 |
Раннехристианские писатели об идее об идее переселения душ 7 глава
|
|
|
|
Сменилась аудитория проповедей Оригена – сменился и его инструментарий. Оказавшись среди единоверных ему церковных людей, Ориген, наконец, смог выразить свое истинное отношение к языческой философии: ««Идти по следам стад» – означает последовать учению тех, кто сам остался грешником и не смог найти снадобья для излечения грешников. Кто пойдет за этими «козлищами», означающими грешников, тот будет бродить «у кущей пастырских», т.е. будет стремиться ко все новым философским школам. Вдумайся поглубже, сколь ужасно то, что скрывается за этим образом» (Толкование на Песнь песней, 2). «Не прикасайся к обманчивым яствам философов, которые отвратят тебя от истины» (Беседы на Левит. 10,2).
И в этом смысле – «Ориген далек от того, чтобы разделять оптимизм Климента Александрийского, который уподоблял философов пророкам и признавал в них вдохновение Слова»[271].
Обратим внимание на еще одно поразительное различие между двумя апологиями, написанными Оригеном. «Против Цельса» пестрит цитатами из языческих авторов (причем цитирование бывает не только критическое, но и согласное). Но в «О началах» нет ни одной ссылки на языческого философа. Все цитаты берутся Оригеном только из Писания.
Что это? Знак того, что «О началах» рассчитано на людей, которые уже переболели увлечением светской философией и воцерковились? В таком случае “О началах” есть книга для церковных читателей, книга, написанная Оригеном для уже крщеной части его собственной “школы” и ни для кого более. Тогда это книга не миссионерская.
Но может быть и иная мотивация оригенова воздержания от упоминания языческих авторитетов. Миссионер должен нащупать грань между близостью и конфликтностью. Если христианство представлять как веру, ничего общего не имеющую с той культурой, в которой работает миссионер – то оно и будет отторгнуто как нечто совершенно чуждое. Но если христианство изложить как набор суждений, вполне совместимых с основными привычками этой культуры – то христианство рискует показаться просто излишним дубликатом. Апологеты II века сделали акцент на поиске ниточек, роднящих христианство с греческими философами. Таков был метод Иустина Философа и Климента Александрийского. Но Ориген-то живет уже в третьем веке – веке Тертуллиана («Что Афины – Иерусалиму? Что Академия - Церкви?” (Тертуллиан. О прескрипции против еретиков, 7). Церковные писатели этого столетия, похоже, заметили некий диссонанс в трудах прежних ее апологетов: если христианство столь близко к Платону – то зачем же за него умирать?!
|
|
|
Так что отсутствие ссылок на греческих философов в «О началах» может быть объяснимо именно миссионерской предосторожностью: в тексте, который призван показать философам наличие в христианстве собственной внутренней логики и философской глубины, надо дать понять, что эта глубина свойственна христианству как таковому, что она не является заимствованием из внешних источников. И потому философские гипотезы «О началах» обосновываются только библейскими цитатами, без импортных подсобных материалов. Если учесть, что в содержательном отношении некоторые гипотезы Оригена оказываются весьма схожими с традиционными философскими моделями – то такая мера предосторожности представляется совсем не лишней: смотрите, даже то, что у нас есть общего, заимствовано нами не от вас, а почерпнуто из нашего Писания.
Так что вновь напомню суждение об Оригене архиеп. Филарета: "чтобы судить об Оригене, надобно видеть и рассмотреть самого Оригена, то есть не только изложить его мнения, но и понимать, в каком виде он предлагал их"[272]…
|
|
|
Итак, «О началах» - книга миссионерская. Это попытка «по-хорошему» поговорить с язычниками. Оттого в ней так размыта грань платонизма и христианства. Позднейшая книга «Против Цельса» будет уже чисто полемической, конфликтной. Здесь язычникам не уступается уже ни пяди. Ориген умел быть разным. Поэтому при знакомстве с Оригеном лучше избежать той ошибки, на которую указал Г. Дориваль: "вина Оригена лишь в том, что он слишком красиво представил тезис душепереселения, которую его противники поторопились запомнить, не заметив осуждение этой доктрины нашим автором"[273].
б) "ориген-кентавр"
Пока Ориген жил в Александрии – он работал по-александрийски. В Александрии были модны всеохватные системы, своего рода философские супермаркеты, в которых можно найти ответ на любой вопрос. Раз философы желают мыслить «глобально» – и Оригену приходится заняться системостроительством. Но, по справедливому замечанию свящ. Григория Малеванского, «Писание не есть логически развитая система философского миросозерцания, и кто хочет во что бы то ни стало найти в нем такое миросозерцание, тот подвергает себя неминуемой опасности навязать ему смысл и идеи совершенно чуждые ему и сделать его игралищем личных взглядов»[274]. Писание не энциклопедия. Она отвечает на свои вопросы, а не на все. И поэтому тот, кто хочет построить всеохватную систему, поневоле вынужден восполнять данные Писания сведениями и мнениями, почерпнутыми из иных источников и тем самым составлять пеструю мозаику. Система Оригена «как наука о вере по необходимости заходила дальше, чем сама вера»[275]. Системостроитель, увлеченный общим замыслом, может не заметить, что между отдельными частями его мозаики возникали отношения несовместимости и противоречия: ему кажется, что общий контур выходит очень даже прилично…
Это и произошло с Оригеном. Точнее – почти произошло. Почти – потому что у него хватило трезвости не замазывать границы между теми фрагментами мозаики, которые он взял в Церкви, и теми, которые он создал сам. Он не скрывает, где норма церковной веры, а где – его личные предположения.
Но именно этой разницы, настойчиво подчеркиваемой самим Оригеном, упорно не желают замечать теософы. И понятно, почему не желают.
|
|
|
Вопрос тут довольно прост: система, предложенная Оригеном в книге "О началах", может быть либо новой, самостоятельной, либо традиционной, развивающей интуиции, присущие некоторой школе мысли. Если система Оригена является новой и самостоятельной, то именно в этом случае для теософов она не будет представлять интереса. Им ведь важен не сам Ориген (тем более, что его система все равно отличается от их собственной). Ориген важен для них как свидетель того, что та традиция, к которой он принадлежал - традиция христианская - признавала множественные реинкарнации.
Странно, что теософы сами не понимают - чего же именно они хотят от Оригена. Желают ли они, чтобы Ориген был истинным голосом древнецерковного предания, или они желают видеть в нем голос пифагорейской "масонии"?
Блаватская хоть была честнее – об Оригене она вспоминает только как о платонике («Ориген, который принадлежал к александрийской школе последователей Платона»[276]. Блаватская даже однажды признает, что в церковном учении третьего века не было никаких кармических идей. Она пишет, что Климент Александрийский (предшественник Оригена в александрийской богословской школе) обратился в христианство, “зная, что догма его новой религии” потребует от него “отступничества от нео-платоников”[yyyyyy]).
Но для Рерихов Ориген важен как христианин и как голос именно христианской традиции – «Ориген, зная заветы Иисуса, болел, видя непонимание толпы» (Озарение 1,10,7). «Ориген, этот столп истинный христианства и мученик невежества своих современников. Да, большой грех лежит на Церкви за держание мышления доверенных ей масс в невежестве и тьме средневековья»[277]. Кстати - а “в чем заключается самый тяжкий грех церкви? Именно в том, что церковь, на протяжении веков, внедряла в сознание своей паствы чувство безответственности”[278]. “Да, именно в этом внедрении в сознание с детских лет, что у человека есть мощная заступница-церковь, которая за пролитую слезу и некоторую мзду проведет его к вратам рая, и заключается тяжкое преступление церкви. Церковь дискредитировала великое понятие Божественной Справедливости”[279]. И вот именно «После учеников Оригена начала ложная вера духовенства расти» (Зов. 29 мая 1922).
|
|
|
Но сделаем то, чего не делают теософы – раскроем книги Оригена. И прочитаем: «Мирянин не может отпустить себе свой грех; для этого ему нужен священник или даже некто более высокий: он имеет нужду в епископе чтобы получит отпущение грехов» (Бесды на Числа. 10.1),
Но все же, не зная ни христианства, ни Оригена, рериховка Л. Дмитриева заверяет, что "Ориген был посвящен в Сокровенную Науку Шамбалы и писал в своем выступлении “Ориген против Цельсия”: “в том, что принимает внешний вид истории и содержит в себе нечто буквально верное, содержится против того и более глубокое значение” Ориген учил законам Кармы и Перевоплощения. За что и запрещен Русской Православной Церковью, образованной спустя целых 600 лет (!!!) после смерти Оригена»[280].
Придираться к мелочам этого дивного заявления неинтересно: низкий уровень эрудиции теософов и поразительно вольный способ их обращения с фактами уже общеизвестны (на всякий случай лишь напомню: Русская Православная Церковь никогда соборно и официально обсуждением и осуждением Оригена не занималась[zzzzzz]; его книги ее Академии переводили и издавали; Русская Церковь возникла не 600, а 730 лет спустя после кончины Оригена; никакого выступления "Ориген против Цельсия" истории не известно, а есть книга Оригена "Против Цельса"; впрочем, у Блаватской фигурирует еще более странная книга Оригена – «Из всех его трудов для Теософов наиболее интересна "Доктрина о предсуществовании Душ"”[281]).
Но надо обладать изрядным отсутствием логики, чтобы не заметить: если и в самом деле "Ориген был посвящен в Сокровенную Науку Шамбалы", то при чем же здесь тогда христианство?! В этом случае по книге Оригена можно судить о "науке Шамбалы", но не о верованиях христиан. Нужный ей результат из этого своего фантастического заявления Л. Дмитриева сможет получить лишь в том случае, если она сможет доказательно отождествить "науку Шамбалы" с "официальным христианством". Ведь, по уверению ее наставницы Е. Рерих, именно "официальное христианство" вместе с Оригеном признавало перевоплощения душ[aaaaaaa].
Кроме того, никаких "посвящений" не требовалось для того, чтобы написать те тезисы, что так симпатичны теософам в книге Оригена. Любой образованный человек эпохи поздней античности знал пифагорейские и платонические космогонические представления; о переселении душ писали стихи и рассказывали анекдоты. Не нужно было встречаться ни с какими тайными посланцами Шамбалы; достаточно было лишь в самой обычной школе почитать Вергилия или походить на общедоступные философские семинары. Что Ориген, как известно, и делал. И чего никогда сам ни от кого не скрывал.
|
|
|
Итак – вопрос об Оригене в контексте интересующей нас темы есть прежде вопрос о том, чьим голосом был Ориген. Что сказалось через его страницы?
Теософам желательно, чтобы Ориген во всем был не более чем рупором внутренней (“эзотерической”) христианской традиции.
Да, Ориген – христианин, прежде всего христианин. Но - не только. Когда выше я говорил, что Ориген прежде всего миссионер, а не философ, из этого тезиса никак не следует, что Ориген вообще не философ. Он и философ тоже. Философ по миссионерским мотивам. А, значит, человек, который не просто свидетельствует о чьей-то вере, а еще и самостояльно мыслит. Вот то право, в котором теософы отказывают Оригену – право быть автором своих суждений, а не просто копиистом.
Человек может просто думать, а не «свидетельствовать» о мнениях традиции. Человек может сам искать, предполагать, аргументировать. Можно ли Бердяева назвать свидетелем православной традиции? Да, многие его тезисы церковны. Но «многие» не значит «все». Так и Ориген – это Бердяев III века. Как и Бердяев, Ориген – почти мученик. Как и Бердяев, Ориген на дух не переносит никакие церковные расколы и всю жизнь хранит верность Церкви. Как и Бердяев, Ориген терпеть не может гностиков и теософов. Как и Бердяев, Ориген строит свои гипотезы рядом с церковными догматами. Как и Бердяев, Ориген не очень дорожит этими своими «мнениями».
Итак, во-первых, у Ориген есть право на личное творчество. Он и сам постоянно говорит, что именно сам предполагает те или иные тезисы. Но никогда он не говорит, что некое «тайное учение апостолов» гласит о том, что душа может входить во многие тела…
Во-вторых, конечно, у Оригена находит свое отражение и церковная традиция.
Но: исчерпывается ли круг влияния на Оригена только миром церковной традиции? Можем ли мы, кроме личного творчества и кроме церковной традиции указать на другие источники оригеновых мнений?
И как распределить между эти тремя источниками (Ориген, Церковь, иное) именно те мнения Оригена, которые более всего симпатичны теософам? Сам ли Ориген придумал идею множественности миров и рождений, или был научен ей? Если научен, то где – в Церкви или в светских философских школах?
Сам Ориген среди источников, из которых происходит теория метемпсихоза, перечисляет: Платона (Против Цельса I,13; IV,17; VII,32), Пифагора (Против Цельса V,49; VIII,30) и гностика Василида (Толкования на Послание к Римлянам, 5,1; PG XIV 1015а). Так, упоминая учение о переселениях душ, Ориген прямо указывает источник этого предположения: “в этом случае я говорю, следуя Пифагору, Платону и Эмпедоклу” (Против Цельса. I,32)[bbbbbbb]. Психогония (учение о происхождении душ в результате падения) заимствована Оригеном у Платона (ср. Федр. 246а: космос вращается вокруг себя и по его периферии следуют блаженные огненные существа, боги и герои, питающиеся центральным светом. Однако они не выдерживают этого шествия и падают вниз). Цитирует Ориген и иудея Филона (Против Цельса 4,51; 6,21; На Мф. 15,2; 17,18; На Исход 13,3). А об идее воплощения ангелов в людей прямо говорит, что нашел ее в иудейской апокалиптике (Толкование на Иоанна. 2,31).
Другой источник, также названный Оригеном, из которого им взята идея предсуществования душ, равно как и идея множественности миров - это иудейская апокалиптика (Толкование на Ин. 2,31)[ccccccc], правда Ориген признается – «я не знаю, почему у евреев есть эта традиция» (Толкование на Ин. 6,83). В самом деле, литература Мидрашей прямо гласит: "прежде чем создать наш мир, Бог создавал другие миры и их разрушал"[282].
Но никогда Ориген не говорит, что идея множественности рождения души в разных телах преподается в Церкви и церковными людьми.
Предельно ясно о системе Оригена сказал св. Мефодий Олимпийский: Ориген - "кентавр" (Фотий. Библиотека, 118 и св. Мефодий Патарский. О сотворенном, 2)[283]. В его системе сопрягаются как верования, присущие библейской традиции, так и учения, традиционные для греческой философии[ddddddd]. И поэтому не все то, что встречается на оригеновых страницах, следует воспринимать как перешедшее на них из мира апостольских преданий. Впрочем, св. Мефодий, хоть и был учеником Оригеновой школы, но критически относился к некоторым сторонам наследия Оригена.
Но вот голос уже не "церковника", а язычника. Неоплатоник Порфирий так пишет об Оригене: "Ориген был учеником Аммония; Аммоний ввел его в науку и многое ему дал, но в выборе жизненного пути Ориген свернул на дорогу, противоположную дороге учителя, прошел совсем по иному пути. Аммоний был христианином и воспитан был родителями христианами, но, войдя разум и познакомившись с философией, он перешел к образу жизни, согласному с законами. Ориген - эллин, воспитанный на эллинской науке, споткнулся об это варварское безрассудство, разменял на мелочи и себя и свои способности к науке. Жил он по христиански, нарушая законы. О мире материальном и о Боге думал как эллин, но эллинскую философию внес в басни, ей чуждые. Он жил с Платоном, читал писателей, известных в пифагорейских кругах" (Евсевий. Церковная история VI,19)[eeeeeee].
Еще один оппонент Оригена - на этот раз не из мира церковного и не из мира языческого, но из круга ересей - монархианин Маркел Анкирский пишет об Оригене то же самое: "Если нужно сказать истину об Оригене, тогда необходимо сказать следующее: он решил приступить к Божиим Словесам, прежде чем он точно уразумел Писание, но только завершив философское обучение, и из-за обширного и ревностного внешнего образования начал писать хуже, чем это было нужно, пошел вслед за философскими учениями и из-за этого нечто написал не хорошо. Это видно из того, что памятуя еще о Платоновых учениях и его понимании различия между началами, он написал книгу "О началах". И это наилучшее доказательство,что не из какого другого места он взял начала своих учений и название своей книги, но из платонова учения, из "Горгия"" (Евсевий. Против Маркела, 1,4).
Не видит христианских истоков в оспариваемой доктрине Оригена и св. Епифаний Кипрский: "Эти в тебе семена первоначально брошены баснословным языческим учением эллинов, и после разрослись в тебе помыслом неверия в воскресение, когда эллины привели тебя к этому и научили" (св. Епифаний Кипрский. Панарий. 64,65).
Блаженный Иероним менял свое отношение к Оригену от восторга до полного отторжения. Но во все периоды своей жизни он отдавал себе отчет в том,что в оригеновой системе многое заимствовано из нецерковной традиции: "Пифагор у греков открыл первый, что "души бессмертны и из одних тел переходят в другие". Он говорил, что был Эвфорбом, Каллидом, Гермотимом, Пирром, наконец, Пифагором... В перенесении всего этого под измененным названием в свои книги "О началах" и обвиняют Оригена" (Иероним. Апология против Руфина. 3,39-40). "Говоря это, не следует ли он очевиднейшим образом заблуждениям язычников, и не вносит ли в христианскую простоту бредни философов?" (Письмо 100. К Авиту)[284]. Пересказывая оригенову книгу "О началах", Иероним пишет: “чтобы не быть обвиненным в учении Пифагора, который доказывает metemyucwsin, — после столь гнусного учения, которым ранил душу читателя, он говорит: это, по нашему мнению, не догматы, а только изыскания и догадки, и изыскано нами с тою целью, чтобы кому-нибудь не показалось, что все это совершенно не затронуто нами” (там же)[285]. Странно, впрочем, что в полемическом пылу Иероним тут же и приписывает самому Оригену защиту того самого мнения, от которого по его же собственной цитации Ориген на самом деле дистанциировался: "Говоря это, он очевидно защищает переселение душ (metemyucwsin) Пифагора и Платона" (там же)[286]. Но для нас важно, что и друзья, и оппоненты Оригена (как церковные, так и нецерковные) видели в его реинкарнационных гипотезах влияние греческой философии, а не обнаружение апостольского предания.
В общем – «Ориген возложил на себя нелегкое бремя служения двум, не всегда и не везде согласным между собой господам»[287]. Более же всего его представления о судьбе душ сходны с верованиями Максима Тирского[288].
Ориген пытается Платона совместить с христианством, но разве это довод в пользу того, что в самом дооригеновском христианстве были идеи метемпсихоза? И если очевидно, что система Оригена складывается из двух источников — христианского и языческо-философского, — на каком же основании надо утверждать, что именно языческую идею переселения душ Ориген заимствовал из христианства? И если сам Ориген говорит о том, что доктрина реинкарнации заимствована из языческого источника — на каком же основании можно утверждать, что Ориген заимствовал ее из христианского предания?
Чтобы понять Оригена, сравним его со святителем Лукой, архиепископом Крымским. Св. Лука не просто епископ; еще он – лауреат Сталинской премии, хирург, один из создатель гнойной хирургии в СССР. Это человек, живший одновременно в двух мирах: в церковном и научном. Теперь представим, что мы берем его книгу «Поздние резекции инфицированных огнестрельных ранений суставов». Корректно ли будет сказать, что раз автор это книги – святой архихиепископ, то поэтому все, что в ней сказано, есть учение Православной Церкви и все, что в ней написано, почерпнуто из сокровищница церковных преданий? Можно ли приводить любые выписки из этой книги, предваряя их вводной фразой: Православная церковь учит, что “Если есть затек в скарповский треугольник, то его надо вскрыть отдельным разрезом по медиальному краю m. sartorii»[fffffff].? А можно ли совершить обратный ход – и любую фразу из церковных проповедей лауреата Сталинской премии предлагать в качестве научного тезиса: Мол, наука учит, что “сатана, враг рода человеческого, приложил все усилия к тому, чтобы разрушить в людях веру в Господа Иисуса как Богочеловека”[289]?
Вот таким же человеком был и Ориген. Он жил в двух мирах: церковном и светски-философском. Трудился и для одного и для другого, и черпал и из одного, и из другого. И как нельзя размышления вл. Луки о гнойной хирургии считать частью церковного предания, так нельзя и космогоническе гипотезы Оригена считать выражением церковной веры.
Не из церковного предания, но из языческой философии Ориген неосторожно пронес в свою апологию христианства нехристианскую идею реинкарнации. Высказывая ее, он не выдал “эзотерическую тайну” христианства. Напротив, публично, экзотерически вывесив ее на вратах церковной школы, он хотел привлечь язычников знакомой им философской идеей. Вина Оригена лишь в том, что он слишком поспешно переодел в христианские одежды привычные для его слушателей сюжеты платонической мысли, как раз не выразив тем самым церковного Предания, а исказив его.
в) ОРИГЕН И ЦЕРКОВНОЕ ПРЕДАНИЕ
Казалось бы странно, что Ориген заимствует из языческих источников мнения, очевидно несовместимые с церковным преданием. Если бы он был диссидентом, протестантом – то это было бы понятно. Но Ориген совершенно сознательный церковный традиционалист: “Мы должны хранить церковное учение, преданное от апостолов чрез порядок преемства. Только той истине должно веровать, которая ни в чем не отступает от церковного и апостольского предания» (О началах. 1, Введение, 2).
Слова Оригена о “порядке апостольского преемства” — не просто повторение общего места церковного богословия. Линия преемства действительно весьма четко прослеживается от апостолов до Оригена. Как известно, Ориген был преемником Климента Александрийского по церковной школе. О последнем же св. патриарх Фотий, один из образованнейших византийцев, сообщает, будто “говорят, что Климент был учеником Пантена и что Пантен был учеником тех, кто видел апостолов и даже, что он сам видел некоторых апостолов лично” (Фотий. Библиотека, 118). Сам Климент среди наставников Пантена называет Петра, Иакова, Иоанна и Павла (Строматы. I,11,3). Климент был противником идеи реинкарнации. Один из его текстов, противопоставляющих христианство пифагорейству, Ориген воспроизводит в своих трудах[ggggggg].
Кроме того, в 212 г., во время своего пребывания в Риме Ориген слушал проповедь св. Ипполита Римского (Иероним. О знаменитых мужах, 61; Евсевий. Церковная история VI,14,10-11) Патриарх Фотий (Библиотека, 121) даже говорит, что Ориген в одном своем письме именует Ипполита своим возбудителем на труд, который предоставлил Оригену переписчиков… Ипполит же, как мы помним, был явным противником идей метемпсихоза.Ориген точно знает, что церковное предание отвергает идею душепереселения: "Цельс, нередко обнаруживающий склонность мыслить по-платоновски, старается показать, что все души одинаковы, и что, следовательно, души людей ничем не отличаются от душ муравьев и пчел; он в данном случае говорит как человек, по мнению которого душа из небесной тверди спускается не в одно человеческое тело, но и во все прочие тела. Такому взгляду христиане не придают никакого вероятия; ведь они знают, что душа человеческая создана по образу Божию, а потому понимают, что существо, созданное по образу Божию, не в состоянии утратить свои характерные свойства и принять другие, присущие неразумным животным" (Против Цельса IV,83). О том, что вера в переселение душ противоречит церковному преданию, Ориген говорит и в Толкованиях на Евангелие от Матфея (PG XIII, 469; 1088 и XVII, 612).
В тексте «Против Цельса» (1,16) есть упоминание о труде Татиана «Увещание к эллинам», в котором Татиан довольно ехидно отзывается о вере в переселение душ («смеюсь над бабьими сказками Ферекида, Пифагора, принявшего его мнение, и Платона, который был в этом его подражателем”).
Итак, по тем вопросам христианского понимания мира, Бога и человека, которые были ясно проповеданы апостолами, у Оригена была возможность учиться у прямых наследников апостолов, которые, по слову Климента, “хранили святое учение, в точности переданное им”. У Оригена просто не было необходимости обращаться к новоявленным гностическим лидерам для уяснения Евангелия.
При этом Ориген весьма резко отличал христианское учение от оккультных откровений. Поясняя слова апостола о том, что христианам открыта “премудрость не князей века сего, которую никто из князей века сего не уразумел” (1 Кор. 2,6-8), Ориген говорит: “Я считаю необходимым сказать, что такое мудрость мира сего и что такое премудрость князей мира сего”. К первому относятся риторика, грамматика, геометрия, музыка, медицина. “Под премудростию же князей мира сего мы разумеем, например, египетскую так называемую тайную и сокровенную философию, астрологию халдеев и индийцев, обещающих высшее знание, а также многоразличные и разнообразные мнения греков о Божестве. Когда эти духовные силы увидели Господа и Спасителя, обещающего и проповедующего, что Он пришел в этот мир разрушить все догматы, ложно носившие имя знания (“гнозиса” — А.К.), то, не зная, кто скрывался в Нем, они тотчас начали строить ему козни: “предсташа царие земстии и князи собрашася вкупе на Господа и на Христа Его” (Пс. 2,2). Понимая эти замыслы их против Сына Божия, апостол говорит: премудрость глаголем не князей века сего” (О началах. III,3,1-2). Примечательно, что Ориген весьма далек от египетского патриотизма. Он считает, что у каждого народа есть свои добрые и злые ангелы, и вот – «Ангел управлявший Египтом, извлек огромную пользу из сошествия Христа с небес – чтобы обратить египтян к христианству. Ибо до пришествия Христа благие ангелы мало что могли сделать для блага тех, кто им был вверен. Когда египтянам помогали только ангелы египтян, то с трудом хоть один прозелит уверовал в Бога» (Беседы на Евангелие от Луки,13; см. также Толкование на Иоанна 12,50). Как видим, дохристианский Египет представлется Оригену довольно мрачным местом, в котором не было истинного знания о Боге…
Ориген знает церковное предание, неоднократно приводит церковный символ веры. И настаивает на том, что его необходимо признавать. Во всех тех вопросах, которые к его времени были уже ясно определены в церковном вероучении, он принимает веру Церкви. По дружному выводу исследователей – «Ориген никогда ни в один момент жизни своей не высказывал желания явно противоречить церковному учению»[290]; «В области, в которой предание Церкви было уже определено, Ориген был его простым эхо»[291].
Лишь в “археологии” и в “эсхатологии”, в представлении о начале и конце мира он высказывает собственные мнения, оправдывая свое дерзновение тем, что «церковное предание учит, что душа по выходе из этого мира получит воздаяние по заслугам..., но в церковном предании не указано ясно относительно души, происходит ли она из семени, или же она имеет другое начало, или, может быть, душа вселяется в тело извне… В церковном предании содержится еще то, что этот мир сотворен. Но что было прежде этого мира или что будет после него, это для многих остается неизвестным, потому что в церковном учении не говорится об этом ясно… В церковном учении содержится то, что существуют ангелы Божии; но когда они сотворены – это не обозначается с достаточной ясностью» (О началах. 1. Введение, 5-6 и 10).
Надо сказать,что и поныне эти темы относятся к числу наименее разработанных в церковной мысли. При творении мира нас не было. А то, что будет — “не видел того глаз, не слышало ухо, и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его” (1 Кор. 2,9). Церковный разум не догматизирует подробности космогонии или археологии, но он может отстранить от себя те представления о судьбах мира, которые не созвучны Евангелию. Мы можем не знать карты океанических течений, но при этом сможем отличить пресную воду от морской. Так и православная Церковь: не расширяя круг позитивных догматов о начале и конце мироздания, она не приняла догадок Оригена.Судьба Оригена, наверно, и не могла быть другой. Он – первый, кто пытается создать систему христианского мышления, защищая и объясняя каждый шаг своей постройки. Слишком мало он имел предшественников, которые пробовали бы ставить такие же вопросы, а тем более – отвечать на них с той мерой требовательности, обоснованности, убедительности даже для «внешних», которую определил для себя сам Ориген. Да, Церковь верует в воскресение тел. Это Ориген знал и признавал. Но какие подробности этого учения могла предложить ему предшествовавшая богословская традиция? У Оригена были основания считать, что именно по этому вопросу апостольской общеобязательной традиции нет – ибо среди его предшественников встречались мнения и разные и ошибочные: “Афинагор доказывал возможность воскресения тем, что частицы тела не могут быть ассимилируемы другими телами, а Ориген буквально тем самым доказывал невозможность воскресения… Кроме того, Афинагор, как известно, утверждал, что без тела и душа немыслима; между тем как, по смыслу системы Оригена, ничего нельзя и сказать неразумнее этого. Еще меньше мог быть авторитетен для Оригена Татиан, который учил, что душа умирает так же как и тело, вместе с которым и воскрешена будет, потому что ничто более не противно основным понятиям системы Оригена, как это учение. Тертуллиан также не мог быть авторитетом как по причине своего общего положительно натуралистического мировоззрения, прямо почти противоположного идеализму и спиритуализму Оригена, так и потому, что он даже не остался верен ни своему мировоззрению, ни церкви, перешедши в монтанизм. Наконец в вопросе о воскресени не могли быть для Оригена авторитетом ни св. Иустин, ни Ириней, так как тот и другой держались хилиазма, который также нелегко примирить с христианским учением о воскресении. Вот почему Ориген в числе догматов точно определенных церковью и не поставил, вопросов, касающихся последней судьбы мира (см. О началах 1 Введение 6)»[292].
|
|
|
