 |
Глава седьмая. О чем говорят в вагонах
|
|
|
|
– Я буду жаловаться! – возмущался Витька. – Два дня сидим, как дураки, на вокзале. Сколько уже поездов ушло! У меня требование на билет!
Он совал помощнику коменданта листок с внушительной красной полоской наискосок. Но младшего лейтенанта требованием не удивишь. Он со скучающим видом смотрел на беспокойного мальчишку и думал совсем о другом. За высоким пыльным окном двигались товарные и пассажирские вагоны. На письменном столе дребезжал металлический чернильный прибор. Рядом с ним лежала форменная фуражка младшего лейтенанта.
Чувствовалось, что помощник коменданта давно как следует не высыпался. Лицо помятое. Казалось, стоит Витьке выйти из кабинета, как он положит голову на письменный стол и мертвецки заснет.
– Кто ты такой? – наконец обратил на Грохотова внимание младший лейтенант.
– Воспитанник пехотно-стрелкового полка... – Витька для внушительности понизил голос и назвал номер полевой почты.
– Ты мне шарики не вкручивай, – сказал помощник коменданта. – Никакой ты не воспитанник, а обыкновенная сопля. Сколько тебе лет?
– Посмотрите мои документы! – Витька даже стал заикаться от негодования.
Младший лейтенант взял бумаги и, мучительно сосредоточившись, стал изучать.
– Как вы можете такое говорить? Сопля! Я, может быть, главный разведчик в полку... Сам командир...
– Помолчи, – оборвал младший лейтенант и поморщился, будто от головной боли.
– У меня особой важности пакет есть, – выложил последний козырь Витька и, выхватив из-за пазухи коричневый конверт с печатями, издали показал, но помощник коменданта даже головы не поднял.
– А где фотокарточка? – спросил он, поднимая мутные глаза на Витьку.
– Какая фотокарточка? – растерялся тот.
|
|
|
– Вот тут на документе должна быть фотокарточка... А ее нет. Так что, рядовой Грохотов, твои документы не действительны. Ты мог эту книжку найти или спереть.
– Я буду жаловаться, – сказал Витька. Он слышал, как повторял эту фразу дежурному один гражданин в тюбетейке. И его в конце концов отправили на паровозе. Вместе с женщиной и тремя чемоданами. И Витька тоже стал при каждом удобном случае говорить, что будет жаловаться, хотя кому и эачем, он и сам не знал.
– Придется тебя, братец, задержать.
– Мне красноармейскую книжку выдали в лесу, где полк формировался. Где там найдешь фотографа?
– Про какой ты пакет толковал?
Витька протянул конверт с печатями. Младший лейтенант прочитал адрес, пощупал сургучные печати. Еще раз прочитал требование, полистал красноармейскую книжку.
– Может, ты шпион какой-нибудь, – сказал он. – Почем я знаю.
– Не стыдно вам такое говорить, – расстроился Витька.
Если бы мог, он бы заплакал.
– Если ты боец, то где твоя форма?
– Меня ведь только зачислили воспитанником в полк, там написано... А форму еще не сшили!
– Вот что, – сказал лейтенант, – забирай свои бумаги и выметайся отсюда! И чтобы больше я тебя не видел, понял?
– Товарищ комендант, – понизив голос, сказал Витька. – Я должен вам открыть тайну...
Помощник коменданта с интересом посмотрел на него.
– Я сопровождаю дочерей Маршала Советского Союза, – выпалил Витька и даже зажмурился.
– Какого маршала?
– Тимошенко, – ляпнул Витька первую пришедшую на ум известную фамилию.
– Где они? – лицо коменданта стало заинтересованным.
– Кто?
– Ну, дочери маршала.
– На вокзале. Сидят и плачут.
– Пошли, – решительно сказал младший лейтенант и надел фуражку.
– Вы их не спрашивайте про этого... маршала... Им не велено говорить, уже на ходу предупредил Витька.
* * *
Помощник коменданта лично посадил Витьку, Аллу и Верочку в пассажирский вагон. Освободил для них место на скамейке, попросив оттуда двух мешочниц. С интересом разглядывая девчонок, громко сказал:
|
|
|
– Поезд следует до Ярославля. Там обратитесь к коменданту. Он вас посадит на пермский. А вас, граждане, прошу не притеснять... – младший лейтенант запнулся, так как не решился назвать их детьми, – молодежь.
– Слышали, граждане? – на всякий случай сказал Витька и посмотрел на рассерженных спекулянток, которые устроились в проходе на своих мешках, набитых продуктами.
Помощник коменданта козырнул девочкам и, бормоча:
«Прошу пропустить!» – двинулся к выходу.
– Даже не верится, что мы поедем, – вздохнула Верочка.
– Сидор Владимирович очень добрый, – сказала Алла. – Но удобно ли ехать к его матери?
– Он сказал, что мать будет рада, – не глядя на нее, заметил Витька. – И потом, он знает, что делает.
– Вот так приедем к чужому человеку и скажем: мы будем у вас жить...
– Так и скажете, – сказал Витька.
– Если мы ей не понравимся, то уйдем, – сказала Верочка.
– Я тебе уйду, – взглянул на нее Витька. Послышался вой сирены. «Граждане, воздушная тревога! Воздушная тревога!» – проникновенно объявил диктор по радио. Люди по перрону забегали еще быстрее. В вагоне стихли разговоры, пассажиры прислушивались к тому, что делается за окном. Сирена то взвывала громче, то затихала. Людей на перроне стало меньше. Все бежали в одну сторону.
– Что же он стоит?! – вырвалось у кого-то. – Трогался бы!
– Тут нас набралось, как сельдей... – сказал другой. – И не выскочишь.
Поезд тронулся, когда громко затявкали зенитки. Из-за нарастающего стука колес не было слышно самолетов. Люди в вагоне молчали. У многих лица стали бледными и сосредоточенными. Мешочницы прижались друг к другу. Одна из них, в сиреневом платке, украдкой перекрестилась.
Все быстрее бегут вагоны. Мимо проплывают станционные постройки, депо, будка стрелочника. Женщина в телогрейке держит свернутый в трубку флажок, а сама смотрит на небо. «Скорее, скорее, скорее!» – торопятся колеса, но первый взрыв заставил вагон качнуться. Второй, третий взрывы прогремели в стороне. Стук колес, выстрелы зениток, взрывы бомб – все это сливалось в один непрерывный грохот. Поезд набрал скорость и убегал на всех парах со станции. Вот остался позади последний деревянный дом и замелькали кусты, деревья...
|
|
|
Поезд ушел из-под бомбежки. В вагоне заговорили все разом. Кто-то стал рассказывать, как бомба угодила в городскую баню. Голые люди с тазами, вениками и мочалками в руках стали разбегаться в разные стороны... А в них сверху из пулеметов шпарят!
За два дня, что они ждали поезда, станцию бомбили три раза. Три раза они сломя голову бежали в бомбоубежище и там отсиживались, пока по радио не объявляли отбой. Они бы, конечно, уехали раньше, но одна бомба угодила в железнодорожный мост – и его два дня восстанавливали. В какой-то мере Витька оценил слова Ладонщикова, что задание он получил ответственное и трудное. Два дня просидеть в грязном вокзале без крыши и окон и поминутно ожидать налета – это не каждый выдержит. Некоторые, побросав громоздкие вещи, уходили со станции пешком. Многих увозили на санитарных машинах в госпиталь, а кому совсем не повезло – на местное кладбище.
Верочка смотрела в окно. Поезд огибал огромное озеро. Заходящее солнце, большое и красное, висело над синей с желтыми бликами водой. На плесе застыли черные лодки. Длинные камышовые метелки нагнулись над тихой водой. Среди кувшинок белели лилии. Состав нырнул в лесную просеку, и сразу стало сумрачно.
У Витьки одеревенела нога, но он не решался пошевелиться: вплотную к нему сидела Алла. Несмотря на то, что они сидели так близко, ни она, ни Витька до первой остановки не обмолвились и тремя словами. Синие глаза Аллы прикрыты ресницами, коротко подстриженные волосы курчавятся на виске. Витька слышит ее дыхание, и ему кажется, что девушка спит.
Алла, положив голову на Верочкино плечо, задумчиво смотрела в окно. Солнце уже село, и в вечерних сумерках мелькали потемневшие кусты и стволы деревьев. У самой насыпи проплыл свежесметанный стог сена. Над стогом кружились вороны. Поезд нырнул в тоннель, стало темно, а грохот усилился.
– В вагоне погас свет, – сказал молодой лейтенант, сидевший напротив, раздался поцелуй и звук пощечины... Слышали этот анекдот?
|
|
|
Тоннель оборвался, и снова за окном замелькали кусты, деревья, желтые поля и черные деревушки на пригорках.
– Ну и правильно, что он заработал пощечину, – сказала Верочка. – Нечего приставать...
– Какую пощечину? – спросила Алла.
– В том-то все и дело, что не он заработал, а другой, – улыбнулся танкист, глядя на Аллу.
– Вы бы тоже поцеловали, я вижу, – сказала Верочка.
– Твою подружку с удовольствием... – засмеялся лейтенант.
Алла взглянула на него и опустила глаза. И лицо у нее было непроницаемое.
– У вас, у мужчин, одно на уме, – неодобрительно заметила Верочка.
– Послушай, красавица, выходи за меня замуж? – разошелся лейтенант. – Как звать-то тебя?
– Не знает, как зовут, а жениться собирается, – возмутилась Верочка.
– Любовь с первого взгляда, детка, – улыбнулся танкист.
– Я бы за вас никогда замуж не пошла, – сказала Верочка.
– Что же так?
– Вы мне не нравитесь, – заявила она и отвернулась к окну.
Танкист, улыбаясь, что-то говорил Алле, что – Витька уже не слушал.
– Тетенька, садитесь, – уступил он свое место женщине с мешком. Та поспешно плюхнулась на скамью. Железнодорожник потеснился: женщина была полная и широкая в кости.
– До Ярославля? – спросил он.
– В Кунгур, родимый, – ответила она. – В Кунгур.
– Ты куда, Витя? – уставилась на Грохотова Верочка.
– На свежий воздух. Тут душно, – буркнул Витька и стал пробираться в тамбур. Он решил до самого Ярославля ехать в тамбуре.
|
|
|
