Политика антония на Востоке

В первые годы второго триумвирата главное место принадлежало Антонию. Его поведение, характер и, наконец, его судьба вызывали большой интерес как у современников, так и у последующих поколений. Мы находим различные оценки Антония как человека и политического деятеля и у античных авторов, и у историков нового времени. Образ Антония привлекал внимание не только историков, он интересовал также драматургов и поэтов1.

На основании данных, имеющихся в нашем распоряжении, можно заключить, что Антоний был храбрым солдатом, опытным [с. 213] стратегом, но его военный талант нельзя сравнивать с военным талантом Цезаря. Очень часто планы, которые казались блестящими, не осуществлялись из-за того, что Антоний не мог выполнить тех или иных деталей; нередко выгодная для него ситуация оставалась неиспользованной только потому, что Антоний растрачивал время на всякого рода бессмысленные приключения.

К 44—43 гг. Антоний приобрел большой политический опыт, мог хорошо разбираться в политической обстановке и находить выходы из создавшихся затруднений, но тем не менее он не был достаточно последователен и не обладал политической дальновидностью. Кроме того, Антоний подпадал под влияние окружавших его лиц. Так, например, в первые дни после смерти Цезаря на него оказывала влияние его жена Фульвия, после заключения второго триумвирата на него одно время влиял Октавиан, а в дальнейшем большую роль в его судьбе сыграла Клеопатра.

Способный на лишения и самопожертвование, Антоний ради личных целей мог забыть цели общие. Любимец солдат, он в пылу раздражения мог не только лишиться популярности, но необдуманно совершить такие поступки, которые способствовали переходу на сторону противника целых легионов. Щедрость Антония переходила часто в ненужную расточительность. Мстительность, как показал пример с Цицероном, могла привести к изощренной жестокости.

Антоний был одним из немногих римских аристократов, способных ради увлечения женщинами пренебрегать общественным мнением. В первый раз он женился на вольноотпущеннице Фадии. Это был mesalliance, но Антоний не обращал на это внимания. Вскоре Фадия, по-видимому, умерла, и Антоний женился сначала на своей двоюродной сестре Антонии, а потом на властной и честолюбивой Фульвии. Это, однако, не мешало Антонию удивлять Рим своими эксцентрическими похождениями с балериной Киферидой. Какую роль в политике Антония сыграла Клеопатра, будет видно из дальнейшего изложения.

Сайм, как было указано, считает Антония лояльным республиканцем, вступившим в гражданскую войну не по своей вине. По мнению Сайма, соглашение в Бононии восстанавливало цезарианскую партию, но Антоний продолжал оставаться сторонником республиканских традиций; большинство республиканцев было на его стороне. Во внешней политике Антоний также проводил традиционные принципы римской внешней политики, идя по пути Помпея и Цезаря2.

[с. 214] Тезисы Сайма находятся в противоречии с имеющимися у нас данными. Личный момент стоял у Антония на переднем плане. Это видно из его ответа на первую филиппику Цицерона. Письма Антония к Гирцию и Октавиану свидетельствуют о его ясном и энергичном стиле, о мастерской иронии, переходящей иногда в сарказм, и о приемах его аргументации. В большей степени говорят об этих приемах обвинения, выдвинутые Антонием против Октавиана в моменты их борьбы. Они сохранились отчасти в филиппиках Цицерона, отчасти у Светония3. Антоний упрекал Октавиана в низком происхождении. Он рассказывал, что прадед Октавиана был вольноотпущенником, по профессии канатным мастером, менялой и что усыновление Цезаря куплено Октавианом ценой разврата.

Инвектива была главным методом Антония в борьбе с политическими противниками. Такой же прием политической пропаганды мы находим и у других деятелей этой эпохи, прежде всего у Цицерона. Но у последнего можно заметить обоснование определенных политических принципов. У Антония же личные обвинения составляют почти единственные доводы в защиту его позиции. Мы не можем указать какие-либо данные, касающиеся попыток Антония логически обосновать ту или иную политическую систему. Вызывают, однако, интерес различные символы, изображенные на монетах4. Сохранилось до 150 типов монет Антония. На одних он изображен с коллегами по триумвирату, на других — со своим братом. Но большей частью на аверсе дано его изображение, на реверсе же представлены различные предметы жреческого обихода или символы, относящиеся к власти Антония. Необходимо отметить, что на реверсе одной серии монет, отчеканенных еще в 42 г. в Галлии, изображено солнце на фоне храма (табл. III, 1). Этот мотив характерен и для последующих периодов. Мы встречаем на его монетах изображение шара (символа господства над миром), на котором помещен жезл Меркурия; характерными являются символы, связанные с дионисовским культом. Некоторые из этих символов находим мы и на монетах, отчеканенных Юлием Цезарем (шар, рог изобилия). Они дают нам возможность говорить о связи между религиозной символикой Юлия Цезаря и Антония. Эти символы выражают стремление к господству над миром, управляемым Солнцем, к господству, обещающему [с. 215] людям изобилие. Антоний ведет свой род от Геркулеса, в то же время на Востоке его именуют Новым Дионисом. Все это говорит о монархических устремлениях Антония, об этом же свидетельствует и его восточная политика. Антоний следовал за Юлием Цезарем и подражал ему, но в то время как тот выступал с определенной программой внутренних и внешнеполитических мероприятий, Антоний стремился к власти действием, не выдвигая какой-либо программы, всецело подчиняя свою политику обстоятельствам момента.

После победы при Филиппах Антоний отправился на Восток, чтобы найти средства для расплаты с солдатами и осуществить в конце концов заветную мечту старшего Цезаря — организовать парфянский поход. Это мероприятие должно было прославить Антония и поставить его выше других коллег по триумвирату. Пребывание Антония на Востоке после победы его над защитниками староримских политических взглядов должно было в еще большей степени приобщить его к тем религиозным представлениям, которыми эллинистические монархи оправдывали господство над своими подданными.

В Эфесе Антония встретили как нового Диониса. Он появлялся в городе, предшествуемый женщинами в костюмах вакханок и мужчинами, которые были одеты сатирами5. В городе собрались сторонники Брута и Кассия, искавшие убежища в храме Артемиды. Антоний простил всех, кроме убийц Цезаря6.

Положение на Востоке было сложным. Города пострадали от гражданской войны, происходившей незадолго до того. Отдельные города враждовали друг с другом. Немало возникло трудностей в зависимых от Рима царствах.

Антоний пытался урегулировать отношения на Востоке, однако во всех его распоряжениях трудно найти какую-либо последовательность и систематичность. Известно, например, что Ирод, сын Антипатра, один из правителей Иудейского царства при малозначительном и маловлиятельном царе Гиркане, подкупил его большой суммой денег, и Антоний приказал городу Тиру возвратить завоеванные им области7. Ликийцы были освобождены от податей, им было предложено заселить территорию города Ксанфа, который был разрушен Брутом8. Родос за то, что он оказал противодействие Кассию, получил свободу, к нему был присоединен город Минд в Карии, острова Андрос, Наксос и Тенос. Лаодикия и Тарс за помощь [с. 216] Долабелле были вознаграждены: города получили свободу, освобождение от податей, жители Тарса, проданные в рабство, были освобождены особым эдиктом9. Опубликованный в 1893 г. Кенионом папирус говорит о привилегиях членов провинциального собрания10. Впоследствии по отъезде из Азии (в 39 г. или несколько позднее) Антоний принял послов городов Афродизии и Пларасы и препроводил с ними декрет Цезаря, по которому объединению Афродизии и Плары гарантировались свобода, освобождение от податей, за городами закреплялись доходы от приписанной к ним территории. Храм Афродиты получал права убежища11.

Но многие города, несмотря на то, что они заплатили большие суммы республиканцам, были обложены податью в размере 10-летних взносов. Эта подать должна была быть уплачена в течение двух лет. Азия должна была уплатить 200 тыс. талантов12. Деньги тратились без пользы. Окружавшие Антония получали крупные суммы и неограниченные права. За искусную игру на кифаре один музыкант получил отряд солдат, чтобы собрать с городов подать. За искусный обед повар Антония получил имущество одного магнезийского жителя. В Каппадокии Антоний сделал царем Архелая Сисинну, прельстившись красотой его матери Глафиры13.

Антоний находился в городе Тарсе в Киликии, когда к нему прибыла Клеопатра. До этого Антоний отправил к ней послов, которые должны были вызвать ее для разбора в возводимых на нее обвинениях в поддержке Кассия. Клеопатра отправилась в Киликию, чтобы оправдаться: она послала легионы Долабелле, доставить же корабли триумвирам не могла, так как флот потерпел крушение у африканских берегов. Если Антоний называл себя в греческих городах Малой Азии Новым Дионисом, то и Клеопатра предстала перед ним как новая Афродита.

В описании встречи Антония и Клеопатры немало искусственной и сентиментальной романтики. Особенно увлекается ею Плутарх14, рассказывающий о том, как Клеопатра приплыла [с. 217] в лодке с вызолоченной кормой, под парусами пурпурного цвета; он подробно описывает первую встречу Антония и Клеопатры, представшей перед ним в образе Афродиты. В действительности уже в первой встрече Антония и Клеопатры не было той театральности, которую видели в ней античные историки эпохи империи, а за ними и многие историки нового времени. Обрядность имела определенный смысл в глазах эллинизированного населения восточных провинций. Она импонировала населению больше, чем продвижение Брута и Кассия, проповедовавших свободу и разорявших города.

Нет сомнений, что Клеопатра VII, последняя представительница Птолемеев, одна из последних преемниц Александра Македонского, преследовала определенную политическую цель и тогда, когда произошло ее сближение с Цезарем, и тогда, когда она встретилась с Антонием.

Существуют основания полагать, что местное египетское население относилось к Клеопатре по-разному15. Она не пользовалась популярностью в Александрии. В частности, она не была популярна среди иудейского населения Александрии, может быть, потому, что иудеи были обойдены во время раздач, которые происходили в голодные годы. Есть целый ряд данных, позволяющих судить о том, что Клеопатра пользовалась поддержкой старых египетских жрецов и местного населения, особенно в Верхнем Египте. Она восстановила обряд коронования в Мемфисе. В Гермонтисе она построила храм; статуя ее в виде богини Хатор была помещена в храме в Дендере. Дошедшие до нас распоряжения Клеопатры говорят о попытках оградить население от незаконных поборов и требований чиновников. Сельскому хозяйству уделялось большое внимание. Как показывает пример 32 и 31 гг., избыток хлеба давал возможность не только снабжать хлебом большую армию, но и вывозить его в греческие города.

Клеопатра получила хорошее образование. Она знала много языков, была знакома с греческой литературой и философией. Римские и греческие историки, характеризуя Клеопатру, говорят главным образом о ее коварстве. Имеющиеся в нашем распоряжении данные указывают, что на первом плане у Клеопатры всегда были политические цели. Она стремилась создать сильную и мощную державу, границы которой превосходили бы границы государства первых Птолемеев. Для этой цели Клеопатра считала возможным применить все средства, начиная с признания божественности своего происхождения и кончая любовными приключениями с римскими полководцами.

[с. 218] Оказывая исключительное внимание Цезарю и Антонию, Клеопатра стремилась не только сохранить свою власть над Египтом, но и расширить свое царство, опираясь на римское войско.

Тарн привел ряд соображений, доказывающих, что с именем Клеопатры на греческом Востоке связывались надежды на освобождение от римского владычества16. Ненависть, которую питали к ней в Риме, нельзя объяснить только тем, что она обольщала сначала Цезаря, а потом Антония. Дошедшие до нас изображения Клеопатры дают возможность заключить, что в описываемый период она не отличалась ни юностью, ни красотой. Образ женщины, обольстительницы и интриганки, который дается римскими писателями и поэтами, не что иное, как та же инвектива, использованная для политической пропаганды, ставящей целью свести антиримское движение к чисто личным отношениям. Клеопатра стремилась утвердить свою власть, опираясь на антиримские настроения жителей восточных провинций и вассальных государств и пользуясь своим влиянием на римских полководцев.

Приехав в Тарс, Клеопатра добилась смертной казни ее сестры Арсинои, находившейся в Милете в храме Артемиды Левкофриены в качестве умоляющей, и жестокого наказания всех своих противников, которые находились в римских владениях17.

Вместо того, чтобы приступить к осуществлению планов Цезаря, Антоний направился в Александрию, где проводил зиму 41/40 г., и если Цезарь в 47 г. действовал в Египте в качестве проконсула и командующего римскими войсками, то Антоний жил в столице Египта как частное лицо. В греческой одежде он появлялся в людных местах Александрии; в ночных странствованиях по улицам Антония нередко сопровождала Клеопатра, переодетая юношей18.

Но у Антония были и политические цели. Он не отказался от парфянского похода. Однако для похода нужны были средства, а их можно было найти в египетском царстве. Поход должен был быть обеспечен надежным тылом, и в этой связи, может быть, Антоний предпочел появиться в Александрии не в качестве завоевателя, а гостя и союзника царицы. Однако и здесь сказался характер Антония: увлечение египетской царицей привело к тому, что расчеты римского полководца [с. 219] на египетские средства для организации парфянского похода отошли на задний план, и он жил в Александрии как любовник Клеопатры. К реальной действительности Антоний возвратился лишь тогда, когда произошли важные события — вторжение парфян и новая гражданская война в Италии.

 

ПРИМЕЧАНИЯ

1. Основным источником является биография Антония, написанная Плутархом (Plut., Ant.). Много сведений содержится у Цицерона как в письмах, так и в филиппиках. Больше всего сведений о жизни Антония до 44 г. Цицерон дает во второй филиппике. Из историков нового времени см. Drumann, Antonius, B. I; Gardthausen, Augustus u. s. Zeit, I, II, S. 430; И. Бабст, Антоний и Клеопатра. «Пропилеи», I, IV, 1854. Справочный материал дается в статье Groebe, Antonius, PWRE.

Из новейших исследований следует отметить работу Линдсея (Lindsay, Mark Antony, his world and his contemporaries, London, 1936). Биография Антония дается в этой книге на широком фоне римского общественного развития; в своих характеристиках римской общественной жизни автор ссылается на сочинения Маркса и Энгельса. Антоний берется не как индивидуальность, а как социальный тип, выражавший противоречия своего времени..

2. R. Syme, Rom. Rev., p. 105, 106, 108, 122..

3. Cic., Phil., III, 6, 15; Suet., Aug., 2, 68. Анализ этих писем как пример римской политической пропаганды дает Скотт (K. Scott, The political propaganda of 44—30 B. C., «Mem. Am. Ac. R.», XI, 1933, 1 sq.).

4. Grueber, Coins, II, p. 398, 486, 60; A. Alföldi, Der neue Weltherrscher der vierten Ekloge Vergils, «Hermes», 1930, LXV, S. 369; Tarn, Alexander Helios and the Golden Age, JRS, XXII, 1932, p. 148..

5. Plut., Ant., 23.

6. App., B. C., V, 4, 7.

7. Ios., Ant. Iud., XIV, 12; B. Iud., I, 12.

8. Gardthausen, Augustus u. s. Zeit, I, S. 184; II, 86; CAH, X, 33.

9. App., B. C., V, 7.

10. Вопреки мнению Брандиса (Brandis, Ein Schreiben des Triumvirs Marcus Antonius, «Hermes», XXXII, 1897, S. 518) мы относим послание Антония к 41 г. Доказательством тому служит и титул Антония, и то, что документ стоит в полном соответствии с данными Плутарха о пребывании Антония в Азии.

11. Dittenberger, Orient. gr. inscr. sel., n. 453—455. Bruns, Fontes7, 43; Abbot and Johnson, Mun. Adm., n. 29, p. 324, коммент., p. 326.

12. Plut., Ant., 24.

13. App., B. C., V, 7.

14. Plut., Ant., 26..

15. Ср. CAH, X (статья Тарна), р. 35; Tarn, Alexander Helios and the Golden Age, JRS, XXII, 1932, p. 135 sq.

16. Tarn, Alexander Helios and the Golden Age, p. 135 sq.; разбор их см. Н. А. Машкин, Эсхатология и мессианизм в последний период Римской республики, «Изв. АН СССР, сер. ист. и фил.», т. III, 1946, № 5..

17. App., B. C., V, 9; Cass. Dio, 48, 24.

18. App., B. C., V, 11; Plut., Ant., 29. [с. 219]

 

 

ПЕРУЗИНСКАЯ ВОЙНА

Перед Октавианом по возвращении его в Италию стояла трудная задача: нужно было разрешить вопрос о наделении землей солдат. Наделение не было доведено до конца при Юлии Цезаре, происходило оно и по закону Луция Антония летом 44 г. Вопрос о земле стоял перед сенатом накануне и после Мутинской битвы. Об этом говорили во время проскрипций, при подготовке к битве при Филиппах. Теперь пришло время выполнить обещания, данные раньше. Аграрный вопрос, всегда актуальный в римской истории, вступал в новую фазу: разрешение его зависело не от сената и не от народного собрания. Все решал военный вождь, опиравшийся на солдатскую массу.

Мы мало знаем о том, какова была судьба земельных владений, конфискованных у проскрибированных. По-видимому, значительная часть этих земель пошла не под раздел между ветеранами, а поступила в продажу отдельными участками. Скупали их главным образом привилегированные слои армии (οἱ λογιμώτεροι) по удешевленным ценам1. Но все же крупному сенаторскому землевладению был нанесен существенный удар. Проскрипции привели прежде всего к дроблению обширных земельных владений, к образованию участков средних размеров и к переходу их в руки привилегированных слоев цезарианской армии.

Еще при заключении второго триумвирата было решено, что масса солдат и ветеранов должна была получить землю на территории италийских муниципиев. Первоначально для этого предназначались земли 18 италийских городов, впоследствии два города (Регий и Вибон) были освобождены, и ветераны расселялись по 16 италийским городам2. Чтобы [с. 220] удовлетворить требовательных ветеранов, нужно было выселить жителей городов с насиженных мест, да еще в условиях хозяйственной разрухи.

В предназначенные для разделов италийские города выводились колонии и назначались те, кто должен заниматься распределением земель. Последние принадлежали, очевидно, к друзьям триумвиров и лицам, занимавшим высшие должности в армии. Из биографии Вергилия нам известно, например, что в Мантуе эту миссию выполнял вначале Азиний Поллион, а затем Алфен Вар3. Нечего и говорить, что распределение земли происходило далеко не в мирной обстановке. Ветераны получали обработанную землю вместе с возделывавшими ее рабами, со скотом и мертвым инвентарем. Ветераны выбирали лучшие участки, захватывали сверх того, что им полагалось, и сразу же вступали во враждебные отношения со своими соседями4. Не отставали от своих подчиненных и их начальники. Алфен Вар, бывший мантуанским владельцем, был недоволен этим городом за то, что незадолго до этого времени, когда на Мантую был наложен tributum и когда Вар, по-видимому, отсутствовал, в залог был взят его скот, который содержался в городе без корма и погиб. Факт этот любопытен сам по себе: он указывает, какими способами собирался налог с италийских городов. Для мантуанцев гибель скота, принадлежавшего Вару, имела печальные последствия. Когда Вара назначили выводить колонии в Кремону, он оттягал в пользу ветеранов значительную часть мантуанский земли5. Каково было настроение ветеранов, показывает эпизод с Вергилием. Когда Октавиан, по просьбе его друзей, вернул Вергилию его участок, один из ветеранов, примипиларий Милиен Торон, едва не убил его6. С италийскими городами обращались так же, как с городами в Азии и Сирии. Азиний Поллион, например, потребовал, чтобы жители Патавия сносили оружие и деньги. Он обещал свободу рабам, которые выдадут господ, скрывавших имущество, но не нашлось рабов, которых привлекло бы это обещание7. Рабовладельческие отношения в североиталийских городах оказались прочнее, чем в столице.

Распределение муниципальных земель знаменовало собой торжество (правда, кратковременное) мелкой земельной собственности. Мы не имеем точных данных о размерах владений ветеранов, но насколько мелки были отводимые участки, видно [с. 221] хотя бы из того, что имение Вергилия поделили между 60 ветеранами8. Сам Вергилий, говоря о скромных размерах своего имения, называет его «именьицем» — agellus: aduena nostri... possessor agelli9. Так происходил раздел. Он должен был удовлетворить ветеранов, жаждавших земли, но кроме того, он преследовал и иную политическую цель: разделом земель наносился удар италийской муниципальной аристократии. Мы встречаем, например, в числе муниципиев, на территорию которых выводилась колония, город Фирм в Пицене, но это как раз тот самый городок, граждане которого, по словам Цицерона, первыми стали собирать деньги на борьбу с Антонием10.

Однако жители обреченных городов отнюдь не безропотно переносили свою судьбу. Они требовали, чтобы колонии выводились во все города и чтобы за отобранную землю давалось денежное вознаграждение. Люди различного возраста и положения стекались в Рим, появлялись на Форуме и в храмах, жаловались на свое положение. Они указывали, что их, италийских уроженцев, выселяют как жителей чужой страны, лишают земель и очагов11. Не забудем, что лишение очага считалось одним из самых серьезных наказаний. Оно означало прекращение почитания семейных божеств, а религиозные верования средних италийских жителей в это время были сравнительно мало затронуты восточными мистическими культами и атеистическими идеями некоторых эллинистических философских систем. Октавиан, который фактически управлял Италией, оправдывался перед городами необходимостью осуществления всех этих мер12. В спорах между сенаторами и солдатами, а также между ветеранами и теми, кому приходилось покидать землю, Октавиан хотел показать свое беспристрастие. Ему приходилось выступать в качестве то сторонника гражданского населения (ὡς φιλόδημος), то покровителя солдат (ὡς φιλοστρατιώτης)13. Упреки Октавиана не останавливали солдат, не могли сделать этого и многочисленные подарки, ради которых Октавиану пришлось даже воспользоваться храмовым имуществом»14. Покровительство гражданскому населению было видимостью. Октавиан ограничился тем, что изъял из разделов имущество сенаторов, земли, полученные женщинами в приданое, и участки, не превышающие солдатских наделов15.

[с. 222] Не было благоприятно для триумвиров, точнее — для Октавиана, и положение в Риме. У горожан, недовольных нерегулярным поступлением продовольствия, жалобы сгоняемых с родных мест италиков находили живой отклик. Улучшить дело с продовольствием мешал Секст Помпей, который не пропускал морские транспорты, направлявшиеся из Африки и с Востока. К тому же земли во многих местах Италии пустовали. Все, что получалось, шло прежде всего на солдат, гражданское же население терпело во всем недостаток. Элементарный порядок не был обеспечен не только в Италии, но и в самом Риме. По ночам происходили повальные грабежи, причем ими безнаказанно занимались толпы (πολλο) бандитов, распространялись же слухи, что это делали солдаты16.

Гражданское население относилось к солдатам враждебно. Однажды в театре солдат прошел на место всадников. Октавиан сделал вид, что не заметил этого, но народ настоял на том, чтобы солдат был удален, что в свою очередь вызвало возмущение других легионеров17. В Риме происходили постоянные столкновения населения с солдатами. Если солдаты прибегали к оружию, то толпа, пользуясь численным превосходством, оказывала им сопротивление. По-видимому, для того чтобы поднять свой авторитет среди бедноты, правительство сложило квартирную плату в первую очередь с тех, кто пострадал от пожаров и кто платил в год до 2 тыс. сестерциев. Кровавые столкновения происходили и в других городах, где пришлось сложить четверть всей квартирной платы за год18. К сожалению, об этой борьбе мы имеем лишь общие упоминания у Диона Кассия и лишены возможности ознакомиться с этим вопросом детально. Однако и этих данных достаточно для того, чтобы судить о напряженном положении в Италии.

В таких условиях против Октавиана стали вести агитацию родственники Марка Антония — его брат Луций, бывший в 44 г. народным трибуном, а в 41 г. занимавший должность консула, а также Фульвия, жена Марка Антония.

Имеющиеся у нас источники рисуют нам в достаточной степени отчетливо образ Фульвии. Идеализированное ее изображение на монетах19 дает нам портрет женщины надменной и властной, энергичной и коварной. Фульвия представлена с гордо поднятой головой, плотно сжатыми губами, заостренным, выдвинутым вперед подбородком, прямым и острым носом, низким лбом, на который падают искусно завитые волосы. [с. 223] Фульвия принадлежала к тому типу римских женщин, которые жили всякого рода политическими интригами и употребляли все средства, чтобы упрочить влияние тех или иных фамилий или же политической котерии. Этот тип особенно характерен для середины I в. до н. э. Произведения Цицерона дают нам целую галерею таких женщин. Личная судьба ее связана с теми стихийными движениями, которыми руководили демагоги, выходившие из рядов римской знати. Она была последовательно женой Клодия, Куриона и Марка Антония. На последнего она оказывала исключительное влияние. Как жена Клодия она была ненавистна Цицерону, и он рассказывает, что Фульвия была причастна к злоупотреблениям властью, в которых повинен был Антоний. Мы уже упоминали, что за большие деньги, взятые от Дейотара, Фульвия добилась от Антония утверждения за ним владений. Во время проскрипций Фульвия прославилась своим корыстолюбием и жестокостью. Аппиан указывает, что в 41 г. Фульвия вначале была против разрыва с Октавианом, но Маний уговорил ее, указав, что только гражданская война может отвлечь Антония от Клеопатры и вернуть его в Италию20. В какой степени верна эта версия, мы не знаем. Справедливо только одно, что в действиях Фульвии почти всегда политика была перемешана с личными мотивами, далеко не принципиального свойства. Вопреки римским обычаям Фульвия появлялась среди римской толпы. Опоясанная мечом, она выступала среди ветеранов и вместе с Луцием собирала всех, кто был недоволен Октавианом21.

Особенно влияла агитация на тех италийских жителей, которые сгонялись со своих земель. «Земледельцев, — говорит Аппиан, — у которых были отняты земли и которые искали защиты у влиятельных людей, Луций один принимал и обещал им помочь, причем они в свою очередь обещали ему помогать во всем, что бы он ни приказывал»22. Аппиан называет Луция Антония человеком, настроенным демократически, противником власти триумвиров23. Но, пожалуй, большим реализмом отличается объяснение Диона Кассия. Он указывает, что спор между Октавианом и Луцием Антонием, действовавшим в союзе с Фульвией, возник из-за того, кто должен распределять землю между ветеранами24. Распределение земли было связано с ростом влияния среди поселенных, тем более что тот, от лица которого выводилась колония, становился ее патроном, Октавиан не хотел уступать привилегии распределения земель [с. 224] как среди своих солдат, так и солдат Антония. Когда это выяснилось, Луций выступил в защиту лишенных земли, и те кто до этого боялся Октавиана, приобрели мужество и надежду на заступничество Марка Антония25. Так подготовлялась новая гражданская война. Луций Антоний агитировал против триумвирата, уверяя, что во всем происходящем в Италии виновен Октавиан, его же брат по возвращении с Востока сложит чрезвычайные полномочия и восстановит республику. Он рекламировал свою преданность брату и в качестве cognomen присоединил к своему имени слово pietas. Это отвлеченное понятие становится с этого времени лозунгом борьбы против триумвиров и против солдатчины. Мы можем лишь гипотетически определить, какое значение имело понятие pietas в различные эпохи26. Несомненно, что оно восходит к древнейшим временам. Понятие «pietas» обозначало охрану и почитание семейных святынь. Оно было выражением развитого анимизма, составлявшего главное содержание римской религии. Это понятие было непосредственно связано с религиозным единством, которое представляли собой семья, а затем и соседская группа, составляющая pagus27.

Позднее понятию «pietas» было придано значение этической нормы. Это долг, вытекающий из родственных и семейных отношений, это религиозная обязанность, поскольку семейные связи были освящены религией. В этом смысле можно переводить слово «pietas» как «благочестие». С развитием политической жизни pietas стало выражать определенное отношение члена общества к государству и к своим согражданам.

Говоря о различных доблестях и основах гражданской жизни, Цицерон на первое место ставит pietas28. Это было качество, которое ценилось представителями различных групп и различных партий. Юлий Цезарь в момент гражданских войн и по окончании их чеканил монеты с изображением Pietas29. Антоний называет Лепида homo piissimus30. Октавиан, заботясь о соблюдении заветов Цезаря и о его почитании, подчеркивал тем самым свою pietas. Секст Помпей чеканит монеты с изображением Pietas, а потом принимает cognomen Pius в знак уважения к своему отцу.

[с. 225] В качестве понятия, противоположного «pius», употребляется слово «impius». Так характеризовал Цицерон деятельность Цезаря в трактате «De officiis», изданном после смерти диктатора. Термин impii снова встречается в четвертой филиппике. Обращаясь к народу, Цицерон говорит: «Следует ли, квириты, считать нечестивыми (impii) тех, кто собрал войско против консула, или же считать врагом того, против кого законно поднять оружие?»31. Итак, impius может быть тот, кто поднимает оружие междоусобной войны, восстает против лица, который имеет imperium (с этим понятием связывалось не только представление о гражданской и военной власти, оно имело и определенный сакральный смысл). Может быть, Цицерон, чуткий к общественному мнению, использовал в отношении деятельности Цезаря слово «pietas» в том значении, какое оно приобрело у населения, недовольного гражданской войной. Годы проскрипций дали самые невероятные примеры нарушения pietas и fides — этих двух моральных основ римского рабовладельческого общества. Среди имущих классов актуальным лозунгом становится теперь не libertas, a pietas, т. е. почитание и охрана прочных семейных и гражданских связей. Тот, кто является их нарушителем, кто ведет гражданскую войну, кто сеет вражду между гражданами (discordia civis), тот impius.

Отсюда мы можем понять, какое значение имел cognomen Pietas у Луция Антония. Дион Кассий говорит о нем: «Вследствие почитания брата (διά... τὴν πρὸς τὸν ἀδελφὸν εὐσέβειαν) он принял прозвище Pietas»32. Марк Антоний чеканил на Востоке монеты, на лицевой стороне которых было его изображение, а на реверсе — изображение брата (табл. II, 8). Луций же выпустил в Галлии монету, на лицевой стороне которой было изображение Антония и легенда: «Ant. aug. imp. III v. r. p. c.». На обороте было написано: «Pietas cos» и богиня Pietas изображена была в виде женщины, держащей в одной руке руль, а в другой — рог изобилия, на котором сидят два голубя. Перед Pietas — посвященный ей аист, символ семейного постоянства и благополучия (табл. II, 7)33. Pietas Луция Антония означала не только «почитание брата». Это был лозунг, который как нельзя более соответствовал желаниям и надеждам италийских жителей, и популярность Луция Антония возрастала.

Однако одной популярности среди гражданского населения было недостаточно, нужны были войска, и поэтому повторяется [с. 226] то, что было три года назад: политические противники борются за войско.

 

Эта борьба осложнялась тем, что дисциплина в войсках падала, росли требования солдат и усиливалась зависимость полководца от своих легионов. Ряд красноречивых примеров дает Аппиан. Однажды, рассказывает он, для очередного наделения землей солдаты были собраны на Марсовом поле. Они пришли еще ночью и были недовольны тем, что Октавиан медлит и долго не приходит. Центурион Ноний порицал их, говоря, что Октавиана задерживает болезнь. Солдаты сначала осыпали его насмешками, затем стали кидать в него камнями, а когда он бросился бежать и прыгнул в реку, вытащили оттуда и убили. Труп его бросили на ту дорогу, по которой должен был пойти Октавиан. Друзья последнего советовали ему не приходить в этот день на сходку, но он все же отправился из опасения, что его отсутствие вызовет новые эксцессы. Увидев труп Нония, он отошел в сторону и стал упрекать солдат, как будто это сделали немногие и по неосторожности, затем произошел раздел земель и были розданы награды, превышавшие ожидания солдат. Толпа раскаялась в своем отношении к Октавиану, хотела выдать зачинщиков, но Октавиан заявил, что с него достаточно, если те осознают свою вину и если их будут осуждать товарищи. Дело закончилось восхвалениями юного Цезаря34.

Но уступки не всегда приводили к желательным результатам. Возмущение солдат вызвало распоряжение Октавиана об охране сенаторских поместий от разделов между ветеранами. Дело дошло до избиения защищавших Октавиана центурионов и даже его друзей. Угрожала опасность и самому Октавиану. Пришлось пойти на новую уступку: родители и дети тех, кто пал в битвах против цезарианцев, должны были оставить землю, и она поступала под раздел35.

О том, как выполнялись распоряжения начальства, показывает поведение солдат, посланных Октавианом в Испанию. Около Плаценции они подняли восстание и отправились в дальнейший путь лишь тогда, когда между ними разделили деньги, собранные с местных жителей36.

Раздоры между Октавианом и Луцием Антонием вызывали недовольство и солдат и пользовавшихся их доверием центурионов. Со стороны легионов были предприняты попытки примирить враждующие стороны, что свидетельствует о всесилии солдат.

[с. 227] Аппиан говорит, что решающую роль играли начальники войска (οἱ ἡγεμόνες τοῦ στρατοῦ). Командиры из войска Октавиана и Антония собрались в Теане и вынесли решение, по которому триумвиры не должны препятствовать консулам управлять по обычаям отцов (τὰ πάτρια). Это должно было удовлетворить Луция Антония и его сторонников. На этом же совещании были приняты решения в интересах солдат; не мог получать землю тот, кто не воевал при Филиппах; все деньги, которые были выручены от продажи имущества проскрибированных, должны были быть разделены между солдатами. Другие войска Антония должны участвовать во всем этом на равных условиях, никто из триумвиров не должен был набирать в Италии новых войск. Октавиан для борьбы с Секстом Помпеем в помощь к своим войскам должен был получить еще два легиона из войск Антония37.

Луций с Фульвией заперлись в Пренесте, Октавиан же стал действовать исключительно в интересах солдат. Вместо 24 легионов, сражавшихся с ним при Филиппах, он стал раздавать земли 34 легионам, имущество проскрибированных он дарил солдатам и наделял их деньгами, взятыми в храмах.

Несмотря на все эти меры, были солдаты, не желавшие войны между Октавианом и Луцием (например, два легиона, которые сражались раньше под командой Цезаря, а потом участвовали в походах Антония)38. Это были отслужившие срок ветераны39. Последние толпами приходили в Рим и старались примирить Луция и Октавиана. Так как оба они обвиняли друг друга, дело, по настоянию солдат и офицеров, было передано для специального разбора. Этот своеобразный суд должен был происходить в Габиях; там устроены были даже две кафедры, как в обычных судах. Луций не явился40, и было вынесено решение в пользу Октавиана41.

Вскоре началась гражданская война, известная в истории под названием Перузинской.

Агитация Луция и Фульвии среди обезземеленных италийских жителей имела успех, и те, кто покинул свои участки, и те, кто должен был сделать это в ближайшее время, были на их стороне. «Сочувствие италиков было на стороне Луция как воюющего за них против поселенцев»42. За Луция стояли не только жители тех городов, которые были отведены ветеранам, но [с. 228] и другие италики. По словам Аппиана, опасаясь разделов земель, восстала почти вся Италия.

В лагерь Луция Антония стекались сенаторы и всадники. «Особенно же большинство знатных, — по словам Аппиана, — показало тогда недовольство властью триумвиров и перешло поэтому к

⇐ Предыдущая10111213141516171819Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: