Становление личностных механизмов поведения

Для иллюстрации этого положения он приводит сле­дующий случай. Ребенку, который не справился с предло­женным заданием и сильно расстроился из-за этого, ска­зали, что он все-таки молодец и вручили, как и всем остальным, более успешным детям, небольшой приз -вкусную конфету. Он, однако, взял эту конфету без всяко­го удовольствия и решительно отказался ее съесть, а его огорчение отнюдь не уменьшилось. Из-за неудачи незас­луженная конфета оказалась для него «горькой». Успеш­ность в задании взрослого и заслуженное уважение окру­жающих оказались для него гораздо более значимыми, чем сиюминутное пищевое удовольствие от конфеты, ко­торая приобрела для него совсем иной смысл. Подобные явления у детей (да и не только у детей), когда внутреннее переживание собственной неудачи оказывается сильнее внешне привлекательного утешительного приза, стали на­зывать «феноменом горькой конфеты».

Более подробно вопрос о возникновении первичного сопод­чинения мотивов у детей дошкольного возраста исследовался в работе К. М. Гуревича.

Перед детьми ставилась задача выполнить непривле­кательное действие (собрать и разложить по цвету много­численные детали мозаики) ради получения заманчивой игрушки, которая предъявлялась в разных вариантах: 1) об игрушке только рассказывалось ребенку; 2) игрушка де­монстрировалась, но сразу убиралась; 3) ребенок видел игрушку, но мог взять ее только после выполнения скучно­го действия.

Результаты экспериментов К. М. Гуревича показали,что во втором и в третьем случае большинство детей 3-4 лет не могли установить отношений мотива (получить новую иг­рушку) и цели (убрать мозаику). Если побудительный пред­мет (предмет-мотив) появляется уже к началу действия,

он как бы блокирует, тормозит выполнение другого дей­ствия. Ребенок направляет свои усилия не на достижение поставленной перед ним цели, а на отмену запрета взрос­лого. При «идеальной мотивации», т. е. когда предмет-мотив дан лишь в представлении ребенка, все дети вы­полнили непривлекательное действие.

Материалы исследования Гуревича показывают, что сопод­чинение мотивов раньше возникает на основе «идеальной» мо­тивации. Выполнение желания, данного в «идеальной», мыс­ленной форме, может быть легче отставлено во времени, чем выполнение желания, данного в непосредственно побуждаю­щей форме. Характерно, что, выполняя скучное задание, ребе­нок не просто отвлекается от описанной игрушки и ни в коем случае не забывает о ней, а действует именно ради нее: окончив уборку мозаики, он немедленно напоминает взрослому, что те­перь ему полагается получить обещанную игрушку.

Этот факт свидетельствует о том, что возможность подчи­нения своего действия более отдаленному мотиву предполагает наличие и удержание идеальной, мыслимой мотивации поведения ребенка. Представление о желанном предмете должно стать бо­лее важным и значимым, чем сиюминутные, актуальные дей­ствия, которые теперь осуществляются не сами по себе, а ради достижения желаемого результата. Лишь впоследствии удер­жание цели в ее отношении к мотиву распространяется и на предметы, воспринимаемые ребенком непосредственно. Тогда поведение ребенка превращается из «полевого», каким оно было в раннем детстве, в волевое, т. е. определяемое собствен­ным решением и замыслом ребенка.

Способность преодолевать непосредственные желания и ус­танавливать отношение мотива к цели исследовалась в работе Н. И. Непомнящей. В основе этой работы лежит гипотеза о том, что целемотивационные отношения устанавливаются через вы­деление и удержание в мотиве признаков цели требуемого дей­ствия.

В исследовании Н. И. Непомнящей дети должны были вырезать бумажные полоски для того, чтобы сделать из них вертушку. «Подключение» цели (вырезание полосок) к мо­тиву (бумажная вертушка) достигалось за счет отработки

умений представить мотив через цель (т. е. за полосками увидеть вертушку). Необходимым условием установления отношений цели к мотиву для младших дошкольников было присутствие взрослого, который помогал детям сохра­нить смысл их действий. Для более старших детей мотив мог также фиксироваться в предмете, связанном с содер­жанием действий (ящик, куда складываются подарки, или игрушечный мишка, для которого они готовятся).

Той же проблеме были посвящены исследования Я. 3. Неве-рович. Результаты ее экспериментов показали, что отношение детей к предложенной работе и ее эффективность зависят от отношения мотива к цели действия.

Процесс и результат изготовления одного и того же предме­та (флажка или салфетки) существенно зависят от того, кому этот предмет предназначен. Так, флажок в подарок малышам даже 3-летние дети делали очень усердно. Но когда тот же фла­жок делался в подарок маме, дети быстро прекращали работу, поскольку она не имела для них смысла. С салфеткой все было наоборот: дети охотно вырезали ее в подарок маме и отказыва­лись изготовлять для малышей. Таким образом, если связь между мотивом и результатом действия понятна ребенку и опирается на его жизненный опыт, он еще до начала действия эмоционально предвосхищает значение его будущего продукта и эмоционально настраивается на процесс его изготовления. В тех случаях, ког­да эта связь не устанавливается, действие является для ребенка бессмысленным и он либо делает его плохо, либо вовсе избегает.

В другом исследовании Я.З.Неверович моделирование смысла осуществлялось различными способами. В эксперимен­тах детям давалось одно и то же задание (собрать пирамидки), но с разной мотивировкой: выполнить действие по образцу, уб­рать в комнате, приготовить, игрушки для малышей, чтобы доставить им радость. Максимальная активность детей 4—6 лет и наибольшая эффективность их деятельности наблюда­лись в последнем случае. Причем более ярко смысл этого Дей­ствия выступал перед детьми, когда взрослый не только объяс­нял на словах значение их деятельности, но и иллюстрировал свой рассказ соответствующими картинками, изображающими состояние и настроение малышей, получивших в подарок краси­во собранные пирамидки. Этот прием позволил вызвать и акти-

визировать у дошкольников эмоциональное воображение, которое способствовало тому, что дети заранее представляли и пережива­ли отдаленные последствия своих действий. Под влиянием тако­го «моделирования смысла» у детей возникало эмоциональное предвосхищение результатов их действий.

Эти исследования позволили А. В. Запорожцу сформулиро­вать тезис о сдвиге аффекта с конца к началу действия. Если на более ранних стадиях возрастного развития аффекты возникают в конце действия как оценка воспринимаемой ситуации и уже достигнутого результата, то в дошкольном возрасте они могут появляться до выполнения действия, в форме эмоционального предвосхищения его возможных последствий. Такое эмоцио­нальное предвосхищение позволяет ребенку не только предста­вить результаты своих действий, но и заранее прочувствовать смысл, который они будут иметь для окружающих и для него са­мого. Очевидно, что эмоциональное предвосхищение позволяет ребенку соподчинять отдельные мотивы своих действий и регу­лировать собственное поведение.

Итак, начиная приблизительно с 3-летнего возраста, у детей начинает формироваться более сложная внутренняя организация поведения. Деятельность ребенка все более побуждается и на­правляется уже не отдельными мотивами, которые сменяются или вступают в конфликт между собой, а определенным сопод­чинением мотивов отдельных действий. Теперь ребенок может стремиться к достижению цели, которая сама по себе не слиш­ком привлекательна для него, ради чего-нибудь другого. В ре­зультате его отдельные действия могут приобретать для него бо­лее сложный, как бы отраженный смысл, который определяется тем, в какой мотив они включены. Например, незаслуженная конфета приобретает смысл собственной неудачи, а неинтерес­ное собирание пирамидки может быть осмыслено через радость малышей от их будущей игры с ней.

А. Н. Леонтьев придавал особое значение появлению пер­вых узелков, связывающих между собой отдельные целенаправ­ленные действия так, что одни из них вступают в подчиненное отношение к другим. Ведь из этих узелков начинает сплетаться общий узор, на фоне которого выделяются главные смысловые линии жизнедеятельности человека, характеризующие его лич­ность.

Говоря о личности человека, мы всегда подразумеваем опре­деленную направленность, его ведущие жизненные мотивы, под­чиняющие себе другие. Когда такой соподчиненности нет, ког­да отдельные побуждения рядоположенны и вступают в простое взаимодействие, мы имеем картину распада личности, возвра­щение к чисто полевому поведению. Вот почему так важен тот период в развитии ребенка, когда происходит формирование первых соподчинений в его деятельности, когда вырабатыва­ются сами «механизмы» этих соподчинений. Этот период и пада­ет на дошкольное детство. Если около 3 лет появляются лишь первые его признаки, то к 6—7 годам они уже достигают своего полного развития. Иерархия мотивов является той психологи­ческой основой, на которой формируются воля и произволь­ность дошкольника.