 |
Глубже сухой пустыни, глубже речного ложа,
|
|
|
|
Глубже наносов ила, глубже земли и гнили,
Глубже могилы и бойни, глубже подвалов склепа
Мир Госпожи простерся, из Девяти — величайший.
Под небосклоном серым, под бездыханным солнцем,
Под костяною дланью, строгой и непреклонной,
У основанья Древа, глубже снегов Нифльхейма, —
Вечный чертог забвенья, дом и очаг последний.
В черепе и скелете, в полом шатре меж ребер,
В каждом хряще и связке, в гулких палатах сердца,
В каждой частице крови, в вечном деленье клеток,
В каждом твоем дыханье — голос Ее бессонный:
Я — твоя смерть и то,
Что с тобой будет потом.
Жизни этого тела
Я очертила пределы.
Я — твой терпеливейший друг, я — твой беспощаднейший враг.
Я — владычица мертвых, и я — хранитель живых.
Я — тайный твой путь домой, но я знаю, откуда ты вышел.
Слава подземной богине, слава хозяйке Хельхейма!
Славься, дочь могучей Ведуньи, гордость Ангрбоды!
Славься, дочь Пламявласого, дочь смутьяна миров!
Тюремщица Бальдра, защитница Бальдра,
Подруга и спутница Мордгуд!
Слава хозяйке предков; слава Стражнице Мертвых!
Ты — петля и топор; слава Владычице Смерти!
Слава Той, что царит под землей, Неотвратимой — слава!
Ты — центр лабиринта. Славься, о Черно-Красная Хела!
Семь ликов Хелы
(Астрологическая поэма)
Эбби Хеласдоттир
ЛУНА:
Я — рог лона Наль,
Изливающий воды Гьялль [1].
Вокруг сердцевины моей кружатся танцоры,
Сердцевина моя — Земля.
Лицо мое — лик скелета,
Сокрытый в лунных тенях.
Мое сердце — дыра в лабиринте.
Лабиринт — мое сердце.
Паук прядет паутину,
|
|
|
Играет солнце на водах.
Кружись, и кружись, и кружись.
ВЕНЕРА:
Я — вода, обнявшая всё,
И жизнь, что течет сквозь время.
Для меня
Жизнь — единая капля
Воды в моем океане.
Ставьте парус,
Плывите по мне на своих кораблях:
Вы увидите, что во мне —
Всё на свете.
Струятся четыре потока
И жизнь — в их объятьях.
Теки, и теки, и теки.
МЕРКУРИЙ:
Мать творенья,
Я сказала — и стала жизнь.
Ткань — сплетение слов.
Я — мыслей язык,
Язык птиц.
Тверда, как кристалл, — в уме,
Во тьме — подвижна, как ртуть.
Я — поэта душа,
Рассвета любовь,
Волчье племя.
Пой, пой, пой заклинанья.
СОЛНЦЕ:
Svarte Sol er landa ljome [2],
Я — свет всех миров,
Тьма под золотом дисков, исторгнутых бездной.
В пустоте их нутра,
От центра до края —
Мой образ,
Пронизанный черным сиянием Хель.
В бесконечность уходят звезды,
В каждой звезде — бесконечность.
Кружись, и кружись, и кружись.
ЮПИТЕР:
Деревья, и листья, и стаи огненных птиц.
Протянулись руки мои
Через девять миров,
Сердце жизни бьется во мне,
Я — в нем.
От небес до пределов Хель,
От пределов Хель до небес,
И внутри, и вокруг.
Я царю в ледяной синеве:
Всё, что есть в синем холоде вечности, — я.
В семени — все деревья,
В вирде — всё,
Всё на свете.
Расти, и расти, и расти.
МАРС:
Только кровь.
Я — кровь меча
И кровь материнского лона.
Все души слетятся ко мне
На почерневших клювах сытых ворон.
Ребра мои — кости мира,
Кости — как чистый хрусталь
Цвета духа.
Когда распадается плоть,
Остаюсь только я,
Я всегда жду гостей,
Хозяйка последнего дома.
Мертвых мать,
|
|
|
Мать живых.
Утонуло в крови моей всё
От начала вселенной.
Тони, и тони, и тони.
САТУРН:
Корни связаны с кроной.
Их связь — как восьмерка.
Я укрыта на дне человеческих глаз,
Я простерта в покрове небес.
Уравненья, расчеты, догадки —
Ничто предо мною:
Для них я слишком огромна.
Я — незримый порядок в смятении,
Я — пробужденье души.
Дракон, обвивающий кольцами древо мое, —
Словно ток, пронизавший его от корней до вершины.
Все цвета, все чувства, все жизни,
Все мысли.
Их связь — как восьмерка.
Я и Хель
Рейвен Кальдера
(Когда-то мне довелось пройти через шаманское перерождение, ужасное и чудесное. Это первое мое стихотворение, посвященное Хель — богине, которой я принадлежу, и в нем идет речь именно о том периоде… Это, можно сказать, моя «История о том, как я нашел свою Богиню и что Она со мной сделала, когда я Ее нашел».)
Смерть сидит в твоем кухонном кресле
За столом, одетая тьмой.
Сквозь одежду не видно,
Что там, внутри —
Кости? вопли страдающих душ? —
Ну и то хорошо. Она
Презрительно щелкает пальцами: «Нет.
Я пришла не за телом твоим».
Облегченно вздыхаешь. Расслабься.
Должно быть, это ошибка.
«Я пришла за твоей душой».
Значит, все еще хуже! «Пиши, —
Говорит Она властно. — Бери карандаш и бумагу.
Пиши обо всем, что тебя разрывает
На боль и любовь,
Обо всем, что двояко,
О том, что ты любишь и в этой любви ненавидишь.
Пиши обо всем,
Что тебя возвращает к затверженным старым привычкам».
Ты пишешь,
Ты плачешь, как мать сыновей,
преступивших законы, и думаешь:
Кто же из них осужден
До конца своих дней? Вот ребенок, любимая,
Дело всей жизни, друзья, убежденья.
Куски твоей плоти. Готово.
Кладешь карандаш. «Выбирай, —
Говорит Она. — Можешь оставить одно.
Как подарок на память.
Остальное должно уйти».
А, так вот они где —
кости мертвых и вопли страдающих душ:
Не в Ней, а в тебе. Может, все-таки, лучше
Пускай забирает тело?
Ты готов умереть за всю эту боль и любовь?
|
|
|
Который из пальцев оставить?
Которому сыну души твоей
Страшный подарок вручить —
Ларец священной вины
Перед теми, кто умер,
Чтоб он, единственный, жил?
Право, лучше бы вместо Нее
Здесь сидел Ее муж: Он бы мог
Понукать тебя, хмуриться, топать ногой на тебя
И твердить, и нудить об одном,
День за днем, год за годом,
Но Он бы не стал,
Вот так,
За ворот тебя — и в ворота,
Неважно, готов или нет,
А придется. Он — Голос,
зовущий исполнить, что дóлжно,
Она — непреклонная Сила,
Которая просто берет и ведет тебя
Выполнить долг. И Она
Не согласна терпеть
и не даст колебаться в сомненьях:
«Одно, — говорит Она. — Все остальное
Уйдет. И уйдет навсегда,
Без возврата. Взаправду.
Никаких “отменить”, никаких “всего лишь игра”».
У тебя три секунды,
Делай выбор и сбрасывай груз.
Потому что ворота,
В которые надо пройти, —
не огромный портал:
Они узки и тесны,
словно вход в Ее лоно;
С тяжелым мешком на закорках туда не пролезешь,
А после — не сможешь взлететь. «Ты пойми, —
говорит Она тихо, и ты понимаешь:
Других объяснений не будет,
Во все остальное придется поверить, —
Когда-нибудь ты добредешь до неровной дороги,
Покрытой камнями и ямами,
Это
Будет твой истинный путь,
И чтобы на нем не погибнуть,
тебе остается одно:
Идти налегке».
Я — Хель (Песнь утешения)
Михаэла Маха
(На мотив народной музыки XV века «Скаразула маразула», более известной как «Бал в фа-диез миноре» в обработке Анджело Брандуарди [3].)
Я — Хель, и я темнее тьмы, и я вас всех возьму,
Я всех на свете соберу в моем большом дому:
Жена иль муж, сестра ли, брат, старик или юнец —
Передо мною все равны, и я — всему конец.
Я — Хель, и я прекрасней всех, и я вас всех приму
И усажу за общий стол в моем большом дому,
Где ваши предки собрались, и други, и родня,
|
|
|
И с ними — Светлый Ас; я — Хель, и я — светлее дня!
О госпожа, благословен твой вечный дом и стол!
Ты снова нас соединишь со всеми, кто ушел,
И будем мы среди друзей на век, а не на миг,
И будем петь и пировать, забыв печаль живых.
День Хелы
Й день Хаймоната, Месяца сена (10 июля)
Из Языческого часослова Ордена Часов
Цвета: черный и белый
Стихии: Земля и Воздух
Алтарь: В правой части алтаря на черном покрове расположите четыре черные свечи, череп, кости, глиняный горшок с землей, горсть сухих листьев и камень, взятый с могилы. В левой части алтаря на белом покрове — четыре белые свечи, благовоние, костяную чашу с медом, хрустальный шар и горсть засушенных роз. Занавесьте окна.
|
|
|
