 |
Организационная динамика террористических групп
|
|
|
|
Однако у террористических групп есть одна общая черта: они живут будущим, живут ради отдаленного — но все же неощутимо близкого — момента во времени, когда они несомненно одержат победу над врагами и добьются свершения своего политического предназначения. Для религиозных групп это будущее обещано божественными силами, а сами террористы помазаны Богом, чтобы приблизить его. Неизбежность их победы принимается как должное, что видно из официального сообщения 1996 года, сделанного египетской организацией «Гамат Аль-Исламия» («Исламские группы»). Ссылаясь на Коран, сообщение резко отрицает даже вероятность того, что их светских оппонентов ждет успех. «Они строят планы, но и у Бога есть свой план, — говорится в сообщении, — и Он — главный планировщик». Следовательно, группа должна преданно и непоколебимо «вести свою битву <...> до тех пор, пока Господь не подарит им победу — в точности так, как пророк Магомет поступил с курейшитами (его самыми непримиримыми врагами) до тех пор, пока Бог не даровал ему победу над Меккой».
Для нерелигиозных террористов окончательная победа также является неизбежной и предопределенной.
Сама правота их дела является для них залогом успеха. «Наша борьба будет долгой и тяжелой, так как наш враг могуществен, хорошо организован и имеет поддержку зарубежных стран, — писала Лейла Халед в своей автобиографии, опубликованной в 1973 году. — Мы победим, потому что олицетворяем собой будущее <...> потому что человеческий род на нашей стороне и, помимо прочего, потому что мы полны решимости одержать победу». Имея меньшую численность, будучи ограниченными в возможностях, изолированными от общества и выглядя крошечными по сравнению с обширными ресурсами врага и широтой своей задачи, нерелигиозные террористические группы вынуждены действовать в замкнутой реальности, где действительность определяется желаемым будущим, а не деспотическим, управляемым страхом и несовершенным настоящим. «Убеждаешь себя, что для достижения Утопии необходимо пройти через разрушение всего общества, которое мешает воплощению твоих идей», — вспоминала позже Адрианна Фаранда. Игнорируя настоящее и «не сдаваясь», несмотря на трудности и неблагоприятную обстановку, террористы способны компенсировать этим свою унизительную слабость и таким образом преодолевать временную апатию или враждебность групп, которые они представляют. «Мы произвели расчеты, — рассказывает в своих мемуарах Патрицио Пеци, товарищ по оружию Фаранды. — Самые пессимистичные прогнозы давали 20 лет до окончания войны, по некоторым выходило 5, 10. Однако все мы думали, что переживаем самый трудный период и что со временем все станет намного проще». Таким образом, террористы левого толка утешали себя, что мучения и жизнь в изоляции подполья всего лишь переходная стадия на пути к окончательной победе.
|
|
|
Однако жизнеспособность большинства современных террористических групп предполагает обратное. Рапопорт, к примеру, считает, что продолжительность жизни по крайней мере 90% террористических организаций составляет не более года, а также что около половины тех, кто продержался более этого срока, прекратили существование в течение десяти лет. Таким образом, громкие оптимистичные призывы к борьбе, публикуемые террористическими группами по всему миру в официальных сообщениях, трактатах и прочем пропагандистском материале, явились не более чем пустым звуком, учитывая, сколь короткими являются жизненные циклы этих организаций. «Никогда не пасуй перед гигантским размахом собственных целей», — гласило официальное сообщение французской террористической группы левого толка «Аксьон директ» 1985 года. Тем не менее два года спустя группа была обезврежена в результате ареста всего ее командования и вскоре впала в полнейшее бездействие, Сходным образом в 1978 году лидер Красных бригад Ренато Курио похвалялся борьбой своей группы, которая, по его представлениям, будет идти сорок лет. Однако спустя десятилетие даже эта террористическая организация — одно время считавшаяся наиболее значительной в Европе — рухнула под натиском арестов и предательства.
|
|
|
Некоторые категории террористических групп имели предположительно более высокие шансы на выживание и возможный успех, чем другие. В современную эпоху самую большую жизнеспособность и успешность продемонстрировали этнонациональные/сепаратистские террористические группы, хотя религиозные движения, такие, как ассасины, просуществовали более двух столетий, а религиозная секта тагов продолжала действовать на протяжении шести сотен лет. К примеру, «Альфата», палестинская террористическая организация, возглавляемая Ясиром Арафатом, была основана в 1957 году. Баскская террористическая группа ЭТА была создана в 1959 году, тогда как возраст современного воплощения Ирландской республиканской армии, формально известного как Временная ирландская республиканская армия, составляет приблизительно 30 лет. Сама она является преемницей старой Официальной ирландской республиканской армии, основанной более века назад, которая, в свою очередь, восходит к различным фенианским революционным братствам, периодически возникавшим из тени после восстания Вольфа Тона в 1789 году[109]. Однако за исключением послевоенной эпохи массовой деколонизации успех для этнонациональных террористических организаций редко означал непосредственную реализацию заявленных ими долгосрочных планов самоопределения или государственности. Чаще всего это был ряд ключевых тактических побед, которые поддерживали длительную борьбу и вдыхали новую жизнь в слабые — а иногда и клонящиеся к закату — террористические движения.
Устойчивость этих групп, без сомнения, явилась следствием относительной легкости, с которой им удавалось получить поддержку и помощь со стороны заинтересованных лиц — по большей части членов своей этнонациональной группы. К сравнению, террористические организации как левого, так и правого толка должны активно привлекать на свою сторону политически грамотных и радикально настроенных лиц, хотя и зачастую безо всяких обязательств, дабы получить новые кадры и поддержку, и таким образом делая себя уязвимыми для вторжения и компрометации. Этнонационалисты извлекли еще одно преимущество из своей исторической жизнеспособности, сумев связать свою деятельность с общей революционной традицией, а порой и с предрасположенностью к бунтарству. Это обеспечивает последующие поколения террористов как стабильным потоком новобранцев из молодых представителей своего сообщества, так и готовым кругом сторонников и приверженцев среди пожилого контингента, испытывающего ностальгию. Уникальная способность подобных групп пополнять свои ряды из замкнутых, сплоченных сообществ означает, что даже тогда, когда их длительная кампания покажет признаки увядания, ее флаг постепенно перейдет в руки нового поколения. Следовательно, Абу Ияд, начальник разведслужбы Арафата, может забыть о тупиках и окольных путях, которые длительное время мешали развитию палестинского освободительного движения. «Наш народ свершит новую революцию, — написал он через двадцать лет после создания ООП. — Они создадут движение более могущественное, чем наше, хорошо вооруженное и куда более опасное для сионистов.
|
|
|
<...> Однажды страна станет нашей». Однако относительный успех этнонационалистов может быть вызван также ясностью и осязаемостью видимого ими будущего — основания (или возврата) национальной родины внутри уже существующей страны. Четкость подобной конкретной и понятной цели является куда более мощным и убедительным призывом. Она также заставляет неизбежную победу казаться и ощутимой и легко достижимой, даже если путь к ней долог и извилист. Мало кто сомневался в искренности клятвы, данной Мартином Макгинессом в 1977 году в том, что Ирландская республиканская армия будет «продолжать борьбу до тех пор, пока британцы не уйдут», или заявления Дэнни Моррисона, сделанного им 12 лет спустя о том, что, «когда британцам станет накладно с политической точки зрения оставаться в Ирландии, они уйдут... этого не случится до тех пор, пока не погибнет большое количество британских солдат, а именно этого мы и добиваемся».
|
|
|
Положение террористических движений левого толка, в сравнении, кажется вдвойне невыгодным. Им не только недостает достаточного круга потенциальных новобранцев, доступного большинству этнонациональных групп, но также более четких и определенных взглядов на будущее. Ведь в сравнении с прочими террористическими организациями представляемое ими будущее является самым туманным и неясным. Какими бы изощренными и богатыми ни были критические инвективы в отношении недостатков милитаристских, капиталистических государств, они не дают почти никакой информации о том, что, придет на смену старому режиму. «Это самый сложный вопрос для революционеров, — ответил Козо Окамото, единственный оставшийся в живых из трех членов команды Японской Красной армии, причастной к гибели людей в аэропорту Лод в 1972 году, на вопрос о постреволюционном обществе, которое они стремятся создать. — Мы и сами хотели бы знать, на что это будет похоже». Гудрун Энслин из Фракции Красной армии подобным же образом отбросила все вопросы о долгосрочных целях группы. «Что касается государства будущего, того, что возникнет после победы, — однажды заявила она, — это уже не наша забота, <...> мы создаем революцию, а не социалистическую модель». Подобная неспособность связно и убедительно высказать свои соображения относительно будущего делает понятной причину, по которой террористические кампании левых организаций исторически показали себя самыми неэффективными.
Даже тогда, когда левые террористы пытались выработать четкое представление о будущем, их усилия редко порождали что-либо более вразумительное и поучительное, чем многословные изыскания, являющиеся выдержками и интерпретациями из учения марксизма. «Мы применили марксистскую систему анализа и методику к современной ситуации — не перенесли, а именно применили», — писала Энслин в собрании высказываний Фракции Красной армии, изданном группой в 1977 году (и позже запрещенном к публикации немецким правительством). Последующих разъяснений относительно желаемой цели получено не было, за исключением веры в то, что марксизм будет считаться устаревшим к тому времени, когда свершится революция и «капиталистическая система будет уничтожена». Чуть более внятно описала будущее член американской радикальной группировки Джейн Алперт, рассказавшая в мемуарах о своей вере и вере ее товарищей по оружию в то, что мир можно очистить от господства и подчинения, в то, что разум сам может быть очищен от деления на субъект и объект, что власти, движущей нациями, полами, расами, возрастами, отношениями животного мира и человека, индивида и группы, можно положить конец.
|
|
|
«Наша революция создаст вселенную, в которой сознание станет космическим, в которой каждый разделит великолепие, познанное нами через кислоту (ЛСД) и не запятнанное страхом, одержимостью, болью, голодом или нуждой в наркотиках для обретения счастья».
Тем не менее подобное видение является столь расплывчатым и идиллическим, что кажется полностью оторванным от реальности, возможно, из-за воздействия наркотических веществ, на его автора. Тот факт, что наркотики сыграли свою роль в формировании стратегии других террористических групп левого толка, является довольно любопытным, хотя, возможно, и преувеличенным. Бауман, к примеру, также признает важность наркотиков в возможной революции. «Мы сказали, нужно внедрить наркотики в нашу практику, — вспоминает он, — никаких отдельных случаев, а тотальная унификация потребления, так, чтобы в итоге борьбы рождался новый человек». Следует отметить, что исследование, проведенное по заказу итальянских секретных служб в 1970-х годах, выявило, что правые террористы были более подвержены злоупотреблению и приему наркотиков, чем левые. Два итальянских психиатра, проводившие это исследование, объяснили это внутренней психологической нестабильностью правых в сравнении с итальянскими левыми террористами. «В террористических организациях правого толка, — писали доктор Франко Феракути и доктор Франческо Бруно, — отдельные террористы зачастую имеют психологические отклонения, а идеология всей группы является пустой; в левых группах идеология берет корни вне реальности, а террористы являются более здоровыми психически и проявляют больший фанатизм».
Однако было бы большой ошибкой считать террористические группы левого толка либо совершенно беспомощными и поверхностными, либо абсолютно лишенными склонности к самоанализу и серьезности намерений. Для них будущее является слишком обширным и абстрактным понятием, чтобы постичь его: вместо этого была найдена более полезная цель — действие, или террористические атаки, направленные на приближение революции. К примеру, Сьюзан Штерн, член американской террористической группы, существовавшей в 1970-х, «Метеорологи», рассказывала о динамическом конфликте между целями и действиями, который пронизывал группу и влиял на внутренние споры. «Когда мы уничтожим капитализм, кто будет убирать мусор и учить детей и кто будет это решать? — часто думала она и ее товарищи. — Будет ли миром править коммунизм? Будут ли его контролировать страны третьего мира? Погибнут ли все белые? Погибнут ли все сексуальные извращенцы? Кто будет заправлять тюрьмами? И будут ли тюрьмы? Бесчисленные вопросы, подобные этим, поднимались "Метеорологами", но ответов мы не нашли. И мы устали ждать, пока наконец все это поймем».
Трактат Фракции Красной армии под названием «О концепции городской партизанской войны» отражает то же чувство разочарования. В приведенной в нем цитате другого революционера, Элдриджа Кливера[110], лидера «Черных пантер», — афро-американской радикальной политической организации, действовавшей в 1960-х годах, говорится: «На протяжении многих веков и поколений мы имели возможность рассмотреть и исследовать проблему с разных сторон. Что касается меня, то я убежден, что большинство из того, что произошло в этой стране, не нуждается более в анализе», — заявил Кливер. Фракция Красной армии осуществила то, о чем говорил Кливер, на практике.
Действия всех террористов управляются этим сильным нетерпением, наряду с непоколебимой верой в эффективность насилия. Будущее, к которому они стремятся, не является ни временным, ни производным естественной эволюции человечества: скорее, оно является запутанным и слепленным, выкованным и сформированным, и, наконец, определенным и достигнутым при помощи насилия. «Какой прок был от издания директив? — спрашивал Бегин, дабы пояснить возврат «Иргуна» к мятежу в 1944 году. — Какой прок от речей? <...> У нас не было иного выхода. Если бы мы не начали сражаться, то были бы уничтожены. Борьба была единственным путем к спасению. Когда Декарт сказал: "Я мыслю, следовательно, существую", он выразил весьма глубокую мысль. Но в истории человечества бывали моменты, когда одной лишь мыслью не докажешь существования мыслителя. <...> Бывает время, когда все внутри тебя кричит: твое самоуважение как человека заключается в противостоянии злу. Мы сражаемся и, значит, существуем!»
Тридцать лет спустя Лейла Халед также призывала к первенству дела над разговором и пуль над словами: «Мы должны действовать, а не просто высказывать и хранить в памяти доводы против сионизма», — советовала она. Подобным речам вторил и Йойес, террорист из ЭТА, потерявший веру в бесконечные обещания того, что «независимость можно получить и мирными средствами. Это все ложь. Единственный путь к свободе лежит через насилие». Вот что бывший неонацист Инго Хассельбах говорил о своем опыте: «Время законных действий и терпения прошло. Единственным выходом было превратить наше Kameradschaft в настоящую террористическую организацию».
Однако для некоторых террористов желание действовать привело к одержимости насилием. Абу Нидаль, к примеру, был одно время известен и почитаем за его «яростный и несгибаемый национализм», тогда как сегодня его презирают, считая немногим лучше обычного «рецидивиста и убийцы»[111]. Эймон Коллинз рассказал о переменах, произошедших с его двоюродным братом Мики, стрелком Ирландской республиканской армии, который, как позже осознал Коллинз, постепенно «утратил всякое чувство перспективы и всецело отдавался разработкам деталей очередного убийства». Андреаса Баадера можно отнести совсем к иному типу террористов. С самых первых кампаний, проводимых Фракцией Красной армии, он ни разу не отступил от убеждения, что единственным «языком террориста являются действия». Бауман, хорошо знакомый с Баадером, вспоминает основателя Фракции Красной армии как «помешанного на оружии человека, который позже развил почти интимные отношения с пистолетами (в особенности модели "Хеклер и Кох")». По словам самого Баадера, «трахаться и стрелять — одно и то же». Являясь, несомненно, человеком не слов, но действия, он предпочитал обсуждениям и дебатам то, что на жаргоне террористов называется «активными действиями», — ограбления банков, вандализм и поджог, взрывы и вооруженные нападения. «Ну давай!» — был немедленный ответ Баадера, когда его любовница и другой лидер группы Энслин предложили устроить взрывы на американской военной базе в ответ на минирование солдатами ВВС США бухты Хайфон в Северном Вьетнаме в 1972 году. Несмотря на то что он являлся главной фигурой в организации, призванной свершить глубокие политические реформы, у него совершенно не было времени на политику, которую он с насмешкой называл «кучей дерьма». Подход Баадера выражается одним лишь советом, который он дал неуверенному в своих действиях рекруту Фракции Красной армии. «Либо ты идешь с нами [присоединяешься к революции и сражаешься], — сказал он, — либо останешься навеки пустым болтуном».
Хотя, возможно, Баадер не совсем типичный пример данного явления, действие служит несомненной путеводной звездой для всех террористов — или даже более того, увлечением и пьянящим волнением, которое его сопровождает. Большая часть из 222 страниц воспоминаний Печи о своем прошлом в качестве члена Красных бригад, к примеру, посвящена описаниям в малейших деталях типов оружия (а также их технических характеристик), использованных в различных операциях группы, и тому, кто из членов группы производил стрельбу, а не разъяснению идеологических установок организации или ее политических целей. Бауман откровенно говорил о большом облегчении, которое операция принесла небольшой группе скрывающихся в подполье террористов, живущих в тесном соседстве друг с другом, постоянно скрывающихся от властей, опасаясь арестов и предательств. Настоящим напряжением было, по его словам, жить вместе в одной группе, а не планировать и исполнять теракты. Другие террористы, такие, как Штерн, Коллинз, Сильке Майер-Витт из Фракции Красной армии и Сюзанна Ронкони из Красных бригад, были более откровенны в описании «острых ощущений» и чувства власти и успеха, которые они получали от творимого ими насилия. «Ничто в моей жизни не давало мне столько эмоций», — говорила Штерн, все больше втягиваясь в терроризм. Коллинз также вспоминал «бурные» шесть лет, проведенные в Ирландской республиканской армии, когда «каждый мой день был наполнен радостью от осознания того, что я принимаю участие в создании государства оранжистов». Для Майер-Витт опьяняющая привлекательность действия была достаточной для преодоления угрызений совести, которые она испытывала по поводу убийства четырех телохранителей Шлейера. «Порой я осознавала жестокость того, что мы сделали. <...> Но было и чувство восторга от того, что наконец что-то произошло. Началась настоящая борьба», — утешала она себя. Ронкони оказалась наиболее открытой и резкой в анализе психологии террористов. «Главным было то, что я чувствовала способность оказывать влияние на окружающий мир вместо того, чтобы быть пассивным наблюдателем, таким образом, сочетая внутреннюю восторженность и глубокую удовлетворенность. Именно возможность влиять на повседневную реальность имела значение, — пояснила она, — и до сих пор имеет».
Для террориста успех в оказании такого влияния зачастую измеряется степенью известности и полученного внимания. Газетные полосы и эфирное время являются, таким образом, валютой в царстве терроризма. Это единственный осязаемый и практический эффект, видимый террористами, коим можно измерить успех и оценить достижения. В этом отношении почти не различается хорошая или плохая «реклама»: удовлетворение от того, что действия были замечены, зачастую рассматривается как достаточная награда. «Единственный способ чего-либо достичь — потрясти мировую общественность до самых носков», — говорилось в официальном сообщении Японской Красной армии, в котором группа брала на себя ответственность за убийства в аэропорту Лод в 1972 году, когда погибли 26 человек (включая 16 пуэрториканских христиан, совершавших паломничество в Святую землю). Самый известный террорист Карлос Шакал, по некоторым сведениям, аккуратно вырезал и переводил газетные статьи, рассказывающие о нем и его деяниях. «Чем больше обо мне говорят, тем опаснее я им кажусь. Это мне на руку», — сказал однажды Карлос своему коллеге-террористу, позже отступившему от насилия, Гансу Иоахиму Кляйну. Сходным же образом, когда Рамзи Ахмед Юсеф, предполагаемый организатор взрывов в нью-йоркском Центре международной торговли, был задержан в Пакистане два года спустя, полиция обнаружила у него два взрывных устройства с дистанционным управлением наряду с подборкой газетных статей, описывающих произведенные им взрывы.
Однако для Карлоса и Юсефа, как и для многих террористов, равенство известности и внимания с успехом и самоудовлетворением замкнуло их в восходящую спираль насилия, призванную приковывать к ним внимание общественности и СМИ. Юсеф, к примеру, планировал вслед за взрывами в Центре международной торговли убийство Папы Римского Иоанна Павла II и премьер-министра Пакистана Беназир Бхутто, а также почти одновременные взрывы на 11 американских пассажирских авиалайнерах. Кляйн считает подобную эскалацию «силой привычки» среди террористов, внутренним продуктом постоянной потребности в самоутверждении, которое, в свою очередь, оценивается вниманием СМИ. Все это приводит к тому, что в настоящее время террористы склонны организовывать все более эффектные и разрушительные теракты, чтобы достичь хотя бы того действия, который производил менее зрелищный или кровавый теракт в прошлом. По крайней мере, сами террористы считают, что СМИ и общественность становятся все более невосприимчивыми, привыкая к кажущейся бесконечной череде терактов. Таким образом, возникает необходимость в постоянном увеличении степени жестокости терактов, дабы поддержать интерес общественности и СМИ к той или иной группе. Как однажды заметил Кляйн, «чем больше растет уровень насилия, тем больше уважения проявляют к тебе люди. И тем выше становятся шансы достичь задуманного». Тимоти Маквей, осужденный за взрыв в Оклахома-Сити, предложил такое же объяснение этого явления своим ответом на вопрос адвоката о том, смог бы он достичь того же эффекта в привлечении внимания к своим обвинениям в адрес правительства США, не убивая людей. «Так мы не смогли бы донести нашу точку зрения, — ответил Маквей. — Чтобы заявить о себе, нужны были человеческие жертвы». Можно сказать, что, хотя взрывы в Мюрра-билдинг были, без сомнения, спланированы заблаговременно к важной символической дате — 19 апреля, выбранной Маквеем специально для этой цели, он тем не менее чувствовал необходимость сделать свой теракт более губительным и разрушительным, чем произошедший месяцем ранее теракт в токийском метро с применением нервно-паралитического газа, чтобы обеспечить своему теракту требуемые освещение в СМИ и внимание общественности.
Способность террористов привлекать — и, более того, удерживать — внимание основывается на успехе терактов. Террористы, которых считают самыми опасными, — это те люди, которым лучше всех удается превратить слова в действия: безжалостные и хорошо знающие свое дело, они показывают нам, что способны воплотить угрозы в жизнь и поддержать свои требования насилием. Однако этот организационный императив к успеху, в свою очередь, делает некоторые террористические группы склонными к консерватизму в операциях, что составляет забавный контраст с их политическим радикализмом, и который требует придерживаться установленного образа действий, что, по их мнению, снижает возможность неудачи и повышает шансы на успех. «Главное — выбрать такие мишени, которые гарантируют стопроцентный успех», — говорил наиболее известный международный террорист современности Джордж Хабаш. Следовательно, для террориста сочетание правильной подготовки, грамотного планирования, хорошо налаженной схемы разведки и технологической компетенции является важным условием успешной операции. «Я учился быть полезным членом Ирландской республиканской армии, — вспоминал Коллинз о двухлетней подготовке и периоде ознакомления с деятельностью группы. — Я учился собирать разведданные, организовывать операции, избегать ошибок». Точно так же американский радикальный террорист левого толка, чье имя не было указано, который занимался организацией взрывов, рассказал в интервью 1970 года о самих процедурах и крайней осторожности, с которой группа планировала свои операции. «Первое решение, — по его словам, — политического характера, а именно выбор подходящей и доступной мишени. Как только принято решение относительно круга мишеней, проводится разведка и собирается информация о том, как приблизиться к мишени, куда заложить взрывное устройство, как обеспечить безопасность исполнителям и сохранность взрывчатых веществ. Затем выбирается время и конкретная мишень. Затем следовали предварительные репетиции — в нашем случае это были практические занятия. <...> Дисциплина во время самой операции не позволяла менять уже оговоренные планы или обсуждать действия до тех пор, пока всем в группе обеспечена безопасность. Конечная цель — это не просто одна успешная операция, а продолжительные действия».
Хорошо налаженная разведка является столь же важной для успеха операции, как и для безопасности террористов. Так, почти дарвиновский принцип естественного отбора оказывает воздействие на террористические организации, в соответствии с которым (как указано выше) каждая новая террористическая организация учится у своих предшественников, становясь опытней, тверже и неуловимее. Террористы также анализируют уроки, которые извлекают из ошибок своих товарищей — арестованных или убитых. Сообщения прессы, обвинительные акты, показания в зале суда и протоколы суда тщательно просматриваются на предмет информации о тактиках и методах борьбы правоохранительных сил, которая затем принимается во внимание оставшимися членами группы. Третье поколение Фракции Красной армии, которое появилось в конце 1980-х годов, является классическим примером подобного явления. По словам высокопоставленного немецкого чиновника, члены группы постоянно изучали «каждое судебное дело, направленное против них, чтобы выявить слабые стороны группы». Узнав на суде из свидетельских показаний сотрудников правоохранительных органов об их методах борьбы с террористами (в некоторых случаях наводящие вопросы об этом намеренно задавали благожелательно настроенные адвокаты), последние смогли впоследствии предпринять необходимые контрмеры, чтобы избежать обнаружения. К примеру, узнав о том, что немецкая полиция обычно снимала отпечатки пальцев с обратной стороны унитазных сидений или с внутренних поверхностей холодильников, оставшиеся на свободе члены Фракции Красной армии стали наносить на пальцы специальную мазь, которая после высыхания препятствует перенесению отпечатка пальца на поверхность и таким образом затрудняет установление личности. Представитель немецкого департамента федеральных расследований за несколько месяцев до появления одностороннего объявления о прекращении огня Фракцией Красной армии в апреле 1992 года высказал недовольство тем, что «третье поколение многое извлекло из ошибок своих предшественников — о работе полиции, <...> теперь они действуют более осторожно». По словам бывшего члена группы, Питера-Юргена Брока, отбывающего пожизненное наказание за убийство, до того, как объявить о прекращении огня, Фракция Красной армии «достигла максимальной эффективности».
Подобными похвалами награждались и современные поколения бойцов Ирландской республиканской армии. В конце срока пребывания на посту командующего британскими вооруженными силами в Северной Ирландии генерал сэр Джон Уилси охарактеризовал Ирландскую республиканскую армию как «самого грозного противника. Ее лидеры обладают исключительными качествами. Некоторые их операции являются выдающимися, если говорить о терроризме». К тому времени даже бывшие когда-то относительно неискушенными члены лоялистских террористических организаций усвоили уроки, извлеченные из ошибок прошлого, и умышленно имитировали Ирландскую республиканскую армию, чтобы выглядеть более «профессиональными» в плане устрашения. Один старший чиновник Королевской полиции Ольстера обратил внимание на подобные изменения в действиях лоялистских террористических организаций, подметив, что и они теперь все чаще «руководят операциями небольших ячеек, привлекаемых к операции по мере необходимости. Они перешли от пустой болтовни к действиям. Они научились уничтожать улики. А если подвергнуть их допросу, то они не скажут ни слова».
ТЕХНОЛОГИЧЕСКАЯ ГОНКА
И, наконец, успех террористов зависит от их способности быть на шаг впереди как властей, так и технологии борьбы с терроризмом. Главный организационный императив террористической группы также побуждает ее искать новые способы преодоления, обхождения и одержания победы над государственными силами безопасности и прочими контртеррористическими организациями. Неослабевающее стремление Ирландской республиканской армии пробить брешь в обороне сил безопасности Северной Ирландии и подобраться к руководящим правительственным чиновникам Великобритании приводится в качестве примера профессиональной эволюции и возросшего организационного опыта террористических групп. Первые взрывные устройства, применяемые Ирландской республиканской армией в начале 1970-х, зачастую представляли собой просто контейнеры с кровельными гвоздями, обернутыми вокруг комка пластида и детонирующими от зажженного запала. Бомбы с таймером того же времени вряд ли являлись более сложными по конструкции. Обычно они состояли из нескольких брусков динамита и промышленных детонаторов, похищенных с мест строек или каменоломен, подсоединенных к обычным часам с будильником, работающим от батареек. Ни одно из этих устройств не было особо надежным и зачастую подвергало подрывника значительному риску. Процесс установки и поджога первого типа устройств включал вероятность того, что подрывник привлечет к себе ненужное внимание и у него останется мало времени для совершения теракта и последующего отступления. Хотя второй тип устройств и был разработан специально для того, чтобы уменьшить именно этот риск, его таймер и детонатор были столь недоработаны, что случайная и преждевременная детонация была нередка. Подобная оплошность приводила к гибели самих террористов, что в Белфасте назвали «голом в свои ворота». Около 120 членов Ирландской республиканской армии погибли подобным образом с 1969 года.
В надежде избегнуть или, по крайней мере, снизить подобный риск техники Ирландской республиканской армии придумали способ подрыва бомбы с безопасного расстояния при помощи пультов радиоуправления для игрушечных самолетов, купленных в магазинах. Ученые и инженеры, работающие в подразделении научных исследований и разработок Министерства обороны Великобритании в свою очередь разработали для армии систему радиоэлектронного подавления и глушения, которая эффективно препятствовала такому роду атак. Однако вместо того, чтобы отказаться от подобной тактики, Ирландская республиканская армия начала поиск решения. В отличие от лабораторий, оборудованных по последнему слову техники, огромных бюджетов и высококвалифицированных кадров, отдел исследований и разработок Ирландской республиканской армии усиленно трудился в подвалах домов за рубежом и подсобных помещениях арендуемых квартир в течение 5 лет, прежде чем завершить разработку системы сложных электронных переключателей для своих бомб, которые будут блокировать или игнорировать радиоэлектронные помехи, производимые армейскими электронными системами подавления сигнала. И снова ученые министерства вернулись в лаборатории, чтобы произвести на свет новую систему электронных сканеров, способных улавливать радиосигналы в тот момент, когда включается передатчик, и это всего за десятые доли секунды до того, как подрывник дает сигнал на детонацию. Этот бесконечно малый временной промежуток, который дает система «раннего оповещения» о возможной атаке, является достаточным для того, чтобы позволить армейским техникам задействовать ряд дополнительных электронных устройств для нейтрализации передаваемого сигнала и предотвращения детонации взрывного устройства.
Какое-то время это устройство было эффективным в борьбе с террористами. Но затем техники Ирландской республиканской армии придумали способ обойти даже такие контрмеры. Используя детекторы полицейских радаров, коими пользовались водители СШАсцелью избежать «ловушекдля лихачей»,в 1991 году группа разработала систему детонации, где сигнал посылался при помощи ручного радара, применяющегося полицией во всем мире для отслеживания водителей, превышающих скорость. Так как ручной радар можно направить на цель до его включения, а сигнал передается почти мгновенно, не существует никаких практических возможностей для обнаружения и блокирования передаваемого сигнала. Более того, вскоре после появления этого устройства подразделения исследования и разработки Ирландской республиканской армии изобрели еще один способ дистанционного управления детонацией, используя импульсную фотовспышку, которую можно активировать с расстояния 800 метров вспышкой света. Это устройство, стоимость которого составляет от 60 до 70 фунтов стерлингов, используется профессиональными фотографами для одновременного включения нескольких фотовспышек в ходе съемки. Подрывники Ирландской республиканской армии соединяют устройство с детонационной системой взрывного устройства и затем активируют его при помощи обычной и легкодоступной для приобретения фотовспышки.
Поэтому неудивительно, что подрывники Ирландской республиканской армии известны своим новаторством, приспособляемостью и хитростью. «Там есть весьма одаренные люди, — отзывался об Ирландской республиканской армии руководитель отдела технического обеспечения британских вооруженных сил в Северной Ирландии. — Им можно дать высокую оценку за изобретательность. Взрывные устройства Ирландской республиканской армии изготовлены на совесть». Подобную же похвалу высказал штабной офицер 321-го специального отряда по уничтожению взрывчатых веществ и артиллерийских снарядов. «Мы имеем дело с высшей лигой, — сказал он. — Не думаю, что в мире найдется другая организация, члены которой столь же хитроумны, как в Ирландской республиканской армии. Они имеют 20 лет практики и многому научились из своего опыта. Мы высоко ценим их навыки как специалистов». Хотя и не такие успешные, как Ирландская республиканская армия, лоялистские террористические группы в провинции также находятся на «кривой прогресса» в производстве взрывных устройств — по некоторым сведениям, они становятся все более опытными в производстве, хранении, перевозке и тайном размещении бомб.
При определенных обстоятельствах даже те теракты, которые не увенчались успехом в общепринятом военном смысле, могут считаться ус<
|
|
|
