Философская и юридическая сущность теории Л.И. Петражицкого

 

Лев (Леон) Иосифович Петражицкий родился в 1867 году в Витебской губернии. Закончил юридический факультет Киевского Императорского университета Св. Владимира, стажировался в Германии. В России преподавал в Императорском училище правоведения. В 1898 году ему была присвоена ученая степень доктора римского права. В 1898-1918 годах возглавлял кафедру энциклопедии права в Петербургском университете. В 1905 году от партии кадетов был избран депутатом Государственной думы первого созыва. В 1921 году эмигрировал в Польшу. Возглавил кафедру социологии Варшавского Университета. Скончался в 1931 году в Варшаве.

Петражицкий разработал собственную теорию права. До него подобных идей не было, следовательно основываться полностью на трудах какого-то одного философа или юриста он не мог. Тем более что психологическая теория представляет нам право в широком смысле. Петражицкий, формулируя свою теорию основывается и использует положения не только юриспруденции, но и психологии. Впоследствии ученик Петражицкого П.А.Сорокин, разрабатывая психологической теории вошел в историю как социолог, следовательно и на науку социологию учение Петражицкого также оказывает определенное воздействие. Таким образом, мы видим, что психологическая теория определяет право в широком смысле и даже «залезает» в другие области современных наук. На наш взгляд наибольший потенциал имеют те научные направления, которые не сужают предмет и методы исследования, а, наоборот, рассматривают их наиболее широко.

Петражицкий не только описывает право как явление, открывает сущее в праве, но и изучает механизм воздействия права на субъектов правоотношений и влияние индивидов и общества на само право. По этому поводу Лев Иосифович пишет: «вместе с изучением права самого по себе, как отдельного класса явлений с особой природой, особым составом, особыми характерными свойствами, задачей теории права является изучение двусторонней причинной связи: 1) изучение права, как фактора, построение теории причинного действия права и 2) изучение права, как продукта, построение теории происхождения и развития права».

Разберем его учение последовательно.

Вначале рассмотрим биолого-психологическую основу права. Основные положения психологической теории сводятся к следующим. Право, по Петражицкому, это одно из психических явлений, имеющее сходные с нравственностью основания. В психике есть особый класс явлений, который Петражицкий выделяет и дает ему название - «импульсии или эмоции». Особенность импульсий в том, что «они имеют двустороннюю, пассивно-активную природу». Например, такое явление, как «голод, состоит в своеобразном претерпевании и в то же время в своеобразном позыве, внутреннем понукании, стремлении» удовлетворить его. Пассивная сторона голода в том, что человек его испытывает, активная в том, что человек стремится действием его удовлетворить. Импульсия - это позыв к действию. То есть «импульсии играют в жизни животных и человека роль главных и руководящих психических факторов приспособления к условиям жизни; прочие, односторонние элементы психической жизни играют при этом вспомогательную, подчиненную и служебную роль. В частности именно эмоции исполняют функции побуждения к внешним телодвижениям и иным действиям, вызывая непосредственно соответственные физиологические и психические процессы или соответственную волю». При этом «мы переживаем ежедневно многие тысячи эмоций, управляющих нашим телом и нашей психикой, вызывающих те телодвижения, которые мы совершаем, те мысли и волевые решения, которые появляются в нашем сознании, и разные другие физические и психические процессы, но сами эти управляющие психофизической жизнью факторы остаются, за редкими исключениями, не замеченными». Необходимо отметить, что эмоции могут быть различны как по своему направлению, так и по силе, об этом пишет Петражицкий: «эмоциям свойственна, между прочим, весьма большая чувствительность и эластичность, т.е. способность в зависимости от обстоятельств подвергаться большим колебаниям силы, интенсивности». «Импульсии имеют тенденцию возрастать в силе в случаях препятствования их реализации и удовлетворению, несоблюдения их требований и действий вопреки их запрещениям», то есть чем сильнее голод, тем сильнее хочется есть. Чем сильнее хочется есть, тем большие действия способен предпринять человек или животное для добывания пищи. Таким образом получается, что «действительные импульсы (мотивация) нашего поведения состоят в эмоциях, или импульсиях». Как емко выразился австро-американский философ Лювиг фон Мизес: «то, что заставляет действовать человека, - неуспокоенность», что мы видим в основе активно-пассивных эмоций.

Таким образом, мы видим, что Лев Иосифович в своем учении исходит из положений и оснований наук психологии и даже биологии.

Далее Петражицкий выделяет два класса эмоций: 1) эмоции с предопределенными, специальными акциями (если голоден - будешь думать только о еде). О специальных импульсиях Петражицкий пишет, что они имеют «тенденцию превращать организм на время в аппарат, специально приноровленный к исполнению определенной биологической функции и действующий в этом направлении, т.е. вызывать соответственные движения и бесчисленные вспомогательные физиологические и психические процессы». Здесь мы видим связь с физиологией человека. «Предопределенность акций специальных эмоций имеет не абсолютный, а лишь относительный характер», это означает, что не всегда можно предсказать поведение и мысли человека. «Некоторые специальные человеческие эмоции имеют настолько свободный и изменчивый характер, что их предопределенность состоит лишь в предопределенности общего направления поведения», что также немаловажно для психологии и права. «Понятие и знание специальных эмоций и их акций должно, между прочим, повести к разрешению издавна интересующей ученых и мыслителей, но до сих пор не решенной, проблеме о природе т.н. «инстинктов» и поведения в т.ч. и животных вообще». Надо иметь ввиду, что «преобладающая масса действий людей и животных имеет бесцельный характер».

Вышеописанные эмоции - «эмоции с предопределенными акциями» это наиболее простые эмоции, в которых имеется гораздо больше связей с физиологией человека, чем с его интеллектуальными и, соответственно, психическими процессами.

) «В нашей психике имеются и играют весьма важную роль в жизни еще такие эмоции, которые, сами по себе, не предопределяют не только частностей, но даже и общего характера и направления акций и могут служить побуждением к любому поведению; а именно они побуждают к тем действиям, представления которых переживаются в связи с ними. Это условно абстрактные или бланкетные эмоции. К ним, напр., относятся импульсии, возбуждаемые обращенными к нам велениями и запретами».

Этот класс - класс бланкетных эмоций имеет более сложный интеллектуальный состав: здесь преобладает связь с психологией человека, а не с его инстинктами.

«В области нравственных и правовых поступков существенную роль играют такие мотивационные процессы, в которых роль познавательных процессов, возбуждающих эмоциональные процессы, побуждающие к разным положительным и отрицательным действиям (воздержаниям), играют сами образы поступков, представления подлежащих действий - акционные представления». Например, индивид, воспринимая события, представляет некоторое поведение, которое, затем, одобряется или отвергается и принимается решение о действии или бездействии.

Механизм проявления эмоций в виде суждений Петражицкий описывает следующим образом: «существование и действие в нашей психике непосредственных сочетаний акционных представлений и отвергающих или одобряющих соответственное поведение, репульсивных или аппульсивных, эмоций, проявляется, между прочим, в форме суждений, отвергающих или одобряющих соответственное поведение». Проявление таких эмоций в форме суждений ясно демонстрирует интеллектуально-психологический уровень этих процессов, т.е. это не инстинкты и рефлексы, а сознательные действия.

«Суждения, в основе которых лежат такие сочетания акционных представлений и репульсий или аппульсий, мы называем принципиальными практическими (т.е. определяющими поведение) суждениями, или, короче, нормативными суждениями, а их содержание принципиальными правилами поведения, принципами поведения, или нормами». Продемонстрируем это на примере. Возьмем статью особенной части Уголовного кодекса Российской Федерации, например, ч.1 ст.105, которая гласит: «убийство, то есть умышленное причинение смерти другому человеку, -наказывается лишением свободы на срок от шести до пятнадцати лет с ограничением свободы на срок до двух лет либо без такового», эта статья суть суждение; акционное представление - «убийство, то есть умышленное причинение смерти другому человеку», в соответствии с тем, что это преступное деяние, мы делаем вывод, что это репульсия. Таким образом, имея акционное представление и отношение к нему, мы можем смело утверждать, что это норма или нормативное суждение, в соответствие с психологической теорией права.

Все «установленные классы мотивационных процессов представляют сложные психические процессы, слагающиеся из чувственных и интеллектуальных процессов и эмоций». При этом в первом классе эмоций интеллектуальная составляющая менее выражена, чем физиологическая, в отличие от второго класса, об этом Лев Иосифович говорит так: «Моторные раздражения, эмоции могут возникать и ч3асто возникают под влиянием тех или иных физиологических процессов и состояний организма, без участия каких бы то ни было психических процессов: чувств, восприятий, представлений и т.д.».

Из сказанного можно сделать следующий практический вывод: эмоции с предопределенными акциями невозможно, и не имеет смысла регулировать чем бы то ни было, например, законом, так как в них не содержится интеллектуальной составляющей, т.е. они проходят неосознанно и имеют мало значения. А для того, чтобы индивид воспринял внешний регулятор поведения, он должен осознавать этот регулятор.

В психологической теории есть и свои разновидности мотивации, о которых наиболее точно сказал Сорокин: «плодотворен и обоснован также проведенный Петражицким анализ основных форм человеческой мотивации: гедонистической, целевой («затем, чтобы»), «базисной» («потому что»), «объектной» и «самодостаточной» или нормативной». Петражицкий пишет: «с точки зрения эмоциональной теории мотивов поведения единого шаблона мотивации нет и быть не может, а имеется великое множество и разнообразие видов и разновидностей мотивационных процессов». Из этого мы можем сделать вывод о том, что 1) разные индивиды в одинаковой ситуации могут действовать по-разному 2) один и тот же индивид в схожих ситуациях так же может действовать по-разному, о чем пишет Лев Иосифович: «имеется множество и разнообразие видов и разновидностей импульсов поведения в виде соответственного множества и разнообразия эмоций, импульсий, специальных эмоций с их особыми акциями и бланкетных эмоций с меняющимися в различных случаях в зависимости от связанных с ними представлений поведения акциями».Подводя итог разработкам Петражицкого в теории мотивации Сорокин пишет: «его конструктивная теория в этой области (мотивации) представляет собой важный вклад в теорию мотивов и их основных форм. То же самое может быть сказано и о его выводах, касающихся логической «адекватности» суждений, объединенном методе интроспекции и внешнего наблюдения психических процессов, способах индукции и экспериментов при изучении психосоциальных явлений и проч.»

Так Лев Иосифович описывает механизмы формирования суждений и поведения, процессуальную сторону своей теории. Далее профессор описывает всевозможное «наполнение» этих эмоций, их материальную сторону.

Из разнообразных психических эмоций можно образовать особый класс эмоций - это этические эмоции, о чем Петражицкий пишет: «соответственные нравственные и правовые, апульсивные и репульсивные эмоции имеют некоторые общие свойства, дающие основание образовать один высший, обнимающий и те, и другие импульсии, класс эмоций. Этот высший класс импульсий мы назовем условно эмоциями долга, обязанности, или этическими эмоциями». Мы считаем нужным обозначить основные свойства этих эмоций, так как с их помощью возможно глубокое понимание сути этих эмоций. Это свойство состоит в том, что «эти моторные возбуждения и понукания имеют мистически-авторитетный характер. Они противостоят нашим эмоциональным склонностям и влечениям, аппетитам и т.п., как импульсы с высшим ореолом и авторитетом, исходящие как бы из неведомого, отличного от нашего обыденного я, таинственного источника. Сюда, напр., относится слово совесть». Мы видим, что эти эмоции выступают неким ограничителем наших действий. Эти эмоции могут быть восприниматься индивидом, как исходящие из него, например, совесть: «в верованиях в божественное происхождение голоса совести и в выражениях «слушаться», «бояться совести» и т.п. отражается вместе с тем упомянутый выше характер высшей авторитетности, оттенок высшего ореола, свойственный этическим эмоциональным переживаниям». Или восприниматься как внешний источник: «примечательно, что указанные особенности этических моторных возбуждений оказывают давление и на мышление философов и ученых и определяют характер и направление их интеллектуального творчества в области этики. Родоначальник нравственной философии Сократ говорил, как известно, о высшем духе, демоне, который подсказывает ему, как он должен вести себя. Гениальный мыслитель, признаваемый величайшим представителем нравственной философии нового времени, Кант положил в основу своего учения о нравственности метафизическое положение о существовании особого метафизического, умопостигаемого я, своеобразного метафизического двойника к нашему эмпирическому я, обращающегося к последнему со своими указаниями. Такую же роль в учениях других философов играют разные другие метафизические существа: «природа», представляемая как высшее существо, мировой «разум», «объективный дух» и т.п. И позитивистская и скептическая психика тех ученых, которые стараются оставаться чуждыми всякого мистицизма, все-таки проявляет в области их учений о праве и нравственности тенденцию к разным мистическим олицетворениям; сюда, напр., относятся представления исторической школы юристов и разных современных юристов и моралистов о «народном духе», «общей воле», «инстинкте рода» и т.п., причем «род», «общая воля» и т.д. представляются чем то, наделенным высшим авторитетом и стоящим над индивидом и его индивидуальной волей, и проч.».

Какое практическое воздействие на индивида оказывают этические эмоции? Лев Иосифович об этом пишет то что «этот класс импульсий переживается как внутренняя помеха свободе, как твердое и неуклонное давление в сторону того поведения, с представлением которого сочетаются соответствующие эмоции». «Это свойство импульсий долга отражается в языке и других продуктах духа человеческого в форме двух категорий фантастических представлений: с одной стороны, соответственные принципы поведения, нормы, называются «законами», «велениями», «запретами». По учению Канта метафизический двойник обращается к нашему я с «категорическим императивом» и т.п.». «С другой стороны, тот субъект, к которому обращаются представляемые веления и запреты, императивы, фиктивная воля и т.п., представляется находящимся в особом состоянии несвободы, связанности. Следование своим влечениям вопреки «требованиям долга» представляется как нарушение».

«В пользу определенного поведения действует эстетическая апульсия, происходит проекция процесса, состоящего в исходящем откуда то требовании, домогательстве известного действия, отклонении, недопущении, отвергании его».

«Таким образом выражения: императивы, императивные нормы в нашем смысле слова вовсе не означают, что кто - то кому - то что - то велит. Они означают проекции, в основе которых лежат охарактеризованные выше моторные возбуждения, которые могут быть названы императивными эмоциями или импульсиями» - тем самым проявляется именно психологическое принуждение, сам субъект приписывает себя обязанность. Различаться может то, исходя из чего субъект приписывает обязанность, что конкретно его на это толкает.

Основу психологической теории составляют эмоции - это высший класс, общий род, «под именем этических явлений и деление этого класса по характеру подлежащих этических эмоций на два подкласса, на два вида: 1) императивно-атрибутивные этические явления с принятием для них в качестве термина имени «право», 2) чисто императивные этические явления с принятием для них в качестве термина имени «нравственность». Таким образом, мы видим, что императивные эмоции Петражицкий делит на правовые и нравственные - «односторонне-обязательные, беспритязательные, чисто императивные нормы, мы будем называть нравственными нормами. Обязательно-притязательные, императивно-атрибутивные нормы, мы будем называть правовыми или юридическими нормами». С одной стороны, поскольку эмоции это явление психическое, а психика имеется у индивида, то эмоции это явление внутреннее. И нравственные, и правовые эмоции исходят и «живут» в индивидах. С другой стороны эмоции имеют и внешнюю сторону. В нравственных эмоциях внешняя сторона это, например, «метафизический двойник», «голос совести» и т.п. В правовых эмоциях внешняя сторона может сводиться, например, к предписанию закона, «единой воле» и т.п. о чем далее пишет Лев Иосифович. Но при этом внешняя сторона также проходит через психику индивида, через внутреннее.

«Эмоции, лежащие в основании сознания наших правовых обязанностей по отношению к другим, относятся к разряду внешних, в установленном смысле, приходящих импульсий» - здесь имеются те случаи, когда мы считаем, что другой человек должен нам что-то или мы ему должны. Далее Петражицкий приводит примеры различных «внешних» прав: «в области религиозной народной психики, как возложение на людей обязанностей, так и наделение их правами приписывается разным божествам, в области монотеизма - Богу. Права родителей по отношению к детям, мужей по отношению к женам, господ по отношению к слугам и рабам, князей, королей, царей по отношению к подданным установлены Богом, получены ими от Бога, Божьей милостью».

Далее профессор продолжает размышлять о возможных авторитетных источниках наделения прав: «тенденция приписывания наделения людей правами существам и силам высшего порядка неуклонно действовала и действует и в науке, в философии и правоведении. По разным системам общей и правовой метафизической философии роль существ высшего порядка, наделяющих людей правами, исполняют: «Природа» в пантеистическом смысле единого высшего существа (отсюда выражение «естественные права», природой установленные, прирожденные права человека и гражданина и т.п.), мировая «Воля» или «Общая воля» в метафизическом смысле какой то самодовлеющей высшей силы, отличной от эмпирической воли человеческих индивидов, «Разум» в метафизическом смысле, и т.п. Точно также для объяснения происхождения права привлекается «народный дух» «совокупная воля» народа или общения, и т.п. фиктивные вещи. Особенно большую роль в современном правоведении и государствоведении в качестве существа высшего порядка, распоряжающегося правами, играет государство, представляемое, как лицо особого рода и при том наиболее авторитетное на земле существо, обладающее «единой волей» и т.д.» Здесь мы видим восприятие некоторых других теорий права, например, теории естественного права через психологическую теорию, о чем будет подробно сказано во второй главе.

«Той же тенденции свести права к чужой авторитетной воле, создать для них высший наделяющий авторитет, соответствует в современной юридической литературе не чуждое элемента олицетворения и антропоморфизма представление «правопорядка», которому, или «воле» которого приписывается власть наделять правами, объявлять их неприкосновенными, защищать и т.д.» - в роли этого внешнего авторитета может выступать «государство», «веления закона», «воля сильного», - иными словами любое, что каждый конкретный индивид будет воспринимать за внешний авторитетный источник.

«Иной специфический характер, нежели правовые эмоции, имеют моторные возбуждения, входящие в состав нравственных переживаний. Если мы приписываем себе обязанность к известному поведению, как к таковому, а не к доставлению другим им причитающегося, к удовлетворению их притязания, то подлежащие импульсии представляют не приходящие, авторитетно-экстрактивные эмоции, не авторитетные добывания предоставляемого другим от нас, а внутренние авторитетные понукания к соответственным действиям без предоставительного по отношению к кому либо характера» - именно это имеется ввиду под «голосом совести» и др.

Итак - «первые (эмоции) - императивно-атрибутивные (правовые), вторые (эмоции) - односторонне-императивные (нравственные)». Как определить, к правовым или к нравственным относится конкретная эмоция? Лев Иосифович пишет об этом так: «в частности, смотря по разным конкретным психическим обстоятельствам, обыкновенно односторонне выступает на первый план или императивная сторона, представления обязанных и того, к чему обязаны, или атрибутивная сторона, представления управомоченных и того, на что они имеют право». Необходимо иметь ввиду также и то, что «нравственные и правовые нормы и обязанности представляют не нечто существующее реально и объективно вне психики индивидов, утверждающих или отрицающих их существование, и независимо от них, а отражения и выражения (проекций) субъективных психических состояний этих индивидов; обязанности или нормы, существующие или «несомненное» существующие, по мнению одних, могут не существовать или иметь иное содержание, по мнению других. Дело идет именно о мнениях этих индивидов, а не об объективно существующих предметах, и эти мнения могут быть различны» - имеется ввиду, что важно мнение каждого конкретного индивида. И именно это составляет базис для правовых явлений, как множество ручьев составляют большую реку.

«По своему интеллектуальному составу суждения могут быть и бывают иногда правовыми, а иногда нравственными. Иногда они переживаются сначала в качестве нравственных, а несколько секунд спустя в качестве правовых суждений, или наоборот» - таким образом, мы определили, что бланкетные эмоции имеют нравственные и правовые основания.

Мальцев подвергает критике, установленный критерий разграничения правовых и нравственных эмоций: «предложенный Л.И. Петражицким критерий разграничения морали и права (признак атрибутивности обязанностей и норм), выведенный в юридической своей части из цивилистической модели права, был небезупречным для своего времени и подвергался резкой критике. Ныне же пользоваться данным критерием практически невозможно вследствие усложнения структуры современного права, наличия в нем множества типов правовых обязанностей и юридических норм, которые не могут быть подведены под признак атрибутивности. Например, лицо считает своей моральной обязанностью перечислить некоторую часть собственных средств детской больнице или дому престарелых. В пределах права на благотворительную деятельность субъект инициирует правовое отношение и теперь уже юридически обязуется сделать то, что раньше входило только в его намерения. Одна и та же обязанность выступает в качестве моральной и правовой, но в ней не было и нет признака атрибутивности: тот, кому предназначен благотворительный взнос, причитающееся ему благо. Огромное число субъективных публичных прав осуществляются гражданами в одностороннем порядке, на основе, пользуясь языком Л.И. Петражицкого, императивных (а не императивно-атрибутивных) норм». Мы считаем, что признак разграничения нравственности и права актуален и убедителен, Сорокин пишет о непревзойденности и несравненности вклада этой теории в науку: «если анализ психической природы и логической структуры явлений права и нравственности, проведенный Петражицким, взять во всей его глубине, широте и с существенными деталями, эта часть его теории предстанет непревзойденным и несравненным вкладом в наше знание о психологическом и логическом аспектах этих явлений. Даже самые строгие его критики не смогли указать ни на одну серьезную ошибку в этой части его анализа» и мы согласны с Питиримом Александровичем. Продолжая критику Мальцева, добавим, что и тогда во времена Петражицкого право имело сложную структуру, сейчас, безусловно, увеличилось количество правовых актов, но это не меняет сути атрибутивности права в понимании психологической теории. Тем более что норма сама по себе не подпадает и не должна подпадать под признак атрибутивности, этот признак приписывается норме только лишь в сознании индивида. Тот пример, который приводит Мальцев мы считаем неудовлетворительным, так как мы установили и выявили, что нравственная обязанность может с течением времени превратиться в правовую и наоборот, все зависит от осознания индивидом своих обязанностей. То что субъект «юридически обязуется сделать то, что раньше входило только в его намерения», еще не говорит, что субъект приписывает себе императивно-атрибутивную обязанность, это может так и оставаться в сознании индивида в качестве чисто императивной (нравственной) обязанности. Мы делаем вывод, что Мальцев не разобрался в сути психологической теории и критикует заведомо искаженные положения.

Правовые эмоции имеют «больший вес», чем нравственные, т.к. в них задействовано несколько элементов, яснее проявляются права и обязанности. Правовые эмоции можно выразить выражениями не только «я должен (я имею право)», но и «мне должны» или «другие считают, что я должен». Это более высокий интеллектуальный уровень, чем нравственные эмоции. Правовые эмоции имеют осложненную конструкцию.

По поводу «простоты» правовых и нравственных эмоций Мальцев пишет: «моральное отношение у Л.И. Петражицкого не отягощено внешним долгом и обязательствами, принудительным давлением и применением силы; именно поэтому он в противовес правоотношениям считал их чистыми и простыми». Мы с этим утверждением не согласны. Мы понимаем, что в учении Петражицкого нравственное (моральное, если так можно сказать) отношение действительно не отягощено внешним долгом, но имеет силу и подчас не меньшую, чем правовое отношение. Ведь индивид сам себя принуждает, сам себе приписывает, да авторитет может различаться, но сила остается. Эти отношения проще правовых только от того, что нет взаимодействия с другим субъектом.

Нравственные эмоции не целесообразно разделять на классы, т.к. нет полезных оснований для деления, в отличие от правовых эмоций. Лев Иосифович выделяет следующие основные виды правовых эмоций: 1) «интуитивное и позитивное» и 2) «официальное и неофициальное право». Далее профессор продолжает разъяснять суть интуитивного права: «основное отличие интуитивного права от позитивного, находится в области интеллектуального состава и состоит в отсутствии в составе интуитивного права представлений нормативных фактов, в сознании атрибутивной обязательности соответственного поведения независимо от каких бы то ни было посторонних авторитетов». Преимущество позитивного права состоит в том, что «позитивное право способно доставлять соответственный однообразный шаблон правил для более или менее значительных масс людей, несмотря на различие их характера, воспитания и т.д., интуитивное право имеет индивидуальный, индивидуально-изменчивый характер». «Интуитивных прав столько, сколько индивидов» но при этом мы не должны забывать, что у огромных категорий индивидов будут одинаковые представления о должном, следовательно, интуитивные права часто очень близки друг другу по содержанию. Тем более, на индивида оказывает воздействие социальная среда в процессе его социализации. Интуитивное право не появляется из неоткуда, а с течением времени постепенно формируется у индивидов под влиянием других индивидов. Преимущество интуитивного права профессор и мы видим в том, что «интуитивное право вместе с тем отличается от позитивного тем, что его решения свободно сообразуются с конкретными, индивидуальными обстоятельствами данного случая, данной житейской комбинации, не стеснены, как в области позитивного права, предустановленным шаблоном соответственных законных предписаний». «Интуитивное право отличается от позитивного свободной изменчивостью и применяемостью и в смысле процесса исторического развития. Позитивное право подвержено соответственным задержкам развития» - и это неудивительно, ведь, чтобы закон получил юридическую силу, необходимо: 1) выявить проблемы в общественных отношениях, 2) написать закон, 3) пройти множество процедур официального принятия закона и др. 4) необходимо, чтобы и сами применители закона начали его активно использовать. Да и здесь нет никаких гарантий, что конкретный закон приведет к желаемым результатам. Поэтому у позитивного права есть и существенные врожденные недостатки. В развитие мыслей об интуитивном праве Петражицкий пишет: «с большей простотой интеллектуального состава интуитивного права по сравнению с позитивным, с отсутствием в его составе представлений нормативных фактов, связан больший объем, более широкая применимость положений интуитивного права».

Но несмотря на то что право выводится из каждого индивида отдельно, «право рассчитано не на отдельного субъекта, а на массу их, оно существует для целого народа или, во всяком случае, целых категорий субъектов», ведь право имеет тенденцию к «тождеству правовых мнений». «Концерт производится на массе душ и должен соответствовать психическому состоянию масс, данному у ровню народной этики». Здесь мы видим сходство с идеями Лебона, которые он описал в своем труде «Психология народов и масс».

Подводя итог, вариантам регулирования общественных отношений профессор пишет: «фактической основой соответственного социального «правопорядка» и действительным рычагом соответственной социально-правовой жизни является в существе дела не позитивное, а интуитивное право» и мы согласны с этим утверждением. «На научную обработку позитивного права, на ученую юриспруденцию интуитивное право оказывает такое же давление, определяя соответственным образом направление толкования источников, применение или неприменение аналогии, направление обобщений на почве конкретного материала и выводов специальных положений из общих начал; и это в свою очередь отражается на направлении судебной и иной практики позитивного права», продолжая развивать мысль Петражицкого, мы добавим, что любой законодатель руководствуется интуитивным правом, сочиняя закон, да, при этом есть различные ограничения, например, что федеральный закон не должен противоречить федеральным конституционным законам и Конституции и др., но сущее в том, что закон позитивный исходит от конкретного человека (группы людей) со своим мировоззрением, со своими понятиями и представлениями о должном и этот закон получает интуитивную обработку. Также и любой правоприменитель при применении закона будет руководствоваться интуитивным правом, выбирая конкретную нормы закону, подлежащую применению, по его мнению, и будет обосновывать свой выбор. Возможно, формально этот правоприменитель обоснует применение выбранной нормы ссылкой на закон или другие законы, но психологически, то есть в действительности, он исходит из своих представлений о должном, другой вопрос, чем он руководствуется - личным интересом, волей начальника, желанием распространять справедливость и подобным.

О действительной силе интуитивного права Петражицкий также пишет: «под влиянием интуитивного права возникает и распространяется мысль об отмене подлежащего отдельного закона и замене его иным или о пересмотре подлежащего кодекса, или о замене подлежащего не-законодательного права иным законодательным». «Если в этом разрушительном и обновительном процессе происходит, несмотря на возрастающее давление интуитивного права, задержка, вследствие сопротивления представителей связанных с существующим правом интересов, то дальнейший рост давления интуитивного права, которое, вследствие сопротивления, приобретает все большую эмоциональную силу, вызывает в конце концов взрыв, революцию» - это явление исходит из пассивно-активной природы этических эмоций, о чем было написано выше. «Интуитивное право действует в качестве так сказать незримого, закулисного фактора, на сцене же появляются разные иные аргументы и соображения, составляются разные теории, политические, социальные учения», таким образом, интуитивное право имеет тесную связь с позитивным. Они влияют, изменяют и дополняют друг друга: «процесс производства позитивного права со стороны интуитивного, состоящий в том, что интуитивное право вызывает такие действия, которые получают значение нормативных фактов, действующих в качестве таковых уже независимо от интуитивного права, их вызвавшего. Аналогично имеются процессы производства интуитивного права со стороны позитивного, состоящие в том, что правовые переживания, внушаемые нормативными фактами позитивного права и первоначально зависимые от представлений этих фактов, затем, получают самостоятельный характер, появляются уже независимо от соответственных нормативных фактов и их представлений, т.е. в качестве интуитивно-правовых». Отдельного упоминания заслуживает вопрос о правосознании профессионалов в области юриспруденции. «Действием этих процессов интуитивно-правовая психика людей, имеющих специально и постоянно дело с известным позитивным правом, подвергается своеобразному перерождению, которое состоит в том, что постоянно ими изучаемое позитивное право в значительной степени делается их интуитивным правом и вытесняет и разрушает разные элементы их прежнего интуитивного права». И это явление прекрасно объясняет непонимание и, соответственно, не принятие многими юристами-практиками психологической теории права.

Мальцев свое понимание психологической теории описывает так: «право, регулируя внешнюю деятельность людей, ориентированную на индивидуальные и социальные цели, воздействует на психические переживания человека, вызывает определенные мотивации в сознании индивида, прибегая иногда к помощи морали. Последняя, со своей стороны, нуждается в правовом усилении моральных регуляторов для активизации внутренних моральных побуждение так же, как и для формирования внешнего, направленного на других, нравственного поступка» - мы согласны с этим утверждением, если сделать поправку, что под термином «право» Мальцев имеет ввиду термин «закон»; с тем, что право и мораль взаимосвязаны и оказывают влияние друг на друга нет никаких сомнений, о чем мы тоже много говорили.

В обществе идеальное право ассоциируется со справедливостью, вот что об этом говорит Лев Иосифович: «слово справедливость применяется в тех областях, где дело идет об отношениях выше стоящих, властвующих и могущих по усмотрению наделять других благами и т.д., к ниже стоящим, зависимым в области распределения благ и зол». «Все изложенное о праве вообще, относится и к справедливости» - и это понятно, ведь для каждого индивида справедливо то, что он делает и хочет от других, хоть другие с этим не согласны: «справедливость есть интуитивное право и к ней относится и все то, что было изложено выше специально об интуитивном праве и отношении его к позитивному».

На первый взгляд, может показаться, что это новое для юриспруденции и философии понятие, не имеющее под собой корней и связей с наработками других философов или юристов. Мы считаем, что это не так. Основа рассуждений в том, что интуитивное право это не позитивное право. Вспомним тот колоссальный объем правовых учений, которые не относятся к позитивному праву. Это и учения о Божественном праве, и учение о праве природы, естественном праве.

Подводя итог этой части разобранного материал<

⇐ Предыдущая12345Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: