 |
Безумство и необузданность
|
|
|
|
Март 1816
Через несколько дней после визита к граверам Стрендж пригласил сэра Уолтера и лорда Портишеда на обед. Оба джентльмена не раз обедали у Стренджа, но после смерти миссис Стрендж впервые оказались в доме на Сохо-сквер. Увы, многое здесь изменилось к худшему. Судя по всему, Стрендж вернулся к холостяцким привычкам. Столы и стулья почти скрылись под кипами бумаг. Неоконченные главы книги можно было встретить в любом уголке дома, а в гостиной заметки появились даже на обоях.
Сэр Уолтер попытался было снять со стула стопку книг.
— Нет-нет! — закричал Стрендж. — Не трогайте! Они лежат в строжайшем порядке!
— На что же мне сесть? — озадаченно поинтересовался сэр Уолтер.
Стрендж раздраженно фыркнул, как будто гость потребовал чего-то немыслимого, тем не менее книги убрал, и при этом лишь раз отвлекся от процесса, чтобы уткнуться в одну из них. Прочитав какой-то важный отрывок дважды и записав на обоях комментарий по его поводу, он снова обратил внимание на гостей.
— Очень приятно вновь увидеть вас здесь, милорд, — повернулся он к Портишеду. — Я всех спрашиваю о Норрелле — также, как, наверное, он спрашивает обо мне. Надеюсь, вы сможете мне многое рассказать.
— Мне казалось, я уже сообщил все, что мог, — жалобно заметил сэр Уолтер.
— Да-да. Вы рассказали, где Норрелл бывал, с кем разговаривал, как к нему относятся министры. Но я спрашиваю его светлость о магии. А вы знаете о магии всего лишь…
— На несколько квадратных дюймов обоев? — предположил сэр Уолтер.
— Вот именно. Ну же, милорд. Поведайте мне. Чем мистер Норрелл занимается в последнее время?
— Ну, — начал лорд Портишед, — по просьбе лорда Ливерпуля он составляет заклинания, чтобы помешать Бонапарту вырваться на свободу. Кроме того, он изучает «Рассуждения о Царстве света и Царстве тьмы». Ему кажется, что он обнаружил нечто весьма важное.
|
|
|
— Что именно? — взволнованно воскликнул Стрендж. — Что нового он рассмотрел в «Рассуждениях»?[121]
— Он нашел нечто важное на семьдесят второй странице издания Кромфорда. Какое-то новое применение «Заклинания для вызывания смерти». Я плохо понял, в чем там суть[122]. Мистер Норрелл, видимо, полагает, что данный принцип можно применить для лечения болезней у людей и животных — вызвать болезнь из тела, словно демона.
— А, это! — с явным облегчением воскликнул Стрендж. — Да-да, конечно. Теперь я понимаю, что именно вы имеете в виду. Я подумал о том же в прошлом году, в июне. Так значит, Норрелл только что до этого дошел? Ну, прекрасно!
— Многих удивило, что после вас он никого не взял в ученики — продолжал лорд Портишед, — тем более что к нему многие обращались. Он никого не принял. Более того, насколько я могу судить, он не беседовал с претендентами и не ответил на их письма. Его стандарты слишком высоки, и никто не в состоянии сравниться с вами, сэр.
Стрендж улыбнулся.
— Ну, так я и думал. Он едва терпит существование еще одного волшебника. Третьего ему не вынести. Уже совсем скоро я сумею его превзойти. В борьбе за судьбу английской магии силы распределяются слишком неравномерно. На его стороне останется один волшебник, а на моей — десятки. Во всяком случае столько, сколько я смогу выучить. У меня уже есть намерение превратить Джереми Джонса в некое подобие анти-Чилдермаса. Он сможет разъезжать по стране, разыскивая всех тех, кого Норрелл и Чилдермас сумели отговорить от изучения магии. Мы убедим их в обратном — в необходимости ее изучать. Я уже беседовал с несколькими молодыми людьми. Двое или трое подают большие надежды. Второй сын лорда Чолдекотта, Генри Пурфуа, уже прочел уйму третьесортных книг о магии и биографий волшебников. Из-за этого беседовать с ним скучновато, но он-то, бедняга, в этом не виноват. Кроме него, интересен Уильям Хедли-Брайт, который при Ватерлоо был одним из адъютантов герцога Веллингтона, а также странный человечек по имени Том Леви, который в настоящее время служит учителем танцев в Норидже.
|
|
|
— Учителем танцев? — нахмурился сэр Уолтер. — Тот ли это человек, которого стоит убеждать заниматься магией? Как-никак, это профессия для джентльменов.
— Не понимаю, почему. Во-первых, Леви нравится мне больше всех. Он первый человек, встреченный мною за многие годы, которому магия доставляет удовольствие. А во-вторых, он единственный умудрился постичь азы практической магии. Это по его милости вон та оконная рама пустила ростки — ветки и листья. Наверное, вы уже успели удивиться такой странности.
— Если честно, — признался сэр Уолтер, — здесь столько всего странного, что я даже не заметил.
— Разумеется, Леви не собирался оставлять раму в таком состоянии, — продолжал Стрендж, — но не сумел отменить магию. И я не смог. Наверное, придется сказать Джереми, чтобы позвал плотника.
— Прекрасно, что вы нашли столько достойных молодых людей. Это сулит английской магии большое будущее.
— Ко мне просятся и барышни, — заметил Стрендж.
— Барышни! — воскликнул лорд Портишед.
— Да, разумеется! Не знаю, почему бы женщинам не изучать магию. Это просто одно из заблуждений Норрелла.
— Хм, что-то их стало слишком много, — пробормотал сэр Уолтер.
— Чего?
— Заблуждений мистера Норрелла.
— Что вы имеете в виду?
— Ничего, ничего! Не обижайтесь, пожалуйста. Но я заметил, вы не упомянули о том, что приняли кого-нибудь из дам в ученицы.
Стрендж вздохнул.
— Вопрос здесь чисто практический. Волшебник и его ученик должны проводить вместе очень много времени — в чтении и обсуждении прочитанного. Если бы не умерла Арабелла, тогда, наверное, я смог бы брать учениц. Однако теперь мне пришлось бы иметь дело с компаньонками и всем таким, на что у меня просто не хватит терпения. На первом месте должны стоять мои собственные исследования.
— Так какую же новую магию вы собираетесь нам показать? — с энтузиазмом поинтересовался лорд Портишед.
|
|
|
— А! Рад, что вы спросили! Я много думал на этот счет. Если возрождению английской магии суждено продолжаться — а вернее, если ей дозволено вырваться из-под единовластия Гильберта Норрелла, — то я должен научиться чему-то новому. Однако новая магия достигается нелегко. Я мог бы выйти на Дороги Короля и постараться достичь тех стран, где магия — не исключение, а правило.
— Боже милостивый! — воскликнул сэр Уолтер. — Только не это! Неужто вы совсем сошли с ума? Мне казалось, мы уже пришли к заключению, что Дороги Короля слишком опасны…
— Да-да! Ваше мнение мне хорошо известно. Вы достаточно долго читали мне нотации по этому поводу. Однако дайте договорить! Я всего лишь перечисляю возможные варианты. Я не выйду на Дороги Короля. Я дал слово моей… Арабелле не делать этого[123].
Наступило молчание. Стрендж вздохнул и помрачнел. Он явно задумался о чем-то — или ком-то — совсем ином.
Сэр Уолтер спокойно заметил:
— Я всегда высоко ценил суждения миссис Стрендж. Следовать ее совету — самая мудрая жизненная позиция. Примите мое сочувствие, Стрендж. Разумеется, вы стремитесь к постижению новой магии — любой ученый на вашем месте испытывал бы то же самое. Однако не вызывает сомнений, что единственный надежный путь постижения магии — книжное знание.
— У меня нет книг! — воскликнул Стрендж. — Боже милосердный! Я готов сидеть смирно, как старая дева, если только правительство законодательно обяжет Норрелла показать мне библиотеку! Поскольку правительство явно не собирается оказывать мне такую услугу, то мне остается добывать знания иными путями!
— Так что же вы предпримете? — спросил лорд Портишед.
— Вызову эльфа, — словно между прочим, ответил Стрендж. — Уже несколько раз пытался.
— Разве мистер Норрелл не говорил, что вызов эльфов чреват многими опасностями? — осторожно промолвил сэр Уолтер.
— Мистер Норрелл почти все считает опасным, — раздраженно ответил Стрендж.
— Верно, — согласился сэр Уолтер. Ответ, по всей видимости, его удовлетворил. В конце концов, вызов эльфов — одна из древнейших традиций английской магии. Все ауреаты вызывали духов, все аргентианы к этому стремились.
|
|
|
— Возможно ли такое, сэр? — вступил в беседу лорд Портишед. — Многие знающие люди сходятся во мнении, что эльфы больше не посещают Англию.
— Да, общее мнение таково, — сказал Стрендж, — и все же я почти уверен, что мне довелось встретиться с эльфом в ноябре 1814, примерно за месяц до того, как мы с Норреллом расстались.
— Неужели? — воскликнул лорд Портишед.
— Вы никогда об этом не упоминали, — заметил сэр Уолтер.
— Раньше я не мог, — ответил Стрендж. — Если бы хоть словом обмолвился об этой истории, Норрелла хватил бы удар.
— И как же он выглядел, мистер Стрендж? — поинтересовался лорд Портишед.
— Эльф? Понятия не имею. Я его не видел. Только слышал. Он играл музыку. При этом присутствовал еще один человек, который, насколько я могу судить, и слышал его, и видел. Только представьте себе все преимущества общения с подобным существом! Ни единый волшебник, живой или мертвый, не сможет научить меня стольким вещам сразу. Эльфы — источник всего, о чем мы, волшебники, можем только мечтать. Магия — их естественное состояние. Что до недостатков, то главный — я не могу понять, как они все это делают. Я дюжинами читал заклинания, выполнял все, о чем слышал или читал, чтобы вновь вызвать того эльфа, — напрасно. Ума не приложу, почему Норрелл с таким рвением запрещает то, чего невозможно достичь. Милорд, не знаете ли вы заклинаний для вызова эльфов?
— Знаю множество, — ответил лорд Портишед, — но вы наверняка их уже попробовали. Только вы можете воссоздать утраченное!
— О, — вздохнул Стрендж, — скорее всего, ничто не утрачено. Все хранится в библиотеке Хартфью.
— Вы упомянули, что эльфа видел и слышал кто-то еще, — вставил сэр Уолтер.
— Да.
— И насколько я понимаю, этот кто-то был вовсе не Норрелл?
— Не он.
— Замечательно. Так что этот человек сказал?
— Он… он растерялся. Решил, что видит ангела, но в силу своего образа жизни и строя мыслей не нашел в этом ничего удивительного. Прошу прощения, но я не вправе распространяться подробнее.
— О, конечно, конечно! Очень хорошо! Но ваш спутник видел эльфа. Почему?
— У него было одно качество, позволяющее ему видеть волшебные существа.
— А вы не можете сами им воспользоваться?
Стрендж задумался.
— Не представляю, как. Это дело случая, как цвет глаз: у одного они голубые, у другого — карие. — Он помолчал, словно перебирая в уме возможные варианты. — А впрочем, может быть, вы и правы. Теперь, когда вы сказали, мысль не кажется такой уж дикой. Вспомните ауреатов! Некоторые из них в безумстве и необузданности приближались к эльфам! Вспомните Ральфа Стокси и его слугу-эльфа, Тома Голубое Седло. В молодости Стокси не так уж отличался от Тома! Возможно, конечно, я слишком дучной волшебник. Однако как вызвать в себе сумасшествие? Каждый день на улице я встречаю безумцев, но раньше никогда не задумывался, как они утратили рассудок. Может быть, надо бродить по пустошам и пустынным берегам? Это излюбленные места безумцев — во всяком случае, в романах и пьесах. Может быть, дикая Британия поможет мне сойти с ума.
|
|
|
Стрендж встал и подошел к окну, словно надеясь прямо сейчас увидеть дикую Британию, однако увидел лишь Сохо-сквер в густом моросящем дожде.
— Думаю, вам в голову пришла весьма стоящая мысль, Поул.
— Мне? — воскликнул сэр Уолтер, несколько обеспокоенный тем, к чему могут привести его слова. — Я вовсе не думал ни о чем подобном!
— Но, мистер Стрендж, — вступил в разговор деликатный лорд Портишед, — вы, конечно, шутите. Человеку с вашими знаниями не может прийти в голову стать… бродягой. Что за мысль!
Стрендж скрестил на груди руки и еще раз взглянул на Сохо-сквер.
— Ну, я не сегодня отправлюсь в путь. — Он улыбнулся своей ироничной улыбкой и внезапно стал почти похож на себя прежнего. — Подожду, пока закончится дождь[124].
«История и практика английской магии»
Апрель — конец сентября 1816
Друзья Стренджа обрадовались, узнав, что волшебник не собирается бросать удобный дом, хороший доход и слуг и, словно цыган, бродить под дождем и ветром, однако мало кто из них воспринял его новые настроения с полным спокойствием. Судя по всему, он утратил чувство меры и готов был прибегнуть к любым, даже самым рискованным видам магии. Данное Арабелле обещание не позволяло ему отправиться в путешествие по Дорогам Короля, однако никакие предупреждения сэра Уолтера не могли помешать его раздумьям и разговорам касательно Джона Аскгласса и эльфов.
К концу апреля три новых ученика мистера Стренджа, а именно Генри Пурфуа, Уильям Хедли-Брайт и Том Леви, учитель танцев, сняли квартиры поближе к Сохо-сквер. Ежедневно они отправлялись в дом мистера Стренджа для занятий магией. В свободное от наставлений время Стрендж работал над книгой и занимался собственной практической магией по заказу армии и Ост-Индской компании. Он также получил заказы и контракты на сотрудничество от Ливерпульской корпорации и Сообщества торговых предприятий в Бристоле.
Тот факт, что к Стренджу поступают заказы от официальных организаций — да и от кого бы то ни было, — так разгневал мистера Норрелла, что он пожаловался лорду Ливерпулю, премьер-министру.
Лорд Ливерпуль, однако, сочувствия не выразил.
— Генералы могут поступать так, как им угодно, мистер Норрелл, — заявил он. — Как вы прекрасно знаете, правительство не может вмешиваться в военные вопросы[125]. Генералы уже несколько лет пользуются услугами мистера Стренджа и не видят необходимости отказываться от них просто потому, что вы с ним поссорились. Что до Ост-Индской компании, то мне говорили, что ее руководство обращалось к вам первому, но вы отказались помочь.
Мистер Норрелл быстро замигал маленькими глазками.
— Моя работа на благо правительства — работа на вас, милорд, — отнимает слишком много времени. Вполне естественно, что я не могу пренебречь ею ради интересов частной компании.
— Поверьте, мистер Норрелл, мы умеем это ценить. Однако вряд ли надо напоминать, как важна Ост-Индская компания для процветания нации. А компании крайне необходима помощь волшебника. Ее корабли полагаются на милость волн и ветров; обширные территории требуют мудрого руководства, а военные отряды постоянно подвергаются нападениям со стороны индийских князьков и разбойников. Мистер Стрендж взял на себя контроль за погодой в районе мыса Доброй Надежды и в Индийском океане и советует, как использовать магию на враждебных территориях. Совет директоров Ост-Индской компании считает, что опыт, полученный мистером Стренджем в Испании, просто неоценим. Это лишний раз доказывает постоянно растущую нужду Британии в волшебниках. Мистер Норрелл, даже при вашей удивительной работоспособности вы не в состоянии оказаться повсюду и заниматься всем. Да, впрочем, никто и не вправе ожидать и требовать этого от вас. Мне говорили, что у мистера Стренджа появилось несколько подающих надежды учеников. И я бы очень обрадовался, если бы и вы решили сделать то же самое.
Несмотря на одобрение лорда Ливерпуля, обучение трех новых волшебников, Генри Пурфуа, Уильяма Хедли-Брайта и Тома Леви, продвигалось ничуть не быстрее, чем обучение самого мистера Стренджа шесть лет назад. Единственная разница состояла в том, что если Стренджу приходилось постоянно сталкиваться с неискренностью мистера Норрелла, то его питомцам больше всего мешали угрюмость и вялость учителя.
К началу июня работа над «Историей и практикой английской магии» закончилась. Стрендж отправил рукопись мистеру Меррею. Никто не удивился, когда он на следующий же день заявил Генри Пурфуа, Уильяму Хедли-Брайту и Тому Леви, что придется сделать перерыв в занятиях, потому что их наставник собирается за границу.
— Отличный план! — воскликнул сэр Уолтер, едва Стрендж рассказал ему о своем намерении. — Перемена обстановки. Изменение окружения. Именно это я бы вам и посоветовал. Поезжайте!
— А вам не кажется, что отъезд несколько поспешен? — с тревогой поинтересовался мистер Стрендж. — Получится, что я оставляю Лондон мистеру Норреллу.
— Неужели вы считаете, что у нас такая короткая память? Мы уж как-нибудь постараемся за несколько месяцев вас не забыть. Кроме того, скоро выйдет ваша книга, и, читая ее, мы не сможем не думать, как нам вас не хватает.
— Да, конечно. Ведь останется книга. Норреллу потребуются месяцы, чтобы опровергнуть состоятельность сорока шести ее глав, а к этому времени я уже давно вернусь.
— Куда вы едете?
— Скорее всего, в Италию. Меня всегда притягивали страны южной Европы. Когда я был в Испании, меня неизменно потрясали ее пейзажи. Точнее сказать, я думаю, что потрясали бы, если бы их не скрывали солдаты и клубы дыма.
— Надеюсь, время от времени вы будете писать? Хотя бы коротко рассказывать о своих впечатлениях?
— О, уж я вас не пожалею! Первая привилегия путешественника — изливать разочарование по поводу любого, даже самого мелкого неудобства в длинных письмах друзьям. Так что ждите подробных описаний всего и вся.
Как это часто случалось теперь, настроение Стренджа внезапно испортилось. Моментально испарился легкий, иронический тон, он замолчал и угрюмо уставился на ящик с углем.
— Интересно, а вы… — наконец, прервал он молчание. — То есть хотел бы попросить… — Он хмыкнул, словно презирая себя за нерешительность. — Не передадите ли вы от меня привет леди Поул? Был бы чрезвычайно признателен. Арабелла очень ценила дружбу ее светлости и огорчилась бы, если бы уехал из Англии, не попрощавшись с ее подругой.
— Конечно, с удовольствием! Что сказать?
— О, да просто передайте пожелания самого крепкого здоровья. Как сами считаете нужным. Слова не важны. Только не забудьте сказать, что привет передает муж Арабеллы. Пусть ее светлость знает, что муж подруги ее не забыл.
— С превеликой охотой, — ответил сэр Уолтер. — Спасибо.
Вообще-то Стрендж полагал, что сэр Уолтер пригласит его навестить леди Поул и поговорить с ней лично, однако этого не случилось. Никто даже не знал, живет ли ее светлость в доме на Харли-стрит. Не так давно прошел слух, что сэр Уолтер отправил жену куда-то в деревню.
Стрендж оказался не единственным желающим отправиться за границу. Внезапно подобные путешествия сделались чрезвычайно модными. Война с Бонапартом слишком долго держала англичан запертыми на собственном острове. Слишком долго им приходилось удовлетворять жажду нового поездками на Северное нагорье, в Озерный край или Дербишир. Однако война, наконец-то, кончилась; они могли поехать в Европу, увидеть горы и побережья совсем иного свойства, узреть те знаменитые произведения искусства, которые до того разглядывали лишь на гравюрах. Некоторые отправились за границу в надежде, что жизнь там окажется дешевле. Некоторые спасались от долгов или скандалов, а некоторые, как сам Стрендж, пытались найти то душевное спокойствие, которого не могли обрести в родной Англии.
Брюссель
Джонатан Стрендж — Джону Сегундусу
12 января 1816 г.
Насколько могу судить, я путешествую по следам лорда Байрона и отстаю от него примерно на месяц[126]. В каждом городке, где мы останавливаемся, тут же находится масса гостиничных служащих, почтальонов, чиновников, просто горожан, лакеев и дам самого различного толка, которые все еще не могут опомниться после непродолжительной встречи с его светлостью. И хотя мои спутники не устают твердить этим людям, что я — ужасное существо, английский волшебник, все равно по сравнению с английским поэтом я — ничто. Везде, куда приводит меня путешествие, я пользуюсь репутацией — совершенно для меня новой — тихого добропорядочного англичанина, который не шумит и никому не доставляет неудобств…
Лето в тот год выдалось странное. Вернее сказать, лета не было вовсе. Зима протянула длинные щупальца вплоть до самого августа. Солнце почти не показывалось. Небо покрывали толстые серые облака. По городам и полям с бедным, скудным урожаем дули отчаянно холодные ветры. Всю Европу сотрясали громы, освещали молнии, поливали ледяные дожди и посыпал град. Лето казалось хуже зимы: длинный день лишал людей утешения долгих, темных вечеров, способных хоть на некоторое время скрыть неприглядную картину.
Лондон наполовину опустел. Парламент ушел на каникулы, и его члены разъехались по загородным домам, чтобы получить возможность лучше разглядеть дождь. В Лондоне, в доме на Албермарл-стрит, остался мистер Джон Меррей, издатель. В иное время комнаты этого дома были самыми оживленными в городе: их заполняли поэты, эссеисты, обозреватели и вообще великие и не очень великие литературные мужи королевства. Однако сейчас великие и не очень великие литературные мужи королевства отправились в свои поместья. Дождь стучался в окно, ветер стонал в дымоходе. Мистер Меррей подбросил в камин совок угля, уселся за стол и начал читать полученные сегодня письма. Каждое письмо он подносил очень близко к левому глазу (правый ничего не видел).
Так получилось, что в этот день пришло сразу два письма из Женевы. В первом лорд Байрон жаловался на Джонатана Стренджа, а во втором Джонатан Стрендж жаловался на лорда Байрона. Джентльмены пару раз встречались в доме мистера Меррея, но лично знакомы до сих пор не были. Недели две тому назад Стрендж нанес Байрону визит в Женеве. Однако назвать успешной эту встречу было никак нельзя.
Стрендж (который в настоящее время крайне высоко ценил семейные узы и вообще все то, что утратил со смертью Арабеллы) крайне отрицательно отнесся к образу жизни Байрона.
«Я нашел его светлость на прелестной вилле рядом с озером. Он был не один. Компанию ему составляли другой поэт, Шелли, миссис Шелли и еще одна совсем молодая дама, почти девочка, которая представилась как миссис Клермонт [72+]. Характер ее отношений с названными джентльменами я так и не смог понять. Если вы знаете, в чем они состоят, то не говорите мне. Кроме того, присутствовал и еще один весьма странный молодой человек, который все время говорил ерунду, — некий мистер Полидори» [73+].
Лорд Байрон, со своей стороны, не одобрил одежду мистера Стренджа.
«Он по-прежнему в трауре. Его жена умерла в Рождество, не так ли? Хотя, возможно, он просто считает, что черный цвет придает ему большую романтичность».
Не понравившись друг другу с первого взгляда, они плавно перешли к разногласиям на политические темы. Стрендж писал:
«Не знаю, как так получилось, но мы почему-то сразу заговорили о Ватерлоо — самая неудачная из тем, поскольку я состою волшебником при герцоге Веллингтоне, а они ненавидят его и боготворят Бонапарта. Миссис Клермонт со всем пылом своих восемнадцати лет спросила, не стыдно ли мне быть орудием уничтожения великого человека. Я ответил, что вовсе не стыдно».
Байрон же написал следующее:
«Он — ярый сторонник герцога В. Ради Вашего блага, мой любезный Меррей, хочу верить, что книга его окажется интереснее, чем он сам».
Стрендж закончил свое письмо так:
«Люди имеют самые странные представления о волшебниках. Они просили меня рассказать о ВАМПИРАХ».
Мистер Меррей огорчился, что два его автора не смогли найти общий язык, однако, поразмыслив, решил, что иначе и быть не могло, поскольку оба прославились своей неуживчивостью. Стрендж скандалил с Норреллом, Байрон — практически со всеми[127].
Закончив читать письма, мистер Меррей решил спуститься вниз, в книжный магазин. Он издал книгу Джонатана Стренджа очень большим тиражом и теперь волновался, как она будет продаваться. Магазином управлял человек по имени Шеклтон, который выглядел именно так, как и должен выглядеть управляющий книжной лавкой. Он не подошел бы на роль приказчика, скажем, галантерейной лавки, поскольку такой приказчик должен выглядеть элегантнее своих покупателей, однако в качестве книгопродавца оказался просто великолепен. Возраст его определить было невозможно. Худой, пыльный, весь в мелких чернильных брызгах, с налетом учености, граничащей с полным отрешением. На носу его красовались больше очки, за ухом торчало гусиное перо, а голову венчал растрепанный и съехавший набекрень парик.
— Шеклтон, сколько экземпляров книги мистера Стренджа мы сегодня продали?
— Думаю, шестьдесят или семьдесят.
— Великолепно! — обрадовался мистер Меррей. Шеклтон нахмурился и поправил очки.
— Ну да, вроде бы все отлично, так ведь?
— Что вы хотите сказать?
Шеклтон зачем-то вытащил из-за уха перо.
— Очень много людей заходили дважды и оба раза покупали эту книгу.
— Еще лучше! Такими темпами мы обгоним лорда Байрона с его «Корсаром»! А к концу недели может понадобиться второй тираж!
Здесь, заметив, что мистер Шеклтон не перестал хмуриться, мистер Меррей поинтересовался:
— Так что же вас не устраивает? Полагаю, второй экземпляр люди хотят подарить друзьям и знакомым.
Шеклтон замотал головой так, что заплясали волоски на парике.
— Очень странная история. Ни с чем подобным я еще не сталкивался.
Тут дверь магазина открылась, и на пороге появился молодой человек, низенький и худой. Черты его лица казались правильными, и, сказать по правде, он выглядел бы даже красивым, если бы не манеры. Незнакомец относился к тому сорту людей, чьи мысли не успевают задерживаться и развиваться в голове, а непрерывным потоком изливаются на окружающих. Молодой человек непрерывно разговаривал сам с собой, и выражение его лица постоянно изменялось. На протяжении пары минут он успел удивиться, оскорбиться, принять решение и рассердиться — чувства, судя по всему, служили следствием бесед, которые он вел с воображаемыми идеальными собеседниками.
Магазины, в особенности лондонские магазины, нередко страдают от набегов различного рода сумасшедших, так что и мистер Шеклтон, и мистер Меррей мгновенно насторожились. Их худшие подозрения тут же оправдались, поскольку молодой человек пригвоздил Шеклтона к месту пристальным взглядом голубых глаз и закричал:
— И это называется внимание к покупателям! Предупредительность! — Он повернулся к мистеру Меррею и обратился к нему со следующей тирадой: — Послушайте моего совета, сэр! Не покупайте здесь книги. Здесь все — лжецы и воры!
— Лжецы и воры? — удивленно переспросил мистер Меррей. — Ошибаетесь, сэр. Не сомневаюсь, что мы сумеем вас переубедить.
— Ха! — выкрикнул молодой человек и пристально взглянул на мистера Меррея, показывая, что он уже не видит в нем своего брата-покупателя.
— Я владелец, — поспешно представился мистер Меррей. — Уверяю вас, мы никого не обираем. Поведайте мне, в чем состоит ваша претензия, и я с удовольствием исправлю все, что только можно. Не сомневаюсь, что произошло какое-то недоразумение.
Вежливый тон и любезные слова не успокоили молодого человека. Он продолжал кричать:
— Вы не будете отрицать, сэр, что это заведение пользуется услугами бесчестного мага, этого мошенника, мистера Стренджа?
Мистер Меррей принялся было что-то объяснять насчет сотрудничества с мистером Стренджем в качестве автора, но молодому человеку некогда было слушать.
— Вы не будете отрицать, сэр, что этот человек заколдовал свои книги таким образом, что они тут же куда-то исчезают — чтобы читателю пришлось покупать еще экземпляр? А потом и еще один! — Разгневанный посетитель ткнул пальцем в мастера Шеклтона: — Вы, разумеется, сейчас начнете утверждать, будто не помните меня!
— Напротив, сэр, я очень хорошо вас помню. Вы одним из первых приобрели книгу «История и практика английской магии», а потом, примерно через неделю, пришли за вторым экземпляром.
Молодой человек вытаращил глаза.
— Мне пришлось покупать второй экземпляр! — воскликнул он. — Потому что первый исчез!
— Исчез? — озадаченно переспросил мистер Меррей. — Если вы потеряли книгу, мистер… э-э… то я очень сожалею, но не могу представить, при чем тут приказчик.
— Меня зовут Грин, сэр. Я не потерял книгу. Она исчезла, причем уже дважды. — Мистер Грин глубоко вздохнул, словно человек, вынужденный иметь дело с глупцами и слабоумными. — Первую книгу я отнес домой и положил на стол, на шкатулку, в которой храню лезвия и другие бритвенные принадлежности. — Мистер Грин изобразил, как именно он это сделал. — А на книгу я положил газету, медный подсвечник и яйцо.
— Яйцо? — переспросил мистер Меррей.
— Да, крутое яйцо! Когда я вернулся — не позднее, чем через десять минут, — газета уже лежала на самой шкатулке, а книги не было! И тем не менее и яйцо, и подсвечник остались на своих местах. Через неделю я пришел сюда еще раз и купил второй экземпляр книги — все, как рассказывает приказчик. Опять отнес книгу домой. Положил на каминную полку, рядом со «Словарем практической медицины» Купера, а сверху поставил чайник. Когда я начал заваривать чай, то обе книги соскользнули с полки в корзину с грязным бельем. В понедельник мой слуга, Джек Бут, положил грязное белье в корзину. Во вторник за бельем пришла прачка. Так вот, когда она вытащила простыни, «Словарь практической медицины» оказался на месте, то есть на дне корзины, а «История и практика английской магии» исчезла.
Рассказ, раскрывающий некоторые особенности ведения мистером Грином домашнего хозяйства, давал надежду на какое-то объяснение произошедшего.
— А вы не могли забыть, куда положили книгу? — поинтересовался мистер Шеклтон.
— Может быть, прачка унесла ее вместе с грязным бельем? — поддержал мистер Меррей.
— Нет-нет! — решительно запротестовал мистер Грин.
— А не мог кто-нибудь ее позаимствовать? Или хотя бы переложить на другое место? — предположил Шеклтон.
Подобная несуразность; казалось, поразила мистера Грина.
— Кто? — воскликнул он.
— Я… я понятия не имею. Ну, скажем миссис Грин. Или слуга.
— Нет никакой миссис Грин! Я живу один! Со мной только Джек Бут, а Джек Бут не умеет читать!
— Кто-нибудь из друзей, в таком случае?
Всем своим видом мистер Грин показал, что друзей у него нет и не было.
Мистер Меррей вздохнул.
— Шеклтон, дайте мистеру Грину еще экземпляр книги и отдайте деньги за второй экземпляр.
Потом он повернулся к мистеру Грину.
— Меня очень радует, что книга вам понравилась, и вы пришли за вторым экземпляром.
— Понравилась! — вскричал мистер Грин, еще более пораженный и взволнованный. — Да я и понятия не имею, понравилась она мне или нет! Я не успел ее даже открыть!
После ухода беспокойного покупателя мистер Меррей еще немного послонялся по лавке, отпуская шутливые замечания относительно корзин с грязным бельем и крутых яиц. Однако мистер Шеклтон (который в обычном состоянии, как и нормальные люди, любил шутки) не захотел поддержать ерничанья. Выглядел он задумчивым и даже угрюмым, несколько раз настойчиво возвращаясь к мысли, что все это неспроста.
Спустя полчаса мистер Меррей сидел у себя в комнате, наверху, и смотрел на книжный шкаф. Раздался шорох. Мистер Меррей обернулся и увидел Шеклтона.
— Он снова пришел, — произнес продавец. — Кто?
— Мистер Грин. Он снова потерял книгу. Положил ее в правый карман, но к тому времени, как он дошел до Грейт-Пэлтни-стрит, она уже исчезла. Разумеется, я сказал ему, что Лондон кишит ворами, хотя вы должны согласиться…
— Да-да! — не дал ему договорить мистер Меррей. — Мой собственный экземпляр тоже испарился. Взгляните! Я поставил его вот сюда, между «Литературными курьезами» Д'Израэли [69+] и «Эммой» мисс Остен [70+]. Вот, видите пустое место? Что происходит, Шеклтон?
— Магия, — коротко, но твердо определил продавец. — Я все обдумал и считаю, что Грин прав. И против книги, и против нас самих действует какое-то заклинание.
— Заклинание! — Мистер Меррей изумленно уставился на собеседника. — Да, полагаю, что вы правы, так оно и есть. Мне еще никогда не приходилось сталкиваться с магией в чистом виде. Не думаю, что после этого буду без нее скучать. Все происходящее крайне странно, неприятно и некрасиво. Откуда человеку знать, как себя вести, когда все происходит не так, как должно?
— Ну, — произнес Шеклтон, — на вашем месте я бы начал с того, что посоветовался с другими книгопродавцами и выяснил, как ведут себя книги у них. Тогда, во всяком случае, мы будем знать, имеет ли проблема общий характер или касается только нас.
Совет оказался хорошим. Оставив магазин на попечение младшего приказчика, мистер Меррей и Шеклтон надели шляпы и вышли на улицу, в дождь и ветер. Ближайшая лавка располагалась на площади Пиккадилли и принадлежал Эдвардсу и Скиттерингу. Едва войдя, они были вынуждены посторониться, уступая дорогу лакею в голубой ливрее. Он выносил из магазина солидную стопку книг.
Не успел мистер Меррей задуматься над тем, что и сам лакей, и ливрея кажутся странно знакомыми, как человек исчез.
Внутри магазина джентльмены увидели мистера Эдвардса за разговором с Джоном Чилдермасом. При появлении Меррея и Шеклтона лицо мистера Эдвардса приняло виноватое выражение, однако Чилдермас выглядел как ни в чем не бывало.
— А, мистер Меррей! — воскликнул он. — Рад вас видеть, сэр. Эта встреча избавила меня от прогулки под дождем.
— Что происходит? — резко потребовал объяснений издатель. — Чем вы занимаетесь?
— Занимаемся? Мистер Норрелл просто решил купить несколько книг, вот и все.
— Ха! Если ваш хозяин решил разделаться с книгой мистера Стренджа, скупив все экземпляры, то его ждет разочарование. Мистер Норрелл — богатый человек, но и его деньги не бесконечны. А я могу печатать книги быстрее, чем он будет их скупать.
— Нет, — решительно возразил Чилдермас, — не можете.
Мистер Меррей посмотрел на мистера Эдвардса.
— Роберт, Роберт! Почему вы позволяете вас запугивать?
Бедный мистер Эдварде казался чрезвычайно несчастным.
— Прошу прощения, мистер Меррей, но книги постоянно исчезали. Мне пришлось вернуть деньги тридцати с лишним покупателям. Магазин терпит огромные убытки. Сейчас мистер Норелл предложил купить все, что есть в моем магазине — то есть речь, разумеется, идет о книге мистера Стренджа — и заплатить сходную цену. А потому я…
— Сходную? — воскликнул Шеклтон, не в силах стерпеть такое. — Сходную? Что же в этом сходного, хотелось бы мне знать? Как вы думаете, кто виновник исчезновения книг?
— Действительно! — поддержал издатель. Повернувшись к Чилдермасу, он поинтересовался: — Надеюсь, вы не собираетесь отрицать, что все это проделки Норрелла?
— Не собираюсь. Мистер Норрелл готов взять на себя ответственность. Он составил целый список причин и будет рад изложить их любому, кто согласится выслушать.
— Ну, и что же это за причины? — холодно поинтересовался мистер Меррей.
— Обычные причины, полагаю, — ответил Чилдермас, и ответ его впервые прозвучал несколько уклончиво. — Сейчас как раз готовится письмо, в котором все будет изложено.
— И что же, вы считаете, что это меня удовлетворит? Извинительное письмо — и все в порядке?
— Извинительное? Насчет извинений я сомневаюсь.
— Я намерен обратиться к своему адвокату, — официальным тоном заявил мистер Меррей. — Сегодня же.
— Разумеется. Ничего иного мы и не ожидали. Как бы то ни было, мистер Норрелл вовсе не ставит себе целью вас разорить. Как только вы представите мне полный финансовый отчет об издержках на книгу мистера Стренджа, я тут же выпишу чек на всю сумму.
Ход оказался совершенно неожиданным. Мистер Меррей разрывался между желанием ответить очень грубо и сознанием того, что Норрелл лишил его крупной суммы и, по справедливости, должен заплатить.
Шеклтон незаметно дернул мистера Меррея за руку, пытаясь предостеречь от необдуманного шага.
— А как насчет прибыли? — поинтересовался мистер Меррей, пытаясь выиграть время.
— О, вы хотите включить в сумму и прибыль? Что ж, полагаю, ваше требование вполне справедливо. Я посоветуюсь с мистером Норреллом. — С этими словами Чилдермас поклонился и покинул книжную лавку.
Мистеру Меррею и Шеклтону тоже незачем было задерживаться дольше. Едва они вышли на улицу, издатель взглян
|
|
|
