(Оловоразведка) 8 страница

Дальше путь — больше под гору. Стало немного легче, останавливаемся реже.

Мишук раскис и иногда идет сзади, не подпирая сани. А время уже к четырем часам! Пожалуй за шесть часов километров шесть-восемь отмахали... Остановки опять стали чаще. Ленц совсем сник и каждый раз просит про­длить отдых.

Вдруг крик. Неужели Виталий? Кричим в ответ.

Вскоре слева показалась точка, затем другая, третья. Вот это да! Лошади!

Кричим хором:

— Кто это?

Разглядели Карибая и Тактасена. Наши!

Мы еще долго обходили промоину и, наконец, — радо­стная встреча. Карибай, Тактасен! Куча вопросов.

Видимо, какое-то предчувствие толкнуло наших кара­ванщиков нам навстречу.

— А Виталия видели? — опрашиваю я.

— Нет.

— Неужели? Значит разошлись!

— У нас там ниже еще три лошади есть, — говорит Карибай.

— Сколько отсюда до них километров?

— Два, — отвечает Карибай.

Погрузились. Посадили Мишку. Ленц тоже категори­чески отказался идти; говорит, у него нестерпимая боль и ходить он не может. Посадили и его. Я и Тактасен на­грузились рюкзаками и пошли.

Как чудесно, что подоспели лошади! А вот «два кило­метра» затянулись до темноты. Уже переход на морену, а остальных лошадей все нет.

На старом подъеме лошади увязли по брюхо. Лошадь Ленца, ведомая Леонидом, оступилась и упала на брюхо, задрав ноги в воздух. Ленц удачно ополз на снег. Я вы­хватил повод у Леонида, забежал сбоку и с помощью подоспевшего Тактасена вытянул лошадь. Здесь же на мо­рене, так и не дойдя «двух километров» до остальных ло­шадей, заночевали. Сено, взятое караванщиками, осталось с теми лошадьми, посему все лошади простояли ночь го­лодными.

Сварили какао и довольно плотно поели. Карибай спит в нашей палатке.

13 сентября. Вышли в девять часов. Долго идем мореной. Впереди лошадь Ленца. Он сам и Мишка чувст­вуют себя явно плохо.

Тактасен рано утром ушел за лошадьми и вот, наконец, появился с тремя. Опять перегрузка. Мне так и не удалось сесть на лошадь. Хорошо, что хоть рюкзаки удалось снять.

Вскоре сделалось настолько жарко, что пришлось раз­деться до трусов. Посмотрел на себя: «пообтаял» я здоро­во. Ну, ничего, мне это не в ущерб. Идти сразу стало легко. Знакомый пейзаж уплывает в обратную сторону, Хан-Тен­гри постепенно закрывается пиком Горького и другими.

К полудню услышали крики. Виталий! Оказывается, с караваном он, действительно, разошелся. А следы увидел лишь около этого камня, где, поудивлявшись, заночевал. Ну вот, опять все вместе.

Виталий чувствует себя лучше, говорит, что его про­гулка принесла йоге пользу. Ленцу все хуже, с трудом шевелится. Мишка почти ко всему безучастен.

14 сентября. Вышли в 8. 15. Погода явно портится.
Пересекаем ледник. Я иду впереди, просматривая дорогу.

К 12 часам достигли его правого берега. Не сразу нашли переход. Леонид на подъеме опять свалился с ло­шади.

Дорога пошла более торная. Ленц просит сделать пе­редышку: ему трудно сидеть в седле. Решили отдохнуть в лагере алмаатинцев, но до лагеря оказалось очень дале­ко, доехали лишь к трем часам. Ссадили Ленца и Мишу. Оба упали на траву, лежат, не шевелятся. Ветер, находят тучи. Мишу удалось уговорить ехать дальше, а Ленца — никак.

В результате мне и Тактасену пришлось остаться и раз­бить лагерь. Остальные уехали. Я в роли сиделки у Ленца.

Продуктов крайне мало. Развлекаемся с Тактасеном чаем с сухарями. Ленц лежит в мешке и не может ше­вельнуться.

К вечеру надвинулись тучи. Нашу палатку (двухмест­ную), несмотря на отсутствие нужного количества метал­лических палок, мы все же установили. Недостачу вос­полнили деревянными палками, скомбинировав их с ме­таллическими. Вечером посыпал мелкий дождик (нако­нец-то дождик! ), но вскоре перестал.

Ленц спит довольно спокойно, но дышит плохо, видимо, у него жар.

15 сентября. Утро неплохое.

Ленц так и не может шевельнуться. Становится ясно, что и сегодня мы никуда не уедем.

Если вчера еще можно было побаловать себя случай­но уцелевшей банкой молока, то сегодня только чай и остатки колбасы.

Ленц часто зовет меня. Снял с него мешок. Ему жарко. Прорезал ему ножом пятку, но она оказалась, к его радо­сти, вполне здорова. Выпустил воду из опухоли вокруг пальцев. Часто пою ого водой и чаем. Ест он очень мало. На лоб положил ледяной компресс.

Приехал Карибай из нижнего лагеря. Порадовать его нечем; сегодня, конечно, не едем. Он тоже нас не порадовал, привез лишь мешочек сухарей. Зато сообщил, что в Инылчеке вода спала, можно ехать без опасений.

Беспокоит Мишка, видимо, ему стало хуже. Я написал Виталию, чтобы он еще раз прислал Карибая с жердями для носилок. Если Ленц не сможет ехать, придется нести его в нижний лагерь. Карибай обещал съездить на левый берег и достать жерди.

Великое событие: вымыл голову и как-то легче стало.

В порядке эксперимента удалось посадить Ленца, чему все очень обрадовались. Он как будто начинает чувство­вать себя немного лучше.

Подул ветер, погода меняется. Доели остатки про­дуктов.

Что-то принесет нам завтрашний день?

16 сентября. В девять часов приехали Карибай и Николай с тремя жердями. Удалось поднять Ленца на специально сделанное седло. Карибай ведет лошадь. Тактасен поддерживает сбоку.

За 2 часа 15 мин. добрались до лагеря под большим камнем. Мишке хуже. Лежат с Ленцем под каменным навесом.

К ночи Мишку перевели в палатку. Упаковали вещи.

Ночь прошла очень тревожно. Дежурю около Ленца под камнем. Ленц ведет себя очень беспокойно. Ночь теп­лая.

17 сентября. Встали с рассветом. Утро ясное.

Ленц перебирает свои вещи. Просит то об одном, то о другом. Я плохо понимаю его, и поэтому часто делаю не то, что он хочет. Говорит Ленц тихо, неразборчиво и иног­да заговаривается. Вид у него жуткий. Лицо заострилось, взгляд мутный.

Наконец все собрались и в девять часов выехали. Ленца опять посадили на специально сооруженное седло и проде­лали это как-то легче, чем вчера. Двинулись.

Я часто оглядываюсь на Ленца. Примерно через полча­са по выезде увидел, что с его руки спала варежка. Ее по­добрали. Я сказал Ленцу, что если ему тепло, лучше снять и вторую варежку. Он ответил по-русски: «Не понимаю»...

Через 5-10 минут я заметил, что он как-то свис и уткнулся головой в возвышение. Я поднял его голову. Вид безжизненный. Нос скривился на бок. Пульса нет.

Мы быстро сняли его с седла. Искусственное дыхание не помогло. Сердце не бьется. Реакции на зрачок нет.

Ленц умер...

Приладили его труп на седле, прикрутили веревками. Тактасен поддерживает сбоку.

Легко перебрели Инылчек. Вода совсем низкая.

Около леса заметили всадников. Встреча с группой Погребецкого. Они приехали за нами как спасательный отряд.

Из Алма-Аты была телеграмма, что с нашей группой неблагополучно. Из каких источников алмаатинцы имели эти сведения — осталось неясным.

Решили не везти Ленца до Каракола, а похоронить его на Инылчеке. Едем до сумерек. Остановились, не дойдя 16-20 километров до Сары-джаса.

Похоронили Ленца. Я написал карандашом на надгроб­ном камне: «Саладин Ленц. Умер 17/IX—36 г. » Высечь надпись мне так и не удалось...

Спи спокойно, друг! Трагична твоя гибель далеко от твоей родины и твоих близких...

Лекпом осматривает и промывает марганцовкой обмо­роженные конечности Виталия и Миши. Температура у Виталия 40°, у Миши — 39, 6°. Сплю в палатке с больными.

18 сентября. До света уехал Николай на Майдадыр с радиограммой о вызове самолета. У Мишки на правой ноге выше щиколотки появилась опасная краснота. Лек­пом озабочен. Мишка совсем не спит. Ест очень мало. Виталий тоже спит очень плохо. Мишке сделали надстрой­ку на седле вроде гнезда. Сидеть ему удобно. У Леонида вид жуткий. В добавление ко всему ему раздуло флюсом щеку.

Выехали в восемь часов. Утро хорошее. Дорога ров­ная, частые броды через речки и рукава Инылчека. Ле­вый склон обрывист, лесист и очень красив. У Сары-джаса отдохнули в юрте, напились айрана.

Переход через Инылчек с помощью целой оравы мест­ных жителей прошел удачно. Течение не быстрое, но до­вольно глубокое.

По Сары-джасу тропа тяжелая, крутые подъемы и спуски, часто по крутым отвесам. Больным нашим, осо­бенно Мише, трудно. Кое-где его пришлось переносить на руках.

Большой Талды-су прошли к вечеру, и к огорчению Мишука не устроили здесь привала.

На Малый Талды-су пришли в темноте и остановились в чудесном лесу. Едим подгорелую рисовую кашу. Больным поджарили картошку. Температура у них снизилась.

Миша первую половину ночи спал, вторую стонал (я опять дежурю). Особенно болит у него правая нога; она деревенеет. Он думает, что это от ушибов при четырех­кратном падении за сегодняшний путь.

19 сентября. Утро с облачками. День хороший.

У Виталия температура нормальная. У Миши краснота не распространяется.

Долго гонялись за одной лошадью. Выехали поэтому в 9 час. 30 мин.

Подъехал Николай. Сообщил ответ: «Врач выехал на­встречу». Ответа о самолете он не дождался.

Близ долины Куйлю услышали шум мотора и увидели самолет, идущий на большой высоте. Пока искали поса­дочную площадку, он повернул назад. Весьма нечеткую нашу фигуру из лошадей он не заметил, не заметил и часть выложенного знака на хорошей посадочной пло­щадке.

Погребецкий и еще трое остались на два часа ждать самолета. Мы поехали дальше. Свернули в Оттук. К вече­ру встреча с врачом. Перевязка.

Поздно в темноте добрались до юрт под Беркутом. Больные с доктором ночуют здесь. Мы едем еще полки­лометра к каравану.

Сплю у костра. Ночь холодная.

20 сентября. Караван ушел около восьми часов.

Я и Леонид ждем больных. Вышли в 9. 15. Мишу уже несут на носилках.

Опять самолет и опять высоко.

Затем появляется второй. Этот пошел вниз, смело взял над землей и сбросил вымпел. Кроме поздравлений о по­корении Хан-Тенгри, приписка: «Ищем посадочную пло­щадку».

Позже сброшен второй вымпел: «Посадочной площадки не нашел, улетаю. К вам идет помощь. За перевалом про­фессор».

Нести носилки очень тяжело. Догадались поднять их й полошить поперек на лошадь. Поддерживаем с обеих сто­рон.

В 12 час. 45 мин. я и Леонид на перевале. На траве часа два ждем остальных. Опять появились самолеты. И, наконец, радостное известие: самолет сел.

Вечером мы на Тургене, у самолета. Попытка взлететь с Виталием и Мишей не удалась: нарвало крест и скосило шасси.

Ночью едем до лесозавода. Добираемся туда в 1 час 15 минут. Виталий и Леонид уезжают в Каракол.

21 сентября. Еще один самолет пролетел в Кара-кол. Думаю, с Мишуком.

Греюсь на солнце и жду караван.

 

 

Лето застало Е. Абалакова на Кавказе. В течение 25 дней (с 21 июня по 15 июля) он руководил школой инструкторов в Адыл-Су, а затем вместе с альпинистом Е. Васильевым и группой товарищей совершил первый советский траверс вершин Северной и Южной Ужбы. Поход через двурогую Ужбу, начатый с ледника Шхельды, они закончили спуском на Гульский ледник.

Путевой дневник Абалакова повествует об этом нелегком тра­версе.

 

 

Траверс Северной и Южной Ужбы*

16 июля. Вышли в 12 часов. Рюкзаки — на двух иша­ках. Завершает караван погонщик.

До мостика через Адыл-су знакомая дорога. Подъем чудесным лесом по левому берегу Адыл-су, а затем Шхельды. По склонам масса спелой земляники. По пути успели попастись на ней. В коше напились айрана.

Кругом сосны. Кончаются они лишь у самого ледника. Ишади прошли по морене немного дальше первого снеж­ника, после чего мы их отпустили, расплатились с погон­щиком и перегрузили рюкзаки на себя. Они показались тяжеловаты, хотя каждый весил не более 18 кг. Прыгаем по большим камням левобережной морены.

Погода портится. Облака (цирусы) оправдали себя. Я и Женя Васильев спим в приюте Гельфенбейна и под­шучиваем над остальными, устроившимися на открытом воздухе. Ночью гроза.

17 июля. Погода скверная. В семь часов решили идти дальше. Длинный путь по моренам и снежникам ледники. Резкие порывы ветра и дождь.

Устроили комфортабельный лагерь под камнем. Реши­ли заночевать и завтра с рассветом двинуться на плато и Северную вершину Ужбы. Вскипятили чай на примусе. С бензином горит хорошо.

18 июля. До самого вечера крутили облака.

Вышли в три часа ночи. Связались веревкой двойным репшнуром.

Вершины едва начали светлеть, когда мы приступили к подъему на Шхельдинский ледопад. Ледопад в этом году очень изменился: сераков и трещин мало, пройти будет легко. Лавируем меж трещин и без труда поднимаемся вверх.

Над нами стена Шхельды. Вершину уже рассветили лучи солнца. Вдали белый пологий массив Эльбруса.

В верхней части ледника путь совсем прост. Идем по его середине. Последнюю широкую трещину обходим слева.

На плато остановились близ новой широкой трещины. Наш фотолюбитель ушел к трещине для съемки и оттуда увидел, что все мы, оказывается, стоим на довольно тон­ком сложном мосту. Пришлось поскорее убираться.

Северо-восточная стена Ужбы грозна и эффектна.

Достали из широкой трещины воды. Долго кипятили чай. Примус так и не загорелся, пришлось кипятить на мете.

Двинулись к Северной вершине. Сброс, которой обыч­но труднопроходим, прошли без труда слева.

Снег стал размякать. Я пошел первым. Снежный угол до скал решили страверсировать к нижнему краю бергшрунда. Но уже в первой половине пути заметил, что сверху и вправо от меня верхняя ледяная пленка разорва­лась, образовав трещину. В любую минуту можно было ждать лавину. Пришлось изменить направление и пройти выше к бергшрунду. В его верхний край я вбил крюк. Дальше пошли уже спокойнее.

При выходе на скалы вырубил несколько ступеней. Скалы оказались не очень круты, но очень сыпучи. Про­двигались попеременно и очень аккуратно. Несмотря на это, к большому неудовольствию стоящих ниже, частенько из-под ног летели камни.

На крутой стенке я взялся за уступ и в тот же момент почувствовал, что камень идет на меня. Секунды едино­борства, напряжения воли и сил... Удалось поставить ка­мень на место и очень аккуратно обойти предательский участок.

На кошках пошли по снежному гребню. Торю следы в талом снегу. На более крутом склоне (45°) лед.

Идем на крюковом охранении. Быстро устают ноги. Я не рассчитал и крючьев до верха не хватило. Пришлось охра­нять из вырубленных ступеней.

К пяти часам вышли на вершинный гребень. В верх­ней части на ледяном основании талый снег держится очень непрочно. Гребень оказался настолько оснежен и с массой самых зверских карнизов, что при таком состоянии снега идти по ним было бы просто легкомыслием. Решили встать на ночлег.

Вырыли под гребнем две пещеры. Ночь провели непло­хо. Было почти тепло.

19 июля. Утром встали не рано. Ясно и холодно. Пока топили воду, да собирались, времени прошло много. Вышли в семь часов.

Карнизы при ближайшем рассмотрении оказались не так страшны. Однако проходили их осторожно, поперемен­но охраняя через ледоруб; за весь переход забили лишь один крюк.

Вершинный карниз обошли и устроились на скалах. На Северной вершине Ужбы пробыли с 11 до 12 часов. Сделали зарисовки, снимки.

Пошли на спуск по южному гребню. Гребень не труден. Наибольшее время занял переход с гребня к седловине (спустились дюльфером*). На спуск от вершины затра­тили два часа.

Траверсировать гребень седловины не решились: снег сильно подтаял.

Обнаружили обильные источники. После продолжи­тельных поисков нашли хорошую площадку. Работы по устройству бивака хватило часа на три.

Любовались прекрасной картиной вечерних облаков.

Спали укрывшись палаткой Здарокого и, признаться, не мучались от жары.

20 июля. В семь часов вышли на снежный гребень седловины. Холодный ветер. Путь по острому гребню с карнизами в обе стороны занял час и не произвел на нас большого впечатления.

Выход на скалы северной стены Южной вершины ока­зался необледенелым и простым. Хорошее лазание с крю­ковым охранением.

На середине подъема, наконец, встретилась стенка, которую трудно было взять с рюкзаками. Полез один на нас. Уверенно взял первую часть стенки, но на второй застрял. Лишь после того, как вбил дополнительный крюк для ноги и перекинул веревку за выступ, поднялся наверх.

Затем подняли рюкзаки и с верхним охранением полез Женя. Примерно на половине пути он неожиданно сделал маятник и едва не сорвал других. Я лоз последним. Выбил все крючья и взобрался сам без их помощи.

Дальше рюкзаки уже не снимали. Траверсируя вправо, обошли еще одну стену и вскоре вышли к вершинному гребню. Стена отняла пять часов,

На вершину Южной Ужбы вышли к двум часам дня. Пробыли там недолго. Написали записку и заложили в тур. Я сделал зарисовки. Сфотографировав близлежащие горы, мы начали спуск. Снежный гребень, полого спускаю­щийся вниз на юг, прошли быстро под резкими порывами ветра. Сошли влево на снежник. Наша двойка идет на кошках, и поэтому продвигается скорее.

Дойдя до края стены, забили крюки на полную длину и опустили веревку. Первый спустился с прусиком и не зря. Веревку заело и прусик выручил. Последним лез Женя: он имел опыт по вытягиванию веревки. С верхней площадки легко вытянули веревку. Дальнейший порядок спуска почти такой же.

На второй наклонной площадке встали на самоохране­нии, и вдруг у нашего фотографа вылетела лейка. Только ее и видели! Потеря крупная.

Третий дюльфер, наиболее длинный, сразу захватил в четвертую стенку. Спуск оказался настолько утомитель­ным, что пришлось отдыхать на промежуточной площадке.

Уже в темноте спустились вначале по снегу, а затем по скалам и отсюда, как по радио, переговаривались с под­нявшейся на стену группой Нелли Казаковой.

Сделали площадку. Ночевали в палатках Здарского.

21 июля. Ночью сильный и холодный ветер рвал палатки.

Утром траверсируем влево по карнизу. Выходим на наклонные плиты, нетрудные, но частично обледенелые и поэтому опасные. Надеваем кошки и идем по жесткому фирну, а затем по наклонным, но не крутым плитам. Рез­кие порывы ветра. На снежнике применили скольжение.

Два уступа к Мазерской зазубрине одолели быстро. В кулуар спустились дюльфером и затем с попеременным охранением двинулись вниз по хорошему талому снегу.

Жарко. Спускались очень долго. После кулуара — путь по скалам. На скалах нас как следует обсыпало камне­падом.

Спустившись в большой кулуар, стали вначале глисси­ровать на ногах с попеременным охранением, а затем чудесно съезжали сидя. Вышли на плоское место. Тульский ледник. На морене радостно поздравили друг друга с пер­вым советским траверсом Ужбы. Отдохнули, доели все остатки своих скромных запасов.

Ниже перешли на левую сторону ледника и пошли не спеша вниз торной тропинкой. Богатые луга, затем кустарник и, наконец, чудесные сосны кажутся необычай­но прекрасными.

В селении Гуль подкрепились мацони, яичками я дви­нулись дальше по красивой долине.

К вечеру дошли до селения Мазери. Женя разыскал знакомого свана, встретившего нас весьма радушно. По­кормили нас айраном и яйцами и уложили на сеновале. Спали как убитые.

22 июля. Обгоревшие мордочки дают себя знать. Осо­бенно осунулся и обгорел Женя.

Появляются группы туристов. Кто-то узнает, что на­чальник группы, только что спустившейся с траверса Ужбы, — Евгений Абалаков. Раздаются возгласы: «А, это знаменитый восходитель! — Тот самый?!.. Да где же он? » Один из товарищей указывает на меня. Очевидно, вид мой мало героичен, ибо не производит никакого впечатления.

В полдень выехали, погрузив рюкзаки на лошадь, на­нятую до южной палатки за репшнур и ботинки Жени (увы, денег у нас уже нет).

Чудесный нарзан, а потом не менее чудесный елово-пихтовый лес. По крутой каменистой тропе над ревущей Долрой, наконец, вышли на гарные луга и вскоре подошли к Южному приюту.

23 июля. В пять часов утра вышли из Южного приюта на перевал. Лошадь провезла рюкзаки километра два и в сопровождении брата нашего носильщика-свана повер­нула вниз.

Вот она, двурогая Ужба!

Мы медленно под тяжестью рюкзаков двинулись к пере­валу. С нами пошли два самодеятельных туриста. Один немедленно забрел куда-то вверх, и мы едва вытянули его на верный путь.

Утро прохладное и ясное. После первого крутого подъе­ма встретили группу сванов. Как ни лень было нести рюкзаки «по ровной» дороге, но заломленная цена сразу придала бодрости и рюкзаки продолжали путешествие на наших плечах. Вскоре даже обогнали сванов.

Я шел первым, решив как можно скорее пройти тоскли­вый Бечойский перевал. Вот и он. Отдохнув, быстро по­шли вниз, временами скатываясь сидя. Опять осыпь, затем трава и, наконец, — Северный приют.

Очень много «планового» народа. Пестро, как на ярмарке. Пришлось выдержать целую атаку вопросов и насказать таких «ужасов» про перевал, что у бедняг делались круглые глаза и весь пыл остывал. Разумеется, потом мы признавались в шутке.

Начальник спасательной службы увел нас в соседний кош и накормил чудесными сливками.

Через час, пройдя красивый сосновый лес ущелья Юсенги, мы были уже у лагеря «Рот фронт», а немного погодя оказались за столом, богато уставленным яствами. Подкрепившись, двинулись дальше и, делясь впечатле­ниями, незаметно дошли до своего лагеря.

Встреча в лагере бурная. Меня качают.

После небольшого отдыха Е. Абалаков и Е. Васильев вновь отправляются в район Шхельдинского ледника и через несколько дней успешно штурмуют главную (Восточную) вершину Шхельды. Возвратившись па базу, они узнают о гибели на Шхельдо альпини­ста К. Ручкина. В третий раз за месяц идет Е. Абалаков на Шхельдинский ледник.

По окончании спасательных работ на Шхельде Е. Абалаков участвовал в спасательных работах на Дых-тау и в восхождении на Салынан, Бжегдух и Джан-туган. Публикуемые страницы из его путевого дневника рассказы­вают о восхождении на главную вершину Шхельды.

Восхождение на главную вершину Шхелъды*

Первое советское восхождение

28 июля. По плану я и мой товарищ по восхождению Женя Васильев хотели выйти не позднее 12 часов, но из-за чертовских ишаков вышли после обеда, часа в четыре. До коша дошли легко и быстро. Напились айрана и, распла­тившись с погонщиком, двинулись с рюкзаками по зна­комой дороге.

У приюта Гельфенбейна оказались еще до захода солн­ца. Решили идти дальше и в сумерках поднялись на снеж­ник к скалам лагеря.

Я очень долго искал воду, ворочая сыпучие камни морены. Но вода была настолько глубоко, что так и вер­нулся ни с чем. Закусили сосисками, помидорами (рос­кошь! ), огурцами и легли спать. Спали очень хорошо, тепло и уютно.

29 июля. Утро прозевали и встали, когда совсем рас­свело. Быстро собрались и вышли. Однако самочувствие Жени Васильева оказалось много хуже вчерашнего и тем­пы подъема не блещут особой быстротой.

Утро ясное. Солнце осветило вершину Шхельды. Тре­щины на ледопаде значительно разошлись.

Отдыхаем один раз на середине ледопада. Вышли на плато и сейчас же свернули вправо. Вначале спуск был замечательный, но ниже пошли многочисленные трещины.

Долго маневрировали среди трещин. Решили до под­ножья гребня не спускаться, а страверсировать по снеж­нику и в дальнейшем вести подъем к вершинному гребню по снежникам с левой (орографически) стороны от гребня. Снежники кажутся достаточно мирными.

Ночевку под гребнем решили отменить и перенести ее поближе к вершине. Пришлось снять кошки. Снег силь­но размяк. С силой врубаю ботинки — снег держит.

Бергшрунд обошли справа по скалам. Перед нами башня. Обходим и ее справа по снегу, затем влево длин­ным снежником выходим на гребешок. Часто снимаем красавицу Ужбу.

Погода портится. Отдаленные раскаты грома. Решено заночевать здесь, хотя еще, видимо, не больше трех часов дня. До вершинного гребня осталось совсем немного. Уда­лось разыскать воду. Варим чудесный кисель. Воды много, хоть обливайся. Подкрепились плотно.

Гроза прошла стороной, но с края опять ползут тучи. Женя Васильев чувствует себя неважно.

К вечеру облака разошлись. Спим под тентом палатки Здарского.

30 июля. Ясное утро. Встали рано, солнце едва осве­тило Сванский хребет и Северную Ужбу. Вышли часов в пять.

Снег под кошками часто проваливается, затрудняя подъем. Широкий кулуар в верхней части (до 40°) не тру­ден. Думали, если и дальше так пойдет, то вершинка больше третьей категории не заслуживает.

На скалах южного гребня нас встретило яркое солнце. Хорошо видны мрачные срединные, башни Шхельды. За­кусили и поплелись на солнце. Опять зашли в тень от скалистой башни. Идем по жесткому фирну довольно острого гребня и после крутого взъема подходим к скалис­той стенке. Кошки долой.

Женя лезет по скалам первым. Я с рюкзаком иду вто­рым. Скалы обглаженные, но не трудные. Мешают ледо­рубы. По острому гребню с тремя жандармами приходится двигаться с большой осмотрительностью. На среднем жандарме Женя сфотографировал меня. У начала верхнего жандарма решили оставить ледорубы. Вложили их в рас­щелину и подошли к западной стене первого крупного жандарма.

Я довольно легко преодолеваю расщелины и стенки, на которых Женя копошится довольно долго. Крючьев не вбиваем. По легкому гребню, высматривая дальнейший путь, дошли до верха жандарма. Ясно, что до седловины, глубоко падающей между нашим жандармом и эффектным обелиском вершинной башни, придется спускаться дюль-фером. На хорошо проверенном уступе сделали петлю и через нее продернули репшнур. Я пошел первым, несколь­ко опасаясь за прочность репшнура и уступа. Выдержало то и другое блестяще.

От седловины продолжаю идти первым. Женя — вто­рым. Траверс вправо и затем подъем по восточной стене. Ухожу от охраняющего далеко, обещая забить крюк. На всей стене забил два крюка. Скалы прочные и теп­лые — лезть одно удовольствие, хотя угол часто доходит до 70°. Около одного уступа нашли древнюю петлю из репшнура с хорошо сращенными концами, видимо, след Шульце*.

Несколько труден кусок перед выходом на предвер­шинный гребень. Видна уже и сама вершина, но далеко и как знать, сколько еще будет провалов до нее.

Вершинки. Первую траверсировали не заходя на нее. На второй переход простой, но спуск оказался почти от­весным. Пришлось, чтобы не возиться с организацией дюльфера, искать обход. Женя долго не решался совер­шить траверс по отвесной стенке. Забив два крюка, с тру­дом прошел. Я выбил один крюк я, не воспользовавшись другим, перешел на перемычку. Третью вершинку легко обошли. Слева трудноватый подъем на пятую, и, наконец после легкого гребня — сама главная вершина. Не труд­на, но сыпуча. Я восхожу первым. Затем подтягивается Женя.

Пятая вершина проектируется совсем в долину. Ясно, что она ниже на 30-40 метров.

Тур не обнаружили. Видимо, его разрушило время. Азартно снимаем все кругом и друг друга на двух почти одинаковых вершинках. Сделал зарисовки. На вершине пробыли минут 30.

Спуск пошел быстрее. Опасный траверс миновали, взяв стенку в лоб.

У трудного места на основная восточной стене укре­пили за уступ петлю для дюльфера. Я спустился первым, Женя — вторым, и легко вытянули репшнур. Сразу же нашли еще уступ. Опять петля и опять спуск на 35 метров. После третьего раза опустились по наклонной плите и по ней опять дюльфером до перемычки к жандарму.

Связались вновь, и я полез по стене на жандарм. Стена крута, много захватов, не отличавшихся большой проч­ностью. Иду на всю веревку, лишь в нижней части забив один крюк. Тронул крупный камень, и он с грохотом дви­нулся вниз. До верха жандарма хватило одной веревки. Женя влез с рюкзаком.

Солнце закатывалось за зубья вершин. С жандарма опускались опять дюльфером. Второй раз при вытягива­нии веревки конец ее зацепился за камни. Пришлось мне лезть и обрезать. Следующий дюльфер прошел уже в тем­ноте. Наконец последний гребень.

Внимательно осмотрели скалы первого жандарма — ледорубов нет, значит дальше. Спуск по острому гребешку уже ощупью.

Третий жандарм. Женя пошел дальше. И тут я вспом­нил, что снимался на остром гребне с ледорубом. Жаркий спор, и по моему настоянию лезем в полной темноте и ту­мане обратно к первому жандарму. У его подножья обнару­живаю, к великой нашей радости, ледорубы. Опять спуск и транспортировка ледорубов по веревке на карабине.

Последняя стенка — и Женя на снегу. Спустился и я. Снег оказался мокрый. Пошли по нему, угадывая путь в тумане и мраке.

Гремит гром, блещет молния. Снег держит едва-едва. Вышли на гребень и с попеременным охранением двину­лись по жесткому фирну. На склонах оделись потеплее и уже быстрым темпом одновременно пошли по снежному склону.

Из облаков иногда выглядывает месяц и освещает ве­личественную картину. Я перегоняю Женю. Оба энергич­но втыкаем носки ботинок в чрезвычайно неравномерный снег: он то жесткий, то такой рыхлый, что мы провали­ваемся по пояс.

Над вершиной Шхельды клубятся облака

 

В 11-12 часов ночи спустились в лагерь. Итого 17-18 часов напряженной работы,

31 июля. Поднялись с восходом и, быстро собравшись, двинулись на кошках по жесткому фирну. Пагода ясная.

Через час — полтора уже на леднике. Внимательно осматриваем снежные кулуары стены Шхельды, пытаясь отыскать загадочную группу, огонек которой мы видели под стеной вчера вечером. Никого не обнаруживаем.

⇐ Предыдущая16171819202122232425Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: