Антоний и сенаторские группировки в конце 44 Г.

Демократические реформы, проведенные Антонием под давлением ветеранов и плебса, создавали крайне напряженное положение в сенате. Примирение с Октавианом было показным и непрочным, и Антоний принимает все меры, чтобы укрепить свое положение. Он вызвал из Македонии четыре легиона и подготовил сенатское решение, которое должно было в какой-то мере санкционировать религиозное почитание Цезаря. Антоний никогда не был противником культа Цезаря. Он способствовал распространению его еще при жизни самого диктатора, но в апреле 44 г. почитание Цезаря становилось опасным для устоев рабовладельческого общества. Однако почитание Цезаря импонировало ветеранам и плебсу, и Антоний решил легализовать его на основании особого сенатского решения. Для утверждения предложения Антония о религиозном почитании Цезаря сенат должен был собраться 1 сентября, на другой день после того, как Цицерон вернулся в Рим. Ссылаясь на утомление длительным путешествием, Цицерон не явился на заседание. Антоний заявил, что заставит привести его силой. Присутствующие сенаторы уговорили его не приводить угрозу в исполнение, но об инциденте стало известно Цицерону, который увидел в этом личное оскорбление. Постановление о религиозных почестях было принято1.

На следующий день состоялось новое сенатское заседание, на котором Антоний не присутствовал. Цицерон выступил против него с большой речью. Это была первая из тех речей, [с. 147] которые впоследствии самим Цицероном в подражание Демосфену были названы филиппиками. Убийц Цезаря Цицерон назвал освободителями отечества (patriae liberatores)2.

Отмечая некоторые заслуги Антония, который пошел на примирение с заговорщиками, предложил закон об уничтожении диктатуры, вместе с Долабеллой подавил движение Лже-Мария, Цицерон говорил, что Антоний не раз нарушал условия соглашения, состоявшегося 17 марта.

Проведенные им законы, по мнению Цицерона, и противоречат законам Цезаря и вообще нарушают общегосударственные интересы. Цицерон подчеркивал, что он не хотел мстить Антонию, и призывал его вспомнить примеры своих доблестных предков, заботиться о сохранении мира и восстановлении свободы3.

19 сентября на сенатском заседании Антоний отвечал на первую филиппику Цицерона. Ответ Антония носил личный характер. Цицерону были брошены упреки в неблагодарности, он обвинялся во многих преступлениях: в убийстве Клодия, подготовке войны между Помпеем и Цезарем, в организации заговора против Цезаря4. Эта речь произносилась в отсутствие Цицерона. Последний решил ответить на нее памфлетом, которому придана была форма выступления в сенате. Памфлет этот носит название второй филиппики. Вначале Цицерон говорит, что за последние 20 лет не было врага республики, который не вел бы с ним настоящей войны5. Это был намек на Катилину и Клодия, к которым приравнивался Марк Антоний. Цицерон отводил обвинения, которые были брошены ему Антонием. Но в свою очередь он обвинял Антония в самых тяжелых преступлениях. Вторая филиппика — яркая инвектива, дающая искаженный образ политического противника и ставящая своей целью унизить его, показать всю его преступность и ничтожество. Речи, подобные второй филиппике, издавались и распространялись среди высших слоев общества. Они — не только образец политического красноречия. Это — яркие образцы политической публицистики, ставящей своей целью формирование общественного мнения. В этих речах нужно обратить внимание на преобладание личного момента. Это — своеобразный прием политической пропаганды того времени6.

[с. 148] В такого рода произведениях личные мотивы закрывают социальные мотивы борьбы, в них фигурируют отдельные лица, и мы лишь с большим трудом можем определить объективные причины социальных конфликтов. Словесная война, как называл ее Цицерон, означала конфликт между Антонием и влиятельными кругами сенаторского сословия. Одновременно происходило сближение между сенаторами и Октавианом. Антоний обвинил последнего в организации против него заговора7, и это еще больше усугубило конфликт внутри цезарианской партии. Но исход борьбы зависел от того, на чьей стороне окажется перевес военной силы. Поэтому борьбу за войско следует считать наиболее серьезным и существенным моментом римской политической жизни осенью 44 г.

Разрыв с заговорщиками Антоний ознаменовал тем, что приказал под статуей, поставленной Цезарю на рострах, обозначить, что она посвящена Цезарю как отцу за его заслуги (parenti optimo merito). Это должно было импонировать цезарианцам из демократических низов: заговорщики рассматривались как отцеубийцы (parricidae)8. 2 октября на сходке, собранной народным трибуном Канутием, Антоний произнес речь, в которой, по словам Цицерона, о «спасителях отечества» говорил как об изменниках и предателях9. 9 октября Антоний направился в Брундизий, куда должны были прибыть легионы из Македонии. Вскоре и Октавиан уехал в Кампанию, заявив, что желает распродать имения, принадлежащие его матери. На самом же деле он стал вербовать в Кампании войска из числа ветеранов, поселенных там Юлием Цезарем10.

Борьба за войско вступила в новую фазу. И Антоний и Октавиан выступали с одинаковыми лозунгами. У ветеранов и солдат был выбор, и они переходили от одной стороны к другой. Поводом к переходам были недовольство оплатой, грубое обращение, строгая дисциплина.

Из Македонии по вызову Антония прибыли четыре легиона, а также галльская и фракийская конница. Но Октавиан после своего отъезда из Македонии, по-видимому, сохранил связи с македонскими легионами, и солдаты явились в Брундизий распропагандированными. Солдаты ждали наград, которые возместили бы суливший богатства поход против парфян, но при встрече с ними Антоний обещал раздать им всего по 400 сестерциев. При появлении Антония не было аплодисментов, а заключительные слова его речи были покрыты насмешками. [с. 149] Рассерженный Антоний приказал арестовать подозрительных центурионов, и 300 из них, по словам Цицерона, были казнены11.

Три легиона Антоний направил берегом Адриатического моря в Галлию, а сам с легионом Жаворонка двинулся к Риму. Октавиан в это время действовал в Кампании. Его агитация среди ветеранов, обещания отомстить за смерть отца имели успех, тем более что каждый доброволец должен был получить по 2 тыс. сестерциев. У наследника Цезаря составился отряд в 3 тыс. человек, с которым он, так же как и Антоний, двинулся к Риму. Октавиан действовал в согласии с Цицероном, который надеялся на концентрацию военных сил против Антония. Теперь, по его мнению, можно было говорить о войне: «Iam iamque video bellum»12.

Октавиан прибыл в Рим раньше Антония. Положение его было недостаточно твердым. Не все сенаторы относились к вербовке ветеранов с таким энтузиазмом, как Цицерон13. Легализовать создавшееся положение помог народный трибун Канутий, который ввел Октавиана в город и предоставил ему возможность выступить перед народом.

Октавиан, рассказывая о притеснениях Антония, заявил, что он всегда будет слугой отечества и послушным его гражданином, в настоящее же время он готов двинуться против Антония. Эта речь, по словам Аппиана, была неожиданностью для многих солдат. Некоторые из них полагали, что они прибыли в Рим, чтобы быть свидетелями нового примирения Антония и Октавиана, во всяком случае для защиты последнего, но перед ними встала перспектива войны между сыном Цезаря и другом покойного диктатора. Это вызвало недовольство солдат, и они стали покидать столицу. Но все же значительная их часть осталась в Риме. Многие, по словам Аппиана, не ушли потому, что вспомнили об изнурительности сельского хозяйства, о выгодах военной службы, об обещании наследника Цезаря исполнять их желания и о тех дарах, которые они от него получали или надеялись получить в будущем14.

Аппиан верно передал настроения солдат. Их решения в конце концов определялись выгодами, они зависели от того, на какой стороне могли они получить больше наград за свою службу.

Октавиан продолжал набор войск на севере Италии и расположил свой лагерь в Арреции. Эмиссары его действовали и в легионах Антония.

[с. 150] Антоний прибыл в Рим во второй половине ноября. Возмущенный поведением Октавиана, он надеялся добиться объявления его врагом отечества. Но вскоре было получено известие, что легион Марса отказался продолжать путь на север и расположился около Альбы, намереваясь соединиться с войсками наследника Цезаря. 28 ноября Антоний в спешном порядке созвал заседание сената, на котором сообщил о том, что Лепид заключил соглашение с Секстом Помпеем. Вечером вопреки обычаям Антоний снова собрал сенаторов и провел решение касающееся провинций. Между прочим, было определено передать Македонию в управление Гаю Антонию, брату Марка, претору того года, Африку — Кальвизию Сабину. Затем Антоний отправился к своим войскам и повел легионы на север Италии, чтобы захватить Галлию15.

Децим Брут отказался подчиниться Антонию и укрепился в Мутине со своими регулярными войсками и отрядом гладиаторов. В специальном эдикте он заявил, что сохраняет за собой управление Галлией властью сената и римского народа16.

Западные провинции находились в руках цезарианцев: Мунаций Планк управлял Трансальпинской Галлией, Лепид — Нарбонской Галлией и Ближней Испанией, Азиний Поллион — Дальней Испанией17. Позиция их была неопределенна, они заявляли, что стоят за мир. На Востоке действовали в это время республиканцы: Марк Юний Брут занял Македонию, а Кассий Лонгин готовился к борьбе за обладание Сирией. Так началась гражданская война. Официально она еще не была признана. В Риме было немало людей колеблющихся. Когда Антоний уехал из Рима, для проводов его в Тибур явились сенаторы, всадники и представители от плебса. «Они застали его, когда он приводил к присяге присутствующих солдат и собравшихся у него ветеранов, — сообщает Аппиан и добавляет: — можно удивляться, кто же были те, кто еще так недавно на созванном Цезарем (т. е. Октавианом) собрании поносил Антония»18.

Вдохновителем гражданской войны в Риме был Цицерон. 20 декабря на сенатском заседании он произнес свою третью филиппику. Цицерон воздавал должное будущим консулам — Гирцию и Пансе, прославлял Октавиана, восхвалял четвертый легион и легион Марса и характеризовал Антония как тирана и врага отечества. Антоний, по словам Цицерона, начал нечестивую войну (bellum nefarium) и угрожает отеческим [с. 151] алтарям и очагам19, в Брундизии он пролил кровь римских граждан20, его войска разоряют италийские города21. Цицерон уверял своих слушателей, что весь римский народ и вся Италия горят желанием защищать свободу. Вскоре Цицерон произнес речь перед народом (четвертая филиппика), в которой сравнивал Антония со Спартаком и Катилиной22. Но тем не менее сенат не выносил определенного решения — Антоний продолжал считаться консулом. Цицерону не удалось добиться объявления Антония врагом отечества. В речи к народу он заявил, что сенат признал его врагом не на словах, а на деле («nam est hostis a senatu nondum uerbo apellatus, sed re iam iudicatus Antonius»)23.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Cic., Phil., I, 10, 13..

2. Cic., Phil., I, 2, 6..

3. Ibid., 13, 31 сл..

4. Содержание речи Антония может быть в общих чертах восстановлено по второй филиппике Цицерона..

5. Cic., Phil., II, 1, 1..

6. K. Scott, The Political Propaganda of 44-30 B. C., «Mem. Am. Ac. Rome», XI, 1933, p. 1 sq. Автор однако, обращает главное внимание на личные нападки, не учитывая политической окраски памфлетов..

7. Nic. Dam., 28; App., B. C., III, 39; Cic., Ad fam., XII, 23, 2..

8. Cic., Ad fam., XII, 3, 2..

9. Ibid..

10. Nic. Dam., 31..

11. Cic., Phil., III, 4, 10; App., B. C., III, 43, 44..

12. Cic., Ad Att., XVI, 9..

13. Ibid..

14. App., B. C., III, 41, 42..

15. App., B. C., III, 45; Cic., Phil., III, 10, 24 сл..

16. Cic., Phil., III, 4, 8..

17. App., B. C., III, 46..

18. Ibid..

19. Cic., Phil., III, 1, 1..

20. Ibid., 2, 3 сл..

21. Ibid., 12, 31..

22. Ibid., IV, 6, 15..

23. Ibid. IV, 1, 1..

МУТИНСКАЯ ВОЙНА

1 января 43 г. вступили в обязанности новые консулы Авл Гирций и Гай Вибий Панса. Авл Гирций происходил из видной сенаторской семьи, участвовал в галльских походах Цезаря, и Цезарь определил ему консульство на 43 г. В первые дни после смерти Цезаря Гирций выступал как сторонник компромисса и примирения враждующих партий. Но постепенно он отходил от цезарианцев и к моменту своего консулата был больше близок к руководителям сенаторской партии, чем к цезарианцам.

Отец Вибия Пансы был проскрибирован во времена Суллы. Самому ему удалось выдвинуться только благодаря Цезарю. Гирций и Панса, главным образом по настоянию Цицерона, сблизились с сенаторской партией, но в начале января 43 г. занимали не вполне определенную позицию, тем более что Панса был женат на дочери консуляра Фуфия Калена, который был сторонником Антония.

Сенатское заседание 1 января открылось с обычного новогоднего обсуждения положения дел в республике1. В числе первых высказался Квинт Фуфий Кален, предложивший направить к Антонию посольство. С ответом Фуфию Калену выступил Цицерон, который произнес свою пятую филиппику. Она содержала повторение обвинений Антония и заканчивалась предложениями, касавшимися Децима Брута и Октавиана.

[с. 152] Три дня подряд происходили сенатские заседания. У Антония было много сторонников. В его пользу выступали особенно активно Фуфий Кален, Кальпурний Пизон, тесть диктатора Цезаря, и народный трибун Сальвий. За Антония действовали и его близкие. Его мать Юлия, жена Фульвия и подросток-сын обходили сенаторов, упрашивая их заступиться за Антония. Несмотря на то, что у Цицерона в сенате было немало сторонников, предложения его целиком не были приняты. Было вынесено постановление принять Октавиана в сенат и предоставить ему право подавать голос вместе с консулярами. Ему было разрешено также за десять лет до срока добиться магистратур, кроме того, вопреки всяким обычаям был предоставлен imperium и в качестве пропретора поручено командовать войсками2. Сенат, таким образом, санкционировал набор войск и командование легионами, перешедшими к Октавиану от Антония. Галлия была оставлена за Децимом Брутом, но Цицерону не удалось настоять, чтобы Антония признали врагом отечества. По предложению Фуфия Калена решено было отправить к Антонию посольство, в состав которого вошли виднейшие сенаторы-консуляры: известный юрист Сервий Сульпиций Руф, Кальпурний Пизон и Марций Филипп, отчим Октавиана. Посольство должно было предложить Антонию отвести войска за Рубикон, но не приближаться к Риму ближе чем на 200 миль3.

В речи, обращенной к народу (шестая филиппика), Цицерон рассказал о сенатском решении. Нужно, говорил он, ждать возвращения посольства. Если оно будет безрезультатным, народ должен выбрать войну. Когда посольство прибыло к Антонию, тот отверг предложения сената и выдвинул свои: он отступится от Цизальпинской Галлии, если ему передадут на пять лет Галлию Трансальпинскую. Кроме того, он настаивал на сохранении в силе всех проведенных им законов.

В отсутствие посольства Цицерон не переставал вести агитацию в пользу войны и призывал энергичнее готовиться к военным действиям (особенно в седьмой филиппике). Приготовления эти действительно шли. Уже 7 января в лагере, расположенном в Арреции, Октавиан появился со знаком пропреторского достоинства. Вскоре в Арреций прибыл Гирций, и войска их направились на север, прошли через Аримин и расположились лагерем у Forum Cornelii. Вскоре произошли стычки с войсками Антония. Таким образом, Децима Брута, засевшего в Мутине, осаждал Антоний, а против Антония действовали Гирций и Октавиан. Но официально война не была еще объявлена.

[с. 153] В феврале Филипп и Пизон вернулись в Рим, Сервий Сульпиций умер еще по дороге в Галлию. В сенате начались прения по поводу ответа Антония. Обсуждались два предложения: Цицерон настаивал на том, чтобы объявить Антония врагом (hostis), консуляр Луций Цезарь считал достаточным объявить поведение Антония мятежом (tumultus). Луция Цезаря поддерживал и Панса, который вел заседание, и предложение это было принято.

На следующий день Цицерон произнес новую речь (восьмая филиппика). Он упрекал Пансу в том, что тот накануне беспорядочно вел заседание. Цицерон говорил, что те, кто предлагает употребить слово «tumultus» вместо слова «bellum», не понимают не только положения вещей, но даже языка, ибо мятежа не может быть без войны, и это доказывается многими примерами римской истории. Возражая Калену, Цицерон указывал, что рабство нельзя назвать миром. Не так поступали предки. Цицерон восхвалял Сципиона Назику, убившего Тиберия Гракха, и Луция Опимия, подавившего восстание Гая Гракха, он ставил в пример Гая Мария, выступившего против Сатурнина и Главции, и вспоминал свои действия против Катилины4. Цицерон протестовал против всяких переговоров. Солдаты Антония, если они не хотят, чтобы их рассматривали как мятежников, должны были до 15 марта перейти к консулам или Октавиану.

Под влиянием Цицерона на одном из февральских заседаний сената был принят senatusconsultum ultimum5, но врагом отечества Антоний и на этот раз не был объявлен.

Вскоре были получены известия от Марка Юния Брута, которому удалось не только одержать верх над Гаем Антонием, но и собрать войско. Стало известно также о событиях в Азии, где Долабелла предал мучительной казни проконсула этой провинции Требония, одного из заговорщиков. Это дало повод Цицерону произнести десятую филиппику, одобрявшую Брута, и одиннадцатую, направленную против Долабеллы. Положение Брута было легализовано. Сторонники Антония шли на то, чтобы пожертвовать Долабеллой, он был объявлен врагом отечества, и ведение войны с ним было поручено консулам6.

Во второй половине февраля и в марте в сенате продолжалась борьба между сторонниками Цицерона и приверженцами Антония, которым оказывали поддержку умеренные группы. Было вынесено решение отправить к Антонию новое посольство. [с. 154] Гирций и Октавиан обратились к Антонию с письмом, составленным в примирительных тонах. Иначе звучал ответ Антония7. Он заявлял о своей солидарности с Долабеллой и радовался по поводу смерти Требония. Он выражал огорчение, что против него воюет Гирций, облагодетельствованный Цезарем. Октавиан в этом письме назван мальчиком, который обязан своим положением имени Цезаря. О Дециме Бруте говорилось как об отравителе (venefica). Сенат, заседавший в Риме, по мнению Антония, похож, скорее, на лагерь Помпея. Цицерон назван вождем, потерпевшим поражение, и ланистой (учителем гладиаторов). Антоний писал, что он будет бороться с убийцами Цезаря и будет мстить за его смерть, хотя не отказывается от примирения. Вместе с тем Антоний настаивал на рассмотрении политических претензий его единомышленников. Антоний писал, что он не надеется на появление в его лагере посольства, но если послы прибудут, то он готов их выслушать.

Ответ Антония положил конец колебаниям в сенате. Его использовал Цицерон, произнесший две речи (двенадцатая и тринадцатая филиппики)8. Он повторил свои аргументы и разобрал в соответствующем духе ответ Антония. Сенат согласился с мнением Цицерона. 19 марта консул Панса выехал из Рима и во главе четырех новых легионов направился на соединение с Гирцием и Октавианом. Пути к примирению с Антонием были отрезаны. Оставалась неопределенной позиция Лепида и Мунация Планка. В письме к сенату они говорили о мире9, но в то же время было известно об их симпатиях к Антонию. Противникам Антония удалось добиться нейтралитета Лепида, Мунация Планка и Азиния Поллиона. Гражданская война происходила на севере Италии, а также в восточных провинциях.

События 44 и 43 гг. неоднократно затрагивались в различных исторических сочинениях. Подробно их описывал Друман, но у него на первый план выступал биографический момент, а весь труд, содержащий результаты тщательного сопоставления источников и кропотливого исследования деталей, подчинен идее оправдания Цезаря и осуждения его убийц. В биографическом плане написана интересная статья И. Бабста «Антоний и Клеопатра»10. Основанная на источниках, статья И. Бабста дает живое изложение сложной и многообразной истории этого периода.

[с. 155] Моммзен коснулся Мутинской войны в одной из своих статей и признал, что инициатива войны исходила от Брута и Кассия11. Он пытался восстановить ход событий и объяснить их, отказываясь иногда от указаний источников, заменяя их такими построениями, которые граничили с произвольными толкованиями.

Останавливается на событиях 44—43 гг. и Ферреро. Пытаясь изложить события в их взаимодействии, Ферреро не понимает объективных закономерностей исторического процесса. Исторический процесс для него — сцепление отдельных событий и случайностей, которые нередко приводят к социальным потрясениям. Тем не менее Ферреро нельзя назвать эмпириком. Он исходит из того, что люди не могут действовать по своей воле. Они зависят и от материальной обстановки и от отдельных событий. Тезис этот приводит Ферреро к детерминизму, который граничит с фатализмом. Ферреро, следуя античным историкам, вводит иррациональный момент в историю: он говорит о вечных и таинственных законах, напоминающих ту «высшую силу», которую Боссюет называл провидением. В событиях 44 и 43 гг. Ферреро видит колебания деятелей участников событий, какое-то иррациональное сцепление разнородных событий. На первом плане отдельные лица, но их намерения и поступки определяются стечением обстоятельств. По Ферреро, никто не хотел войны, кроме Цицерона. Цицерон же, по его мнению, был в конце концов мало влиятелен, он был больше теоретик, чем политический руководитель, но вся ситуация того времени привела к войне.

В последних работах буржуазных исследователей (например, Райса Хольмса, Омо, Чарльсворта) события этого периода остаются без объяснения. У Сайма мы находим во многих отношениях удачную попытку определить социальный состав партий и объяснить отношение их к различным событиям. Особое значение имеет его анализ политических группировок среди сенаторского сословия. Но оценка событий, данная Саймом, вызывает возражения: по мнению Сайма, например, соглашение цезарианцев и республиканцев 17 марта 44 г. привело к тому, что Рим снова получил конституционное правление. Сайм считает, что Антоний был лоялен по отношению к республиканским учреждениям. Его нельзя считать тираном или узурпатором, так как он довольствовался властью консула и действовал на основании законных решений. Инициатива гражданской войны исходила от консервативных сенаторов, среди которых особенно большую роль играл Цицерон. Консерваторы объединились с Октавианом, который использовал имя [с. 156] отца и завербовал цезарианских солдат. Выступление его Сайм считает революционным. Под революцией же он понимает всякий политический акт, направленный против существующего строя. Недостаток построения Сайма состоит не только в полном непонимании существа революции. У него нет характеристики основных движущих сил исторического развития; история зависит, по его мнению, от действий различных политических коалиций.

***

Со смертью Цезаря начинается кризис цезаризма; руководители цезарианцев выступают против демократических элементов своей партии (подавление движения Лже-Мария). Но консолидация сенаторской партии заставляет Антония искать опору среди плебса, а перспектива гражданской войны способствовала усилению роли легионеров и ветеранов. В политике Антония мы можем со всею отчетливостью наблюдать лавирование между различными социальными группами рабовладельческого общества, прежде всего между сенаторским сословием, ветеранами и плебсом.

Отмену диктатуры и соглашение с Секстом Помпеем Антоний провел в интересах сенаторского сословия; аграрный закон, закон о судах — в интересах солдат и ветеранов; lex de vi et maiestate — в интересах плебса, отчасти солдат и ветеранов. По-видимому, Антоний провел и опубликовал lex satura, в который входил lex Iulia municipalis, составленный Цезарем в интересах италийской муниципальной знати. Мы узнаем из Цицерона, что Антоний продавал царства, права гражданства, освобождения от податей12. Мы знаем уже, что вопреки решениям Цезаря галатский царь Дейотар получил утверждение в своих правах и ему была возвращена Малая Армения13, сицилийцам были даны права римского гражданства14. Правда, галатам, так же как и сицилийцам, дорого обошлись их права гражданства.

Распоряжение территориями, входившими в состав вассальных государств, предоставление прав гражданства городам целой провинции, щедрое наделение льготами — все эти мероприятия неоднократно проводились самим Цезарем. Столь свободное отношение к разрешению этих вопросов было целиком в стиле политики Цезаря. Цицерон упрекает Антония в том, что он проводил законы, пренебрегая установленными формальностями и не обращая при этом внимания на [с. 157] неблагоприятные ауспиции и знамения15. Но такое отношение к запретам традиционной римской религии опять-таки в духе Цезаря и партии популяров.

Цицерон хотел уверить своих слушателей, что победа Антония повлечет за собой настоящую социальную революцию. Уже в третьей филиппике Цицерон призывал защитить алтари и очаги, жизнь и имущество16. Алтари и очаги, это самое ценное и святое в жилище римского гражданина, подвергается опасности. Вместе с Марком Антонием, говорил он, идет его брат Луций. «Этот будет учитывать ваши владения, как городские, так и сельские. Нашими имуществами хочет он покрыть свою нищету и насытить свою алчность. Он делил земли, какие хотел, и наделял ими, кого хотел... Каждый владелец получал столько, сколько оставил ему разделитель Антоний»17. Войну против Антония Цицерон представляет как защиту устоев римского общества. Его победа означает полное разорение, всеобщий грабеж. «Что следует считать, — говорит он, — главной причиной войны? Мы защищаем храмы бессмертных богов, мы защищаем стены, мы защищаем и жилища римского народа; его алтари, очаги, могилы предков; мы защищаем наши законы, наши суды, свободу, наших жен, детей, родину! Мы защищаем против Марка Антония, который сражается с нами, добиваясь того, чтобы все расстроить, опрокинуть; владения римского народа он считает своими по праву войны. Наше имущество он уничтожит или разделит между своими солдатами-убийцами. В случае неудачного исхода войны самое главное несчастье это то, что Антоний обещал в первую очередь своим разбойникам наши дома, город предназначен для раздела, затем из всех ворот пойдут выводить в колонии всех, кто куда захочет. Все эти Кафоны, все эти Саксы и вся та зараза, какая следует за Антонием, — все они предназначают себе лучшие дома, сады, Тускуланские и Альбанские виллы. И всех этих грубых людей, если только они люди, а не скотина, влечет тщеславная надежда вплоть до (Байских) источников и до Путеол»18.

Вряд ли Цицерон сам верил в то, что за победой Антония последует всеобщее разорение и разрушение всех устоев. В письмах к близким он отзывается об Антонии в выражениях, отнюдь не носящих характера комплиментов, но нигде не упоминает, что Антоний обещал своим солдатам разделить все дома и все земли. Но тем не менее приведенные выше высказывания Цицерона нельзя считать только риторическим приемом. Мы уже говорили, что для цезарианского войска характерны [с. 158] антиаристократические и антиплутократические тенденции. С ними Антоний должен был считаться (об этом в Риме прекрасно было известно), и риторика Цицерона имела основания.

Таким образом, политика Антония была в известных отношениях продолжением политики Цезаря, но была менее последовательной, не имела перспектив и определялась ситуацией, требованием момента, давлением определенных групп и даже отдельных лиц. Антоний не пользовался авторитетом, как Цезарь, а между тем враги старались использовать его любую политическую ошибку. Мы не знаем, какими мотивами руководствовался он, когда проводил экзекуцию в Брундизии; вполне возможно, что это делалось для утверждения авторитета полководца. В таком смысле оценивает этот поступок у Аппиана Кальпурний Пизон19. Но этим поступком Антония, вызвавшим отпадение легионов, воспользовался Цицерон для своих обвинительных выступлений.

Нельзя, конечно, отрицать коррупцию Антония, но его стремление добыть всеми способами деньги не всегда определялось личными мотивами.

Антоний понимал, что надвигающаяся гражданская война потребует огромных средств. Однако все попытки Антония собрать эти средства истолковывались его политическими противниками превратно.

Антоний стал вооружаться раньше, чем Октавиан, но продвижение его войск было связано с разорением муниципиев, от которых Антоний требовал денег: это было также использовано политическими противниками Антония. Цицерон пишет об этом со слов Цецины, доверенного Октавиана20; последний, несомненно, не только узнал об этом через своих агентов, но и сумел это использовать. У Антония, по-видимому, не было поддержки в муниципиях. Антоний не учел, какое значение имеет распределение между римскими плебеями денег, завещанных Цезарем. Кроме того, Антония часто не бывало в Риме. Все это вело к тому, что симпатии городского плебса были скорее на стороне Октавиана, а не Антония.

На основании письма Антония, приведенного Цицероном в тринадцатой филиппике21, мы можем сказать, что главной опорой Антония были солдаты и ветераны. Известную поддержку Антоний имел в сенате. В его лагере, по подсчетам Цицерона, находилось до 20 сенаторов, среди которых было два претория22, у него были связи среди сенаторского сословия, но рассчитывать на сенатское большинство он не мог, и в конце [с. 159] концов победила группа Цицерона. Таким образом, социальная база Антония в первые месяцы 43 г. была узкой. Основной его силой оставались только ветераны и солдаты.

Сайм утверждает, что разбили Антония не дебоши, а цепь несчастий23. Но подобная точка зрения близка к фаталистическим утверждениям Ферреро. Положение Антония определилось соотношением сил в партии Цезаря, консолидацией разнородных элементов в партии противников, отсутствием у самого Антония определенной политической перспективы и политической линии, а также недостаточным его авторитетом. Неудачи Антония — это выражение кризиса римского цезаризма, наступившего после смерти Цезаря.

Выражением этого кризиса было и возвышение Октавиана. Октавиан выдвинулся не благодаря своим талантам, а исключительно благодаря имени Цезаря. Надежды, которые возлагались на Цезаря, были перенесены на его сына. Он умело использовал ошибки и неудачи Антония. Нет оснований думать, что Октавиан сам разработал программу действий, мы знаем, что отдельные его выступления были неудачны. Вспомним хотя бы выступление перед народом и солдатами в ноябре 44 г. Мы не можем, однако, определенно указать, кто стоял за его спиной. Нам известно, что соглашению с консерваторами способствовал Клавдий Марцелл. Такую же роль играл Оппий, который, возможно, налаживал связь Октавиана с деловыми кругами. Еще большее значение имели другие люди, окружавшие Октавиана, в числе которых были Сальвидиен Руф и Агриппа. Большую роль играл в это время, по-видимому, первый. Агриппа был в таком же возрасте, как и Октавиан, и выдвинулся позднее. Окружение Октавиана нам мало известно, но оно, конечно, играло определенную роль, и нельзя все сводить к инициативе восемнадцатилетнего юноши.

Нам известны отношения между Октавианом и Цицероном. Нет оснований думать, что Октавиан действительно хотел избрать Цицерона своим руководителем, как об этом думал сам Цицерон. Это была своеобразная политическая демонстрация, вызывавшаяся желанием иметь на своей стороне видного представителя партии оптиматов, не скомпрометированного при этом участием в заговоре против Цезаря. Успехам Октавиана содействовали те цезарианские круги, которые в тот момент стремились к сближению с консерваторами и к ослаблению Антония. Октавиан хотел показать себя верным сыном Цезаря, принять его наследство, соблюдать его волю и чтить его память. Это выражалось понятием «pietas», приобретавшим все большую актуальность и превратившимся в политический лозунг. [с. 160] Выступления Октавиана перед ветеранами сопровождались денежными раздачами. Для этой цели были использованы все ресурсы, вплоть до продажи имений Атии в Кампании. Набирая ветеранов, Октавиан, по утверждению Цицерона, хотел стать вождем партии (ducem se profitetur) и иметь на своей стороне не только городской плебс, но и представителей аристократических кругов24. Его имя, связи и средства давали ему возможность начать борьбу за господство в цезарианской партии. Октавиан был непричастен к подавлению движения Лже-Мария; с первых же дней он заботился о религиозном почитании своего отца, и сам он даже от Цицерона получил эпитет divinus adulescens25.

Сайм, как мы видели, считает выступление Октавиана революционным, ибо он действовал вопреки существовавшим традициям и его действия были направлены против Антония — законного консула. Не соглашаясь с этим определением, мы должны отметить, что у Сайма встречается ряд удачных замечаний, касающихся социальной базы Октавиана. Сайм указывает, что по возвращении в Италию Октавиан стремился привлечь на свою сторону homines novi из сенаторского сословия, всадников, финансистов и влиятельных людей из италийских муниципиев26. На его сторону стали «недовольные существующим общественным строем: старые солдаты, которым были обещаны подарки и земли, подозрительные финансисты, беспринципные вольноотпущенники, честолюбивые сыновья разоряющихся фамилий из местной италийской аристократии»27. К началу войны с Антонием Октавиан, по мнению Сайма, «имел на своей стороне ветеранов, плебс и имя Цезаря, об остальном должны были позаботиться его друзья в сенате»28. Правда, мы должны отнестись к выводам Сайма, как к гипотезе, так как они основаны по преимуществу на косвенных указаниях источников, но к гипотезе, заслуживающей внимания.

Таким образом, в начале борьбы с Антонием Октавиан имел на своей стороне меньше ветеранов и солдат, чем его противник. Но Октавиан пользовался поддержкой римского плебса и некоторых муниципиев, он находился в союзе с видными сенаторами. Экстраординарные полномочия, которыми он был наделен, противоречили тем традициям, за сохранение которых боролись сторонники Цицерона и Брута. В истории римского государственного строя не было прецедентов, чтобы девятнадцатилетний юноша был принят в сенат и подавал голос [с. 161] вместе с консулярами. Но на стороне Октавиана была сила. То, что имя Цезаря обеспечивало ему успех, признавали в равной степени и Антоний и Цицерон29. Однако говорить о победе Октавиана было преждевременно. Его социальная база не была однородной и прочной.

Основным лозунгом сенаторской партии была libertas. Libertas в этот период означала сохранение социального status quo, полный отказ от демократических традиций. Цицерон, как мы видели, прославляет всех врагов римской демократии. Но самые консервативные его взгляды запечатлены в речах против Антония и в трактате «De officiis», который был окончен осенью 44 г. «Ничего нет лучше земледелия, ничего обильнее, приятнее и ничего достойнее свободного человека»30. Цицерон призывает вернуться к старым обычаям, к таким отношениям, когда добрые земледельцы были храбрыми воинами и в то же время выдающимися государственными мужами. В политической жизни нужно установить твердые принципы: не должно быть подкупов, раздачи народу не должны разорять государства; нужно учитывать интересы должников, но нельзя допускать кассации долгов или другие меры, нарушающие кредит31. Нельзя допускать также, чтобы владельцы сгонялись с принадлежавших им земель. Цицерон осуждает в этом отношении популяров, которые подрывали согласие (concordia), справедливость (aequitas) и основы государственного строя (fundamenta rei publicae)32. Таким образом, трактат «De officiis» являлся как бы осуждением общественной жизни того времени. В бурное время Цицерон говорил о спокойствии и умеренности, в дни, когда все шире и шире распространялся культ Цезаря, оправдывал тираноубийство33.

Правление Цезаря Цицерон называл «господством» (dominatus)34. При таком образе правления, по его мнению, не ценился ни опыт (consilium), ни авторитет заслуженных лиц в государстве (principes), которых имеет прежде всего в виду Цицерон. Победа Цезаря была несчастьем для всего государства. Цицерон назвал эту победу делом бесчестным: causa impia35.

Не все консерваторы одобряли союз оптиматов с Октавианом. Но в марте 43 г. Цицерон торжествовал победу. Однако победа эта ст

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: