Июльский кризис и начало мировой войны

В июне 1914 г. в Боснии проводились маневры австро-вен­герской армии, на которых присутствовал наследник импера-

торского трона эрцгерцог Франц Фердинанд, племянник им­ператора Франца-Иосифа. 28 июня 1914 г. он с супругой про­езжал по улицам Сараево, административного центра Боснии, когда некий гимназист Таврило Принцип сначала бросил в них бомбу, а потом выстрелил из револьвера. Оба — эрцгерцог Франц Фердинанд и его супруга — были смертельно ранены.

Это трагическое событие было далеко не единственным по­добного рода в анналах недавней истории Европы, которую в конце XIX — начале XX в. буквально захлестнула волна ин­дивидуального террора, жертвами которого были коронован­ные особы, члены их семей, премьер-министры и министры, военные и полицейские чины и т.д. Однако убийство наслед­ника австрийского императора вызвало исключительно гром­кий политический резонанс, потому что ответственность за это преступление правительство Австро-Венгрии возложило на Сер­бию.

В настоящее время продолжаются споры историков о том, было ли сербское правительство прямо причастно к Сараевско­му убийству. Согласно одной из точек зрения, заговор с целью убийства эрцгерцога был разработан под руководством началь­ника сербской разведки, который к тому же возглавлял тайную террористическую организацию «Черная рука». Эта организа­ция якобы планировала покушение на жизнь не только Франца Фердинанда, но и болгарского царя, и греческого короля. Сербское правительство якобы знало о готовящемся преступле­нии, но не приняло никаких мер для его предотвращения. Со­гласно другой точке зрения, покушение на жизнь Франца Фер­динанда было осуществлено членами националистической ор­ганизации «Млада Босна», с которой ни сербское правительст­во, ни «Черная рука» не были связаны.

В глазах официальных лиц Австро-Венгрии серьезной ули­кой было даже то, что правительство Сербии не скрывало своих притязаний на земли империи и поддерживало сепара­тистскую агитацию среди жителей ее южнославянских провин­ций. Впрочем, австрийская полиция задержала и допросила лиц, подозревавшихся в совершении этого преступления, включая самого Принципа. Основываясь на данных следствия, 23 июля 1914 г. правительство Австро-Венгрии предъявило Сербии ультиматум, в котором потребовало запретить враждеб­ную Австро-Венгрии пропаганду на территории Сербии, рас­пустить организации, занимающиеся враждебной по отноше­нию к империи деятельностью, наказать государственных чи­новников, причастных к убийству, провести судебное расследо­вание обстоятельств заговора с участием австрийских следова­телей и т.д. -- всего 10 пунктов. Разразился острейший между-

народный кризис, который оказался пагубным для мира в Ев­ропе.

Неизбежно возникает вопрос: явилась ли мировая война, начавшаяся в 1914 г., результатом преднамеренных действий правительств тех или иных государств или же она произошла вопреки их планам и намерениям? Вот уже почти сто лет исто­рики ищут ответ на этот вопрос, но полной ясности все еще не достигли. Безусловно доказанным фактом можно считать толь­ко то, что ни одна из крупнейших держав того времени заранее не планировала агрессивную войну против соседей и уж во всяком случае не назначала точную дату ее начала. Никаких официальных директив на этот счет просто не существовало. Разного рода неофициальные разговоры и обмены мнениями, конечно, не в счет¹.

Но это отнюдь не значит, что мировая война возникла в ре­зультате простого стечения обстоятельств. Данные, которыми располагает в настоящее время наука, безусловно, свидетельст­вуют, что она возникла вследствие преднамеренных действий правительств. Но вот только сами эти правительства оказались неспособными в достаточной степени точно рассчитать послед­ствия своих действий. Многое свидетельствует о том, что вплоть до самого последнего момента, когда мировая война стала по существу неотвратимой, правительства европейских государств надеялись удержать ход событий под контролем и не доводить дело до крайности.

Предъявляя Сербии ультиматум, правительство Австро-Вен­грии отнюдь не стремилось к развязыванию большой европей­ской, тем более мировой, войны. Оно лишь пыталось в обыч­ной для нее в последние годы манере шантажировать Сербию угрозой войны, добиваясь прекращения враждебной Габсбур­гам пропаганды среди южнославянских народов и отказа от территориальных претензий к соседям. В случае необходимос­ти, Австро-Венгрия была готова начать войну против Сербии и даже против стоявшей за ее спиной России. Но конфликт с державами Запада, Великобританией и Францией, не входил в планы австро-венгерского правительства.

Правительство Сербии тем более не собиралось провоциро­вать мировой конфликт. Судя по всему, оно даже не придавало

¹ Примером подобных неофициальных суждений могут быть мысли, которыми в 1914 г. министр иностранных дел Германии Г. фон Ягов по­делился с послом в Лондоне К. Лихновским: «Спустя несколько лет, по всем компетентным предположениям, Россия будет готова к войне. Тогда она задавит нас количеством своих солдат, тогда она построит свой бал­тийский флот и свои стратегические дороги. Тем временем наша группи­ровка будет становиться все слабее».

большого значения той реакции, которая должна была после­довать с австрийской стороны на убийство в Сараево. Ультима­тум застал сербское правительство врасплох — оно не ожидало столь решительного шага со стороны Австро-Венгрии. Боль­шинства министров даже не было в столице, одни разъехались на отдых, другие в избирательные округа. Глава правительства Н. Пашич гостил в деревне, с которой не было телефонной связи. Сообщение об австрийском ультиматуме ему доставил нарочный с ближайшей железнодорожной станции. У Сербии не было конкретных планов войны с Австро-Венгрией. Ярко характеризует настроения сербских руководителей поступок престолонаследника Александра, который, не дожидаясь при­бытия премьера в Белград, ночью, явился в русскую диплома­тическую миссию со словами, что он «возлагает все надежды на государя императора и Россию».

Разумеется, Сербия не могла в одиночку противостоять ав­стрийской агрессии. Но и Австро-Венгрия, учитывая военно-политическую обстановку в Европе, также не могла самостоя­тельно принять решение о войне, пусть даже сугубо локальной. В этих условиях решающее значение имело то, какую позицию по отношению к событиям на Балканах займут основные евро­пейские державы.

В правящих кругах России шла борьба между сторонниками двух разных подходов к решению Балканского кризиса. Ми­нистр иностранных дел России С.Д. Сазонов с самого начала был сторонником мирного разрешения конфликта. Он предла­гал передать спор между Австро-Венгрией и Сербией на рас­смотрение конференции великих держав. Для этого Сербия должна была пойти на уступки Австро-Венгрии. В случае же, если бы она подверглась агрессии со стороны Австро-Венгрии, то ей следовало уступить силе и вручить свою судьбу великим державам. Однако в России действовала и «партия войны», ру­пором которой являлся военный министр В.А. Сухомлинов. Он инспирировал появление в русской прессе серии статей, прямо намекавших на готовность России прибегнуть к силе для защи­ты Сербии от агрессии Австро-Венгрии. Император Николай II колебался между сторонниками обеих точек зрения. Одновре­менно он надеялся на здравомыслие Вильгельма II, с которым находился в тесных личных отношениях.

В последних числах июля 1914 г. с официальным визитом в России находились президент Франции Р. Пуанкаре и пре­мьер-министр Р. Вивиани. Они вели переговоры с Николаем II и высшими должностными лицами. Очевидно, большое внима­ние они уделяли текущему кризису в международной политике. Однако о чем конкретно они договорились, что решили — по сей день в точности не известно. Во всяком случае, позиция

Франции по отношению к новому кризису на Балканах не вну­шала правительству России никакой тревоги.

Иное дело Великобритания, по поводу которой Сазонов еще весной 1914 г. саркастически заметил, что реальность Тройственного согласия «столь же мало доказана, как и суще­ствование морского змия». Вплоть до развязки июльского кри­зиса британские дипломаты утверждали, что их правительство оставляет за собой право сохранить «свободу рук». Некоторые их них даже намекали, что в случае войны на Балканах Вели­кобритания «останется вне схватки». Лишь после того, как Ав­стро-Венгрия направила Сербии ультиматум, британский ми­нистр иностранных дел Э. Грей допустил возможность вмеша­тельства его страны в войну, если она все же начнется. Но и тогда многие его предложения и проекты звучали весьма дву­смысленно¹.

Гораздо более определенную позицию в условиях июльско­го кризиса занимала Германия. Когда австрийское правитель­ство поинтересовалось, что она будет делать в случае, если Сербия не примет ультиматум, а Россия поддержит Сербию, ответ был однозначным: «Германия выполнит свои союзные обязательства». Именно это заявил в начале июля кайзер Виль­гельм II ответственному чиновнику австрийского Министерст­ва иностранных дел. Вырванные из контекста, слова кайзера звучат зловеще. Но ведь фактически речь в данном случае шла лишь о «маленькой победоносной» войне Австро-Венгрии про­тив Сербии.

Где та грань, перейдя которую, крупнейшие державы оказа­лись неумолимо втянутыми в мировую войну? До тех пор, пока «управление кризисом» находилось в руках дипломатов и поли­тиков, оставалась надежда, что противоречия будут разрешены мирными средствами. Но как только за дело взялись военные, на сохранение мира почти не осталось надежды. Причем, вину за это на военных возлагать неправомерно: они просто добро­совестно выполняли свои обязанности.

И державы Тройственного союза, и Россия с Францией имели к 1914 г. заранее подготовленные, продуманные, выве­ренные до мельчайших деталей планы развертывания своих вооруженных сил в случае большой европейской войны. Эти

¹ По сей день недоумение историков вызывает следующий проект Грея: Германия и Франция воздерживаются от нападения друг на друга в случае русско-германской войны, Великобритания сохраняет нейтралитет. Стремился ли тем самым Грей склонить Францию к отказу от выполне­ния ее союзнических обязательств, взятых по отношению к России? Или наоборот, заманивал Германию в ловушку, соблазняя ее перспективой ло­кальной войны? Ведь правительства стран Антанты знали, что Германия готовилась нанести первый удар именно по Франции.

планы были строго расписаны по времени. Сигналом привес­ти эти планы в действие должен был стать приказ о мобили­зации. Было точно известно (разведка не дремала), сколько каждому государству требуется времени для мобилизации и развертывания своих вооруженных сил на границе. Меньше всего времени для этого требовалось Германии — всего лишь 14 дней. Преимущество ей обеспечивали густая сеть железных дорог и эффективная организация. Чуть больше, 16 дней, должны были занять мобилизация и развертывание француз­ских вооруженных сил. Еще больше времени требовалось Ав­стро-Венгрии и т.д. Наиболее растянутые сроки мобилизации и развертывания были у России. Лишь относительно немного­численные войска первой очереди могли занять позиции вдоль германской и австрийской границ через 18 дней с мо­мента объявления мобилизации. Для развертывания войск второй очереди требовалось 40 дней. Наконец, полностью за­вершить мобилизационные мероприятия Россия могла лишь в течение двух месяцев.

Следовательно, стоило только одной из держав отдать при­каз о мобилизации, как автоматически запускался механизм войны. Другие страны не могли медлить ни дня: если они не успеют завершить мобилизацию и развертывание своих воору­женных сил до того времени, когда миллионные армии про­тивника перейдут в наступление, считай, война проиграна. Поэтому мобилизация считалась во всех странах безусловным приоритетом по сравнению с другими вопросами внутренней и внешней политики.

Хотя Сербия приняла большинство требований, предъяв­ленных ей Австро-Венгрией, ее ответ не удовлетворил импе­раторское правительство. 28 июля 1914 г. Австро-Венгрия объ­явила Сербии войну и уже на следующей день подвергла ар­тиллерийскому обстрелу Белград. В этих условиях правитель­ство России встало перед самым ответственным решением за все время июльского кризиса. О том, чтобы в очередной раз поддаться военному шантажу, как уже случилось во время Боснийского кризиса 1908 г., не было и речи. Вопрос заклю­чался в том, можно ли принять меры военного противодейст­вия Австро-Венгрии и избежать при этом войны с Германией. Военный министр Сухомлинов и начальник генерального штаба Н.Н. Янушкевич, считая, что война с Германией неиз­бежна, настаивали на всеобщей мобилизации, тогда как ми­нистр иностранных дел Сазонов, склонялся в пользу частич­ной мобилизации, направленной только против Австро-Вен­грии. Николай II колебался. Он подписал сразу два прика­за — как о всеобщей, так и о частичной мобилизации. 16(29) июля вечером он уже принял бьшо решение, за которое вы-

ступали военные, но внезапно передумал. Тем временем сам Сазонов, проведший ночь в переговорах, пришел к выводу, что война с Германией неизбежна, и рано утром 17(30) июля убедил Николая II подписать приказ о всеобщей мобилиза­ции. Тем самым был запущен часовой механизм мировой войны.

С этого момента ни Австро-Венгрия, ни Германия уже не могли пассивно ждать развития событий: время неумолимо ра­ботало против них. 18(31) июля Германия в ультимативной форме потребовала от России отменить приказ о мобилизации. Не дождавшись ответа, 19 июля (1 августа) она объявила ей войну, за несколько часов до этого приступив к мобилизации. Интересно, что вступление в войну Германии мгновенно ото­двинуло на второй план австро-сербский и австро-русский конфликты. Официально Австро-Венгрия объявила войну Рос­сии лишь 24 июля (6 августа), а союзным ей странам — и того позже.

Начало немецкой мобилизации фактически не оставляло французам шансов. Им было хорошо известно, что немецкий план войны на два фронта («план Шлиффена») предусматри­вал нанесение первоочередного удара именно против Фран­ции. 2 августа правительство Франции также объявило о на­чале мобилизации. Таким образом, приказ, отданный Никола­ем II 30 июля, дал толчок необратимым процессам, вызвал цепную реакцию во всей Европе. 2 августа внезапным ударом Германия захватила Люксембург, одновременно потребовав от Бельгии свободного пропуска своих войск через ее террито­рию. Цель этих действий была ясна —- получить возможность нанести удар во фланг основным силам французской армии, сосредоточивавшимся южнее, на германской границе. Фран­ция активно готовилась к отражению агрессии. Тем не менее, обе страны тянули с объявлением войны друг другу.

Подобно тому, как в 1870 г. Бисмарк не спешил объявлять войну Франции, не желая выглядеть агрессором, так и сейчас Вильгельм II хотел, чтобы Франция первой объявила Герма­нии войну. И тогда и сейчас немецкому правительству было важно убедить своих граждан в том, что Германия не напада­ет, а защищается от иностранной агрессии. В эпоху всеобщей воинской обязанности и массовых армий ни одно правитель­ство Европы не могло быть безучастным к тому, как народ относится к войне — считает ли ее справедливой, оборони­тельной или захватнической. Но в 1914 г. правительство Французской республики не хотело повторять ошибку Напо­леона III. По тем же соображениям, что и германское прави­тельство, оно стремилось, чтобы ответственность за развязы-

вание войны между обеими странами взяла на себя именно Германия.

В этой войне нервов Германия потерпела поражение. 3 ав­густа она первой объявила Франции войну. Собственно говоря, большого юридического значения это обстоятельство уже не имело, поскольку не составляло труда истолковать начало французской мобилизации как враждебный акт и попытку на­пасть на Германию. Именно поэтому германское правительст­во, не вдаваясь в юридические тонкости, назвала войну против Франции и России оборонительной. Впрочем, точно так же поступили правительства всех других воюющих стран.

Однако Великобритания по-прежнему оставалась в стороне от войны. В Санкт-Петербурге, Берлине и Париже с тревогой и надеждой ждали известий из Лондона. А там все никак не могли принять решения. Не в последнюю очередь потому, что не могли найти подходящего предлога, чтобы вступить в войну на стороне Франции и России. Такой предлог Великоб­ритании предоставила сама Германия. В ночь на 4 августа ее войска вторглись на территорию Бельгии, отвергнувшей гер­манский ультиматум. Это и послужило основанием для бри­танского правительства объявить войну Германии в тот же день. Великобритания была гарантом соблюдения договора 1831 г. о нейтралитете Бельгии. Британское правительство ре­шило, что защита независимости и территориальной целост­ности этого государства является вполне достойным поводом, чтобы присоединиться к двум другим державам Антанты. Рейхсканцлер Бетман-Гольвег на прощальной аудиенции бри­танскому послу выразил свое недоумение: неужели Великоб­ритания собирается воевать с державой, только и помышляю­щей о дружбе с ней, ради какого-то «клочка бумаги»?

Вступление Великобритании в войну против Германии фактически превратило Тройственную Антанту, которая до сих пор была весьма аморфной группировкой, в военно-поли­тический союз. Его создание было окончательно оформлено 23 августа (5 сентября) 1914 г., когда Великобритания, Россия и Франция подписали в Лондоне декларацию о незаключении сепаратного мира. Соглашения аналогичного содержания впоследствии были подписаны и с рядом других государств, присоединившихся к Антанте. Правда, Бельгия, вопреки своей воле втянутая в войну с Германией, формально к Антанте не примкнула. Получая от стран Антанты, прежде всего от Фран­ции и Великобритании, материальную и техническую помощь, Бельгия воевала против Германии как бы самостоятельно.

Противостояла Антанте коалиция Центральных держав, как обычно называют союз Германии и Австро-Венгрии во время Первой мировой войны.

5. Расширение состава воюющих коалиций

Как правительства, так и командование воюющих госу­дарств в самом начале войны предполагали, что она будет ско­ротечной. Так, например, на осуществление «плана Шлиффе-на» (военный разгром Франции) немцами отводилось 6—8 не­дель, после чего предполагалось перебросить германские войс­ка на Восточный фронт против России. Однако действитель­ность опровергла прогнозы военных специалистов. В сражении на реке Марне в начале сентября 1914 г. французы сумели вы­держать натиск немцев и к концу 1914 г. Западный фронт ста­билизировался. Вместе с тем провалился и стратегический план, разработанный русским и французским военными шта­бами. Согласно этому плану, французы должны были сковать основные силы немецких войск на Западном фронте, что по­зволило бы России спокойно завершить мобилизацию, сосре­доточить крупные силы на Восточном фронте и развернуть наступление на Вену и Берлин, которое привело бы к победно­му завершению войны. Этот победный марш русской армии ге­нералы и политики сравнивали с «паровым катком», который должен был смять немецкую и австрийскую армии. Но это оказалось иллюзией. В сентябре 1914 г. русские войска потер­пели крупное поражение в Восточной Пруссии, а заняв Гали­цию, не смогли перевалить через Карпатские горы. Таким обра­зом, вопреки расчетам и надеждам, война приобрела затяжной характер.

С этой непреложной реальностью и было связано стремле­ние воюющих государств привлечь на свою сторону как можно больше союзников. 23 августа 1914 г. к Антанте при­соединилась Япония. Однако ее участие в войне ограничилось захватом германских колониальных владений на Дальнем Вос­токе (в Китае и на островах Тихого океана)¹. В конце октября 1914 г. на стороне Центральных держав выступила Турция. 29 октября она пропустила в Черное море германские воен­ные корабли, которые подвергли обстрелу Севастополь, Фео­досию, Новороссийск. В ответ Россия объявила Турции войну и уже 2 ноября русские войска перешли турецкую границу в Закавказье. 12 ноября Турция объявила священную войну (джихад) России, Великобритании и Франции. Наряду с су-

¹ 20 июня (3 июля) 1916 г. Россия и Япония подписали союзный до­говор по типу тех, что ранее Япония заключила с Великобританией и Францией. Оба государства обязались оказывать друг другу поддержку в защите своих интересов на Дальнем Востоке, а также не принимать учас­тия в соглашениях или политических комбинациях, направленных против одной из договаривающихся сторон.

шествующими фронтами (Балканским, Восточным и Запад­ным) возникли русско-турецкий фронт в Закавказье (Кавказ­ский фронт) и англо-турецкий фронт в Палестине и Месопо­тамии. Одновременно развернулись и военные действия в Африке, на Дальнем Востоке и в Океании, связанные с операциями англо-французских войск по захвату германских колоний.

С конца 1914 г. усилилась борьба австро-германской и со­юзной дипломатии за привлечение на свою сторону тех стран, которые сохраняли нейтралитет. Таковых оставалось в Европе немало: Скандинавские страны (Швеция и Дания; Норвегия в 1905 г. расторгла унию с Швецией), а также Голландия, стра­ны Пиренейского полуострова (Испания и Португалия), нако­нец, ряд стран Южной и Юго-Восточной Европы — Италия, Греция, Болгария и Румыния. Наиболее последовательно при­держивались нейтралитета Скандинавские страны и Голлан­дия. Поэтому воюющие страны и не пытались привлечь их на свою сторону. Центральные державы к этому и не стреми­лись, потому что использовали порты нейтральных государств для торговли с внешним миром (страны Антанты объявили им экономическую блокаду). Борьба развернулась главным образом за Италию и балканские страны.

Италия, вопреки своим обязательствам по Тройственному союзу, в войну на стороне Германии и Австро-Венгрии не вступила и объявила о своем нейтралитете. Однако в отличие от Скандинавских стран, не желавших ни при каких обстоя­тельствах вступать в войну, она хотела лишь подороже про­дать свой нейтралитет. В течение нескольких месяцев Италия вела переговоры как с Германией и ее союзниками, так и с государствами Антанты, торгуясь из-за цены участия в войне, которую могла предложить каждая из сторон. В конце кон­цов, условия, предложенные Антантой, показались ей наибо­лее привлекательными. 26 апреля 1915 г. в Лондоне Италия подписала с государствами Антанты договор об условиях ее вступления в войну. Тройственная Антанта превратилась в Четверную Антанту. В тот же день четыре союзные державы приняли секретную декларацию, в которой было выражено их обязательство не подписывать сепаратного мира (спустя пол­года, 30 ноября 1915 г., аналогичная декларация была подпи­сана четырьмя державами с Японией). 4 мая Италия заявила о выходе из Тройственного союза (членом которого являлась с 1882 г.), а 23 мая — о вступлении в войну против Австро-Венгрии (войну Германии Италия объявила лишь 28 августа 1916 г.). Возник еще один, итало-австрийский фронт в пред­горьях Альп.

Серьезная дипломатическая борьба развернулась за Болга­рию. Россия долго не теряла надежду, что эта славянская и к тому же православная страна, из рук России получившая осво­бождение в 1878 г., присоединится к Антанте. Однако этого не произошло. Германия и Австро-Венгрия оказались более щед­рыми на обещания. Они согласились отдать болгарам ту часть Македонии, которая принадлежала Сербии. В октябре 1915 г. Болгария объявила Сербии войну и ударила в тыл сербским войскам, воевавшим против Австрии. Это предрешило судьбу сербского фронта. Сербская армия была эвакуирована союзни­ками на греческий остров Корфу, а сама Сербия — оккупиро­вана войсками противника.

Присоединение Болгарии к союзу Германии, Австро-Венгрии и Османской империи имело большое значение в том отношении, что обеспечило территориальное единство коалиции, которую обычно называют Четверным союзом, или Германским блоком.

После вступления в войну на стороне Центральных держав Болгарии и оккупации австро-болгарскими войсками Сербии дипломатическая борьба между противоборствующими коали­циями развернулась за привлечение на свою сторону Греции и Румынии. В октябре 1915 г. страны Антанты вовлекли в войну Грецию, высадив на севере этой страны свои войска и образовав там новый фронт — Салоникский. Здесь несколько французских и британских дивизий (в 1916 г. к ним присоединились две рус­ские бригады, а также остатки сербской армии, ранее эвакуиро­ванной на о. Корфу) воевали против австрийцев, болгар и турок. Румыния же в первой половине 1916 г. торговалась и с Централь­ными державами, и с Антантой. Экономически и династически Румыния (в ней правило одно из ответвлений династии Гоген-цоллернов) тяготела к Центральным державам. Но трудность вы­бора союзников для нее заключалась в том, что она претендо­вала одновременно на земли как России (Бессарабию), так и Австро-Венгрии (Трансильванию). Военные успехи стран Ан­танты в 1916 г. (оборона Вердена, наступление англо-француз­ских войск на Сомме, в особенности же наступление русского Юго-Западного фронта) убедили румынское правительство в том, что они имеют наибольшие шансы на победу. На стороне Антанты Румыния в августе 1916 г. и вступила в мировую войну.

После этого список нейтральных государств Европы, жела­ющих присоединиться к одной из воюющих коалиций и внести вклад в борьбу, был практически исчерпан. В схватке за ней­тралов победила Антанта. Она сумела привлечь на свою сторо­ну наиболее крупные и весьма важные в стратегическом от­ношении государства и таким образом фактически окружила страны Четверного союза почти сплошным кольцом фронтов.

Цели войны

Одновременно с деятельностью, направленной на расши­рение состава воюющих коалиций, державы Антанты и Чет­верного союза уточняли и формулировали свои цели войны. Поскольку ни одно из воюющих государств заранее не пла­нировало агрессивной войны, эта работа заняла определенное время и потребовала согласований с союзниками, в особен­ности с государствами, присоединившимися к воюющим коа­лициям уже в ходе войны.

Задолго до 1914 г. в правящих, милитаристских и нацио­налистических кругах разных стран вынашивались планы тер­риториальных захватов в Европе, передела колоний в Азии и Африке з свою пользу, установления экономического, воен­ного, политического контроля над другими странами и наро­дами. В Германии эти замыслы нашли воплощение в плане создания «Срединной Европы» (так называлась работа Ф. На-умана, опубликованная в октябре 1915 г. и привлекшая боль­шое внимание общественности). Он предусматривал создание экономического союза государств Центральной и Северной Европы под руководством Германии. Кроме того, обсуждался вопрос о переходе под контроль Германии обширных облас­тей России, включая Польшу, Прибалтику, Финляндию, Ук­раину и др. путем либо их прямой аннексии, либо же обра­зования в них номинально независимых, но фактически под­властных Германии государств. В Австро-Венгрии национа­листические круги рассчитывали покончить с самостоятель­ностью балканских государств, навязав им жесткие ограниче­ния в области внутренней и внешней политики. Во Франции война пробудила надежды на возвращение двух утраченных в 1871 г. провинций Эльзаса и Лотарингии и даже на присоеди­нение других немецких земель на левом берегу Рейна. Чтобы Германия никогда больше не представляла опасности для со­седей, предлагалось разделить ее на небольшие государства, во всем послушные державам Антанты. В России националисти­ческие крути ставили перед правительством главным образом две «исторические» задачи — освобождение славян, угнетен­ных монархией Габсбургов, и овладение Черноморскими про­ливами. Не меньшей смелостью характеризовались замыслы националистов и в других странах.

Несмотря на заявления об освободительном характере войны, правительства как стран Антанты, так и Четверного союза в той или иной мере поддерживали эти захватнические планы, если не публично, то тайно, не решаясь до поры до времени раскрывать свои карты. Во всяком случае, Германия и Австро-Венгрия поощряли завоевательные намерения своих

союзников. Согласно германо-турецкому союзному договору, заключенному 6 августа 1914 г., Германия обязывалась под­держать территориальные притязания Турции на Балканах, на островах Эгейского моря и в Закавказье. Аналогичный харак­тер имели союзные договоры, заключенные Болгарией с Гер­манией и Австро-Венгрией 6 сентября 1915 года.

Не отличались особой щепетильностью и государства Ан­танты. Великобритания воспользовалась вступлением в войну Османской империи на стороне Центральных держав, чтобы аннексировать остров Кипр и установить свой протекторат над Египтом, ранее формально находившихся под турецким суверенитетом. Совместно с Францией Великобритания попы­талась даже взять под контроль Черноморские проливы. В феврале 1915 г. обе державы осуществили т.н. Дарданелльскую операцию — военно-морской десант на побережье Турции в районе Дарданелл. Эта операция возбудила подозрения у рус­ского правительства, которое потребовало от своих союзников официально признать притязания России на Черноморские проливы. В итоге, в марте—апреле 1915 г. состоялся обмен нотами между правительствами трех держав, в соответствии с которыми Великобритания и Франция дали согласие на при­соединение к России Константинополя (Стамбула) и террито­рий на европейском и азиатском берегу Босфора, Мраморного моря и Дарданелл, а Россия со своей стороны обязалась под­держать их планы территориального переустройства как «на Востоке, так и в других местах».

В марте 1916 г. Великобритания и Франция достигли со­глашения по вопросу о судьбе турецких владений в Азии («со­глашение Сайке-Пико») и представили его проект на рассмот­рение русского правительства. После некоторой доработки со­глашение было оформлено обменом нот в мае 1916 года. В соответствии с достигнутой договоренностью, к Великобрита­нии должна была отойти Месопотамия с побережьем Персид­ского залива, к Франции — юго-восточная часть Малой Азии и Сирия, к России — северо-восточная часть Малой Азии. Над Палестиной предполагалось установить международ­ный контроль. На севере Аравийского полуострова создава­лось независимое арабское государство, в котором учрежда­лись зоны преимущественно британского и французского влияния.

Союзный договор Италии с державами Антанты предус­матривал присоединение к ней ряда провинций Австро-Вен­грии, таких как Тироль, Трентино, Истрия, город Триест, Далмация. В Турции, подлежавшей разделу между союзника­ми, Италии была обещана юго-западная часть Малой Азии. «Равноценные компенсации» она также должна была получить

и в случае раздела между Францией и Великобританией гер­манских колоний в Африке. Согласно этому же договору, Италия обязалась не возражать против раздела между Сер­бией, Черногорией и Греции северной и южной части Алба­нии. «Небольшое нейтральное государство», которое планиро­валось создать на остальной территории Албании, должно было фактически находиться под итальянским протекторатом.

За счет Австро-Венгрии державы Антанты были намерены вознаградить и Румынию. В союзном договоре с этой страной признавалось ее «право» аннексировать Трансильванию и Банат (населенный отчасти сербами).

Незадолго до Февральской революции в России договоры между державами Антанты о разделе территорий на Балканах и на Ближнем Востоке были дополнены русско-французским соглашением о взаимной поддержке их территориальных при­тязаний к Германии и Австро-Венгрии. Как и другие согла­шения подобного рода, оно было оформлено обменом нотами 1(14 февраля) — 26 февраля (11 марта) 1917 г. Франция при­знавала полную свободу России в вопросах определения ее западных границ. Со своей стороны Россия соглашалась с требованием Франции о присоединении к ней Эльзаса и Лотарингии, Саарского угольного бассейна, а также об от­делении от Германии других территорий на левом берегу Рейна и создании на них автономного и нейтрального госу­дарства.

Серьезным ударом по престижу и интересам союзников явилось решение Германии и Австро-Венгрии о создании на территории Королевства (Царства) Польского, входившего в состав Российской империи, «самостоятельного государства с наследственной монархией и конституционным строем». Об этом они объявили 5 ноября 1916 года. Возрожденное таким образом польское государство находилось под немецкой окку­пацией и в союзе с Центральными державами. В январе 1917 г. в качестве совещательного органа при оккупационных властях был образован Временный государственный совет, а в сентябре 1917 г. — Регентский совет. Россия и ее союзники не признали независимость Польши под немецким протекто­ратом¹.

¹ Лишь после Октябрьской революции в условиях распада Российской империи союзники выступили с собственными инициативами по поль­скому вопросу. Президент США В.Вильсон в послании Конгрессу 8 янва­ря 1918 г. заявил о необходимости создания независимого Польского го­сударства «с неоспоримо польским населением» и выходом к морю. Вели­кобритания, Франция и Италия 3 июня 1918 г. выступили с аналогичной декларацией. Советское правительство России 29 августа 1918 г. приняло декрет об отказе от старых договоров о разделе Польши.

7. Война, революция, мир

Несмотря на усилия воюющих государств, к концу 1916 г. они были так же далеки от победы, как и в начале войны. В этих условиях они попытались ослабить противника путем за­ключения сепаратного мира с одним или несколькими государ­ствами — членами враждебной коалиции.

Руководствуясь этим намерением, правительство Германии 12 декабря 1916 г. от имени своих союзников и при посредни­честве нейтральных стран обратилось к государствам Антанты с предложением «немедленно приступить к мирным перегово­рам» с целью «восстановления длительного мира». Его условия не уточнялись. Декларировались лишь некоторые общие прин­ципы этого мира: он был призван «обеспечить существование, честь и свободу развития народов». Правительства Антанты от­клонили это предложение, однако Германия отчасти добилась своей цели: в России, во Франции, в других странах заметно оживились антивоенные настроения во всех слоях общества. Большой международный резонанс вызвала также резолюция о мире, принятая германским рейхстагом 19 июля 1917 года. В ней отвергались «территориальные приобретения и политичес­кие, экономические или финансовые насилия». Германия, под­черкивалось в резолюции, взялась за оружие исключительно ради защиты своей свободы и самостоятельности, а также не­прикосновенности своей территории.

Объектом тайных происков с целью заключения сепаратно­го мира стали главным образом две страны: в Четверном союзе — Австро-Венгрия, в Антанте — Россия. Они удостои­лись внимания во многом по объективным причинам. Каждая из них в соответствии со своим географическим положением, размерами, экономическим потенциалом, численностью насе­ления и армии играла важную, практически незаменимую роль в составе соответствующей коалиции. Россия прикрывала весь Восточный фронт от Балтийского моря до Черного протяжен­ностью около 2 тыс. км. На Австро-Венгрии территориально держался весь Четверной союз. В случае, если бы она вышла из войны, Четверной союз просто распался бы. Вместе с тем, именно эти две страны оказались «слабыми» звеньями в цепи существующих военных союзов. В первые же годы войны в них разразился экономический кризис, прежде всего кризис снаб­жения топливом, сырьем, продовольствием. Население страда­ло от нехватки предметов первой необходимости. Возникла сильная оппозиция политике продолжения войны — как со стороны пацифистских, антивоенных группировок, так и со стороны национальных движений, рассчитывавших использо­вать вызванный войной кризис для достижения если не полной

независимости, то хотя бы широкой автономии отдельных на

⇐ Предыдущая19202122232425262728Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: