Принципы управления людьми 20 глава

Повторяем, для создания механизма демократии важно, кто именно получает право давать команды. Здесь возникает противоречие между двумя силами государства: народом и бюрократией. Собственно народ и его представители заинтересованы в том, чтобы команды поступали от компетентных и, главное, отвечающих за свои действия лиц. Государственная бюрократия заинтересована в том, чтобы все команды по защите народа поступали только от нее. (Правильные это будут команды или нет, это второй вопрос.) Ведь чем больше команд, тем больший контроль требуется за их исполнением, тем больше нужно бюрократов, тем выше доходы бюрократии, законные и незаконные. От этой аппаратной бюрократии зависят мудраки, следовательно, в этом и их интерес.

В первой части книги я писал, приводя в пример армию, что к делократическому, единственно верному способу управления люди приходят только тогда, когда оказываются на грани уничтожения. Россия успела. Нельзя сказать, что все было организовано идеально, эмпиризм есть эмпиризм, но это было лучшее из всего, что имелось в мире.

Однако по мере того как жизнь в стране становилась безопаснее, мудраки затеяли изнурительную борьбу с делократической системой управления Россией, все более и более бюрократизируя ее, выскребая из нее заложенную русским народом справедливость.

Еще раз напомню, что книга посвящена управлению людьми, все в ней рассматривается именно с этих позиций – история России, образ мыслей и дух россиян.

Внешне Россия выглядела, как другие страны. В ней был царь, при нем бюрократия, были крестьяне. Но свободолюбие русских, их борьба с монголо-татарами привели к делократизации отношений между людьми и к их изменению по сравнению с такими же отношениями на Западе.

Бюрократия везде одинакова, о царях мы уже поговорили, теперь рассмотрим статус русских дворян и крестьянскую общину.

Дворяне и крепостные

Уже упоминалось, что русские, а подавляющая часть населения были крестьяне, считали народом, миром только себя и царя. Дворяне тоже были свои,...но не полностью, они были как бы боевыми друзьями царя-батюшки, которые помогали ему защищать семью. Поскольку дворяне шли за семью на смерть, у них были свои особые права, но все-таки они не были полноценными членами семьи, к ним название “народ” не подходило. Это становится понятным, если вспомнить, что первоначально, в средние века в роли царя и дворян выступали князь и его дружина. А дружину обычно набирали из разных княжеств, в понимании русских – из разных семей.

Если русский попадал в армию, то его ставили в строй под командование дворянина. Дворянин водил его в бой, а в случае нерадивости в службе или быту давал команду его выпороть, что в те времена было обычным наказанием. В отношении личной свободы русского в мирной жизни помещик имел столько же прав. Ни убить, ни посадить в тюрьму, ни судить своего крепостного русский дворянин не имел права, и само притязание на это было преступлением. Другое дело, насколько неукоснительно выполнялось это положение, учитывая, что следствия по подобным преступлениям велись теми же дворянами. Но сама идея отношений между крепостными и крестьянами была именно такой.

Солдату, чтобы покинуть часть, нужно спросить разрешения своего командира. И крестьянину, чтобы покинуть своего помещика, нужно было получить у него паспорт. Крепостной мог заняться любым делом, в том числе уехать за границу, стать купцом или промышленником на Аляске.

Дворянин служил России, он защищал ее, а это может только сытый и вооруженный человек. Ему это обеспечивали крепостные (на одного воина нужен был труд десяти семей) тремя способами. Они могли быть дворовыми, фактически членами семьи помещика. Они могли отрабатывать барщину, то есть работать за него оговоренное число дней в неделю. Они могли быть на оброке – платить дворянину определенную сумму и заниматься чем угодно.

Но надо постоянно помнить, что основная цель закрепления – обеспечить России вооруженного воина-дворянина. Поскольку это обеспечение так или иначе можно было определить в деньгах, дворянин при передаче своего крепостного другому дворянину получал за него деньги. Формально это выглядело как продажа. Но продают только свою собственность кому угодно. Русский крепостной не был собственностью помещика и в отличие от западного крепостного не мог быть продан кому угодно. Только дворянину, и причем российскому. На Западе это было абсолютно по-другому. Там дворянин – миникороль, который порой имел королевскую власть над крепостным, включая право судебной расправы и казни. Естественно, что он полностью распоряжался своей собственностью и мог продать ее кому угодно. Приведу цитаты о наших ближайших соседях – поляках, заимствованные из “Истории кабаков в России” И.Прыжова, а им из подлинных документов: “В 1517 году князь Александр.Пронский и жена его милости княжна Федора Сангушковна выдали арендное условие благородному пану Бурлацкому и славному пану Абрамку Шмойловичу, жиду Турий-скому, по которому они получили в аренду город и замок Локачи (в повете Владимирском) на три года за 12 000 злотых со всеми доходами, со всеми людьми тяглыми и нетяглыми, со всеми жидами и получаемыми от них доходами, с корчмами и с продажею всяких напитков, с правом судить крестьян и наказывать виновных и непокорных по мере вины, даже смертью”. Или так: “Григорий Сангушко Кошерский с женою отдают все свои имения, ничего себе не оставляя, славному пану Абраму Шмойловичу и жене его Рыкле Юдинне и его потомкам, со всеми доходами, с корчмами, шинками и продажею всех напитков, с данью медовою, деревом бортным и с правом наказывать непокорных денежною пенею и горлом карать”.

Для русских это было немыслимо. Наверное, за всю историю России был всего один подобный случай. Русский дворянин женился на француженке, не принявшей российского гражданства, и вскоре умер. Оказалось, что часть русской земли и часть народа принадлежат гражданину другого государства. Это было чрезвычайное происшествие, которым занимался лично император.

Европейцам феодализм привил рабскую психологию и мировоззрение. Они, не понимая сути происходящего в России, могли предложить купить русских девушек для вывоза в гарем и удивляться, получая матерный ответ. Англичане, например, без всякого желания оскорбить предложили Екатерине II продать русских солдат для войны в североамериканских колониях: покупали же они солдат тысячами по всей Европе. И им было совершенно непонятно, почему Екатерина рассердилась, а Потемкин разразился потоком слов, которые невозможно перевести на английский. Как рабу понять свободного русского?

Русский не был чьим-то рабом, кроме Родины, он был закреплен за дворянином, чтобы обеспечить его готовность к бою за Россию, и только. Да, потом царь-мудрак, аналогичный мудраку-Горбачеву, изменил положение, заставив Россию умыться кровью в гражданской войне за народную справедливость. Но это изменение, внесенное Петром III, к личному рабству русских не привело, русский ничьим личным рабом никогда не был, даже царя.

В потоках послеоктябрьской пропаганды, да и до нее, в трудах многих мудраков дело представляется так, будто крепостные страдали от личной зависимости от помещика. (Автор не имеет в виду барщину и оброк, которые по сути являлись налоговой повинностью и налогом.) Но ведь это не так. Уйти от дворянина, освободиться, заплатить выкуп стремились люди, которые благодаря освоенной профессии были твердо уверены, что заняли надежное место в обществе и им не грозят случайности. Крепостные были и врачами, и юристами, и” художниками, и музыкантами. У графа Шувалова был крепостной-миллионер, имевший десятки собственных судов на Балтике. Он платил Шувалову оброк и не стремился купить себе волю, пока его сын не влюбился в дочь прибалтийского барона. Согласитесь, что для барона мысль выдать дочь за крепостного была невыносима, ведь сам барон мог своего крепостного по своему капризу хоть повесить. Шувалов покочевряжился – жаль было терять предмет гордости перед другими дворянами, но крепостного отпустил.

Герцен, ярый ненавистник крепостного права, описал случай, когда ^ГО родственник отпустил на волю своих дворовых людей. Они бросились к нему с криком: “Батюшка, не гони!” Мудраки здесь немедленно заявят, что русские по своему образу мыслей типичные рабы.

Но поподробнее разберем эту ситуацию. Дворовые люди – это конюхи, кучера, повара, лакеи. Что им делать после освобождения? Придется наниматься на те же самые должности и получать зарплату, которую они потратят на еду и одежду. Но еду и одежду они, безусловно, получали у своего барина. А когда наступит старость, чужой барин выгонит их на улицу. А свой барин не выгонит, докормит до смерти и с честью похоронит. А если у барина не будет места в доме, то он построит в деревне для старика избушку и будет обеспечивать его до смерти и едой, и одеждой, и дровами. И крестьянской общине заплатит за похороны. Так положено, ведь дворовый фактически член семьи. Так зачем дворовому нужна свобода? На самом деле описанный Герценом благодетель решил избавиться от затрат по содержанию своих людей, которые столько отработали на него. ^ Скажем, украинскому поэту Т.Г.Шевченко был смысл откупиться от своего помещика Энгельгардта. К моменту выкупа стало ясно, что он хороший художник и проживет самостоятельно. Но дворовым и крестьянам это было зачем? ^у У Тургенева есть рассказ о богатом крестьянине, который толь-Я9 в аренде держал 300 десятин земли, но оставался крепостным, объясняя это просто: пока он у барина, то ни один чиновник-мздоимец его не ограбит, барин не позволит. А когда освободится, чиновники его разорят поборами.

Салтыков-Щедрин, описывая свое детство, рассказывает об одном помещике, своем родственнике. Он был жадным настолько, что по ночам ходил воровать овощи на огороды своих крепостных крестьян, а те его там ловили и... били морду, что, впрочем, плохо помогало. Здесь хорошо чувствуются отношения между дворянами и Крестьянами: они обязаны отработать барщину, но что их, то их и,.защищая свою собственность, они не стеснялись. Когда этот помещик умер, его любовница, крепостная, украла все деньги и передала их своему уже свободному сыну. Сын помещика, вернувшись из армии, попытался ее заставить вернуть деньги. Для этого он начал пороть эту женщину, но она потеряла сознание. Ее снесли в “холодную”, а утром обнаружили, что она умерла. Узнав об этом, крестьяне написали жалобу в судебные органы, и хотя судебно-медицинская экспертиза определила, что женщина умерла не от порки как таковой, что у нее не был поврежден ни один орган, тем не менее следствие длилось три года, а когда дело дошло до Петербурга, там постановили лишить сына помещика дворянского звания и сослать навечно в солдаты.

Когда вспоминают крепостное право, то обычно речь заходит о Салтычихе, скорее всего помешанной, замучившей десятки своих крепостных девушек и сосланной за это в монастырь. Но не только в монастырь ссылали, и не только ссылкой оканчивалось дело. Невестка упомянутого выше помещика-жадины была очень жестокой, и в конце концов ее задушили подушками собственные горничные.

Кстати, когда речь идет о жестоком отношении к крепостным в России, то почему-то на первое место выходят женщины. Может потому, что место дворян все-таки было в армии.

У историка Соловьева описан такой случай. Жестокая помещица любила есть щи под крики своей кухарки, которую для этого во время обеда специально пороли. По-видимому, жалобы на нее последствий не имели. И однажды на эту помещицу напали разбойники, застрелили ее любимую собачку, а помещице прикладом выбили все зубы и ограбили. Помещица созвала соседей и организовала погони. Но хитрые разбойники оставили на дороге бочонок водки. Погоня, конечно, уперлась в бочонок как в непреодолимое препятствие. Пока водку не выпили, никто никуда не двинулся. Разбойники скрылись. Соловьев к этому случаю относится, по-видимому, как к курьезу, но нам интересен способ сдерживания помещиков в рамках закона.

Положение, конечно, не было однозначным, но мы видим, что если конкретного русского в чем-то ущемляли, то это был не закон и не обычай, а извращение, покрывавшееся бюрократической судебной камарильей.

Изначально назначение дворян в России заключалось не в управлении сельским хозяйством, а в военной службе, причем службе вечной и непрерывной.

Пока Россия была небольшой по размерам, пока татары нападали в основном только в начале лета, когда был корм для лошадей, а западные противники – только в разгаре зимы, когда замерзали болота и становились проходимыми дороги, у дворян были небольшие промежутки времени, в течение которых они могли отдохнуть дома и лично распорядиться делами по хозяйству. Но Россия расширялась, на окраинах строились крепости, нуждающиеся в гарнизонах. Ездить на побывку домой дворянам стало некогда. В 15 лет призванные “новиком” на службу они до самой старости могли ни разу не побывать дома, не видеть своих крепостных, которых все это время мог разорять недобросовестный управляющий. Отпуска не практиковались. Чтобы их получить, приходилось давать огромные взятки чиновникам, да отпуск и не мог помочь делу. Бремя службы тяготило одинаково всех. Фельдмаршал Шереметьев, глубокий старик, слезно просил Петра I отпустить его со службы. Петр ему даже не ответил. Лет тридцать спустя, в октябре 1736 года фельдмаршал Леси, храбрый и скромный генерал-трудяга, участвовавший почти во всех более или менее крупных военных кампаниях того времени и в Польше, и на Юге, написал: “Понеже я с качала отбытия моего в Польшу уже четвертый год в домишке моем не бывал и бедной моей фамилии не только не видал, но за отдалением и мало писем получал, паче же дети мои одни без всякой науки, а другие без призрения находятся, того ради Ваше Императорское Величество приемлю дерзновение утруждать, чтобы нынешнее зимнее время соизволили от команды меня уволить в Ригу”. Но вместо отпуска получил выговор.

Непрерывность и длительность службы представляли для дворян помимо общих еще и экономические трудности. В России за службу государству не платили ничего и никогда. Какую плату должен получать сын за службу семье? Если платили, то для того, чтобы мог служить. Тех, кто имел крепостных, естественно, содержали крестьяне. Но крепостные – это предприятие, им надо управлять, ему нужен хозяин. Без хозяина предприятие хиреет и доход дворянина уменьшается. Получается, чем тяжелее служишь, –м хуже живешь.

Знающие могут сказать, что в те времена любая армия имела аоход не только от крепостных и от жалованья, но и от военной добычи, а она порой бывала значительной. К примеру, Горацио Нельсон, став капитаном корабля, начал быстро богатеть. И в английском флоте это было естественно. В первых боях доля Нельсона в добыче составила уже 800 фунтов стерлингов, и его биографы сетует, что он не участвовал в захвате и ограблении испанского порта Омоа в Гондурасском заливе, где добыча моряков и морской пехоты составила 3 миллиона фунтов. Это обычное дело для “цивилизованной” Англии.

А вот пример России. Русские под командованием фельдмаршала Шереметьева взяли шведскую крепость Мариенбург. В числе Добычи – женщины, и это тоже по тем временам обычно. Фельдмаршалу понравилась одна, но он не берет ее как свою долю добычи, а покупает за рубль у солдата. Эпизод точен, поскольку эта женщина стала российской императрицей Екатериной I. Но интересно, почему солдаты с добычей, а фельдмаршал без добычи? В книге “Наука побеждать” А. В. Суворова для солдат написано: “Обывателя не обижай: он нас поит и кормит. Солдат – не разбойник. Святая добычь: возьми лагерь – все ваше! Возьми крепость – все ваше! В Измаиле, кроме иного, делили золото и серебро пригоршнями. Так и во многих местах.” Почему Суворов в одном месте пишет “нас поит и кормит”, а в другом пишет “все ваше”, а не “все наше”? Ответ простой, хотя его и мало кто знает. В отличие от западных русские дворяне в святой военной добыче никогда не участвовали, не имели права. Она принадлежала только царю и солдатам – отцу и семье. Для русских дворян война была всегда бесприбыльным делом. Можно гадать почему так, но обратим внимание, что и здесь есть некоторое отделение дворян от народа.

Рассуждая о дворянах, о воинах, нелишне отвлечься и сказать несколько слов о русских солдатах.

Солдат – это сложная профессия, в которой должны быть заложены два начала. Во-первых, солдат должен быть профессионалом, то есть уметь убивать в бою солдат противника. Для этого он должен владеть большим количеством специальных приемов точно так же, как и специалист любой другой профессии. Как в любой другой профессии, для этого солдату нужен стимул. То, что его могут убить, если он не будет профессионалом, как ни странно, обычно плохо работает как стимул, поскольку с появлением оружия дальнего поражения в бою могут убить любого. Но главное, убивать учатся в мирное время, когда этого стимула нет. Стимулом может быть обычный доход, зарплата, возможность хорошо жить благодаря своему профессионализму. Речь идет о зарплате наемного солдата или возможности грабежа, добычи. Но в любом случае возможность разбогатеть благодаря своей профессии, безусловно, способствует ее освоению.

Для русских это никогда не было стимулом. Армия России никогда не была наемной, а русские никогда не были наемниками. Военная служба – долг, его обязаны нести все. За то, что служишь, денег не платили, платили для того, чтобы служил. Многим не понятна разница, но она есть и весьма существенна. Скажем, один сын в семье может заниматься ее охраной профессионально, и для этого семья может платить ему деньги. Но платят деньги и наемнику. Однако если создалось такое положение, что у семьи нет денег, наемник скажет: “Гуд бай, май фрэндз” и будет прав, потому что ему платят за то, что он служит. А сын так сказать не может. Он защищает свою семью, и есть у нее деньги или нет, значения не имеет. Это его долг.

Возможность грабить во время войны отсутствовала: подавляющее число войн были оборонительными. Кого грабить? Свои освобожденные города? Да и в отношении противника, начиная с XIX века, грабеж перестал поощряться, а затем начал преследоваться. Материальный стимул в освоении солдатской профессии в России всегда отсутствовал.

И надо сказать, что, как это ни парадоксально, но с профессиональной точки зрения в мирное время и в начале войны русские солдаты всегда уступают иностранным. Это подтверждают сотни исторических примеров. В Смутное время, когда дворянское ополчение не могло справиться с поляками, отчаявшиеся бояре наняли шведов. Под Нарвой Карл XII буквально разогнал втрое превосходящее численностью русское войско под командованием Петра I. Под Полтавой Петр I поставил за линией своих войск заградительные отряды. Под Бородино Кутузов принял жестокие меры против бегущих и дезертиров. Женщина-кавалерист Дурова со своими уланами ночью наткнулась на казачий разъезд, и уланы, решив, что это французы, бросили ее и удрали – она с сожалением вспоминала о хорватах, с которыми раньше служила. А 1941 год?

Но у солдатской службы есть и второе начало. Солдат действует в условиях опасности для жизни, он должен морально принять неизбежность смерти в бою и смотреть на жизнь как на счастливый случай. И чем тяжелее бой, чем тяжелее война, тем больше.жертв требуется от солдата, тем тверже он должен быть. Никакой материальный стимул этой твердости не даст. Зачем мертвому деньги? Даже профессионалу? Только сознание того, что от тебя зависит жизнь твоей семьи, дает такую твердость, только преданность ей, только патриотизм. Не слава великого воина, не слава героя, а Преданность народу.

Да, русские тоже состоят из костей и мяса. Им тоже бывает страшно. И они в первых боях бегут, паникуют, сдаются. Но проходит какое-то время, появляются ярость, обида за потери, страх не за себя, а за семью, появляется опыт бить врага, и русская армия Превращается в силу, которую никто не в состоянии остановить. Опять обратимся к историческим примерам. Великий полководец Фридрих II, не потерпевший ни одного поражения в войнах с Францией и Австрией, отдал русскому солдату и Пруссию, и Берлин, сетуя: “Русского солдата мало убить, его нужно еще и повалить!” в 1941 году Красная Армия, бросая пушки, танки, пленных, бежала к Волге, но прошло три года, и она берет сильнейшую крепость Кенигсберг, теряя в восьмидневном штурме менее 4 тысяч человек. Осажденные немцы в этих мощнейших укреплениях Европы теряют 40 тысяч и 92 тысячи успевают сдаться.

Это известнейшая вещь, но мудраки ее не могут понять. Когда они видят по телевизору учения американской наемной армии, они млеют от восторга: профессионалы! Да, и неплохие профессионалы, и многое умеют. Но русская армия и не таких побеждала. Конечно, ото нелегко, но она справится, как справлялись деды и прадеды.

Когда немцы подходили к Москве, академик Вернадский высказал свои опасения Калинину и удивился полнейшему спокойствию последнего. “Ничего,– успокаивал его Калинин,– нам надо разозлиться”. Но Калинин – исконно русский мужик, он обязан понимать. А вот тоже русский, но шотландского происхождения. Раненный под Аустерлицем генерал Барклай де Толли, уже тогда, в 1805 году, в госпитале обсуждал возможные пути победы над Наполеоном. И видел единственный путь – пропустить его войска в глубь России и уничтожать их там, в глубине, всем миром. Очень сильная была армия у Наполеона, Европа с ней не справилась, а Россия победила. Чисто русским путем, тяжелым, кровавым. Поэтому в России и не любят войны: профессионалов, чтобы воевать, у России нет, а детей жалко.

Но вернемся к дворянам и крепостным. В любом случае мы видим, что положение дворян в России до второй половины XVIII века, пожалуй, худшее по сравнению с остальными сословиями. Как ни тяжело крестьянину, но он дома, у него есть жена, дети, праздники, нет постоянной опасности для жизни, у него есть, пусть и призрачная, но надежда разбогатеть и жить лучше. У дворянина есть только служба, служба днем и ночью. Дворянские дети стали тайно записываться в купцы. Жалобы дворян стекались ко двору, и наконец в 1736 году императрица распорядилась со многими оговорками, что из нескольких братьев-дворян в семье одного можно оставить в хозяйстве; остальным определить службу в 25 лет, считая с 20 лет, то есть до 45 лет. В эти годы дворянина можно уволить, если он действительно служил в армии. Впрочем, императрица добавила: “А понеже ныне с турками война, то отставлять по вышеписанному только по окончании войны”. И все же дворяне вздохнули свободнее: справедливость восторжествовала. Заканчивая раздел о дворянах и крепостных, следует упомянуть, что крепостными распоряжались еще три сословия, или инстанции России.

Во-первых, собственно государство, то есть крепостными командовали бюрократы.

Во-вторых, монастыри. Дело в том, что монастыри в России всегда строились как крепости, как военные опорные пункты для русской армии. Почти все они были вооружены, а такие, как Соловецкий, например, могли выдержать осаду силами одних монахов. Кроме этого, монастыри были органом социального обеспечения. Здесь доживали свой век престарелые и увечные солдаты и офицеры, причем, как русские, так и иностранные, служившие в русской армии (сначала вышла заминка с вероисповеданием, но потом решили: пусть живут в монастырях, а молятся, как хотят). Благодаря своим крепостным церковь формировала изрядные денежные и материальные запасы, которые использовались в трудное для России время. Этих крепостных церковь не покупала, обычно деревни, приписанные к монастырям, были пожертвованиями царей и дворян.

В-третьих, государственные заводы.

И наконец, крепостных имели сами крепостные крестьяне. При этом свободные крестьяне, а они составляли около 40 % всех крестьян России, крепостных, разумеется, иметь не могли, так как не несли военную службу и не имели других способов их приобретения. Юридически не могли иметь крепостных и крепостные крестьяне, но фактически имели. Делалось это так: разбогатевший крепостной, решивший вложить деньги в приобретение крестьян, оформлял покупку на своего барина, но они были его крепостными. Поскольку они прятались, так сказать, за его спиной (хребтом), то и назывались они “захребетники”.

Автор хотел бы, чтобы читающие эти строки сделали для себя выводы о том, что русский крепостной – это не то, что поляк или чухонец. Это не раб ни в душе, ни по мировоззрению. Для него помещик – это не Бог и не царь, а только командир, которого необходимо содержать для своей собственной безопасности и подчиняться которому нужно тоже только из этих соображений. Для русского крепостного было немыслимо, чтобы его продали разбогатевшему кабатчику да еще и с правом кабатчика убить его, а не прикрепили к другому русскому воину. Немыслимо, чтобы его, даже солдата, продали за границу. Воевать в составе войск союзников за Россию, воевать за союзников – это понятно. Но быть проданным, как немец, чтобы убивать Бог знает где индейцев или североамериканских поселенцев, которые ничего России не сделали, не по-русски.

Дворяне только воины. В другом качестве они не были нужны России. В этом была справедливость, которую не понимал Петр III и другие мудраки. И пока дворяне преданно служили России, они имели право на часть рабочих дней закрепленных за ними русских, имели право дать им ограниченный круг распоряжений и потребовать их исполнения, прибегая в случае необходимости к обычной в те времена порке, и только.

Крестьянская община

Основная масса народа России, собственно русские люди, которые несли в себе то, что называют духовной силой, это крестьяне. Даже к 1917 году их количество превышало 85 % населения страны. Как “технарь” скажу, что 85 % – это достаточно весомая величина:

если есть 85 % вероятности получения какого-либо результата, то в ряде случаев его перестают контролировать – такой вероятности хватает.

Тот, кто хочет понять Россию, должен понять образ мыслей крестьян, ибо они суть России. Мы все вышли из крестьян, от силы во втором или третьем поколении. И в нас сидит крестьянский дух, русский дух. И когда поэт говорит: “Здесь русский дух, здесь Русью пахнет”,– значит здесь “пахнет” крестьянином, поскольку ничего более русского у нас нет.

Русские крестьяне никогда Не селились отдельно друг от друга, а вернее, много сот лет жили вместе, общинами, и именно эти общины они называли “мир”. Не зная правил мира и его основополагающих принципов, бессмысленно говорить о русских. Ибо мы все оттуда – из общины, из мира.

Обычный западный человек при переезде на другую квартиру нанимает за деньги машину и грузчиков, которые его перевозят. А 99 % русских в аналогичном случае приглашают приятелей, для которых покупают водки и закуски на сумму, превышающую ту, что они заплатили бы грузчикам, и после переезда устраивают с приятелями пьянку.

Все знают, что самой стабильной валютой в России остается бутылка, выпиваемая зачастую совместно. Почему? Ведь русские не пьют больше чем, скажем, французы.

Формально русский мир, русская община была уничтожена в столетней борьбе с бюрократией, но дух ее живет в нас. Он пока неистребим, и его нельзя не учитывать.

Каковы с точки зрения управления демократией основные особенности русской общины? Чтобы понять это, нужно ясно представить то, что есть сейчас, и то, что было раньше.

Сейчас законодатели регламентируют мельчайшие подробности нашей внутренней жизни, причем делают это одинаково (единообразно) для всего населения да еще и гордятся этим. Председатель Съезда народных депутатов СССР А. И. Лукьянов хвастался тем, что съезд за два года работы принял более 200 законодательных актов, а председатель Съезда народных депутатов Р.И. Хазбулатов – тем, что 700. А сколько они еще примут?

В этих актах регламентируется все, что бюрократия может придумать: численность армии, расходы на нее, количество налогов, зарплата учителей, продолжительность рабочего дня, число врачей, правила продажи и прочее, прочее, прочее. Повсюду слышишь, что у нас народная власть, но народ не имеет к ней отношения, так как команды всему населению сразу дает единая бюрократия из одного центра. Народ в законах и указах, как в тисках, но бюрократии раздолье.

Свободолюбивый русский народ этого не терпел и объединенный в общины долго оказывал сопротивление бюрократическому безумию.

Схема управления России изначально строилась таким образом. Царь, и законодатель и исполнитель, командовал, казалось бы, безраздельно всей Россией. Внешне это так, но никто не обращает внимания, что с точки зрения, с позиции народа он командовал в узких областях общественной жизни. Крестьянам очень редко приходилось сталкиваться с его командами, командами центра. Сначала царь занимался только внешней защитой, для чего и обязывал народ поступать согласно царской воле, а не так, как народ считает нужным, в трех случаях: при выплате податей, при отработке на дружинника, а позже на дворянина и при поставке рекрута в армию. Было еще уголовное право: царь с помощью своих законов преследовал уголовных преступников по всей территории России, но если крестьянин не был преступником, то его это не касалось. Впоследствии власть царя распространилась на промышленность, науку: строили и содержали университеты, поощряли искусства и т.д. Но и это касалось крестьянина только косвенно, через налог – подать.

Сколько раз в год крестьянину приходилось вспоминать, что у него есть царь, а у царя законы? Как часто он сталкивался с этими законами? Трижды в неделю с царским законом о барщине. А с остальными? Два-три раза в год, не более!

А нам, живущим ныне, сколько раз приходится сталкиваться с законами и указами, спускаемыми из столицы? Из области?

Вот пример из еще недавнего прошлого. Мы просыпались утром в квартире, размеры которой и плата за которую определялись в столице; надевали одежду, цена которой “спускалась” из Москвы; ели продукты, качество которых определялось центром; плата за проезд в транспорте, зарплата водителя, ширина автобусных кресел,– все это тоже решалось в столице. Колхозники и сеяли, и сажали, и убирали урожай только согласно указаниям свыше. Мы были опутаны бюрократическими цепями, причем чиновники заявляли, что все это для нашего блага а иначе никак невозможно. Сегодня эти же бюрократы штампуют все новые и новые законы и по-прежнему убеждают всех, что иначе невозможно.

⇐ Предыдущая16171819202122232425Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: