Социально-психологическая традиция

 

Современная социальная психология в обсуждении проблемы конфликта вплотную сомкнулась с социологией и прежде всего — английской и американской, во многом четко следуя социологическим методологическим традициям. В отличие от отечественных психологов западные исследователи весьма серьезно относились к изучению этого социального явления. Отсюда попытки создать общую теорию конфликта, огромное количество монографий, специальных журналов, статей. Чтобы выделить методологические основания, на которых строится современная социально-психологическая конфликтология, можно обозначить два основных подхода:

1) дескриптивное моделирование основных феноменальных характеристик конфликтов с попытками оформления общей теории;

2) функциональный подход с выделением типов, стратегий и результатов для участников и их отношений.

Представители первого подхода, по-видимому, следуют примеру К.Левина, который обсуждал одновременно действующие противоположные силы равной величины. Векторный типологический схематизм, предложенный К.Левиным, предельно прост и, конечно же, представляет общее существо явления безотносительно от его субъективного и содержательного наполнения (это уже следующие уровни). Вслед за ним К.Боулдинг утверждает, что все конфликты имеют общие элементы и общие динамические формы, а следовательно, их изучение и описание может представить феномен конфликта в любом его специфическом проявлении. По Боулдингу, в процессе взаимодействия двух или более единиц возникает напряжение, движение в общее бихевиоральное поле и вовне его. Регулируют взаимодействие две посылки: конфликтная, существующая при несовместимости целей в общем бихевиоральном пространстве, и посылка сотрудничества.

Подобное же рассуждение принадлежит Р. Дарендорфу: «Социальный конфликт — любое соотношение элементов, которому присущи объективные («скрытые») или субъективные («явные») противоположности. Конфликт называется социальным, если его можно вывести из структуры социальных единиц, т. е. если он надиндивидуален»1. Здесь мы имеем чисто мыслительные схемы, основанные, конечно же, на феноменологии и богатой эмпирии, но, за исключением некоторых деталей в рассуждениях Р.Дарендорфа, все они надпредметны и представляют собой формальные идеализации, в которые можно положить все что угодно. В отличие от целого ряда критиков с негативным уклоном очень хочется сказать: «Ну и что же в этом плохого?»

Необходимо просто сделать следующий шаг и ответить на вопрос Ф. Е. Василюка, «что именно сталкивается в конфликте и каков характер этого столкновения?»2. К сожалению, далее Ф. Е. Василюк вновь предлагает пути интерпретаций и не очень понятного синтеза весьма разных теоретических предметных подходов.

Интересные попытки собрать в рамках социальной психологии общую дескриптивную модель конфликта предпринимались и отечественными исследователями: А.А.Ершовым, Л. А. Петровской, Ф. М. Бородкиным, Н.М. Коряк, Н.В.Гришиной.

В рамках первого подхода можно рассматривать и теоретико-игровую школу, основателями которой считают Т. Шелинга и А. Рапопорта. В ней с особенной яркостью проявилось игнорирование содержания конфликта и его онтогенеза. Для изучения конфликта и его описания предлагаются игровые математизированные модели задач на выбор оптимальной стратегии выигрыша. Благодаря возможности предельно абстрагировать и, таким образом, рафинировать процесс столкновения теоретико-игровая школа получила большое число последователей — экспериментаторов и моделирующих теоретиков. Первое направление в итоге вылилось в практику деловых игр. Второе явилось хорошим основанием для разработки типологии стратегий и поэлементного анализа формальных моделей конфликтных ситуаций.

Так или иначе, весь этот подход в целом претендует на общетеоретическое обеспечение практической работы в области конфликта. Каковы же цели или интенции такой работы?

Рассмотрим несколько характерных замечаний.

«Мы живем в такое время, когда конфликт, особенно международный, угрожает вырваться из-под контроля и уничтожить нас. Поэтому теория конфликта имеет практическое и даже жизненное значение» (Боулдинг).

«Природа конфликта такова, что для того чтобы от него избавиться или хотя бы уменьшить его интенсивность, требуется изменить либо окружение, в котором он развивается, либо поведение одной или нескольких конфликтующих сторон» (Акофф, Эмери).

«В вооруженном (имеется в виду оснащенность участников рефлексивными средствами) человеческом конфликте можно различать цели разных степеней значимости. Например, «глобальная цель» может заключаться в том, чтобы разгромить противника и овладеть его территорией. Эта цель формируется до начала конфликта и может сохраняться до его конца. Частная цель, стоящая перед сравнительно небольшой единицей ударных сил, может состоять в том, чтобы, например, выйти к такому рубежу. Эти частные цели возникают в процессе конфликта как следствие отражения некоторой локальной ситуации на планшете и один из противников может использовать построения системы рефлексивного управления»1.

Нетрудно заметить, что во всех приведенных тезисах конфликт обсуждается, во-первых, в терминах военных действий (особенно у В.Лефевра), что характерно для всех «игровиков», во-вторых, с позиций одного из участников военных действий. Таким образом, мы всякий раз имеем теоретическое описание противника, а не, строго говоря, объекта исследования. Этот момент необходимо особо подчеркнуть как принципиальный.

Другой подход характеризуется прежде всего достаточно строгой предметной определенностью в работах М.Дойча, Л.Коузера, Ю. Тоузарда, Дж. Бернард и др. и пользовался наибольшей популярностью у советских социальных психологов: Н.Н.Крогиуса, Н.В. Гришиной, А.А. Ершова, В.А.Соснина, Т.А. Полозовой, Н. И. Фрыгиной. Именно с помощью этого подхода осуществлено большинство прикладных разработок в области исследований социально-психологических проблем коллектива, семьи, педагогики.

Для подхода со строгой предметной определенностью характерна, прежде всего, типологическая работа, опирающаяся, с одной стороны, на анализ эмпирических оснований случающихся конфликтов и на попытку максимального охвата всей возможной феноменологии явления, а с другой — на выделение характеристик участников и увязывание всего этого с формами протекания конфликтного взаимодействия и возможными исходами. В качестве образца такого подхода выступает попытка синтеза с достаточно широким охватом материала.

Надо отметить, что данное направление не изолировано от предыдущего. Особенно это касается дефиниции конфликта, которая здесь тщательно обсуждается и в большинстве случаев прямо, текстуально связывается с причинами, его породившими: «Конфликт в собственном смысле слова есть борьба, возникающая из-за дефицита власти, статуса или средств, необходимых для удовлетворения ценностей, и предполагающая нейтрализацию, ущемление или уничтожение целей противника», — говорил Коузер.

Практически все представители данного подхода по ряду вопросов проявляют исключительное единодушие. Так, достаточно развернуто сложился круг проблем, порождающих конфликты. Можно считать канонизированными и стратегии поведения в конфликте, обычно формулируемые так: конфронтация, переговоры, компромисс, избегание, уход, по определению М.Дойча; соперничество, сотрудничество, компромисс, избегание, приспособление, по терминологии К.Томаса — Р. Килменна. Сконструированные здесь исследовательские лабораторные экспериментальные методы также работают в типологическом режиме. Выявляются определенные типы личностного поведения в конфликте, устанавливаются корреляционные зависимости с целью прогнозирования поведения и исходов конфликтных взаимодействий.

Прикладное значение разработок в данном направлении четко выразилось в двух областях:

1) методическое оснащение исследователей;

2) коррекция практических ситуаций и социально-психологический тренинг, ориентированный на развитие специальных умений.

Вместе с тем применение лабораторного эксперимента в исследованиях и практической регуляции такого специфического феномена имеет ряд очевидных методических дефицитов. Во-первых, это достаточно жесткое ограничение уровней интенсивности конфликтных условий, которыми можно варьировать в лаборатории, исходя из практических и этических соображений. Во-вторых, ограничение видов конфликтов. В-третьих, в экспериментах весьма относительно представлена когнитивная и эмоциональная оценка участниками конфликта степени потенциальной угрозы или трудности в моделируемой конфликтной ситуации.

Построение коррекционных воздействий имеет свои особенности. Так, в «дискуссионных рабочих группах» Р. Ликерта психолог-консультант «способствует процессу групповых взаимодействий, обеспечивает разработку групповых норм для конструктивного обсуждения и разрешения групповых конфликтов, выступает как источник социально-психологических знаний членов группы»1.

Здесь явно чувствуется предпочтение так называемой стратегии «сглаживания» или, что еще лучше, недопускания конфликта. По сути эта идея является ведущей в тренинговом подходе, где происходит персональное или групповое оснащение способами-навыками эффективного поведения в уже случившемся конфликте или лучшего (с меньшими затратами) переживания самого инцидента или его последствий.

Попытки искать причину такой однобокости снова приводят к анализу отношения самих исследователей к явлению конфликта. В этом пункте во втором подходе нет единства. Уже в 1942 г. Маргарет Фоллет достаточно резко замечает: «Сам по себе конфликт как факт различия мнений, интересов, стремлений людей не может быть ни плох, ни хорош, и рассматривать его следует, отбросив этические предрассудки. Поскольку конфликта не избежать, его надо использовать». И дальше — новая стратегия конфликтного поведения: «Интеграция, когда находится такое решение, при котором выполняются оба желания и ни одна из сторон при этом ничего не жертвует. Именно интеграция открывает принципиально новые возможности конфликта. В основе интеграции ~ ясное и открытое выявление всех различий, вычленение наиболее существенных противоречий, уяснение используемых понятий и т.д.»2

Несмотря на сказочность сюжета по сравнению со всем предыдущим знанием о конфликте нужно заметить, что суждение смелое и, безусловно, перспективное, хотя автор описывает лишь один тип конфликтной ситуации: в организации при условии принятия административного решения третьим лицом. Описываемая М. Фоллет схема для того времени и даже для соответствующих ей феноменалий, конечно же, идеалистична. Но ведь тогда не было развитых представлений о рефлексивных техниках — они появились значительно позже.

Можно считать, что с этого момента конфликтология сделала серьезный шаг в своем развитии, не просто поставив под сомнение однозначно деструктивную функцию конфликта, но прямо указав на его позитивную роль и положительные следствия. Прежде всего, отмечались диагностические возможности конфликтов. «Их главным позитивным итогом, — пишет А. И.Донцов, — является необходимо происходящая в процессе конфликта объективация предметно-деятельностной основы межличностных коммуникаций. Такая объективация служит предпосылкой оптимизации функционально-ролевой структуры трудового коллектива и, как следствие, повышения эффективности совместной деятельности»3.

Интересно отметить, что наиболее позитивно относятся к конфликту социальные психологи, работающие над проблемами организаций (см., например, Гришина Н.В. Если возникает конфликт. — Л., 1983). В американской конфликтологии популярным становится следующий сценарий:

1. В конфликте должен быть выигравший и проигравший (победитель и побежденный).

2. Я не должен проиграть.

3. Значит, проиграть должен ты.

4. Но проигравшие могут причинить неприятность и представляют собой угрозу. Следовательно, если ты выражаешь недовольство своим проигрышем, ты есть зло.

Рассматривая возможность и распространенность подобного сценария А. Филлей обсуждает вариант так называемых «выигрыш — выигрыш» методов. «Соглашение достигается в опорной ситуации, когда принято высококачественное решение, не встречающее возражений. Типичные правила поведения в этом варианте предполагают, что, прежде всего, участники стремятся победить проблему, а не друг друга, что они избегают торга или усреднения, что они ищут факты для решения дилеммы; что они принимают конфликт как полезный, считая, что он не вызовет угрозы или обороны; и они избегают на себя ориентированного поведения, игнорирующего чужие потребности или позиции»1.

Итак, можно констатировать, что часть практически ориентированных социальных психологов покинула лагерь врагов конфликта и весьма осторожно пытается обсуждать его полезность, но пользуется при этом все же старым методологическим багажом. Именно это обстоятельство серьезным образом тормозит изменение ситуации в прикладной психологии, особенно в области исследований и разработок, анализирующих развитие кооперативных форм деятельности.

Нетрудно заметить, что во втором подходе, несмотря на все его многообразие, конфликт также рассматривается как явление уже случившееся, неизбежное. Участники в него попадают вроде бы неожиданно для себя. Исследователи не проводят четкого разделения уровней конфликта и породившего его противоречия, которое действительно неизбежно: «Жизнь есть существующее в самих вещах и процессах, беспрерывно само себя порождающее и себя разрешающее противоречие, и как только это противоречие прекращается, прекращается жизнь, наступает смерть»2.

Поскольку не определены границы между конфликтом и стоящим за ним противоречием, нет и четкого различия: где разрешается конфликт, снявший противоречие и имеющий как бы самостоятельную жизнь и форму, а где разрешается породившее его противоречие и таким образом делается шаг в развитии системы. Это обстоятельство обусловлено, по-видимому, тем, что в предметном подходе исследователи наблюдают либо внешне выраженную феноменологию конфликта, либо должны опираться на психофизиологическую диагностику (см., например, Лурия А.Р. Экспериментальные конфликты у человека. — М., 1930) или интроспективные изыскания (см., например, Скотт Дж. Г. Конфликты, пути их преодоления. — Киев, 1991).

Всякие попытки всерьез обратиться к генезису процесса, в одном из пунктов которого появляется конфликт, приводят к необходимости выхода за рамки одного предмета. И еще одно принципиальное замечание. Наблюдая конфликт извне, психологи всегда стремятся традиционно разрешить его изнутри, не выходя за границы субъективированной конфликтной ситуации и обсуждая только пользу ее участников. В конкретных прикладных психологических разработках чаще всего обсуждается сиюминутная польза, которую, так или иначе, имели в виду участники в момент «попадания» в конфликт. По сути, то же замечание, но с обратным знаком можно отнести к специалистам в области конфликтного менеджмента, когда основное внимание уделяется процедурной стороне взаимодействия участников, а польза появляется вроде бы как объективный фактор. Может быть, следует рассматривать и ту пользу, которая появится после разрешения конфликта и о которой его участники еще не знают? Может быть, она лежит совсем в иной плоскости, нежели конфликт?

К этой проблеме выходят психологи, работающие с организациями и в образовательных процессах, но им явно мешают сложившиеся парадигмы-доктрины. Хроническая боязнь конфликтов очень тяжело сказывается на такой стратегической области, как педагогика. Ярким образчиком разработок под лозунгом конфликтофобии можно назвать сборник научных трудов «Конфликты в школьном возрасте: пути их преодоления и предупреждения» (МОПИ им. Н.К.Крупской). Совершенно иной подход и, соответственно, иная педагогика отражены в книге «Детский сад в Японии». Японские воспитатели спокойно идут навстречу конфликту, в ряде случаев просто инициируют его, строя на разрешении воспитательное действие и организуя присвоение норм.

И хотя мы не будем рассматривать теоретические предпосылки подобной практики, надо полагать, что они глубоко лежат в культуре педагогической работы. В психологическом аспекте такие основания четко сформулированы В. С. Мерлином: «Развитие и разрешение конфликта представляет собой острую форму развития личности. В психологическом конфликте изменяются прежние и формируются новые отношения личности; изменяется сама структура личности. Более того, психологический конфликт — необходимое условие развития»1. В этой связи можно сделать несколько конструктивных замечаний:

1. В дополнение (а не альтернативно) к уже существующей практике необходимо отказаться от представлений о конфликте только как о естественном и неизбежном явлении. В прикладной психологической работе можно во многих случаях специально способствовать развитию противоречия в конфликт.

1. Разрешение конфликта ни в коем случае нельзя рассматривать ни как феноменальное исчезновение инцидента, ни как изживание негативного отношения или переживания. Это нужно оставить терапевтически ориентированной психологии. В конструктивном подходе разрешение заключается в снятии способа решения и выходе на качественно новый уровень противоречия. Здесь важна рефлексия как психологическая техника.

3. Изучение конфликта в новом подходе представляет собой исследование возможностей и техник проектирования, конструирования и реализации конфликта как средства развития человека и коллектива.

По сути дела, речь идет о таком типе разработок, в котором были бы выработаны механизмы проектирования строительства и перестройки мышления, деятельности, а то и всей жизни человека.

 

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: