Траверс Цурунгал—Айлама— Нуам-куам

1939 – 1940

 

Летом 1939 года группа альпинистов в составе A. Летавета, Е. Абалакова и инструктора Андриешина решила совершить тра­верс четырех вершин (МЮД, Безбожник и две безымянные вер­шины) Заилийского Ала-тау (Северный Тянь-Шань). Единственной достаточно подробной картой этого района, которой они могли пользоваться во время похода, была схематическая карта ледников и вершин Заилийского и Кунгей Ала-тау, составленная в 1937 году В. Горбуновым.

Первоначальный путь исследователей лежал к леднику Бога­тырь — самому крупному леднику Заилийского Ала-тау, располо­женному на его южном склоне и относящемуся к системе реки Чилик. Перевал Тогузак вывел группу на центральную часть лед­ника Богатырь — на ледник Голова. Отсюда участники траверса прошли к левой ветви ледника — к леднику Шуйца. Судя по карте, где-то неподалеку находилась перемычка, отделяющая ледник Шуй­ца от ледника Корженевского. Решено было идти к ней.

Однако путь к перемычке оказался довольно длинным. Группа шла уже долго, а ее все не было. Начался снегопад. Неожиданно идущий впереди Е. Абалаков остановился: перед ним была стена, круто обрывающаяся вниз. Там, в разрыве облаков, лежал незна­комый им ледник, стекающий на север. Что это за ледник?.. Усилив­шийся снегопад заставил восходителей заночевать около стены на небольшой снежной площадке.

Утро нового дня внесло ясность. Внизу протекал ледник Шо­кальского. Он стекал на север и давал начало реке Средний Талгар. Впереди, чуть правее, виднелась главная вершина Заилийского Ала-тау — Талгар. Перемычка, разделяющая ледники Богатырь и Коржоневского, находилась восточнее, на расстоянии примерно одного километра. Схематическая карта В. Горбунова оказалась неверной. Левая ветвь ледника Богатырь была гораздо длиннее, чем указывал Горбунов. Она смыкалась с ледником Шокальского, а не Корженевского.

Участники похода решили страверсировать вершины так назы­ваемого Нового отрога, который отходил от места их ночевки на северо-запад, а затем по леднику Джамбула спуститься в лагерь. Одна за другой были пройдены четыре вершины, в том числе и пик Сулеймана Стальского. Отдельные участки преодолевались с тру­дом. Так, в одном месте им пришлось идти по гребню, похожему на лезвие гигантского ножа, причем по обе стороны падали отвесные 500-метровые обрывы.

В итоге трехдневного похода были получены новые данные об этом почти неисследованном районе.

В августе 1940 года Е. Абалаков вместе с Е. Ивановым и В. Мик­лашевским впервые в истории альпинизма совершают траверс вер­шин Кавказа: Цурунгал — Айлама — Нуам-куам.

15 августа участники похода вышли на Айламинский ледник и отсюда по северо-восточной стене поднялись на Цурунгал. Далее, продвигаясь по юго-восточному гребню, они взошли на вершину Айлама, прошли весь гребень Нуам-куам. 22 августа восходители спустились с этого гребня на верхнее плато ледника Дых-тау и по ущелью Дых-тау вышли к спасательной станции в Дых-су.

Публикуемый ниже очерк Е. Абалакова повествует об этом замечательном восхождении советских альпинистов.

 

 

Траверс Цурунгал—Айлама— Нуам-куам

(Первый траверс)

 

Маленькая палатка белым пятном резко выделялась среди камней, травы и (низкорослых, изломанных суровой непогодой, карликовых березок. Дальше серыми буграми заслонял долину язык ледника Дых-су. Мы (Евгений Ива­нов, Виктор Миклашевский и я) деятельно принялись за последнюю укладку необходимого снаряжения и питания. Нужно взять на десять дней все необходимое, но вес рюк­заков не должен быть слишком велик.

Рано утром 15 августа в одном из наших рюкзаков исчезла и палатка. Рюкзаки получились увесистыми, они прямо-таки «прижимали» нас к земле и не располагали к торопливому шагу.

Через час — отдых. Приятно расправить плечи, выпить студеной воды из ледникового потока и с удовлетворением отметить, что самая нудная моренная часть ледника оста­лась позади. Впереди белой полосой уходит чистый пористый на поверхности лед. Однако слева громадными каскадами Айламинското ледопада лед, разорванный гро­мадными черными трещинами, сердито щетинится.

Больше часа ушло на попытку пробиться серединой ледника. Пришлось отступить к правому (орографически) берегу и там по кромке льда без труда подняться на 600 метров. Так мы обошли весь ледопад. С Айламинского ледника впервые увидели почти весь наш будущий путь в  развернутом виде. Мрачные стены Цурунгала и Айламы были уже недалеко.

Косые тени легли от хребта на ледник. Нам оставалось преодолеть верхнюю часть крутого фирнового кулуара между вершиной Черная незнакомка и гребнем, ведущим к Цурунгалу. Но огромная трещина, разорвавшая поперек фирновую толщу, задержала нас надолго. Только после тщательных поисков, уже в сумерках, удалось перелезть через трещину рядом со скалами и выбраться, наконец, на гребень.

Вскоре среди диких нагромождений камней вырос си­луэт нашего легкого жилища. Приятно забулькал суп в кухне «мета», суля неплохой ужин, а затем и заслужен­ный сон в теплых спальных мешках.

За весь следующий день прошли лишь острый и очень сыпучий скалистый гребень и вплотную подошли к северо-­восточной стене Цурунгала.

Пока Миклашевский разбивал бивуак, мы сделали не­обходимую разведку дальнейшего пути и убедились, что обойти стену невозможно и придется брать ее в лоб. Кроме того, стало совершенно ясно, что порода здесь очень лом­кая.

Несмотря на всю осторожность, нам с Женей пришлось пережить несколько неприятных минут. До верха первой стены оставалось уже немного. Женя висел в двух метрах надо мной. Я тщательно следил за ним и охранял, переки­нув веревку за маленький скалистый выступ. Неожиданно большая плита, на которой стоял Женя, подалась. «Ка­мень! — крикнул он и повис на одних пальцах рук. Плита скользнула между его широко раскинутых ног и полетела на меня. Я отпрыгнул вправо, но в то же мгновение и пли­та изменила направление. Опять прыжок — теперь влево, плита с грохотом пролетела совсем рядом, и срывая камни, грохочущим камнепадом устремилась в бездну...

Туман окутал Цурунгал, ветер силился сорвать нашу палатку. Вскоре началась снежная буря с грозой. Мы во­время отложили от себя все железное снаряжение. Разря­дов молнии долго ждать не пришлось. В палатке все осве­щалось очень ярко и, казалось, что молнии забираются внутрь сквозь прорезиненные стенки. Одновременно с раз­рядом слышался трескучий удар грома, и после этого тьма становилась еще чернее.

Буря продолжалась в течение полутора суток.

Наконец открылись соседние вершины, убеленные све­жим снегам. На стене Цурунгала клубился туман, но пере­жидать, когда он рассеется, было безнадежно, ибо эта вершина обладает свойством скрываться в тумане даже в ясные дни.

Женя Иванов лезет первым, мягко подтягиваясь с ус-туна на уступ, отыскивая и расчищая от снега непрочные зацепки. Пальцы быстро коченеют и отказываются рабо­тать. Стена отвесно забирает вверх.

—Охраняю, лезь! — кричит Женя, невидимый за ус­тупом.

После небольшой площадки опять стена. Я рад пойти первым, так как сырой холодный ветер пронизывает до костей и хочется согреться. Чувствую, как охраняющий осторожно и внимательно выдает каждый вершок веревки. Лезу, оставив рюкзак. Выжимаюсь, стараясь по возмож­ности мягче налегать на захваты. Вдруг камень под рукой подался и огромной глыбой пошел на меня. Всей силой прижимаю ого обратно к скале и вжимаюсь в небольшую нишу, чтобы хоть немного отдохнуть. Пальцы рук совсем закоченели. Затем осторожно обхожу предательский ка­мень и вылезаю на очередной уступ.

В тумане показался гребень. Вершина Цурунгал! Фо­тографируем, делаю зарисовки. Под ударами свирепого ветра начали спуск к перемычке перед вершиной Айламы.

Заболел Миклашевский. Лишь большим напряжением воли ему удавалось двигаться по сыпучим скалам. Впере­ди над нами нависали грозные стены Айламы. Трудности ожидались немалые. Поэтому нельзя было рисковать здо­ровьем, а может и жизнью товарища. Он должен вернуться.

За три с половиной часа по скалистым стенам спусти­лись мы до бергшрунда, быстро, чтобы избежать частых в этом месте камнепадов, обошли его и добрались до безо­пасного места. Жаль расставаться, но иначе нельзя. Долго провожали взглядом удаляющегося Миклашевского... К ве­черу поднялись обратно на гребень.

Снежная крупа застучала о крышу палатки. Неужели опять непогода? Однако снег только чуть запорошил ска­лы, можно продолжать путь. После тщательного изучения южной стены, решили обойти ее слева. Отлогие сыпучие склоны вскоре перешли в крутые, его более прочные.

—Камни! — крикнул Женя.

Е. Абалаков делает зарисовки на одной из вершин хребта

Заилийского Ала-тау. 1939 год.

Фото А. Летавета

Я едва успел пригнуться к скалам, как камни засви­стели над головой. Женя оказался на открытом месте, и ему пришлось от них увертываться.

Подошли к отвесной стене, впереди пути нет. Влево — крутая плита, настолько обглаженная, что кажется непро­ходимой. С трудом удалось найти маленькую трещину и забить крюк для охранения. Женя с замечательным мас­терством, в основном «на трении», переходит плиту.

Еще несколько трудных стен, и мы, миновав громад­ный жандарм, вышли, наконец, на вершинный гребень. Впереди виден зазубренный гребень. Из-за его скалистых башен изредка показывается в разорванных облаках снеж­ный пик самой вершины. Идем то вверх, то вниз. Особен­но беспокоят громадные разрывы между жандармами, ухо­дящие темными отвесными кулуарами в туманную мглу.

Два часа оборудуем площадку для палатки на малень­ком уступчике. Труды окупаются хорошим ночлегом. От­сюда видна вершина Айламы и перед ней последние, по нашим подсчетам, четыре жандарма (пять мы уже про­шли).

Утром подошли к шестому жандарму, острому, как ог­ромный штык. Нужно искать обход по стенам. В западной стене нашли небольшую расщелину и на одних руках перебрались по стене. Но лишь только вздохнули свобод­но, как выяснилось, что Женя забыл лейку — пришлось эту стену пройти еще два раза...

Последняя стена и... вершина Айламы! Обширные от­логие фирновые поля. Грандиозная панорама гигантов Кавказа: Шхары и чудесной стены Дых-тау — Мижирги. Спрятав вершину в облако, справа венчает стену угрюмый Коштан-тау.

В провал ледника Дых-су уже легла синяя тень, а мы все еще тщательно охраняясь на ледовых крючьях, спус­каемся на кошках по ледяным кручам. Совсем рядом гран­диозные фирновые сбросы. Глухой рокот и белые клубы лавинной пыли устремляются вниз...

На вершине обычно трудно достать воду, и жажда му­чает альпинистов. Но в этот вечер нам удалось набрать воды, и мы вдоволь и с наслаждением напились чаю с лимоном.

По гребню к последней вершине — Нуам-куам — идти оказалось проще. Нужно было лишь безошибочно находить обходы острых жандармов, да иметь терпение то снимать, то вновь надевать кошки: скалы то и дело чередовались с ледяными гребнями.

Во второй половине дня вышли на последнюю в нашем маршруте вершину Нуам-куам.

Широкий волнообразно спускающийся фирновый гре­бень вершины пришлось проходить с осторожностью. Он весь оказался изрезан громадными скрытыми трещинами, что на вершинах бывает редко.

Подошли к намеченному заранее снежному гребню, ведущему к леднику Дых-су. Заходящее солнце позолоти­ло вершины. Успеем ли опуститься на плато? Гребень острый и крутой. Снег настолько рыхлый, что провалива­емся по пояс.

Осторожно проминая сыпучий снег, чтобы не вызвать лавины, выбираем заранее возможное место для перехода бергшрунда. Темнеет. На животе сползаю по тонкому снежному мосту и затем охраняю Женю.

Последняя ночь на снегу. Луна освещает торжествен­но спокойные вершины...

Спуск на ледник нашли без труда, так как наметили его заранее. Прошли напоследок по крутым скалам и, бы­стро сглиссировав по снежному кулуару, вышли на ледник Дых-су. Теперь и поздравить друг друга можно! Грохот — и ближайший снежный сброс, разбившись на огромные куски, летит на нас... А может, рано радоваться?

Прыгая с ледяного бугра на бугор, быстро сбегаем по леднику. Вот справа остались ледопад, морена. Ледник кончился. Запах травы, деревьев. После мертвого царства вершин особенно приятно увидеть зелень, вдохнуть аромат цветов!

А через час — спасательная станция в Дых-су и креп­кие объятия друзей. Круг завершен. До контрольного сро­ка остались сутки.

На завтра дальний путь до Цея.

 

 

⇐ Предыдущая20212223242526272829Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: