 |
Глава восьмая. Ярославская история
|
|
|
|
Ярославль не бомбили. Большой вокзал гудел, в высоких каменных сводах пластами колыхался голубоватый махорочный дым. Люди сидели и лежали на длинных широких скамейках и прямо на полу.
Вокзал напоминал развороченный муравейник, а люди – сонных и вялых муравьев.
Как только поздней ночью прибыли в Ярославль, сосед по купе, расторопный лейтенант, уговорил девчонок пойти с ним в воинский зал, – там, дескать, посвободнее и можно отдохнуть. Витьке все это не нравилось, но пришлось идти с ними. В воинском зале действительно свободнее. Витьке гораздо больше по душе было провести ночь на свежем воздухе в привокзальном сквере.
Лейтенант отыскал свободное место и усадил на желтую скамью девчонок, а сам ушел в комендатуру. Ему нужно было выяснить кое-какие вопросы, так он сказал.
Верочка, положив голову Алле на колени, сразу задремала. Алла откинулась на спинку скамьи. От бессонной ночи под ее глазами образовались голубоватые тени. Витька поставил между собой и Аллой вещмешок и тоже сел на скамью. Он крепко сжал веки, но понял, что не заснет.
В высокие вокзальные окна, заклеенные газетными полосками, вползал сумеречный рассвет. Лица спящих и бодрствующих людей казались бледными и безжизненными. За окнами грохотали пассажирские и товарные поезда. Стекла тоненько позвякивали, а пол вздрагивал.
Верочка скоро уснула. Задремала, склонившись над ней и Алла. Намотав на руку лямку вещмешка, клевал носом Витька Грохотов... Вдруг стало темно... Ночь. Откуда-то появилась Витькина мать и сказала, что постель готова, пора спать. Отцовская рука поставила на тумбочку возле Витькиной кровати огромный, как станционные часы, будильник. И механизм стал ровно и безжалостно отсчитывать секунды... Витька уронил тяжелую голову на грудь и заснул.
|
|
|
* * *
В это утро моросил дождь. Лохматые, с темными подпалинами облака плотно обложили небо. По закопченным вокзальным стеклам бежали грязные струйки. Блестели бурые крыши вагонов. С водосточных труб брызгали фонтанчики. В сквере встрепенулись, залопотали посвежевшей листвой липы и тополя.
Алла и Верочка сидели в вокзале, а Витька вместе с бойцами и командирами штурмовал военного коменданта и воинскую кассу. Он совал дежурным требование на билет, пакет с сургучными печатями, таинственно шептал, что сопровождает дочерей знаменитого маршала, но ничего не помогало. И только к полудню, когда он уже готов был на все плюнуть и ехать без билета, ему повезло: дежурный комендант прокомпостировал билет до Перми. Поезд отправлялся в 22.50.
Прыгая через ступеньку, радостный Витька влетел в вокзал и остановился, раскрыв рот: удобно расположившись на скамье, уписывали мясные консервы с белым хлебом Алла, Верочка и лейтенант-танкист. Двигая крепкими скулами, лейтенант рассказывал что-то смешное. Алла улыбалась, глядя на него.
– Вот, закомпостировал... – сказал Витька, держа в кулаке билеты.
– Сказал бы мне, я в два счета сделал бы, – взглянул на него танкист.
– Я думал, вы уехали.
– Это тебе, – Верочка протянула Витьке бутерброд. Витька покачал головой.
– У нас свой паек есть.
– Миша, подай, пожалуйста, нож, – попросила Алла. Витьке даже краска ударила в лицо: каким голосом она произнесла это имя «Миша». И как смотрит на него...
Лейтенант с улыбкой подал нож. Нижняя губа его довольно оттопырилась. Покопавшись в вещмешке, Миша достал несколько небольших кубиков в серебристой обертке.
– Это шоколад с какао, – сказал он. – Можно в воде растворить, а можно и так.
– Я лучше так, – заявила Верочка, разворачивая кубик.
– Присаживайся, телохранитель... – пригласил Миша. – И закусывай, не стесняйся.
|
|
|
– Не хочу, – буркнул Витька.
Он соврал. Есть хотелось здорово. От банки с консервами шел такой упоительный запах, что слюнки потекли. Занимаясь билетами, он совсем забыл про еду. Но сидеть рядом с самодовольным Мишей и есть его продукты Витьке не хотелось.
– Это еще вкуснее, чем шоколад, – сказала Верочка, откусывая от коричневого кубика. – Попробуй, Витя.
– Заканчивайте, у нас еще есть дела, – пробурчал Витька.
– Какие дела? – спросил лейтенант.
– Разные...
Дел никаких не было, это Витька просто так сказал.
– Вы закусывайте, а я пойду узнаю насчет поезда, – сказал он.
– Узнай, узнай... – усмехнулся лейтенант. Витька повернулся и вышел из вокзала.
* * *
Он бродил по пустынному перрону. В этот час ни один пассажирский поезд не отправлялся. Дождь перестал моросить. Серые облака совсем низко проносились над крышей вокзала. Дул ветер, и с тополей срывались увесистые капли. На запасных путях стояли длинные товарные составы. Возле них копошились сцепщики, рабочие в замасленных телогрейках. На рельсах, возле дымящего и свистящего паровоза сидели машинист и помощник и курили.
Казалось бы, все складывалось как нельзя лучше: билеты на руках, продукты получены, поезд отправляется точно по расписанию, а Витьку между тем глодало какое-то беспокойство. И есть хотелось все сильнее. Он подошел к мокрому окну и заглянул внутрь. Алла, Верочка и Миша пили чай.
Чего бы проще: прийти к ним, развязать мешок, достать хлеб, консервы и закусить как следует, но Витька не мог себя заставить сделать это. Витька, голодный и злой, бродил по перрону и ждал, когда настырный Миша покинет их. Но Миша не спешил. Покончив с чаем, он стал рассказывать что-то, и девчонки весело смеялись, слушая его. Все это Грохотов видел через окно.
Ходить надоело. Витька присел на влажную скамью и задумался. Сколько дней им добираться до Перми? Если по расписанию, то двое суток, только поезда теперь ходят как вздумается. Иногда стоят по нескольку часов на маленькой станции. И никто не знает почему. Скорее бы доставить девчонок до места и вернуться в полк. Где сейчас Коля Бэс и другие? И сшил ли портной из третьей роты форму?
|
|
|
Грохотов и не заметил, как задремал. Снился ему марширующий полк, Илья Перченко со своей медалью и старшина Зайцев, преподносящий ему на вытянутых руках новенькую форму и хромовые сапоги...
– Все на свете проспишь, приятель! – говорил старшина Зайцев и легонько постукивал новеньким сапогом по плечу.
Витька открыл глаза и увидел незнакомого железнодорожника в синем кителе с белыми пуговицами. Железнодорожник заглядывал ему в лицо и усмехался,
– Вещички-то небось украли?
– Какие вещички? – всполошился Витька. Ему вдруг подумалось, что стащили обмундирование, которое ему приснилось.
– У нас тут недолго... Вчера на этой самой лавочке прикорнул гражданин с чемоданчиком. Проснулся, а чемоданчика-то нет! Волосы рвал на себе гражданин... В чемоданчике-то разные ценности были. Вот так-то, приятель!
– Какие еще ценности? – пробормотал Витька, окончательно просыпаясь. – Нет у меня никаких ценностей...
И пощупал рубаху под курткой, где были спрятаны документы и продовольственный аттестат.
– Куда едешь-то? – спросил железнодорожник.
– Отсюда не видать, – буркнул Витька. Спросонья гудела голова, и он был злой.
– По мне – хоть на край света, – сказал железнодорожник и, сплюнув, зашагал своей дорогой.
– Эй, дядя! – окликнул Витька. – Который час?
– Подыми свою неумытую харю-то, – ответил железнодорожник. – Часы над головой.
Витька взглянул на большие круглые часы и ахнул: он проспал три часа!
Витька влетел в гудящий голосами вокзал и на широкой скамейке увидел Верочку. Свернувшись калачиком, она сладко спала, подложив под порозовевшую щеку ладонь. Аллы и Миши не было. Не было и пухлого вещмешка с продуктами.
Мрачный и взъерошенный, Витька сидел на скамье и слушал Верочку.
–...Он и говорит ей: «Выходи за меня замуж? Парень я холостой, симпатичный..» – рассказывала Верочка. – Только мне он не нравится. Нос картошкой, глаза маленькие, нижняя губа, как у верблюда, оттопыривается...
– А она что? – перебил Витька.
– Смеется... Какая, говорит, я невеста?.. Я еще в куклы играю... А он говорит: «Чепуха это. Документов у тебя нет, а на вид можно вполне восемнадцать дать...» А потом стал хвастать, что он очень храбрый и на своем танке сто фашистов задавил.
|
|
|
– Врет, – пробурчал Витька.
– Пойдем, говорит, в загс, и нас в два счета запишут.. Время военное, и с этим делом сейчас не тянут.
– И она пошла?
– Не перебивай, – нахмурила брови Верочка. – Я все по порядку... «Так вот, – говорит, – пойдем распишемся, а уж свадьбу как следует отпразднуем после войны...» Алла говорит, что ей совсем не хочется замуж, даже за такого храброго танкиста... Я бы тоже за него никогда не пошла. Нос картошкой, глаза маленькие...
– Губа как у верблюда, – перебил Витька. – Дальше что?
– Потом он еще что-то говорил... Кажется, про своего дедушку. У него дедушка на каторге сидел. В старое время...
– Теперь про дедушку! – рассердился Витька. – Ты про Аллу. Где она?
– Не знаю.
– Что было потом?
– Потом я заснула... Ты знаешь, много чаю выпила. Две больших кружки.
– Согласилась она или нет?
– Что согласилась?
– Ну, замуж выходить...
– Не нужен он ей такой. Нос картошкой...
– Хватит про нос и про картошку! – заорал Витька. – Скажешь ты наконец, где она?
– Не кричи, пожалуйста, – сказала Верочка. – Я не люблю этого.
– Попрощалась она с тобой или, может быть, просто погулять пошла?
– Кто-то поцеловал меня в щечку... – вспомнила Верочка. – Вот сюда. Не он ведь?..
Витька заметил, что на них смотрят два командира, – они сидели на соседней скамейке. Мысли прыгали в Витькиной голове, он не знал, что делать. Лицо у него расстроенное, он со свистом втягивал сквозь стиснутые зубы воздух. Верочка участливо посмотрела на него и успокоила:
– Ты не переживай, все равно она тебя не любила. Она никого не любит, я знаю.
– Что же делать?.. – сказал Витька. – Я должен ее найти и доставить в Пермь. У меня билет в кармане.
– Он ей руки целовал. Как на сцене. Женщинам очень нравится, когда руки целуют... Мог бы ты целовать руки?
– Какие еще руки?
– Ты не мог бы, – с грустью сказала Верочка.
Витька пристально посмотрел на нее и негромко спросил:
– Где мешок с продуктами?
Верочка испуганно нагнулась ч зашарила руками под скамьей. Мешка там не было. Когда Верочка выпрямилась, глаза у нее были несчастными.
– Украли? – шепотом спросила она.
– Две буханки хлеба, четыре банки тушенки, килограмм сала, полкило сахару и десять пачек концентратов, – сосчитал Витька, загибая пальцы – Как только не стыдно людям, – жалобно произнесла Верочка. На глазах у нее слезы.
Но Витьке совсем не жаль ее. Не жаль ему и себя. Ведь он так и не позавтракал и не пообедал из-за своего проклятого упрямства. Он неизвестно зачем проспал на перроне три часа. И вот результаты: нет Аллы Бортниковой и мешка с продуктами!
|
|
|
– Может быть, она с собой захватила... вместо приданого, – сказал он и почувствовал, как в лицо ударила краска.
Верочка изумленно взглянула на него и тоже покраснела.
– Как ты можешь... – возмутилась она. – Ведь ты ее любишь. Ты не смеешь так думать!
Витька взял Верочку за плечи и посадил на скамью.
– Ты сиди здесь и не сходи с места, – строго наказал он. – Пойду искать ее...
– Вспомнила! – воскликнула Верочка. – Алла говорила, что ей нужно зайти к одной женщине... Помнишь, там, на аэродроме, лейтенант Юра? Он дал Алле свой адрес и очень просил к матери зайти, если будем в Ярославле.
– Помнишь адрес? – с надеждой взглянул на нее Витька.
Верочка покачала головой.
– Сашка Ладонщиков записывал...
– Как фамилия этого Юры?
– Он не сказал. Юра и Юра...
– Если еще и ты уйдешь... – сказал Витька.
– Я никуда не уйду от тебя, – проникновенно сказала Верочка.
Витька выскочил из вокзала и зажмурился: небо расчистилось, и яркое солнце слепило глаза. Сделав несколько шагов по каменным ступеням, он круто повернулся и бегом возвратился в зал.
– Пойдем со мной, – решительно заявил он Верочке. – Я знаю вашего брата... Оставь на полчаса – тут же замуж выскочите!
* * *
Третий день бродили по городу Витька и Верочка. Их поезд давно ушел и уже, наверное, приближался к Перми, а они все еще разыскивали Аллу. Витька почернел за эти дни, глаза его лихорадочно блестели. Верочка еле волочила ноги.
Оставить ее одну на вокзале Грохотов не решался. Утром, в полдень и вечером они приходили на эвакуационный пункт и, отстояв полчаса в очереди, получали тарелку похлебки и двести граммов хлеба. Иногда доставалось и второе: котлета с мыльным привкусом или говяжье рагу с вареной картошкой. Командиры перед отъездом поделились с ребятами продуктами. Так что у них в запасе была кое-какая еда. На дорогу. Кроме этого, можно было еще получить сухой паек по продовольственному аттестату. За двое суток. Витька сдуру в первый же день отоварился в Ярославле и сложил все в мешок, который был так ловко среди бела дня украден.
Легче было найти иголку в стоге сена, чем Аллу. В Ярославле много улиц, переулков, тупичков. За глухими бурыми и зелеными заборами укрылись одноэтажные деревянные домишки. За каждым забором – большой фруктовый сад. В листве ярко зеленели маленькие яблоки и груши. На тоненьких черенках поблескивала зреющая вишня. И много разных цветов. Витька открывал калитку и унылым голосом спрашивал, не в этом ли доме жил молодой человек с матерью. Он сейчас на войне и зовут его Юрой. Как правило, отвечали, что таких не знают, но иногда начинали выяснять, что за Юра, как его фамилия и так далее. И после всего этого говорили, что поблизости такая семья не проживает. В одном доме их пригласили в комнату и накормили. Полная светловолосая женщина с добрым лицом и печальными глазами рассказала, что сама она из Смоленска, а здесь у нее родная сестра работает на заводе. Во время бомбежки эшелона ночью потеряла своих детей. Наденьку и Гришу. Все повыскакивали из вагонов и побежали в лес прятаться. И они тоже. А потом эшелон ушел и многие порастерялись: кто уехал, а кто остался. Она осталась, а дети, по-видимому, вскочили в другой вагон и уехали. И сейчас, поди, как Витя с Верочкой, скитаются по чужим людям. Не встречали они их случайно?..
День теплый. От толстых деревьев на тротуар падала колеблющаяся тень. Витька шагал впереди, а Верочка немного отстала. На плече у Витьки тощий вещмешок с продуктами, подаренными командирами. Этот мешок не украли потому, что он лежал у Верочки под головой. Впрочем, в нем почти ничего не было, кроме куклы, завернутой в тряпку. Светлые Витькины волосы налезали на воротник куртки. Иногда Витька звучно сплевывал на тротуар. Это у него здорово получалось, потому что одного зуба спереди нет. Когда Витька рядом, Верочка чувствует себя спокойнее. Вот только идти надоело, хорошо бы посидеть у забора в тени на скамейке. Но Грохотов проходил мимо скамеек и даже не смотрел на них.
– Постучу-ка я в эту дверь... – Витька взглянул на зеленый дом.
– Я не могу так жить, чтобы кого-нибудь не любить, – разглагольствовала Верочка. – Я с первого класса влюблялась, только никто этого не знал... Я хотела в Сашку Ладонщикова влюбиться, а он вон какой оказался. Он мне понравился еще тогда, когда вы меня раздеть хотели и булки отобрали.
– Насчет раздевания ты придумала, – криво улыбнулся Витька. – А булки твои мы съели... И знаешь где? Эх, лучше не вспоминать... Как бы теперь они пригодились!..
– Я ему про любовь, а он про какие-то булки! – обиделась Верочка и замолчала.
* * *
Вечером, уже потеряв всякую надежду, они наткнулись на ораву мальчишек и девчонок, что-то оживленно обсуждавших. Увидев Витьку и Верочку, они замолчали и стали с любопытством рассматривать их. Витька понял, что у них какие-то свои секреты, и задал все тот же вопрос: не знают ли они, где живет парень Юра? У него мать и перед домом вишневый сад...
Один пацан выступил вперед. Лицо в веснушках, на голове красный хохолок, глаза хитрющие.
– Ну, а если знаю, что тогда? – спросил он.
– Врешь ведь! – вырвалось у Витьки. – По глазам вижу – врешь!
– Юрка Васильев, – уверенно сказал мальчишка. – У него мать докторша. В военном госпитале работает...
– К ней не приходила такая высокая девушка с синими глазами? – У Витьки затеплилась надежда. – С лейтенантом танкистом?
– У него нижняя губа оттопыривается, как у верблюда, – ввернула Верочка.
– Верблюдов не видел, – отрезал рыжий.
– Где их дом?
– Кто же тебе задаром показывать будет? – ухмыльнулся мальчишка. Папиросы есть?
– Не курю я.
– Что дашь?
– Не стыдно, вымогатель! – упрекнула Верочка. Витька стал шарить в карманах и, как назло, вытащил свой любимый охотничий нож.
– Это пойдет, – загорелся мальчишка.
– Покажи сначала дом, – сказал Витька.
– Фигу... ножик давай.
– Ну и народ у вас в Ярославле... – пробормотал Витька в растерянности. Какому бы мальчишке с Чапаевской улицы пришло в голову вымогать вещь за такой пустяк?
– Че торгуешься, Красный? – подал голос кто-то из мальчишек. – Покажи, раз просят.
– Фигу, – уперся Красный, – пусть сперва ножик отдаст.
Витька выразительно сплюнул и протянул пацану нож. Он даже не смотрел на Красного: противно было.
– Разве ты человек? – презрительно сказала Верочка. – Ничтожество!
Красный только усмехнулся: он обрадованно запихал нож в карман и повел их по улице. Миновав четыре дома, остановился и сказал:
– Ихний дом. Вон и вишни в саду. А есть кто дома, я не знаю.
Витька толкнул калитку и пошел вдоль вишневых деревьев по тропинке к дому. Верочка осталась рядом с Красным. Когда он хотел уйти, девчонка вцепилась в рукав.
– Как двину... – попытался вырваться Красный.
– Глаза выцарапаю, Рыжий! – прошептала Верочка, сделав зверское лицо. Если ее здесь нет, вернешь ножик.
Красный моргал белыми ресницами, смотрел на нее и не знал, что делать.
– Стой, Рыжий. И жди! – почувствовав верх, приказала Верочка.
Дверь отворила маленькая пожилая женщина в военной форме с одной шпалой на петлицах. Она ни о чем не стала спрашивать и сразу провела через темные сени в комнату.
– У вас живет... – Витька замялся, не зная, как лучше объяснить, кто ему нужен.
Женщина усадила его за стол, покрытый зеленой клеенкой. На столе стоял медный начищенный самовар. И больше ничего.
– Ты чей будешь, мальчик? – спросила женщина. Голос у нее был мягкий, душевный.
– Ничей, – сказал Витька. – Не здешний я... Живут у вас девушка и лейтенант?
– Я теперь знаю, кто вы, – улыбнулась женщина-капитан. – Ты – Витя Грохотов, а девочка – Вера Королева.
– Значит, Алла здесь? – воскликнула Верочка. Позабыв про Рыжего, она вместе с ними вошла в дом.
– Выходит, вы разыскиваете друг друга, – сказала женщина. – Алла – вас, а вы – ее?
– Где же она? – спросила Верочка и посмотрела на выкрашенную белой масляной краской дверь, ведущую в другую комнату.
– А этот... Миша? – проглотив комок в горле, выдавил из себя Витька.
– Никакого Мишу я не знаю, – сказала женщина. – Наверное, вы имеете в виду танкиста, который проводил Аллу до моего дома? Так он давно уехал по своим делам. Кто же ему разрешит в такое время прохлаждаться в тылу... Алла на дежурстве. – Женщина взглянула на часы. – Через час будет дома.
– На каком дежурстве? – удивленно уставился на нее Витька. – Ей надо в Пермь ехать...
– Вы же ничего не знаете... Алла работает в военном госпитале, в хирургическом отделении... У нее очень ловкие руки, и я уверена, что из нее получится великолепная медицинская сестра.
Витька и Верочка переглянулись.
– А как же Пермь?.. – пробормотал Витька.
– Она скоро вернется, обо всем и поговорите, – сказала женщина и бросила быстрый взгляд на портрет в черной рамке, висевший на стене. Женщина уже несколько раз во время беседы смотрела на портрет. И всякий раз лицо ее изменялось, становилось печальным и строгим.
– И его... – чуть слышно сказал Витька, но женщина услышала.
– Это был мой единственный сын, – сказала она. – Он ушел добровольцем на фронт.
Витька увидел Верочку. Она стояла рядом и тоже смотрела на фотографию.
– Мы встречались с ним, – сказала она. – У него были очень красивые глаза...
– Он писал про вас, про Аллу... Мальчик первый раз в жизни полюбил...
Витька поднялся с табуретки и подошел поближе: на него сурово и вместе с тем чуть насмешливо смотрел младший лейтенант Юра. Тот самый Юра, который отвел их обедать в летную столовую и потом усадил в самолет. В тот день, когда они перешли линию фронта.
– Что же я? – спохватилась женщина. – Ведь вы голодные? Сейчас самовар поставлю, суп разогрею...
– Как вас звать? – спросила Верочка.
Женщину-капитана звали Анна Андреевна. Она опустилась на колени возле самовара и заталкивала в трубу угли, которые брала щипцами из круглой высокой жаровни. Анна Андреевна не смотрела на ребят, но и издали было видно, что она плачет. Плачет молча, не всхлипывая и не вытирая глаз. Не поворачивая голову, она негромко сказала:
– Мой сын полюбил эту девушку... Он в каждом письме писал, что она обязательно придет ко мне, и просил, чтобы я ее приняла, как свою дочь... Дети, Алла мне очень понравилась, и я вас прошу не уговаривать ее уйти с вами: зачем ей ехать на Урал? У нее теперь здесь дом. И работа в госпитале ей нравится. Раненые бойцы души в ней не чают...
– Вы очень добрая, Анна Андреевна. – с чувством сказала Верочка. – Алле повезло, что она вас нашла... – и, взглянув на Витьку, прибавила: – Мы теперь знаем, что с Аллой все в порядке. Пойдем, Витя?
– Так не годится, – запротестовала Анна Андреевна. – Вы должны с ней повидаться...
– Мы подождем, – сказал Витька.
– Она вот-вот должна прийти. Самое большое через полчаса.
Но Алла не пришла через полчаса. Они уже попили чаю с вишневым вареньем, и Анна Андреевна стала собираться на дежурство в госпиталь.
– Оставайтесь ночевать, – предложила она. – А завтра поедете. Насчет билетов я позабочусь.
Верочку после чая разморило, и она с трудом боролась с дремотой: глаза ее вдруг начинали смотреть в разные стороны, потом закрывались; вздрогнув, Верочка подпирала голову руками и, часто-часто моргая, старательно смотрела прямо перед собой, неестественно тараща слипающиеся глаза.
– Верочка, приляг и отдохни, – сказала Анна Андреевна.
– Это чай виноват, – виновато улыбнулась девочка. – Почему-то мне всегда после чаю спать хочется... Анна Андреевна проводила ее в соседнюю комнату и уложила на диван. Верочка сонным голосом поблагодарила женщину и тут же уснула.
Анна Андреевна забрала Витькины документы, просроченные билеты и ушла, пообещав к утру все уладить с билетами.
– Где у вас топор? – спросил Витька.
– Топор? – удивилась Анна Андреевна.
– Во дворе напиленные дрова... Можно я их расколю?
Женщина ушла, а Витька вышел на двор и с удовольствием принялся колоть сосновые и березовые чурбаки. Давно он не держал топор в руках. Последний раз это было до войны... Сосновые чурбаки приходилось колошматить по нескольку раз, а березовые разлетались с одного удара.
Витька так увлекся, что не сразу услышал негромкий стук в калитку. Однако, когда он отворил ее, никого не увидел. Уже стемнело и первые звезды замигали на окраинах сумрачного неба. Из окна соседнего дома пробивалась узкая полоска желтого света. Где-то неподалеку противно мяукала кошка. Витька уже нагнулся, ища под ногами камень, чтобы запустить им в ту сторону, как услышал звучный удар камня о забор. Кто-то догадался раньше его. Кошка сразу замолчала.
Дрова уже было колоть небезопасно: в потемках можно и по ноге зацепить. Витька было повернулся, чтобы уйти, и тут заметил смутную фигуру, отделившуюся от забора. Фигура направлялась к нему.
– Алла? – каким-то незнакомым голосом спросил Витька.
Фигура приблизилась вплотную, и Витька узнал Красного, который выманил у него охотничий нож – подарок отца.
– Чего тебе? – не очень приветливо спросил Витька.
– Забирай свой нож обратно, – сказал Красный и протянул нож в чехле.
– Никак плачешь? – внимательно посмотрел на него Витька.
– Сам ты плачешь, – всхлипнул Красный и вытер рукавом разбитый нос.
– Кто же это тебя? – ничуть не испытывая к нему сочувствия, спросил Витька. Он был рад, что нож снова вернулся к нему.
– Лучше бы я вас сегодня не видел, – проворчал Красный, пристально разглядывая рукав рубахи.
– Все понятно, – сказал Витька. – Ребята подкинули, чтобы в другой раз не обдирал прохожих...
– Все из-за вас...
– Передай привет ярославским ребятам! – рассмеялся Витька. – Они мне очень понравились...
– А ну тебя... – сплюнул Красный и, шмыгая разбитым носом, ушел по тропинке вдоль забора.
* * *
Она пришла, когда луна стояла высоко в небе и освещала вишни в саду.
Витька сидел на скамейке и смотрел на звезды. От Аллы пахнуло незнакомым больничным запахом. Она не заметила его, уже взялась за ручку двери, когда он негромко позвал:
– Алла!
Девушка замерла, растерянно глядя по сторонам, затем бросилась к нему, на секунду прижалась, тут же оттолкнула от себя и тормоша его и смеясь, заговорила:
– Я думала, вы уже уехали... Я только что с вокзала. Одна женщина сказала, что видела, как вы садились в поезд... Где Верочка? Где вы прятались от меня? Я с ног сбилась, вас разыскивая... Где же Верочка?
– Спит, – ответил Витька.
Алла бросилась в сени, но Витька задержал ее.
– Я хочу с тобой поговорить, – сказал он.
– Ты меня прости, Витя, – сказала Алла. – Я не знаю, что со мной происходило, но я очень перед тобой виновата. Ты чудесный парень! Если бы не ты, даже страшно подумать, что могло с нами случиться... Я не должна была так вести себя. Мне почему-то хотелось разозлить тебя, посмотреть, какой ты будешь злой... Но ты никогда на меня не сердился... И я только вот за эти три дня, когда вас потеряла, поняла, как вы мне дороги и какая я была дурочка!
– Это я дурак, – сказал Витька. – Влюбился в Принцессу... А Принцессы только в сказках выходят замуж за Иванушек-дурачков... Да, кстати, а что этот танкист, Миша? Твой принц?
– Витенька, не надо так... Миша славный парень, но он совсем не мой принц... И напрасно ты так на него ополчился.
Он до отхода своего поезда бегал со мной по городу, разыскивал вас... И был очень расстроен...
– Как ты могла подумать, что мы можем уехать без тебя? – укоризненно сказал Витька.
– Я уже не знала, что и думать!
– И все-таки, кто же твой принц? – не глядя на нее, спросил Витька. Он смотрел на вишню, на которую будто нанизали маленькую яркую звезду.
– У меня нет никакого принца. – ответила Алла. – И ты это прекрасно знаешь. – Она помолчала и взглянула ему в глаза. – А если он когда-нибудь появится, я бы очень хотела, чтобы он был похож на тебя... Это правда, Витя.
– Ты не умеешь лгать, – сказал он.
– Я бы не хотела иметь лучшего друга, чем ты... О чем же ты хотел со мной поговорить?
– Мы уже поговорили.
– Больше ты мне ничего не хочешь сказать?
– Тебе нравится в госпитале?
– Очень, – снова оживилась Алла. – Я так благодарна Анне Андреевне...
– Я рад за тебя, – сказал Витька.
– Ты напишешь мне? – помолчав, спросила Алла.
– Конечно, – сказал Витька. – Ведь мы друзья.
– Я пойду разбужу Верочку, – Алла поднялась со скамейки. – Если бы вы знали, как я без вас соскучилась...
– Здесь есть сеновал? – спросил Витька. – Чертовски спать хочется...
|
|
|
