внезапно волшебник потерял всякий интерес к разговору, повернулся спиной к слуге и снова уткнулся в книгу.

Джереми немного постоял, убедился, что хозяин о нем забыл, и тихо вышел.

— Я не успел поблагодарить вас за эти чудесные подарки, — сказал Стивен джентльмену.

— Ах, Стивен, как я рад, что они тебе понравились. Признаюсь, что диадема — всего лишь твоя шляпа, трансформированная магией. Хотелось бы подарить тебе настоящую корону, но под рукой не оказалось. Ты разочарован? Погоди! Мне пришло в голову, что у короля Англии их несколько, а в коронах он почти не появляется…

Джентльмен поднял руки и направил в потолок невероятно длинные и белые указательные пальцы.

— О, нет! — вскричал Стивен, сообразив, что собирается сделать джентльмен. — Если вы решили доставить сюда короля Англии с одной из его корон — прошу вас, не утруждайтесь! В данный момент в короне я не нуждаюсь, а король немолод, и лучше ему оставаться дома.

— Ну, что ж, — уступил джентльмен, опуская руки.

Затем он принялся отпускать ехидные замечания в адрес молодого волшебника. Ему не нравилось решительно все. Он высмеивал книгу, которую читал хозяин дома, говорил, что у него нелепые туфли и несообразный рост (хотя джентльмен и волшебник были одного роста).

Стивен с тревогой думал, что необходимо скорее вернуться на Харли-сквер и приступить к своим обязанностям. В то же время он боялся оставить волшебника наедине с джентльменом — как бы тот не стал бросаться чем-то потяжелее скомканной бумаги.

— Не прогуляться ли нам вместе до Харли-сквер, сэр? — спросил Стивен. — По дороге вы мне расскажете, как благодаря вашим деяниям Лондон стал большим прославленным городом. Истории просто захватывающие! Я не устаю их слушать.

— С радостью, Стивен! С радостью!

— Мы далеко, сэр?

— Далеко откуда, Стивен?

— От Харли-сквер, сэр. Я не знаю, где мы сейчас.

— На Сохо-сквер, совсем близко от твоего дома.

Когда они приблизились к особняку сэра Уолтера, джентльмен сердечно попрощался со Стивеном и попросил не грустить, ведь расстаются они ненадолго и ночью же снова увидятся в «Утраченной надежде».

— …Совершенно очаровательная церемония состоится в колокольне Самой Восточной Башни. Она проводится в память о знаменательном событии, которое произошло… О! Уже пятьсот лет назад. Я тогда исхитрился захватить маленьких детей своего врага: мы сбросили их с колокольни, и они разбились насмерть.

⇐ Предыдущая6789101112131415Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: