 |
Глава 50. БОЛЬНИЧНОЕ КРЫЛО 7 глава
|
|
|
|
Северус ждал продолжения, не в силах даже вздохнуть.
- Твоя жена обошлась с тобой совершенно безжалостно.
Из лёгких Снейпа ушёл последний воздух.
- Да, она продолжает меня поражать, невзирая на её кровь. Эта ведьма не знает жалости! И она опоила тебя, Северус. Тебя! Кто ещё на земле способен провернуть такое? Она злоупотребила твоим доверием и опоила тебя, сломала палочку и бросила тебя. Мне остаётся лишь прикрыть глаза, дабы не ослепнуть от такого блеска… – Тёмный лорд на мгновение задумался. – И вообразить себе великолепных детей, которых вы породите.
Ледяной кулак в животе сжимал и выкручивал внутренности Снейпа, и он уже всерьёз сомневался, что сможет и дальше спокойно сидеть за столом.
- Не могу не отметить, мой Лорд, что ваша дань уважения моей жене несколько напоминает мне наше грёбаное Министерство, которое видело в нас животных для случки.
Тёмный лорд тихо хихикнул.
- Уж позволь мне эту роскошь, Северус! Мне хочется мечтать! И строить свои собственные планы… Впервые в истории британскому волшебному миру будет дарована правящая династия. И эта идея мне необыкновенно по вкусу.
- Но Упивающимся смертью – нет, мой Лорд. Лишись я вашего покровительства, - со всей деликатностью намекнул Снейп, - они не примут меня. И уж конечно не примут моих детей от маггловской жены.
- Твои дети – мои наследники! – будут от рождения связаны душами с огромной, невероятной магической силой, с волшебником и волшебницей огромного могущества. Это совершенно неожиданное счастье, я такого даже не планировал. И ты установил эту связь именно тогда, когда я намереваюсь явить свою силу и власть во всей полноте. Тебе не кажется, что это судьба?
Во взгляде Тёмного лорда всё яснее проступали жадность и злоба.
|
|
|
- А что до моих последователей, которые должны будут принять тебя и твоих потомков… Они вас примут, Северус-с-с! Я так хочу. Значит, выбора нет.
- Однако, мой Лорд… - Снейп чувствовал, что вступает на очень ненадёжную почву, но не мог не сказать очевидного: - Они не дерзнут отвергнуть меня сейчас и до тех пор, пока вы живы. Но в тот злосчастный момент, когда они должны будут принять меня, вас с нами более не будет.
- Вот поэтому, сын мой…
Сын!
- … все мои верные слуги и собрались сегодня здесь.
Тёмный лорд поднялся на ноги и протянул Северусу руку.
- Сегодня они принесут тебе клятву.
- Мне? – Снейп мысленно заметался. – Какую клятву?
- И ты ещё спрашиваешь?
Тёмный лорд был необычайно доволен и наслаждался эмоциями, о которых Снейп предпочёл не думать.
Так и не дождавшись ответа, Лорд с чувством произнёс:
- Voluptas Voluntasque! Воля и желание!
- Но это…
- Вполне приемлемо. Пока я жив, их присяга мне, разумеется, будет важнее. И это продлиться дольше, чем кое-кто может вообразить… Но когда я всё же уйду, их верность будет принадлежать моим потомкам. Выбора нет.
- Кажется, - с трудом выговорил Снейп пересохшим ртом, - мне надо переодеться… Во что-то более подобающее.
Ждать позволения уйти он не стал.
И прямо направился в жилое крыло, в свои комнаты, где и выплеснул то немногое, что ещё оставалось в желудке, прямо в унитаз.
И снова склонился над ним.
* * *
Слова лились из неё быстро и жарко. Рука была перемазана красными чернилами там, где она провозила ей по пергаменту, чтобы окунуть перо.
Но даже это ненамного замедляло работу.
Волосы падали на глаза, на страницу, лезли в рот, но слова лились потоком, и это лихорадочное писание приносило желанное облегчение.
«Мой дорогой, бесценный профессор…
Наверное, вы никогда этого не увидите, потому что я, наверное, никогда вам этого не отдам, потому что я уверена, что вы…
|
|
|
О боже…
Вы злитесь на меня за то, что я такая дурочка, за то, что я сломала палочку, за то, что я сбежала, за всё то, что тогда казалось ужасно важным, а теперь…
А что мне ещё оставалось делать?
Ждать, пока вас не вызовет Тёмный лорд и вы больше никогда ко мне не вернётесь?
Простите, но я так не могу!
А теперь я сижу здесь одна, ничего не знаю, и у меня нет ничего, кроме времени и, если подумать, темноты…
Когда я писала вам своё последнее письмо, я представляла, как вы с презрением усмехаетесь над тем, какая я сентиментальная плакса…
Но я снова называю вас «профессор», потому что я, видимо, всё же недостаточно сентиментальна, или ещё не впала в полное отчаяние, чтобы написать словами то, что мне хотелось бы сказать вам, назвать моим любимым…»
Гермиона судорожно вычеркнула слово «любимый», но продолжала лихорадочно писать, перо так и летало по странице…
«Но писать вам – всё равно что видеть вас здесь, а вы мне так здесь нужны, потому что знать, что вы сердитесь на меня и смеётесь надо мной, - это всё равно что видеть вас, слышать вас, чувствовать ваше прикосновение.
И ваш запах.
И ваш вкус».
Гермиона на мгновение закрыла глаза и почувствовала, как рот заполнился влагой и воспоминаниями…
«Я хочу вас…
И я снова плачу.
Господи, как же я ненавижу плакать!
А мне надо работать. Мне столько нужно сделать!
Я говорила вам, что моя магия перестала действовать?»
Перо задрожало на месте, Гермиона снова вычеркнула то, что написала, глубоко вздохнула и отложила пергамент.
Она не хотела, чтобы он беспокоился из-за неё.
Она хотела, чтобы он был в ярости и гневе, пусть даже они будут направлены на неё.
Пусть он будет сильным!
Гермиона закрыла глаза, руки у неё тряслись, она с трудом дышала, борясь за каждый глоток воздуха.
Надо держать записи в порядке! Кто, если не она?
Гермиона подтянула к себе ещё один чистый лист пергамента и начала писать. На этот раз рука её была тверда, а решимость – непоколебима.
«Если вы увидите эти записи, знайте, они для меня, не для вас.
Если вы их не увидите, вы никогда не узнаете, что вижу я, когда смотрю на вас. Другие замечают ваши несовершенства, ваш сарказм, ваш гнев. А я вижу всё, за что я могу уважать, чтить и любить мужчину!
|
|
|
Живи я хоть тысячу лет, я не нашла бы себе более достойного супруга.
Я люблю вас.
Я преклоняюсь перед вами.
И я ваша».
* * *
Снейп не мог избавиться от этого воспоминания.
Он нашёл её в Выручай-комнате. Она плакала, потому что была уверена, что не нужна ему.
Не нужна.
«Я думала вы здесь, чтобы забрать меня домой».
Она была в таком отчаянии, что его сердце просто разорвалось.
А ведь он оттолкнул её, потому что от него разило тёмной магией и её радостями, потому что ему не хотелось подпускать её к этому даже близко…
А она решила, что не нужна ему.
Выбор в пользу тьмы, который он сделал много лет назад, по-прежнему душил его, связывал по рукам и ногам, тянул глубже и глубже вниз, куда не проникал свет, которым была в его жизни мисс Грейнджер.
Он тонул в грязи.
Он вкушал гниль.
А теперь он станет их источником.
Voluptas Voluntasque… Воля и желание.
Да, он это сделает добровольно и с охотой. Потому что Тёмный лорд прав: такая клятва не позволит ни одному Упивающемуся смертью посягнуть ни на него, ни на то, что принадлежит ему.
Такая клятва обеспечит её безопасность.
Снейп тяжело оттолкнулся от мраморного пола и стал раздеваться, чтобы залезть под горячий душ и попытаться смыть с себя грязь этих трёх дней. В спальне его уже ждали новые и чистые чёрные одежды.
И когда Снейп вновь присоединился к Тёмному лорду, он уже был вполне готов.
Говорить им было не о чем. Они просто прошли в бальный зал. Напряжение стало почти ощутимо, хотя все присутствующие немедленно и покорно опустились на колени. И всё росло и росло…
И Снейп упивался им. Упивался их гневом. Их страхом. Поглощал его, как наркотик, чтобы взбодрить себя, подхлестнуть и суметь пройти через то, что ему предстояло.
Это подпитает его силу.
Тёмный лорд уронил одно-единственное слово:
- Встаньте!
И когда всё внимание обратилось к нему, улыбнулся и благожелательно распростёр руки.
- Сегодня ночью вы все удостоитесь чести служить мне. Вы вкусите от моей мудрости – во всех смыслах. И тем доставите мне удовольствие, дети мои! Эта ночь положит конец волшебному миру, который мы знаем. Потому что после того, что мы совершим этой ночью, сила наша резко возрастёт. И мы справедливо возьмём верх над теми силами, что тщетно строят против меня жалкие козни.
|
|
|
Глаза присутствующих в зале заблестели от предвкушения. Они долго ждали. И вот час настал.
- Сегодня, - продолжал Тёмный лорд, - мы полагаем начало Тёмной династии. Сегодня вы принесёте клятву верности не только мне, но и моему сыну.
Неловкое оцепенение, замешательство, беспокойство было едва уловимо, но очевидно. Нынешней ночью все были без масок, и лица выдавали гнев, зависть и даже похотливые мысли.
- Сегодня, - перешёл, наконец, к делу Тёмный лорд, - вы принесёте клятву воли и желания самому верному и преданному моему слуге. Моему сыну. Моему наследнику.
- Нет!
Резкий, хриплый вопль, без сомнения, вырвался у Беллы.
- Мой лорд, я приму любое наказание, но выслушайте меня! Не доверяйте ему!
Из её всё ещё прекрасных и всегда безумных глаз катились слёзы.
- Он предаст вас! Он со своей грязнокровкой предаст вас! Прошу вас, мой Лорд, не делайте этого, не заставляйте нас… - Речь Беллатрисы прервал хриплый стон, и заговорила снова она так тихо, что услышали её только стоящие совсем рядом: - Не заставляйте меня…
- Белла, у тебя есть возможность доставить мне удовольствие. Если ты ей не воспользуешься…
Тёмный лорд выжидательно повернулся к Северусу.
- Она умрёт, - закончил Снейп.
Тёмный лорд благосклонно протянул руку:
- Беллатриса?
Её исполненный муки взгляд пронзил Северуса насквозь. Безумие, красота – и абсолютная убеждённость в своей правоте.
Она не примет руку Лорда.
Беллатриса повернулась к Северусу.
Она не подчинится… Он должен будет её убить, женщину, с которой он…
- Воображаешь, что смог, С-с-снейп? - прошипела Беллатриса. - Нет! Ничего ещё не кончено. Я не могу убить тебя. Но я найду твою грязнокровку! И она умрёт!
Дикий, кашляющий смех из его кошмаров…
- Снейп, ты говорил во сне!
Беллатриса исчезла с оглушительным треском.
Снейп бессмысленно рванулся вперёд и швырнул проклятие впустую.
- Как такое возможно?! – загрохотал Тёмный лорд.
Он повернулся к Люциусу и занёс карающую длань.
- Ты сказал, твой дом надёжен! И никто не уйдёт отсюда, пока ты не снимешь чары!
Люциус стал бледнее собственных волос.
- Я сам накладывал защиту. Никто не мог…
- Мой Лорд, о мой Лорд! Мы не могли… - залепетала Нарцисса. – Белла – наша семья… Новые чары не смогли её остановить…
Её красивая рука в панике зажала рот, на лице был написан безумный ужас.
- Её надо остановить, - заметил Снейп. – Я должен…
- Ты никуда не пойдёшь. И ты должен делать лишь то, что назначено на сегодня, - прервал его Тёмный лорд.
|
|
|
Снейп похолодел.
- Но ты можешь послать кого-нибудь, чтобы засечь её след.
Учитывая, что никто пока не дал клятвы верности лично ему…
- Кому ты доверяешь, Северус? – улыбнулся Лорд.
И Снейпу стало ясно, что это очередное испытание из тех, что обожал устраивать для него Тёмный лорд.
Кому он доверяет?
Он бы посмеялся, если бы не боялся сорваться на крик.
- Люциус, останови её!
Оба Малфоя замерли. Взгляд, которым они обменялись, или ничего не выражал, или Снейп не смог его понять. Люциус слегка усмехнулся:
- Благодарю за честь, Северус!
И тут же исчез.
«Ты говорил во сне!»
Что он сказал? Что, будь оно всё проклято, он выболтал?!
Шуршание одежд, движение в зале, которое он отмечал краем глаза, шёпоты и тихие переговоры…
Он чувствовал на себе взгляды, на него смотрело множество глаз, но он отчётливо ощущал среди них лишь один – взгляд горящих, красных глаз. Они взвешивали и оценивали…
Снейп встал перед возвышением. Надо было действовать. Надо было продолжать.
Тёмный лорд вручил ему свою палочку.
Снейп взял и замер, ощущая, как внутри него, дрожа, свивается кольцами тьма.
Сила и власть!
Он поднял голову. Кто будет первым?
Нарцисса!
Конечно, это будет Нарцисса!
Интересно, какие окольные пути в обход клятвы известны Малфоям?
И что за безумие толкнуло его послать за Беллой именно Люциуса?
Следом за Нарциссой уже пристроились Салина Нотт и её сестра, вытянувшиеся в струнку и на всё готовые.
Нарцисса протянула вперёд прекрасные, обнажённые руки и произнесла спокойно и громко:
- Per voluptatem meam in voluntate tua ego Narcissa serva sum*.
Зрачки её расширились, губы влажно приоткрылись, она испустила дрожащий вздох предвкушения.
Снейп знал, чего от него ждут, и знал свою власть. И сладко прошептал прямо ей в ухо:
- Per voluptatem tuam in voluntate mea te quam servam meam vincio**.
А потом коснулся концом палочки Тёмного лорда Тёмной метки на нежной коже руки…
Всплеск силы потряс его. Мерлин, это была чистейшая, беспримесная сила! Свечи вспыхнули ярче, всё вокруг окрасилось яркими цветами, внутри словно вскипали и переливались пузырьки, и подъём их был так мощен и велик, что грозил просто оторвать его от пола!
Снейп смотрел, как Нарцисса бессильно упала на руки друзей, который уложили её на пол, где она и осталась, сотрясаемая пароксизмом экстаза, в полной тишине раздавались стоны и вздохи…
Снейп отвёл глаза.
И попытался отвлечься от воспоминаний о руках, которые судорожно сжимали красные простыни, о тихих всхлипах…
Он снова взглянул в горящие, красные глаза. И увидел снисходительную улыбку… Лорд знал. Конечно, он знал всё об этой новой силе, которая охватывала сейчас тело Снейпа и настойчивыми, требовательными толчками требовала себе выхода.
Снейп снова повернулся и взглянул на лица. Часть горела желанием, часть сомневалась, но все покорно ждали…
Ждали его.
*Per voluptatem meam in voluntate tua ego Narcissa serva sum (лат.) – Я, Нарцисса, раба желания по своей воле.
**Per voluptatem tuam in voluntate mea te quam servam meam vincio (лат.) – Твоё желание в моей воле, ты моя раба.
Глава 56. ИНСТИНКТ
Она знала.
Что-то было не так, ужасающе не так. Это чувство пронизывало её до мозга костей и даже глубже.
Несколько раз, когда она спала, она чувствовала, что он прямо здесь, рядом…
Но на этот раз…
На этот раз сомнений не было.
Она ощущала его.
И его страх.
Её профессор, яростный, властный, сильный профессор, как он мог бояться? И это вселяло в неё настоящий ужас. Что могло так напугать его, кроме…
Кроме гнева Тёмного лорда.
Снейп позволил ей сбежать. А она просто оставила его разбираться с последствиями и объяснять её отсутствие. А что, если он пострадает? Что, если её профессор прямо сейчас, в эту ночь, страдает от последствий её поступка?
Не думая, не рассуждая, она сгребла свои записи, перья, чернильницы. Разберёмся потом! Сейчас главное действовать! Гермиону вдруг охватила необъяснимая жажда действия, причём действовать следовало быстро!
Её заразил его страх.
Если профессор Снейп, последний, кто может чего-то бояться, всё же боится, значит, что-то идёт совершенно, чудовищно не так!
Она не могла увеличить всё то, что упаковала в рюкзак, это приводило её в отчаянье. А теперь она была в таком же отчаянии от того, что не могла уменьшить исписанные листы пергамента. Гермиона разгладила их трясущимися руками, насколько могла, и затолкала в рюкзак как есть.
Её снедала тревога. Дверь в гардеробную Гермиона закрыла, но сил привести её точно в то же положение, что и раньше, уже не было. Но, вроде бы, в общем, ничего не выдавало, что она здесь работает и спит.
Полчаса назад она вернула на место вещи матери – платье от Шанель. ботинки, рубины… И вдруг её пронзил внезапный страх, причём она не была уверена, её ли это был страх. Она вспомнила, как, лихорадочно собирая вещи перед побегом из Хогвартса, методично накладывала уменьшающие чары, которые исчезнут только с её смертью.
Просто так, на всякий случай.
Что найдёт мама, когда вернётся в Грейндж первого ноября?
Всё ещё уменьшенные вещи?
Или они уже будут в своём обычном виде?
Гермиона плотно прикрыла дверь гардеробной и отступила, тяжело дыша.
И снова, ведомая инстинктом, которого не пыталась осознать, и слишком отчётливо осознаваемым страхом, поползла из комнаты в холл. Старый дом о чём-то говорил ей знакомыми шорохами и стонами, которые она слышала всю свою жизнь, но теперь они звучали до того жутко, до того зловеще…
Инстинкт!
Она ничего и никогда не делала без исследования и подготовки, без списков и таблиц, без остановок и проверок. Но сейчас слепо двигалась вперёд, ведомая одним инстинктом.
Где они были раньше, эти управляющие ей сейчас инстинкты?!
После всего, что случилось, как могла она на них полагаться?
Ответ был более, чем прост.
Ничего, кроме инстинкта, у неё не осталось.
И сильнее, чем когда либо, она ощутила, до чего она одинока в этом промозглом старом замке. Здесь жили многие поколения. Сражались за страну и корону. И никто, никто не задержался тут! Здесь не было ни тени, ни духа предков, которые могли бы сейчас наделить её их силой и отвагой…
Но это не значит, что они оставили её беззащитной!
Оружейная!
Поколениями Грейнджеры доблестно и стойко служили Англии, а потребное для этого оружие любовно хранили в оружейной с климат-контролем прямо за винным погребом.
Гермиона отказывалась думать о том, насколько нелепо использовать палаш или саблю против магии. Вместо этого она предвкушала, как надёжно и тяжело ляжет металл в её руки.
Может быть, ею и движет страх, но она не собирается встречать неизвестное безоружной.
Гермиона двинулась вниз по лестнице.
* * *
Снейп смотрел на Эйвери.
Последний. Наконец-то, чёрт побери! Снейп взглянул в подобострастные, слезящиеся глаза, потом на шишковатое запястье и обнажённое предплечье.
Его тошнило. Вот, значит, как… Ты ненавидишь их, даже если они лебезят перед тобой, причём именно за то, что они перед тобой заискивают? Правильно, мой Лорд?
Снейп коснулся палочкой Тёмной метки.
И полюбовался, как этот жалкий дурак зашёлся от восхищения.
Но ещё до того, как Эйвери свалился на пол, Снейп уже повернулся спиной к залу, заполненному лежащими телами, каждое из которых наслаждалось своими собственными представлениями об эйфории. Разум его, пока он шёл обратно в малую гостиную, снова заметался, а голос в голове снова запел: «Ты говорил во сне, ты говорил во сне, ты говорил во сне…»
- Северус-с-с!
Он замер посреди шага. Тёмный лорд уже был рядом, с простёртой когтистой рукой.
Снейп взглянул на неё.
«Ты говорил во сне!»
Снейп взглянул в пульсирующие красным щели.
- Моя палочка, Северус-с-с…
Снейп выпустил её, проследил, как она легла в открытую ладонь, а потом потянулся за своей. Он смотрел за спину Тёмного лорда, в двери, которые вели в коридор, который вёл…
Он рванулся вперёд и помчался по коридору, сквозь запертые двери к выходу из дома.
«Ты говорил во сне!»
И уже наполовину развернулся, чтобы… Но страшный удар в спину швырнул его об стену.
- Ты не уйдёшь!
Голос Тёмного лорда отдавался гулким эхом.
Снейп повернулся к нему лицом.
- Я сделал так, как вы велели! – прорычал он. – Я принял их жалкие клятвы, клятвы ваших ничтожных, тошнотворных Упивающихся смертью. Бесхребетных до того, что они валились передо мной и клялись повиноваться мне, презирая меня от всей души! И я доставил им это удовольствие, и насладился зрелищем того, как их поглотили их собственные вожделения. Но теперь с этим покончено, и я собираюсь пойти и найти свою жену!
Последние слова Снейп уже в ярости проревел. И ему было плевать, что жуткая тварь перед ним тоже в ярости, ему было плевать на всё, кроме того, что сейчас он ей нужен, а она нужна ему. Нужна, нужна!
Красная молния поразила его в левую руку. На миг он замер, не чувствуя ничего вообще.
А потом, крича в агонии, свалился на пол.
* * *
На пол…
Как он оказался на полу?
На полу должны быть тела других, корчащиеся, омерзительные тела…
Агония!
Красные глаза.
- Ты не уйдёшь.
На этот раз голос звучал мягко.
- Северус-с-с…
Рука гладила волосы, ласкала щёку, и ему хотелось оттолкнуть, отбросить её прочь от себя. Но, несмотря ни на что, с каждым прикосновением он успокаивался всё больше и больше.
- Думаешь, я не знаю, что ты сейчас чувствуешь? Я тоже принимал это поклонение, и сила искушала меня, звала действовать, действовать немедленно, пока я переполнен ей, найти этого червяка Поттера и раздавить его!
Северус, шатаясь, вскочил на ноги и попытался рвануться вперёд.
- Мальчик мой, взгляни на меня!
Снейп попытался этого не делать, пытался бороться с собой, но почувствовал, что против воли поворачивается и смотрит в глаза Тёмного лорда.
- Больше такого не повторится. Я не могу допустить, чтобы второго после меня человека в иерархии можно было отвлечь подобным образом. И неважно, в состоянии ты справиться с этим или нет. Когда ты её найдёшь, привяжи её к себе так, чтобы она не имела возможности снова тебя покинуть. Но…
Хватка на локте стала жёстче, но Снейп не замечал, потому что думал: «Привязать к себе… Да… Да!»
- …ты сейчас не в том состоянии, чтобы куда-то идти. Ты не можешь действовать правильно. Ты получил много больше, чем просто клятвы. Ты вытянул из каждого присутствующего магическую силу. Она бушует сейчас у тебя внутри. Если ты начнёшь действовать сейчас, ты не просто будешь не в состоянии мыслить рационально. Ты бессмысленно расточишь, растратишь эту силу.
Тёмный лорд крепко вцепился в его локоть и повлёк назад по длинному коридору.
Снейп боролся, боролся, как только мог, но единственное, на что он оказался способен, это попытаться идти своими ногами.
«Ты говорил во сне».
- Ты должен завершить дело, Северус-с-с. Ты должен ус-с-своить эту силу – ради неё… - Голос стал просто тихим сшипением в ухе. – Вс-с-помни, что я говорил, Северус-с-с, твоя с-с-сила делает с-с-сильнее и её тоже…»
- Белла… - сумел выговорить Снейп. – Я говорил во…
- И что? Мог ли ты сказать ей то, чего не знаешь? Рас-с-суди с-с-сам, Северус-с-с!
Он не знал. Он не знал, где она может быть…
И Белла не знала тоже.
Тёмный лорд отвёл его в комнату, где Снейп никогда прежде не был, роскошную, как королевские покои.
- С-с-спи… Ты в безопас-с-сности. Но ты должен с-с-спать…
Северус опустился на кровать и поискал в мантии флакон с зельем. И, осушив его, уже слышал лишь свист и шипение заклинаний, которые не мог более разобрать…
Белла не знала.
Гермиона была в безопасности.
Снейп поднял флакон к носу, вдохнул и мгновение-другое наслаждался ощущением, что она здесь, с ним.
А потом – сладким успокоением от мысли, что он привяжет её к себе.
Привяжет так, что она никогда больше не сможет уйти…
* * *
Ей снилось, что она ему нужна.
Ей снилось, что зовёт её.
И в ответ глубоко в груди, как неистовая боль, поднялось её собственное желание найти его и ухаживать за ним, утешать, касаться, поддерживать и помогать…
Сначала вокруг всё поплыло. Гермиона вдруг увидела, что парит над своим маленьким телом, которое свернулось в позу зародыша и прижалось спиной к холодной, твёрдой стене винного погреба.
Она быстро поняла, что сон на голом полу приносит облегчение, которого не даёт удобный матрас. А стена, подпирающая ей спину, могла, если напрячь воображение, стать его телом, которое прижимается к ней. Даже без обнимающих рук и дыхания, согревающего шею, так она могла почти, почти совсем почувствовать его рядом…
Со своей необычной, но очень подходящей точки обзора она с коротким замиранием сердца убедилась: его совершенно точно здесь нет.
Но был его голос.
Она не слышала его ушами, а чувствовала телом. Он бормотал её имя, а то и звал её. И поэтому наверняка был рядом, его ничего не стоило найти, раз уж она так отчётливо ощущала его всеми костями, кровью, мышцами.
И, поскольку это был сон, Гермиона внезапно поняла, что стоит лишь поднести к носу крошечный флакон с его мылом для бритья, и она тут же полетит к нему лёгким облачком, тёплым и влажным, как воздух в их ванной, или его дыхание на коже.
Гермиона закрыла глаза, глубоко вдохнула - и почувствовала, что глаза режут едкие слёзы.
Она была ему нужна…
И, поскольку это была глубокая ночью и она, наконец, в полном изнеможении уснула мёртвым сном, ей представлялось вполне реальным, что сон этот достаточно глубок и силён, чтобы унести её с собой. Гермиона чувствовала, что её куда-то влечёт, тёмный подвал исчез, и она просто парила с закрытыми глазами…
И слышала его.
И чувствовала его…
Всё ближе…
И у неё перехватывало дыхание от блаженства его присутствия.
Гермиона прекрасно понимала, что это сон, потому что её профессор не мог находиться в такой комнате, отделанной бронзовым бархатом и зелёным шёлком, залитой золотым светом. Но как же он был прекрасен! Его белое обнажённое тело позлащало тепло, мускулы выступали рельефнее, чем раньше, подчёркнутые игрой света и тени. А его лицо… О, его лицо!
Черты искажало полное отчаяние!
Её профессор свернулся в клубок, прижав к себе подушку. И Гермиона понимала: это он пытается в своём одиночестве хоть как-то напомнить себе объятия с ней.
Она опустилась к нему пониже, словно жаворонок, парящий на крыльях лёгкого ветерка. И посмеялась бы первая сама над таким нелепым, невозможным порывом, если бы её не переполняло ощущение пустоты, которую мучительно хотелось заполнить.
Какой ужасающий и чудесный сон! Чудесный, потому что он был в нём, она видела его, чувствовала его запах, слышала его.
Ужасающий, потому что она не могла при этом коснуться его, ощутить его вкус…
Быть так близко – и не мочь!
Гермиону сотрясла яростная судорога. Она нужна ему! Она сможет! Это всего лишь сон, но она может сделать так, чтобы во сне произошло то, что нужно. Она это может, она знала…
Гермиона плавным движением приподняла тело профессора, чтобы в руках его больше не было подушки. Только она сама… Теперь, если придвинуться ещё ближе, она сможет увидеть, как его руки обвиваются вокруг неё. И это на мгновение наполнило её ощущением победы.
Но профессор по-прежнему не знал, что она здесь.
Гермиона потянулась, чтобы коснуться его лица, его прекрасного лица, убрать с него тяжёлую завесу волос…
Но пальцы скользнули сквозь них, словно пальцы призрака.
Боль в груди разгоралась всё сильнее.
- Профессор… - прошептала Гермиона.
Но шёпот этот шёл не от неё, а сквозь неё…
- Профессор!
Она уже кричала, и гладила его лоб, и прижималась губами к носу, его прекрасному, прекрасному носу! Даже не чувствуя губами твёрдости кости и хряща, тепла и текстуры кожи, она гладила, целовала и сходила с ума от отчаяния!
- Профессор, пожалуйста!
Что, если она проснётся, так и не почувствовав его?
Что толку в этих снах, если она не может его коснуться?!
И тогда, чтобы заставить его хотя бы глумиться и насмехаться, она позволила вырваться словам, которые она ни за что бы ни произнесла наяву…
- Любовь моя, любимый мой, пожалуйста! Открой глаза! Дай мне увидеть твой взгляд! Дай мне взглянуть в твои чёрные, чёрные глаза!
Он пошевелился? Длинные, густые ресницы и в самом деле дрогнули на его ангельски белой коже?
И внезапный порыв заставил её прошептать совершенно невозможные слова с такой яростной силой, словно бы они уже звучали и не во сне…
- Мой милый мальчик!
Его глаза распахнулись.
Гермиона замерла в его объятиях, застыла, как маленький зверёк под ледяным взглядом змеи, и на мгновение, всего лишь на мгновение ощутила страх, боль, отвращение…
Но это ей лишь показалось. Ничего подобного она почувствовать не могла. Только не в его объятиях, не под его взглядом!
Это были его боль, страх и отвращение.
Он не видел её…
- О, профессор! – вздохнула Гермиона в боли и печали.
И снова лихорадочно попыталась ощутить его, коснуться его! Где-то в этих неизмеримых глубинах сна он звал её! И она пришла. Но он так и не узнал, что она здесь.
- Взгляни на меня! – молила Гермиона. – О мой профессор, увидь меня!
И он увидел! Увидел! Но так разгневался, огорчился и так напрягся, что ей показалось, будто он хочет отшвырнуть её от себя.
Но вдруг что-то в нём смягчилось, и её профессор прошептал:
- Не делай этого!
И тут же добавил:
- Это моя работа…
И Гермиона поняла, что кусает нижнюю губу.
А он это видит.
Видит её.
- Дай мне взглянуть тебе в глаза! – повторила Гермиона и взяла его лицо в свои руки. – Дай заглянуть в глаза…
И глаза его раскрылись шире, и она упала в них и падала, падала, отвесно вниз, всё глубже и глубже, словно погружалась в его душу.
|
|
|
