Принципы управления людьми 6 глава

Вообще-то, как работали секретари обкомов, очень хорошо описали журналисты в мемуарах Ельцина “Исповедь на заданную тему”. Но они не описали механизма работы этих людей, не описали, что именно эти люди делают, не показали их “творческого” процесса.

С описанием в литературе того, как творят, как оценивают обстановку, как принимают решения, как мучаются при этом партийные и государственные деятели, у нас плохо, так и хочется сказать, что “по причине наличия отсутствия”. Действительно, у В.Карпова вы можете прочитать отличные описания того, как генерал Петров оценивал возможные решения по эвакуации Одессы, а А. Бек рассказал, что думал генерал Панфилов, когда малыми войсками пытался удерживать широкий фронт наступления немцев. У А. Века вы также прочтете, как принимают решения конструкторы, министры. Довольно много литературы по творческому процессу директоров предприятий, инженеров, ученых. Во многих книгах советских писателей присутствуют и партийно-государственные деятели. Если писатель достаточно умный, то он показывает этих деятелей как болванов, которые способны только собрать совещание и принять на нем справедливое решение, подсказанное “массами”. А если и писатель дурак, то тогда можно прочесть, что секретарь райкома, обходя колхоз, спрашивает у тракториста, который не может завести трактор: “В чем дело? – и по-отечески советует. – А ты продуй свечи”. Тракторист продувает свечи, и трактор заводится. Между прочим, на тракторах стоят дизельные двигатели и свечей на них нет, но если секретарь райкома приказал, то тогда, конечно, можно найти на тракторе не только свечи, но и серебряный канделябр к ним.

Многие люди испытывают трепет при виде государственных учреждений: лимузины у входа, озабоченные чиновники, допоздна горит свет в окнах. “Ишь ты, – умиляется обыватель. – Мучаются, думают над проблемами нашей жизни!” Может, и мучаются, может, и думают, но только никак не над проблемами жизни народа. В этом нет необходимости. В чем заключалась мыслительная работа секретаря обкома, допустим, Ельцина, Горбачева и прочих? Утром к ним на стол ложились бумаги. Это были вопросы либо снизу, либо сверху. Тем не менее, подход ко всем один: взгляд на бумагу и определение, кому ее отправить (если референт еще не определил). После этого в левом верхнем углу (для этого он оставляется чистым) резолюция: “т. Иванову. Для ответа (Для решения. Для исполнения. Для контроля)”. Вот и все. А, скажем, Иванов, второй секретарь обкома, ниже напишет “т. Петрову” а Петров, заведующий отделом, напишет “т. Сидорову”, а Сидоров напишет письмо а академию наук с просьбой найти научное решение. А потом таким же путем бумага возвращается через тех же людей, Ельцин ее подписывает, не читая, и его многомудрая работа над этим вопросом заканчивается.

Второй тип работы – выступление. Здесь еще проще. Когда секретарь обкома идет на трибуну, ему дают текст того, что надо читать, и секретарь читает. Ельцин, кстати, читает хорошо, с выражением. Был такой анекдот: секретарь обкома ругает помощника за то, что приказал ему написать доклад на 30 минут, а читать его пришлось час, помощник просит прощения, что по ошибке дал секретарю доклад в двух экземплярах.

Третий тип работы – поехать в Москву, в ЦК и попросить там деньги на что-нибудь для области, скажем, для строительства крупного объекта. Возвращать эти деньги не требовалось, следовательно, главное – выпросить.

Еще один тип работы – обозначить себя радетелем народа, здесь уж вообще ума не требовалось.

Итак, к 90-м годам мы имели партийно-государственную элиту, которая в области умственных решений, связанных с порученным ей Делом, была способна только на три примитивнейшие операции: направить вопрос в аппарат и подписать подготовленное аппаратом решение; публично прочесть подготовленный аппаратом доклад; выпросить деньги у вышестоящей инстанции.

И эти люди в 1989 году совершили бюрократическую революцию. Они отобрали у народа власть себе лично. Отобрать-то отобрали, но дальше что? Ведь они физически не способны ни думать над Делом, ни управлять им! Во главе государств СНГ – “всадники без головы”! И, добавим, без совести и без чести.

Многие читатели скажут после этого определения, что автор совсем обнаглел. Но если у читателя есть голова, то пусть присмотрится к тому, чем и как занимаются нынешние руководители СНГ. Тем более, что творческий процесс работы, например, парламента, был одно время хорошо виден. Вот в парламент поступает запрос. Разве над ним мучаются, его обсуждают, перебирают решения? Нет, во всех парламентах регламент не дает обсуждать вопрос до выяснения истины. Вопрос направляется на рассмотрение в комиссию, в аппарат! И закон, то есть решение парламента, рождает аппарат. Думают ли парламентарии, когда принимают закон? Нет! То, что они делают,– это имитация кипучей деятельности. Программу “500 дней”, написанную заумными академиками на 900 страницах, парламент России принял за один день! А “неработающие” законы?

Присмотритесь к деятельности президентов. Даже лучшие из них зачастую отменяют свои же указы, а это прямое подтверждение того, что они не читали, не думали над ними, когда подписывали. Кто из президентов СНГ способен рассказать о своей политике, о ее принципах в более или менее сложных вопросах без подготовленного аппаратом доклада? В этом смысле, конечно, отличается Ельцин:

он к сентябрю, например, уже не помнил, какие вопросы ставились народу на апрельском референдуме, даже заседание своего кабинета министров он ведет, читая свое выступление по бумажке.

И, наконец, третий тип “творческой” деятельности – выпросить деньги. Раньше они ездили за деньгами к Брежневу, в политбюро. Теперь политбюро нет, но есть буши, Клинтоны,... есть “Большая семерка”. И президенты старательно ездят к этим суррогатам генерального секретаря и политбюро, но все с тем же вопросом – просят деньги. Ни у кого даже мысли нет, что СССР 70 лет обходился без иностранных денег, без подачек, что деньги можно заработать, умело управляя Делом. Они ведь никогда Делом не управляли, они не умеют этого, они умеют только просить, поэтому и просят. И вполне искренне считают, что эти просьбы, эти доллары, эти подписи на бумаге и есть то, за что народ их должен любить и ценить. Эти люди и не догадываются о том, что является их Делом, зачем они нужны стране.

Я понимаю, читатель, если бы эти слова написал Рональд Рейган, ему бы немедленно поверили, ведь он был президентом. А как об этом может писать какой-то Мухин, который никогда не управлял страной?! Но видите ли, я никогда и не нес яиц. Но ведь это не значит, что вкус яичницы я могу оценить хуже курицы. Да и вы бы легко это сделали, если бы, слушая выступления лидеров, не хватались за скандальные факты, а пытались понять все, что они сказали. Поверьте, это не так трудно, как кажется. Вовсе не трудно понять, что хозяин страны – наши представители, народные депутаты, собранные в парламент. В любом деле слово хозяина – закон. А в стране только парламент создает законы, он, значит, и хозяин. И нетрудно понять, что если хозяин нанимает за свои (наши) деньги сторожа, чтобы он следил за исполнением его законов, в том числе и за исполнением закона “Не воровать”, то и в государстве есть такой сторож – генеральный прокурор. И если в хозяйстве воруют, то хозяин вполне может спросить сторожа, почему воруют и что сторож делает, чтобы не воровали?

Но вот прочтите стенограмму заседания Верховного Совета Казахстана от 28 октября 1993 года, на котором генеральный прокурор Казахстана Ж.А.Туякбаев (сторож государства) отчитывался перед парламентом – хозяином. Доклад, в котором речь шла о коррупции, мы опустим. В ходе обсуждения доклада депутат Абдурахманов задает “сторожу” вопрос: “Верите ли вообще вы сами лично в изменение ситуации в этом плане?” И что же отвечает Туякбаев. “Вопрос тяжелый, верю я или не верю. Но делать свое дело я обязан и буду делать. Тем не менее мне кажется, наверное, это тот же период, как в свое время на Западе был дикий Запад. Наверное, этот период мы должны пройти. Пока не произойдет окончательное перераспределение собственности, вот эта растащиловка – это психология людей. Сейчас это, я еще раз говорю, это массовый характер носит. Поэтому это не конкретные факты, а это целое явление, которым, наверное, генеральный прокурор не в состоянии или другие правоохранительные органы не в состоянии овладеть. Наверное, этот болезненный процесс мы должны пройти. Когда те, которые накопили праведными или неправедными путями это богатство, не начнут говорить: “Давайте все, я наелся, давайте будем охранять мое богатство, вот тогда, наверное, и прокуратура и МВД и другие структуры будут служить этим лицам и будет наведен соответствующий порядок”.

Выделенная автором часть текста вызывает недоумение у иностранцев. Они не верят, что генеральный прокурор любого, самого идиотского государства может такое говорить, да еще не в кругу, скажем, кокаиновой мафии, а в парламенте. Один американец утверждал, что если бы генеральный прокурор США сказал такое в Конгрессе, то спикер немедленно вышел быв туалет и застрелился.

И действительно: сторож государства заявляет хозяину, что это правильно, что хозяйство разворовывается, а сам он ждет, когда все украдут, и тогда он перейдет на службу к ворам, но, правда, зарплату будет по-прежнему получать у хозяина.

Спикер парламента Республики Казахстан ни в какой туалет не вышел, а вступил с прокурором в короткую и вялую дискуссию по сути о скорости разворовывания:

“Председатель: Здесь, Туякбаев, я с вами не согласен. Дикари обычно стремятся к цивилизации. Неужели цивилизованные люди должны к дикому порядку стремиться? И не надо культивировать вот эту идею, что мы должны переболеть, мы должны дикарями быть, у нас должен быть беспорядок, а потом порядок должен быть. У нас должен быть спад производства, потом поднимется производство. У нас должен быть спад благополучия, спад благосостояния, потом поднимем. По-моему, это незаслуживающие идеи”.

Ни у кого из депутатов заявление генерального прокурора о переходе на службу к тем, кто наживет богатство неправедные, особого интереса не вызвало. Сразу после председателя с репликой к прокурору выступил депутат Ж.М.Абдильдин, академик, раньше, видимо, марксистко-ленинский философ, а нынче, как утверждают, мировая величина в области логики. Естественно, блеснул логикой.

“Абдильдин Ж.М.: Жемархан Айтбаевич! У меня следующие вопросы. Первый. В обществе создана тотальная атмосфера преступности. Что, по вашему мнению, надо делать, чтобы решительно покончить с этим делом? Второй вопрос. Вы сказали, привели примеры серьезных пороков в работе МВД. Почему вы не добиваетесь, чтобы руководство республики приняло по отношению к МВД решительные меры? Третий вопрос. Вчера председатель комитета национальной безопасности сказал, что нет правовой базы борьбы с коррупцией, организованной преступностью, рэкетом. Но почему этого нет? Почему это не разрабатывается в этом русле? Это же не так трудно. Вот что я хотел”.

Пропустим два первых, по-детски наивных вопроса, академику можно. Посмотрите, депутат Абдильдин, именно тот, кто обязан сам, лично разработать правовую базу борьбы с коррупцией, организованной преступностью, рэкетом, упрекает в этом прокурора. Вы можете утверждать, что этот депутат, этот законодатель понимает, в чем его Дело?

Рассмотрим этот пример с позиций теории управления. Не требуем ли мы слишком многого от этого генерального прокурора? Разве он когда-нибудь занимался Делом, организацией службы, при которой никто в стране не нарушал законы? Разве он думал когда-нибудь об этом? Он всю жизнь исполнял команды сверху, подписывал то, что давал аппарат, читал написанные им доклады. Откуда ему знать, зачем государству нужен генеральный прокурор? Тем более, что начальник, Назарбаев, им вполне доволен.

Мы попали в ситуацию, когда нельзя делать то, что обычно называют критикой, то есть поднять какие-либо негативные факты и объявить, что их причиной является какой-то конкретный человек. Надо постараться понять, что дело не лично в Назарбаеве или Ту-як6аеве,они виноваты, но нужно понять в чем. А вина их в том, что они не думают над своим Делом сами, не думают и не хотят думать, полагая, что найдется кто-то в аппарате, кто за них подумает и принесет им решение на бездумную подпись. Они не понимают, что всаднику без головы никакой мудрый консультант не поможет.

Подытожим сказанное.

Если вы допустите ошибку при построении системы управления и выберете бюрократический вариант, то сначала вам придется создать возле себя огромный аппарат для помощи в даче огромного числа указаний и организации контроля за ними. Но этот аппарат сделает из вас в профессиональном плане тупого болвана и сам будет вами манипулировать. А поскольку другого единого центра не будет, то манипуляции будут случайные, не сообразные с Делом, наносящие ему и вам вред. Вы уже не будете руководителем, и вам останется только делать вид руководителя. Правда, делать этот вид вы будете старательно.

Некоторые особенности бюрократа

Устранившемуся от Дела бюрократу становится крайне важно, если не быть, то по крайней мере казаться этаким деловым, заботливым, “слугой царю, отцом солдатам”. Показывать себя слугой царю нужно царю, но как показать, если ты не хочешь управлять Делом, не хочешь за него отвечать? Здесь главным становится отчет об исполнении мудрых указаний царя. Отчет становится самоцелью. Из приведенных выше примеров (особенно это видно на примерах различных контролеров) следует, что в основе мотивов, которые двигают бюрократом, лежит желание красиво отчитаться в своей полезности царю. А у людей, которые стоят при Деле и которые обязаны создать условия для красивого отчета, возникают условия, когда они обязаны делать все с точностью до наоборот. И это естественно.

Если устанавливают показатель, который исполнитель обязан повышать и за недовыполнение которого грозит наказанием, то исполнитель Дела для собственной безопасности обязан оставить себе резерв исполнения и добиваться от начальства и аппарата, доказывать им, что данный показатель надо немедленно снизить. Это понимает и вся лестница управления и она так же по возможности добивается ухудшения. Вот пример из заводской практики. Считается, что если начальник цеха недовыполнил на немного какой-то показатель (к примеру, его себестоимость продукции составила 100,1 %),то он плохо работает, не следит за затратами и прочее, поскольку такую величину, как 0,1_· %, всегдаожно сэкономить, займись он ею хотя бы 29 числа. За это накажут. Но если он уменьшил затраты и себестоимость продукции составила всего 85 % заданной, то его, конечно, не накажут, но обругают и назовут дураком, так как он показывает начальству резерв, а его надо держать в тайне. Он будет вынужден делать бессмысленные траты, лишь бы выйти на 99,8 %. На практике заводские руководители не дают недовыполнять показатели, но и не дают перевыполнять их, хотя формально за этим может последовать награда. Однако резерв зачастую важнее награды.

Если бы не было указания сверху об этом показателе и начальство не заставляло его выполнять, промышленность, да и экономика в целом давно бы добились больших успехов. Отчет, как и любой контролер, губит Дело, но для подавляющей массы бюрократии он единственный способ заявить о себе.

Это одна сторона деятельности бюрократа – “слуга царю”, но есть еще и другая показуха – “отец солдатам”. Для этого бюрократ выезжает брататься с народом, идет в массы, показывает себя этаким простецким, заботливым дядькой. Это чистейшей воды рекламный трюк, типа Лени Голубкова, но на прессу он действует безотказно. Прессу ведь не интересует, что делается за кулисами, почему дезорганизуется работа всего управления и вообще работа на десятки километров вокруг начальника, в массах. Немного поговорим и об этом.

Скажем, премьер-министр Казахстана (а сейчас и просто министр) прибывает в областной центр. При этом парализуется работа аэропорта, задерживаются рейсы, вся милиция на улицах, движение на магистралях перекрывается за много часов до возможного проезда кортежа, тысячи людей не могут вовремя попасть к месту, тысячи матюков сыпятся на голову благодетеля, решившего “лично посетить”.

А вот другой образец бюрократического шоу. Биограф наркома металлургии Тевосяна пишет, что нарком, посещая заводы, любил стать к печи на место сталевара и провести плавку. Вот, дескать, насколько простой был мужик, специалист, тонко чувствовал и знал металлургию! Но здесь есть и другая сторона: если министр в городе, то рядом с ним должны быть руководители города и области, директор завода, главный инженер, начальник цеха и еще масса людей, чьи пояснения, возможно, потребуются министру. Эти люди, бросив свою работу, обязаны стоять 4–5 часов в цехе, не приспособленном для такой толпы, и смотреть, как министр развлекается у печи. Тут же стоит и сталевар, которому и деньги платят, и работать не дают. Министр не работает – устраивает шоу, а масса высокооплачиваемых и занятых специалистов вынуждена изображать перед министром зрителей.

А вот еще пример, может, несколько более сложный. В декабре 1989 года землетрясением был разрушен город Спитак. Оставим в стороне трагическую сущность события и обратимся к деловой, поскольку только деловая активность системы управления СССР могла уменьшить масштабы трагедии. В самом факте разрушения города не было ничего, что могло бы стать неожиданностью. Советский Союз непрерывно готовился к ядерной войне, в результате которой появились бы тысячи разрушенных городов. Для спасения людей существовала служба гражданской обороны страны с множеством генералов во главе. По идее, для этой службы землетрясение должно было бы стать незначительным происшествием. Казалось бы, эти генералы уже до тонкостей обдумали технологию спасения людей из разрушенных зданий. О какой технологии идет речь? Когда здание разрушается, часть обломков осыпается внутрь его периметра, а часть падает рядом со стенами, образуя у остатков стен откосы. В, этих откосах живых людей быть не могло, они уже были раздавлены падающими обломками. Живые могли находиться только в центре завала, в первых этажах, которые меньше всего разрушаются. Но накрытые сверху и со стороны окон и дверей обломками эти люди были, как в склепе. Возник чисто инженерный вопрос: как побыстрей до них добраться? Можно сверху, снимая подъемными кранами обломок за обломком. Но здесь имеются минусы. Нельзя поставить на спасение людей сразу много рабочих: один-два стропальщика на кран, да сварщик перерезать арматуру и варить петли. Это очень медленный процесс. Кроме этого, любой подъемный кран берет тем больше груза, чем ближе этот груз к крану. Чтобы снимать большие плиты, крану нужно подъехать к самой стене, но... мешают обломки откосов. Следовательно, обычные автомобильные краны типа “Ивановен” - оказались малопригодными, требовались дефицитные краны типа японских “Като”. Но был и другой способ: быстро отодвинуть обломки от стен мощными бульдозерами, освободив двери и окна, и пустить внутрь специалистов, способных работать в таких условиях (горных спасателей и шахтеров). Этот способ безжалостен к мертвым, но позволяет максимально быстро добраться до живых. Извлечением трупов можно было бы заняться позже.

Вот эти технологии следовало отработать ГО СССР. Но случилось несчастье в Спитаке, и оказалось, что СССР не имеет гражданской обороны, в Спитаке действовали, как попало, кто попало и каким попало способом (в основном первым, самым непроизводительным).

Еще раз повторим, хотя это была трагедия союзного масштаба, спасти людей обязаны были силы ГО самой Армении как максимум. Отстроить Спитак, конечно, было делом всего Союза, но спасти людей – нет, слишком мелкая задача.

Тем не менее, Горбачев прервал свое пребывание в Канаде. (Интересно, зачем он тогда туда ездил, если так легко отказался,– в турпоход? Какой толк от Горбачева был Спитаку в этот момент?) Рыжков срочно вылетел в Спитак, и телевидение подробно показало его пребывание там. Впечатление для специалиста было ужасное. Неразбериха, люди в панике, слезы и страдания, все просят помощи, мечутся. В такой ситуации, когда жизненно необходим труд руководителей, которые расставят людей по местам, дадут команду работать, отреагируют на изменение условий, определят, какая помощь нужна.

Вот идет телерепортаж: в Спитак въезжает “Икарус”., из него выходит глава правительства с толпой республиканских руководителей. Все местные руководители вынуждены бросить работу по спасению людей и присоединиться к свите любопытствующего начальника. (Чем Рыжков мог помочь в Спитаке? Он бы принес в миллион раз больше пользы, если бы из Москвы из своего кабинета руководил обеспечением спитакских спасателей.) После “экскурсии” – обязательное совещание и пустые фразы типа “Нужно напрячь все силы”... и т.д. На этом совещании какой-то инженер пытается объяснить Рыжкову, что нужно применить второй способ спасения людей (с использованием мощных бульдозеров), но его слова не дошли до премьера, боссы поглощены призывами друг к другу немедленно организовать помощь и напрячь все силы и на слова инженеришки внимания не обратили.

Приезд Рыжкова и последовавшее за ним устранение местных руководителей от Дела спасения людей наверняка стоил спитакцам сотен, если не тысяч, жизней, но зато какое шоу! Сам глава СССР! В гуще событий! Наедине с народом!

Возможно, не всем читателям понятен этот пример, его суть. Делократ никогда не сделает ничего, что помешало бы его подчиненным исполнить порученное им же Дело.

Посмотрите, как управляет Делом настоящий “отец солдатам”. Спасение людей в Спитаке было боевой операцией для гражданской обороны СССР. Уже упоминавшийся начальник главного артиллерийского управления Яковлев описал, как Г. К. Жуков руководил белорусской наступательной операцией. Итак, Жуков выехал на фронт.

“Сразу же по приезде Г.К. Жуков провел обстоятельные рекогносцировки, побывав на наблюдательных пунктах всех стрелковых дивизий...

В каждой из армий вскоре были оборудованы довольно обширные макеты местности (для них, как правило, подбирались лесные поляны), на которых во всех деталях, показывался противник и положение наших войск. На этих макетах командармы А. В. Горбатов, П.Л. Романенко, П.И. Батов и А.А. Лучинский докладывали представителю Ставки свои решения на предстоящую операцию. Г.К. Жуков внимательно слушал и при необходимости вносил коррективы”. (Вот так примерно, не ожидая войны и землетрясений, Горбачеву с Рыжковым нужно было готовить гражданскую оборону страны.) Но продолжим: “Итак, все было готово к началу грандиозного наступления наших войск. Перед его началом мыс Г.К.Жуковым вновь вернулись на 1-й Белорусский фронт и обосновались на НП 3-й армии генерала А. В. Горбатова, которой была поставлена задача наносить главный свой удар на бобруйском направлении. 23 июня 1944 года в предрассветных сумерках началась наша мощная артиллерийская подготовка”.

Ну, и что Жуков? Сел с начальством на автобус и поехал в атакующие цепи показать себя журналистам? Тем более, что на направлении главного удара дела складывались плохо и успеха не было. Нет!

“В этой обстановке командарм А. В. Горбатов, человек, прошедший уже немалый армейский путь и хорошо понимавший всю сложность ратного труда, вел себя сдержанно, пожалуй, даже спокойно. И в этом спокойствии чувствовалась его твердая уверенность в том, что командиры корпусов, дивизий и полков его армии, несмотря ни на что, достойно выполнят свой воинский долг. Поэтому старался не особенно-то тревожить их телефонными звонками, а терпеливо ждал дальнейшего развития событий.

Г.К. Жуков тоже ничем не выдавал своего волнения. Он даже не беспокоил командарма, а, прогуливаясь по рощице, в которой располагался НП армии, лишь изредка интересовался сообщениями о боевой обстановке в целом на фронте и у соседа в войсках 2-го Белорусского фронта. Так же выдержанно он вел себя весь день, вечер и ночь, а потом даже и следующий день. Такому хладнокровию можно было только позавидовать.

Но затем усилия 3-й армии с согласия Жукова были соответственно скорректированы, и 26 июня обозначился успех и в ее полосе наступления”.

Как видите, ни один из управленцев-профессионалов, делократов ничем не помешал своим подчиненным исполнить Дело, ни один из своего Дела не творил шоу личной популярности.

Читателям нужно повнимательнее присматриваться к этим братаниям руководителей с народом и задавать себе вопрос: зачем это? Что хочет руководитель: получить дополнительную информацию для собственной оценки обстановки или показать себя? Если только показать, то это бюрократ, да и еще и замшелый. Делократу это не нужно.

Казалось бы, вопрос пустяковый, но суть его мало кто понимает даже в мирной армии. Вот генерал армии Гареев, доктор военных наук, профессор, критикует Сталина как стратега. Оно, конечно, куда уж Сталину до Гареева, но обратите внимание, за что критикует: “К тому же Сталин практически не бывал в действующей.армии, не выезжал на фронты, а без личного общения с теми, кто выполняет боевую задачу, по одним лишь донесениям и телефонным докладам невозможно понять все особенности складывающейся обстановки... Отметим, между прочим, что в отличие от Сталина Черчилль, де Голль, да и Гитлер побывали во время войны во всех объединениях и во многих соединениях своих войск. И в наше время президент США Буш ездил к своим солдатам в Сомали, а премьер-министр Великобритании Мейджор в Югославию”. Да, конечно, Буш и Мейджор – великие стратеги, что и говорить. Гитлер тоже был талантлив, да только не видно, что бы поездки на фронт ему сильно помогли.

Смешно здесь то, что Сталин выезжал на фронт и в только что освобожденные города, но не делал из этого шоу, и поэтому об этом мало кто знает.

Кстати, братание с народом, столь любимое Горбачевым, Ельциным и прочими, Сталина раздражало. Он много занимался строительством, по его настоянию в Москве строители стали строить не только летом, но и зимой, он еженедельно выезжал на стройки одной машиной, без охраны. Люди, естественно, узнавали его, собирались вокруг. Тогдашний (1939–1945) председатель Моссовета В.П.Пронин пишет: “... Сталин в такой ситуации говорит людям: “Товарищи, здесь же не митинг, мы по делу приехали”. Власик, весь потный, бегает вокруг, никого из охраны больше нет”.

Мы уже писали, что видовым признаком бюрократа является уклонение от ответственности, и это достигается получением указания “что делать” от “бюро”, от начальника. Но такое указание не всегда возможно получить, особенно аппаратному бюрократу, ведь по идее он сам должен это указание подготовить. Тогда он стремится разделить ответственность среди своих коллег, согласовывая решение во всех мыслимых и немыслимых инстанциях. Это достигается двумя путями: можно либо послать того, кому необходимо решение, по инстанциям, либо организовать совещание. Бюрократ страхуется на случай, если его спросят: “Что же ты, дурак, принял такое решение?” А он ответит, что не один он дурак, а и такие-то инстанции тоже, и ученые, и прочие.

В зависимости от степени страха таких инстанций может быть неограниченно много. Я уже писал, что, когда получал решение государственной комиссии аттестовать ферросилиций Знаком качества, должен был пройти в Москве 28 инстанций, 27 человек ставили на эти бумаги свои подписи и замечания прежде, чем председатель Госстандарта подписал свидетельство.

В те годы, чтобы купить импортное оборудование, уже к первому чиновнику в цепи инстанций надо было приехать с 12 готовыми документами, среди которых, к примеру, должна была быть справка из советского министерства, производящего отечественные аналоги, о том, что это министерство не в состоянии изготовить такое оборудование. У нас на заводе была импортная дробилка. Механики поставили на нее последнюю пару подшипников из комплекта запчастей и стали заказывать в Швеции новые, однако с момента заказа до получения прошло два года, дробилка полгода простояла без подшипников.

Одно время модно было говорить, что в 80-х годах в экономике СССР был застой. Но почему? Мы двигались вперед медленно, ровно на столько, на сколько двигало нас ежегодное маленькое увеличение показателей, которое производил аппарат. Никакой прыжок или рывок невозможен, все упиралось в тот же аппарат, как в подушку, он и не отказывал, и не разрешал.

Другой аппаратный способ уйти от ответственности применялся в тех случаях, когда требовалось быстро найти решение. В этом случае созывалось совещание, и чем больше участников приглашалось, тем лучше. Ответственность за решение как бы раскладывалась на всех участников, хотя все знали, что ни один из них за решение персонально не отвечает. Поэтому совещаниями переполнено рабочее время бюрократических систем управления.

Просто для сравнения. В годы войны у Сталина было Дело – выиграть войну. Одновременно у него, как у Верховного главнокомандующего, было Дело – уничтожить армии агрессоров. Ставка Верховного главнокомандующего насчитывала несколько десятков человек. Казалось бы, эти люди должны были совещаться, совещаться и совещаться. Но Делу это было не нужна. За всю войну Ставка в полном составе ни разу не собиралась. Собирались по несколько человек и только те, которые действительно могли ответить по существу совещания и были компетентны.

У руководящих бюрократов, тех, кто по должности обязан дать приказ по Делу, тоже есть способ ухода от ответственности – программа. Когда такой руководитель не знает, что делать, боится дать команду, обычно он дает указание разработать программу или план мероприятий. Отличие этих документов от приказа состоит в том, что они коллективного изготовления и сам руководитель как бы стоит в стороне от этого документа. Примером может служить программа “500 дней” Шаталина–Явлинского, по которой Горбачев с Ельциным развалили экономику, но при этом оказались сами вроде и не причем. Заметьте, делократ никому не даст готовить программу, никому не доверит решения по своему Делу и не станет при своем Деле утверждающим программу бараном.

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: