Три разорения – три моих университета

 

Я выжил, потому что умирал. В восточных единоборствах понятие победы напрямую связано с готовностью умереть. Побеждают именно те, кто готов пойти до конца. Трусы же, которые боятся смерти, которые боятся, что их покалечат в бою, всегда проигрывают. Трус всегда думает о поражении. Идя в бой, трус всегда думает о белом флаге. Победитель же перед боем всегда сжигает белый флаг, у него просто нет этого символа поражения.

Что такое бизнес?

 

Бизнес – это сражение, но более жестокое сражение, чем обычный бой. В бою вас могут убить, но вы умрете свободным. В бизнесе, если вы проигрываете, вы становитесь рабом. Вы попадаете в финансовое рабство. В рабство попадают ваши дети.

 

Я стал богатым, потому что не боялся разориться. Я стал сильным духом, потому что деньги не смогли взять надо мной власть.

К бизнесу я отношусь точно так же, как к физическим упражнениям на тренировке. Бизнес для меня – это инструмент для внутреннего развития и внутреннего совершенствования. Заметьте, моя цель – развитие, а не деньги. Вот почему я так легко переносил разорения. Ведь разорение – это точно такая же тренировка. Единственно эффективная тренировка в бизнесе для того, чтобы стать сильней.

Представьте себе спортивный боксерский клуб, где спортсмены друг друга не бьют, а просто вместе пьют чай, смотрят телевизор, делают массаж и всякие восстановительные процедуры. Разве могут такие спортсмены стать чемпионами по боксу? Конечно нет. Это просто будут какие-то амебы, размазни, но никак не чемпионы. Для того чтобы в боксе стать чемпионом, нужны удары: нужно уметь держать удар, нужно уметь наносить удар.

Я знаю, дорогой читатель, что вы мне сейчас скажете.

Вам дома нечего есть, вам негде жить, ваши дети в очень трудном положении, а здесь богатый, счастливый умник пытается объяснить вам, что это хорошо. Где взять кусок хлеба – вот самый главный вопрос. Как выжить – вот самый главный вопрос. Как заработать бешеные деньги на квартиру при нищенской зарплате, при нищенской профессии, а мне здесь рассказывают, что бедность – это хорошо...

Стоп, дорогой читатель! Не бедность – хорошо, а правильное отношение к разорению, к критической ситуации, к стрессовой ситуации. Это действительно единственный путь развития. Согласитесь, дорогой мой друг, судьба все равно будет посылать вам испытания, все равно будет бить вас то в живот, то по голове, то по заднице. Никто не сможет вас защитить: ни охрана, ни капиталы, которые лежат в швейцарском банке.

 

Все равно мир устроен так, что мы должны держать удар. Главное – как относиться к этому удару.

 

Большинство бедных людей потому и бедны, что им внушили, что любой удар судьбы – это наказание божье, невезуха, проклятье.

Представьте, вас ударили по голове – а вы еще сами себя истязаете тем, что вам не повезло, что это судьба, что это было предопределено. Согласитесь, становится еще больней. Вместо того чтобы быстрей оправиться от удара и думать, искать выход, как быстрее изменить свою жизнь, большинство людей сидят и жалуются друг другу: «Ой, как мне плохо, какая невезуха, какая ужасная страна, какое ужасное время, в котором я живу».

Другой же человек, который правильно относится к удару, который правильно относится к падениям, разорениям, поражениям, наоборот, поднимается и говорит: «Да, мне больно. Жалко потерь, жалко времени, жизнь опять отбросила меня на несколько лет назад. Но у меня есть опыт, я извлек позитивные уроки, я жив, мои руки-ноги целы, надо срочно двигаться дальше, а не сидеть и не наматывать свои сопли на кулак».

Какой подход будет более эффективен, кто из них добьется большего в жизни? Тот, который плачет, или тот, кто, получив точно такой же удар, встает, старается как можно быстрей оправиться и идти вперед?

 

Само отношение к неудачам – вот что определяет вашу эффективность, вашу конкурентоспособность.

 

Давайте посмотрим, как древние относились к поражениям, к неудачам. В китайском и японском языках иероглифы, обозначающие поражение, имеют два значения. С одной стороны, это поражение, с другой – новые возможности. Много тысяч лет назад в Китае уже изобрели бумагу, фарфор, порох, и явно, что этот иероглиф придуман не одно тысячелетие назад. Этими своими двумя значениями иероглиф нам показывает, как нужно относиться к неудаче, к поражению.

Это новая возможность.

Пишу эти строки и вспоминаю Владимира Яковлевича Ворошилова – великого мастера российского телевидения, который придумал передачу «Что? Где? Когда?».

Когда-то, еще в 1998 году, я вместе с моим другом Игорем Львовичем Якименко снимал телепередачу «Формула успеха». Идея была проста. По утрам в течение нескольких минут известные люди должны были рассказывать всей стране, как они добились успеха.

И вот на одну из передач пришел Владимир Яковлевич Ворошилов. Когда я спросил его: «Что является вашей формулой успеха?», он ответил: «Это катастрофа. Это поражение». Я опешил.

Только через несколько лет я понял великий смысл этих слов. Когда сам потерпел катастрофу и сумел из нее выкарабкаться.

 

Когда я разорился в первый раз в своей жизни по причине нехватки оборотных средств, я еще не знал, что это называется разорением. Я не знал, что деньги имеют разные названия, такие как «оборотные средства», «прибыль», «рентабельность». У меня не было ни бизнес-плана, ни опыта. Мной просто двигало одно мощное желание – создать самую совершенную машину для производства чипсов в малых объемах для фермеров, у которых пропадает картофель, и дать им возможность зарабатывать деньги. В тот момент, буду откровенным, мной больше двигало честолюбие инженера – смогу ли я создать работающий образец, смогу ли я найти оригинальную конструкцию и заявить о себе как инженер-конструктор. В меньшей степени я думал тогда о производстве и о массовом серийном выпуске этого оборудования. И вот в своем инженерном вызове построить первую в мире компактную машину для производства чипсов я нашел выход своей энергии, своим амбициям. Я тогда еще не понимал, что рынок таких машин крайне ограничен, да и не знал, что такое рынок. Просто было желание реализовать свою энергию, свои амбиции.

Мы собирали нашу чудо-машину из всего, что попадается под руку. Мотор от старой стиральной машины, выброшенный на свалку, металл из заводских отходов – все шло в дело. Работали на чистом энтузиазме. У меня не было денег платить людям, у меня не было возможности нанимать людей, но так произошло, что вокруг меня сплотился круг энтузиастов, которые верили, что, построив эту машину, мы станем богатыми. Прошло уже много лет, а вот рабочих с золотыми руками, с чистыми сердцами и с талантливыми мозгами я вспоминаю с самой большой благодарностью. Не руководителей, не каких-то менеджеров, а именно рабочих. Это действительно соль земли нашей. Низкий вам поклон, дорогие друзья!

И вот полная остановка процесса – отсутствие нужных ценных материалов, агрегатов, которые нужно покупать. Мы готовы работать круглые сутки, но где взять оборудование? Где взять электроприборы, подшипники, нержавейку, которая стоит очень дорого? Где взять деньги, на которые все это можно приобрести? Так впервые кризис постучал в мои ворота.

То, на что мы потратили месяцы труда, превратилось просто в ненужное железо, которое никому нельзя продать. Мне пришлось распустить свою команду – свой первый кооператив «Пландем» на неопределенное время. Команда готова была работать круглосуточно, но рабочие не могли вложить какой-то стартовый капитал в наш бизнес, потому что у них его не было, точно так же, как и у меня. У нас не было не только материалов, но и подходящего помещения для сборки.

И вот жизнь свела меня с одним человеком, руководителем какого-то предприятия, который сжалился и готов был отдать нам в аренду маленький темный и сырой подвал. Для меня это был свет в окошке. Появилась возможность хоть где-то хранить наши детали, в которые вложены все мои деньги.

С этой новостью прилетаю на завод, собираю свою команду кулибиных и говорю им: «Ребята, у нас есть помещение! Пусть у нас пока нет денег, но мы будем по возможности, с зарплаты доставать нужные детали. Мало-помалу мы соберем нашу машину!» Радости не было предела.

Я нашел грузовик, в который мы погрузили наше бесценное сокровище. Пока что оно выглядело просто как набор тяжелых металлических деталей, которые хранились в старом заброшенном железнодорожном вагончике. Мы загружали их в грузовичок несколько часов. Выбиваемся из сил, работа подходит к концу. Звоню этому начальнику, чтобы узнать, у кого взять ключи от подвала. И вдруг получаю ответ: «Вы знаете, я не могу вам ничем помочь. Обстоятельства изменились. Извините меня». На том конце телефонной трубки длинные гудки.

Я побледнел, мне стало плохо. Последняя надежда была убита. Я даже не знал, как сказать это своей команде.

Загрузку нужно останавливать. Собрал мужиков и сказал: «Ребята, мы закрываем дело. У меня ничего не получается».

Катастрофа, удар, страшная боль. Не от ощущения материального разорения: я практически не изменил свой материальный статус – как ездил на старенькой раздолбанной машине, так и продолжал ездить; как ходил в одной куртке, так и продолжал ходить. В этом плане мое первое разорение не было разорением.

Но, поверьте, потерять мечту, потерять будущее, потерять свою цель, потерять надежду – это еще больнее, еще страшнее. До успеха оставался всего лишь один шаг. Но как выяснилось, от успеха отделяла целая пропасть. Я просто сидел и горько плакал. Я неудачник. Я потратил кучу денег, которые зарабатывал, проводя занятия по карате, влез в долги, которые нужно сегодня отрабатывать, мне стыдно даже поднять глаза и посмотреть на своих близких. Было такое ощущение, будто я стал меньше ростом. Согнулся, осунулся, постарел.

Так прошло несколько недель. Я старался не думать о своем кооперативе, старался выложить все свои силы на занятиях по карате и нагнать в вечернем институте, который совсем было забросил. Впрочем, зачем мне нужен диплом, я не понимал. Унижение, боль, ощущение нереализованности угнетало меня каждый час, каждую минуту.

Я чувствовал себя как мать, у которой погиб ребенок. Я столько приложил сил, я засыпал с мыслью о своем ребенке, я просыпался, брал ночью карандаш и рисовал эскизы, я рассчитывал, чертил, консультировался, собирал все по винтику, по проводочку, для того чтобы родить своего ребенка. И вот смерть. Вот коллапс.

Но больше всего добивали усмешки друзей и знакомых. «Ну что? Стал богатым? Говорили мы тебе, что ты занимаешься ерундой, говорили мы тебе, не делай этого, не уходи с завода». Естественно, родные и близкие не смеялись, они просто жалели меня, но эта жалость была еще хуже насмешек. Тогда мне казалось, что это самая страшная боль, которую я испытывал за свою жизнь. Тогда я думал, что для меня больше никогда в жизни не будет ни одного светлого дня. Тогда я был абсолютно уверен, что я на самом дне пропасти, из которой мне не выбраться.

Я не знал, что впереди меня ждут еще более сильные, страшные испытания и такие же немыслимые взлеты.

Я постоянно повторял себе фразу: «Безвыходных положений нет». Не верил, а повторял. И на уровне подсознания, на уровне интуиции неожиданно нашел формулу выхода из кризиса.

Однажды в зимний пасмурный день я сидел в своем стареньком «жигуленке» и размышлял. Я ждал своего друга, барабанил пальцами по рулю автомобиля, смотрел, как работают щетки, наслаждался теплом салона и в который уже раз перебирал в голове всевозможные способы добычи денег.

И вдруг меня как будто осенило. Будто шарахнуло током. Эврика! Я знаю, где взять деньги!

Я издам книгу по карате. Я почему-то был уверен, что это сработает. Я никогда не издавал ни одной книги, по русскому языку у меня всегда были одни двойки. На одной странице я всегда делал не меньше двадцати ошибок. Но я знал, что такая книга будет пользоваться бешеным спросом.

В тот момент тяга людей к карате была просто огромна. Но не было сколько-нибудь стоящей литературы, методики. Свои знания мы собирали по крупицам. Придешь или приедешь в какой-нибудь город на тренировку, в каком-нибудь полуголом подвале потренируешься с ребятами, и вдруг видишь какой-то прием, вдруг ты ловишь обрывок фразы или кто-то делится опытом, который он получил от человека, который знал человека, который дружил в свое время с каким-то китайцем или японцем. Я записывал все это в школьные тетрадочки, хранил этот опыт, как святая святых.

Я подумал: если это является действительно дефицитной информацией, если столько людей занимается карате, им же нужны такие знания. Они готовы будут заплатить за это деньги.

Мы напишем книгу по карате!

Я знал, что нужно написать, знал, какие главы должны быть, какие приемы мы передадим в этой книге. Но я никогда не писал раньше книг. Поэтому собрал команду своих преподавателей клуба «Будо» и каждому дал задание: «Ты разрабатывай эту главу, ты разрабатывай эту, а я буду разрабатывать эту». Встал вопрос об иллюстрациях – многие приемы и удары невозможно объяснить словами, их надо показывать. Здесь я поступил очень просто. Взял примитивный фотоаппарат, и Максим Сурнов, мой друг и ученик, продемонстрировал их перед объективом. Затем эти фотографии я отдал художнику, и он, ничего при этом не понимая в карате, нарисовал картинки, по которым можно было разобраться, как наносить удар, как защищаться, какие есть стойки, какие есть каты и кияны. В общем, дело пошло.

Но пошло оно слишком медленно, сроки срывались, переносились, каждый приводил в оправдание тысячу причин: семья, дети, жена, работа. К намеченному сроку книга все еще не была написана. Я понял, что мы упускаем шанс, что моя мечта о возрождении ускользает буквально из-под носа. Помог случай. У Саши Булдынского мама уехала на неделю к своим родственникам, а у него была роскошная трехкомнатная квартира.

Собираю свою команду и говорю: «Так, ребята, переходим на военное положение. В субботу и воскресенье мы все закрываемся в этой квартире, берем с собой еду, берем то, что нам необходимо для работы, и никто не выйдет из этой квартиры, пока мы не закончим эту важнейшую для нас книжку. Всем понятно?» Понятно было всем.

Мы собрались на этой квартире и принялись творить. Изредка кто-то из нас выползал из своего угла и требовал немедленного общего обсуждения темы. Тогда мы собирались на мозговой штурм, и, бывало, менялись главами. Я координировал работу каждого своего тренера. Саша Булдынский лихорадочно отстукивал одним пальцем на доисторической машинке готовые страницы. Все мы дружно отпахали два дня и две ночи. Когда наступило утро понедельника, книжка была готова.

Взяв рукопись в охапку, я стал методично обходить все типографии, но везде мощности оказались загружены. Нам же книга нужна была срочно. И вот последний мой шанс. При Волжском автомобильном заводе была своя маленькая типография, где печатались каталоги, инструкции и рекламные проспекты. Я подхожу к директору типографии, замечательному, пожилому, мудрому человеку – и мне удается договориться напечатать 40 тысяч экземпляров этой книги. Из этой типографии я вылетел как на крыльях!.. Я не шел, а парил над землей.

...Когда книга была напечатана, мне позвонили с типографии и сказали: «Забирайте». Забрать мне ее было некуда. Я приехал к директору типографии, упал к нему в ножки и попросил, чтобы книга какое-то время полежала у них на складе. К моему счастью, он согласился.

Я подписал договор с «Союзпечатью», которая была тогда абсолютным монополистом и владельцем книжных и газетных киосков и ларьков, отвез им какое-то количество экземпляров и стал ждать золотого дождя. Но столкнулся с жестокой реальностью. Мощнейший удар в челюсть, мощнейший удар по голове, да еще мощнейший удар в живот. Первый удар: за неделю продали всего лишь 60 экземпляров. Второй удар: нужно отдавать деньги за напечатанные книги, и мне, по всей видимости, придется продать все, что у меня есть. Включая мою старенькую машину и квартиру. Но где я буду жить? Где будет жить моя семья? На чем я буду ездить? И третий удар: часть магазинов вообще не отдали ни копейки. Проще говоря, кинули меня.

Да, в мечтах подниматься к звездам очень легко, но и падать очень больно. Мое состояние можно назвать было одним словом – «шок». Я действительно, как боксер-тяжеловес, ушел в глубокий нокаут. Только в отличие от боксера на ринге ко мне никто не подбегал, не совал нашатырный спирт и не помогал подняться. Сколько же лет мне надо будет работать, чтобы отдать все долги!

Но в этот раз я был умней и никому ничего не говорил. Мне хватило уже первого опыта насмешек, издевательств, которые я слышал от друзей и знакомых. Когда нужно найти выход из, казалось бы, безвыходной ситуации, когда ты решаешь задачу со многими неизвестными и нет никаких подсказок, нет никаких аналогов и примеров, которые тебе помогут эту задачу решить, в такие моменты лучше всего надеяться на свое подсознание, надеяться на свою интуицию.

Меня это всегда выручало. Никакой логики, только интуиция.

Рассматривая какую-то газету, я обратил внимание на рекламу. А что, если мне дать рекламное объявление, если попробовать продать свои книги почтой? Чем я рискую? Продать 40 тысяч экземпляров традиционным способом я не смогу, значит, надо биться до последнего. Я узнал расценки на рекламу. Цифры казались неподъемными. Небольшое объявление в газете «Аргументы и факты» стоило 20 тысяч рублей!

А что, если взять одну из среднестатистических областей, сделать там рекламную кампанию и посмотреть, сколько я получу заказов? Таким образом я мог бы получить данные для крупной рекламной кампании! Идея мне понравилась. Я выбрал Саратовскую область, послал своего помощника – тренера Александра Булдынского, и в Саратовской области он разместил это объявление всего лишь за 300 рублей. Прошла неделя, полторы, и к нам пришли заявки на 543 книги. Победа была очевидна!

И тогда я решаюсь на отчаянный шаг – взять кредит в 20 тысяч рублей и дать рекламу в недосягаемом «АиФе». Я не знал, как надо написать мое рекламное объявление, чтобы привлечь внимание читателей этой уважаемой и авторитетной газеты. Я просто взял ручку и написал несколько слов, почему эта книга может быть полезна читателю. У меня не было даже машинки, чтобы отпечатать его. Моя супруга тогда работала завкафедрой экономики в Тольяттинском технологическом институте, и у них на кафедре стояла печатная машинка. Когда она попросила одного аспиранта отпечатать ей это объявление и гарантийное письмо о том, что я оплачу его, парень просто катался от хохота. Он убеждал ее не делать таких глупостей и не платить сумасшедшие деньги за какое-то глупое и бездарное объявление. Меня это не смутило. Я поехал в Москву, пробился в редакцию «АиФ», познакомился с руководителем ее рекламного отдела Александром Аврухом и убедил его поставить мое объявление в следующий номер. Как мне это удалось? Я бился головой об стол, улыбался, снял с головы и подарил свою новую норковую шапку, объяснил, что, если мое объявление не выйдет срочно, то мне конец, и перед смертью я напишу записку, что в моей смерти прошу винить одного из руководителей «АиФ» – Александра Авруха. Посмеявшись, попив вместе чаю (а так получилось, что я просто влетел к нему в кабинет без всякой очереди), я получил от него «добро». Он пообещал, что мое объявление выйдет ровно через неделю. Оно занимало на странице совсем немного места, но для меня было самым дорогим в мире. Потому что все, что у меня было, и все, чего у меня не было, – все заложено за это объявление.

Неделя прошла в томительном ожидании. Напряжение нарастало с каждым днем. Вроде бы я знал, что если в Саратове это сработало, то должно сработать везде. Но мы предполагаем, а Бог располагает. Прошла неделя – ни одного заказа, ни одного письма. С каждым днем страх за мое будущее возрастал в геометрической прогрессии. Я боялся даже представить, что со мной будет через пару недель, когда я не смогу отдать огромное количество долгов.

И вдруг раздается звонок. Меня разыскивают с тольяттинской городской почты. Я с удивлением беру трубку и слышу с того конца голос: «Срочно приезжайте, вы заблокировали работу всей нашей организации». Я прыгаю в машину, приезжаю туда и вдруг узнаю, что каждый день я получаю более пяти тысяч заказов на книгу. Почта не справляется.

После этого раздается звонок с сортировочного участка, где разбирают почтовые денежные переводы. Там тоже коллапс. Я приехал в типографию, вернул деньги за весь тираж, заказал еще 100 тысяч экземпляров дополнительного тиража. Для начала.

Так закрутилось колесо бизнеса.

Самое удивительное, что в моей компании в тот момент кроме меня было всего два человека: на полставки бухгалтером работала замечательная девочка Олечка, да еще мой помощник – Александр Булдынский. Совещания нашей компании мы проводили у меня, на маленькой кухоньке нашей квартиры. Наша крошечная компания из трех человек обеспечивала работой по совместительству более трехсот человек! Затрат никаких: офиса нет, телефонных разговоров нет, работников нет. Это действительно был самый рентабельный бизнес в то время.

Победа меня настолько вдохновила, что я срочно издал вторую книгу по карате. Результат был таким же ошеломляющим. Естественно, мы задействовали не только «АиФ», но и всю прессу, которая выпускалась в то время в России, а тиражи у прессы были просто фантастические. «Аиф» выходил тиражом 41 миллион экземпляров, «Комсомольская Правда» – 28 миллионов, тираж журнала «Огонек» был за 40 миллионов, газета «Труд» – 20 миллионов экземпляров. И конечно, тогда эта реклама была очень эффективна, потому что люди читали газеты.

Но и этой книгой все не закончилось. Я понял, что нужно написать книгу по атлетизму для тех людей, которые хотят накачать мышцы. И мы с чемпионом мира по культуризму Александром Иванюком создали книгу по культуризму. Затем мы выпустили книгу по бизнесу: как открыть свой кооператив, какие должны быть документы, какие ты должен пройти стадии и ступеньки, чтобы твоя фирма заработала. И эта книга пользовалась успехом. Я получал сумасшедшие авторские гонорары, просто невероятные кучи денег. И когда я в очередной раз обналичил деньги, то принес домой два огромных мешка денег, еще новеньких, в банковской упаковке. Положил эти мешки на пол. Дома никого не было. Я стал размышлять.

Мальчишка, который десятилетиями страдал от отсутствия денег, от унижения, от невозможности купить нормальную одежду, от невозможности помочь своим родителям, своей дочери, своей жене, вдруг стал безумно богатым. Я сидел и курил сигареты одну за другой. Смотрел на эти мешки и не мог понять: если я достиг этого, почему я не прыгаю от радости? Почему мне грустно? Я добился мечты, но мечта не сделала меня счастливым. Я-то думал: стану богатым, буду каждый день веселиться, путешествовать, куплю себе шикарную машину, красивую одежду. Но в голове крутилась одна мысль: «Какая разница? Я же езжу на старенькой машине, что изменится от того, что я пересяду на новую, более красивую, более дорогую?» Да, в общем-то, ничего. Я точно так же буду добираться до той точки назначения, куда я доезжаю на своей развалюхе.

 

И вдруг я понял, что не в деньгах счастье.

 

Конечно, сейчас читатель, у которого нет денег на кусок хлеба, читает эти строчки, злится и думает: «Вот гад, разбогател и умничает». Но я ждал другой радости, другого счастья.

Я себе представил тот момент, когда у меня денег будет в тысячу раз больше. Представил, глядя в окно, как двор нашего дома заполняют грузовики, груженные деньгами. Вот они заполнили весь двор... Что изменится? Ничего! На ста машинах не поездишь, сто костюмов не наденешь, сто жизней не проживешь.

По всей видимости, смысл жизни в другом. Я обязательно буду искать этот смысл жизни. И обязательно его найду!

После этого я все деньги направил на создание нашего первенца – установки по производству чипсов, запустил производство и добился колоссальных успехов в этом сложном виде деятельности – в машиностроении.

Но речь в этой главе о разорениях.

Второе разорение было для меня несоизмеримо больней и страшней, чем первое. Потому что к боли потерь, к боли разрушения прибавилась и боль клеветы и несправедливости.

Перед кризисом я чувствовал себя королем, я был на высоте! Мы уже стали промышленниками, выпускали и продавали огромное количество хлебопекарен, до 140 штук в месяц. Мы продавали сотни собственных установок для производства чипсов, начали разработку сыроварни и машины по производству пончиков.

Мы были известны во всей России и по всему СНГ, уже искали партнеров в Европе, в Германии, в Америке, вели переговоры для получения международных заказов. С нами сотрудничали десятки заводов, у нас работал свой завод в Тольятти, за короткое время нам удалось создать мощную команду. Мы процветали!

Единственное, чего нам катастрофически не хватало, так это оборотных средств. Потребность в нашей продукции была колоссальна, но нам не хватало мощностей, у нас не хватало денег, чтобы купить больше металла, чтобы купить больше станков, и, конечно, мы от этого страдали.

Первый признак успеха в России – это когда люди не просто платят за твою продукцию, но еще и дают взятки, чтобы получить продукцию вне очереди. Первая «взятка», которую получили наши ребята из информационного отдела, была огромной банкой икры. Когда я зашел, они мне рассказали эту историю, мы вместе посмеялись, и я сказал: «Все, ребята! Мы вместе с вами добились успеха. Наша продукция дефицитна, наша продукция востребована, и когда в России дают взятки, ты попал уже в самую цель».

Конечно, выбиться из грязи в князи в машиностроении никому не удается просто так. За этот успех мы заплатили бессонными ночами, нечеловеческим трудом, колоссальными усилиями. Мы не знали, что такое выходные, мы не знали, что такое отпуск; пахали, как проклятые, – и победили!

Посчитав, сколько в бывшем Советском Союзе маленьких населенных пунктов, сколько больших городов и сколько в них кварталов, где целесообразней печь хлеб на месте, мы получили цифру: потребность рынка бывшего Советского Союза – 100 тысяч хлебопекарен минимум. Эта цифра была написана на плакате и висела в моем кабинете: «Даешь сто тысяч хлебопекарен!» Но где взять деньги, чтобы удовлетворить такой спрос, где взять оборотные средства? Мы были известны, наша реклама не сходила с экранов телевизоров, мы рекламировали пиццерии, хлебопекарни, но, по сути, мы были нищими, потому что все деньги, всю заработанную прибыль вкладывали в развитие, в оборудование, в материалы и в новые проекты. Нас это нисколько не смущало. Это естественное состояние любого предпринимателя, который поднимается с нуля. Работали на грани невозможного, потому что в то время в бурлящем котле перемен заниматься машиностроением было безумием. Делая любые расчеты, я понимал, что по всем выкладкам мы не должны быть успешными, я понимал, что мы делаем что-то невероятное. От этого интерес к работе только возрастал. Чем крупнее задача, чем больше трудностей, тем больше энергии, тем больше азарта.

И вот я получаю очередной страшнейший удар судьбы.

Причин второго разорения было несколько.

Первая причина – бешеный рост цены металла. Нержавеющая сталь подорожала в цене в 15 раз за один год. А это был основной материал, из которого мы строили пищевое оборудование.

Вторая причина – совершенно сумасшедшие проценты за кредит: 230–240 процентов годовых. Для спекулянтов, которые покупали вагон сахара утром, а вечером его уже продавали, это были приемлемые ставки. Для производства это было просто губительно. Так, чтобы построить только одну печь в хлебопекарне (а хлебопекарня состоит еще и из мукопросеивателя, тестомесильной машины, расстоечного шкафа, кучи всякого вспомогательного оборудования), нужно купить 165 разных материалов и комплектующих. Это и провода, и нагревательные тэны, и электрооборудование, и лампочки, и шурупы, и болты, и трубы, и уголки. Но это только на одну печь. А хлебопекарня – это несколько взаимосвязанных агрегатов. Чтобы произвести хотя бы одну машину, нужно организовать и купить несколько тысяч комплектующих.

И вот, представьте, дорогой читатель: вначале ты вкладываешь деньги в оборудование, в ремонт здания под производство или в его покупку. Затем ты к этому оборудованию делаешь оснастку: пресс-формы, кондуктора, всевозможные приспособления. Потом ты закупаешь сотни составляющих своего будущего оборудования, потом создаешь это оборудование. Обучаешь людей, платишь им зарплату в течение года, потому что цикл оборота капитала как раз происходит в течение года. В конце года ты должен дать рекламу и продать это оборудование. При этом нужно обучить людей еще и работать на этом оборудовании, потому что до нас никто не делал маленьких хлебопекарен (их выпускали только военные, но это были примитивные машины, не приспособленные для выпечки большого ассортимента). Мы не только создавали хлебопекарни, но и создавали заново науку выпекать разный хлеб.

Представляете, какой объем работы? Каждый месяц вы должны выпускать огромное количество этих машин. И значит, каждый месяц докупать комплектующие, вкладывать деньги в зарплату, в налоги, в новое оборудование и в новые станки.

Те кредиты просто подрубали нас под корень! Представляете, какие деньги ты должен отдать банку через год! А ведь ты еще ничего не продал, ты еще не получил прибыль, потому что все деньги крутятся в обороте, да еще и металл дорожает в 15 раз.

Когда начал развиваться фондовый рынок, умные головы посоветовали нам выпустить акции. Я безгранично благодарен своему другу Сергею Алдюхову за то, что в тот момент он оказался рядом и своим опытом, своими знаниями спас нашу компанию. Однако спас ненадолго, потому что разгорелся еще больший кризис – кризис на самом фондовом рынке. Когда я встретился с Сергеем, он, как специалист, объяснил мне, что единственный выход получить дополнительные прибыли – это продать часть компании.

Я сразу же поставил категорическое условие, что больше 49 процентов продавать не буду, потому что мне нужен полный контроль над предприятием. Я не представлял, что придут какие-то новые акционеры, чужие люди, и выгонят моих людей, которые потом и кровью создавали это оборудование. Для нас эта компания была больше, чем бизнес.

Мы провели эмиссию акций. Люди не побежали, не выстроились в очередь за акциями «Дока-хлеб». Естественно, нужна была новая рекламная кампания. И тогда я сообразил и принял, на мой взгляд, очень правильное решение: «А что, если в одной рекламе параллельно продвигать и акции, и хлебопекарни?» Одним выстрелом мы убьем двух зайцев!

Продаем еще больше оборудования и привлекаем еще больше капитала. Мой близкий друг, теперь уже покойный Николай Русанов создал совершенно гениальный ролик. Я просто восхищался его талантом, его умением донести до зрителей самую суть идеи. Он пригласил на главную роль замечательного актера Юрия Чернова. И вот, представьте: этот сильный человек с добрым, умным лицом берет бутерброд, на котором целая гора красной икры. Откусывает его, рекламируя наше изделие, икра падает, и толстый жирный кот лениво отворачивается от этой упавшей икры. Образ потрясающий! Он сработал. За нашими акциями выстроилась очередь, они улетали, как горячие пирожки. Мы продавали акции за доллар, спекулянты перепродавали их за пятнадцать. Естественно, обычные акционеры, которые покупали акции, даже не могли представить, что с этих денег, которые они заплатили, на производство, на оборотные средства нашей компании попадали только маленькие крохи. Но и это была спасительная энергия в виде новых финансов.

Однако наше счастье длилось недолго. Буквально через два месяца лопнули мыльные пузыри, громадные пирамиды, такие как «Хопер-инвест», «МММ» и проч. Вместе с ними рухнули и наши акции, акции «Росалко» и других компаний, за которыми стояли реальные дела и нормальная финансовая отчетность.

 

Россия действительно страна крайностей. Или разрешают всем делать что угодно – или всем отрубают головы. Среднего, разумного не дано.

 

Естественно, в борьбе с финансовыми пирамидами появились политические деятели, которые на этом решили нажить свой капитал. Они стали бороться с негодяями. Но такому политическому деятелю абсолютно все равно, «МММ» это или «Дока-хлеб», «Росалко» и другие компании. Всех нужно молотить, мочить, уничтожать, сажать в тюрьму – и все это под прикрытием громкой идеи. Он зарабатывает политический капитал, привлекает внимание газет и телеканалов, делает себе бесплатную рекламу, а те страдальцы, что безвинно угодили под кампанию, не могут сказать ни слова в свою защиту.

Только-только мы получили первые деньги, первую возможность развивать наше производство, как с нами начали бороться. Поливать грязью, клеветать. Сегодня-то я понимаю, что это была пустая критика, потому что мы не присвоили ни одной копейки. Все до последнего рубля было вложено в производство, и, более того, нам даже удалось получить прибыль. То финансовое вливание, которое мы получили в течение двух-трех месяцев после продажи акций, позволило нашей компании бурно развиваться. Но тогда было настолько обидно! Я был наивным провинциальным предпринимателем и никак не мог понять, почему те же газеты, те же люди, которые только недавно нас хвалили, говорили, какие мы благородные предприниматели, кормящие хлебом Россию, создающие новые рабочие места, теперь поливают нас грязью. Я сам лично ненавидел все эти финансовые пирамиды и создавших их негодяев. И вдруг превратился в глазах общества в такого же негодяя.

Представляете состояние людей, которые несколько лет жизни отдали запуску такого нужного оборудования, как хлебопекарни, людей, которые гордились тем, что они делают, получали сотни писем с благодарностями, когда они вдруг открывают газеты и видят, что их поливают грязью!

Это сегодня я понимаю, что, если ты из себя что-то представляешь, тебя обязательно будут поливать грязью. Как говорится, не пинают только мертвую собаку.

Так было всегда. Так было с ведущими учеными, так было и с ведущими предпринимателями.

А тогда я был романтиком, провинциальным предпринимателем, мальчишкой, который верил в справедливость и благородство. У меня в голове не укладывалось, почему и за что они так набросились на нас. Мне, честно говоря, по-человечески жаль многих журналистов, которые становятся инструментом в руках «хозяев жизни». Я вижу их несчастные глаза. Я искренне им сочувствую.

Рядом со мной не было человека, который сказал бы: «Что ты переживаешь? Делай свое дело! Через три года вся эта грязь уляжется, твое доброе имя будет восстановлено».

Финансовый кризис вынудил меня на тягостную вещь – пришлось начать увольнения. Люди, с которыми вместе до трех часов ночи я запускал оборудование, люди, которые верили в меня, ждали от меня машин, квартир, успеха, богатства и славы, остались у разбитого корыта. Точно так же, как и я. Они потеряли надежду, а я потерял все деньги.

В один момент рухнуло все. От нашей мощной империи не осталось камня на камне, от моих десятков миллионов долларов не осталось ни копейки. Я чувствовал себя полководцем, потерявшим свою армию, разбитым и израненным.

Сегодня я понимаю, что тогда невозможно было спасти компанию. При таких грабительских процентах, при обороте капитала длиной в год никто не смог бы этого сделать. Все мы и так работали круглосуточно на пределе. Но против нас была макроэкономика.

Но тогда я этого не знал. Тогда была просто одна боль. Такую боль я испытал только при смерти брата. Мое лицо стало черным. Я осунулся, мои глаза потухли. Не было слез, был просто шок. Казалось, вместо сердца остался выжженный пепел. «Как же так? – по тысяче раз в день спрашивал я себя. – Мы столько сил отдали, чтобы сделать нашу страну лучше. Я не оставил себе ни копейки, все вкладывал в будущее нашей компании, которую мы связывали с будущим нашей страны. Почему такая несправедливость? Почему столько клеветы?»

Я видел, как другие благоразумно занимались тем, что просто перепродавали «Жигули» или запчасти. У них были шикарные стеклянны<

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: